Методологические проблемы экономической науки

Тенденции развития экономики и экономическая наука

Современная экономика развивается на высоких скоростях — речь не о величине темпа роста, а о происходящих изменениях, которые охватывают основные институты, технологии, агентов — их хозяйственные аттитюды, психологические реакции на правительственные меры воздействия. Экономические изменения далеко не всегда способствуют увеличению темпа роста — как раз наоборот, они действуют в направлении снижения темпа. По этой причине при высокой скорости общих изменений в хозяйственной системе темп роста экономик отнюдь не повышался, а среднее его значение в начале XXI в. даже снилось, особенно для наиболее развитых стран, ранее выступавших законодателями моды в области экономического развития и роста. Если Саймон Кузнец, признанный авторитет в области теории экономического роста, в своей Нобелевской лекции отмечал увеличение с 1 до 3% среднего темпа роста экономик, вызванного приростом производительности (продукт на душу населения), качественное улучшение роста за счет новых технологий, возрастание темпа экономического роста особенно в развивающихся странах, то сегодня темп не так высок. Он не увеличивается и даже несколько снижается, нестабильность развития возрастает. Усиливается разрыв между финансовым и реальным сектором, производством потребительских благ и средств производства, между добычей и обработкой, между старыми и новыми технологиями, странами-лидерами и аутсайдерам, растут и региональные диспропорции развития.

Причины торможения темпа экономического роста сводятся к следующему:

• 1) возросли трансакционные издержки, сказывающиеся на интенсивности инноваций и их эффективности;
• 2) увеличилось число групп особых интересов, которые лоббируют свои отраслевые приоритеты, но борьба этих групп также увеличивает издержки трансакций и тормозит инновационное развитие и вместе с ним темп экономического роста;
• 3) возросли управленческие затраты, имущественные споры (режим сутяжничества навязывается современной демократий, убеждающей в том, что агенты могут все свои проблемы решать посредством суда);
• 4) увеличился срок проведения научных исследований, потребный объем инвестиций в человеческий капитал, а также снизилась эффективность использования человеческого капитала;
• 5) распределительные эффекты стали более значимыми — это также содействует торможению роста;
• 6) стареющее население стран — экономических лидеров имеет сдержанные потребности, что снижает динамику спроса, выступая также ограничительным фактором на величину темпа экономического роста;
• 7) структурные дисбалансы в области труда, технологий, инвестиций, секторов экономики — развитие «сервисной экономики», которая не может по своей природе расти слишком высоким темпом и тем самым удерживает величину темпа, внося в сдерживание темпа роста основополагающий вклад;
• 8) разрастание финансового сектора — рост спекулятивной нагрузки на экономику, эффект «долговой экономики», с одной стороны, убыстряют многие изменения, с другой стороны, тормозят темп экономического роста, так как порождают фундаментальные проблемы в функционировании реального сектора экономики;
• 9) рост неравенства, бедности также выступает фактором, тормозящим темп экономического роста;
• 10) смена психологических установок агентов, в том числе в области правительственной политики, когда темп роста уже не выступает некой «целевой панацеей», поскольку существует представление о том, что достижение высокого темпа любым путем способно подорвать долгосрочную перспективу устойчивого экономического развития.

Конечно, это далеко не все причины торможения роста, но все они так или иначе действуют в указанном направлении, причем способны усиливать действие друг друга. Вместе с тем одни страны ускоряют темп роста, по крайней мере стремятся к этому, другие же иногда даже прилагают усилия по его торможению, если экономика разгоняется слишком быстро, как, например Китай, снижающий темп с 12—14% в год до 7—9% (в годы кризиса — до 5—6%).

Время становится самым дефицитным ресурсом, агенты проигрывают конкуренцию именно по времени выхода на рынок или принятия конкретных решений. Не случайно показатель «успевай поворачиваться» становится одним из важнейших параметров функционирования и конкуренции современных корпораций.

Быстрота технологических изменений сегодня довольно высока. Однако она не может внести такого значимого вклада в темп роста, оставляя его довольно скромным, в силу перечисленных и многих иных обстоятельств.

Иными словами, скорость социально-экономических изменений — это один параметр развития, а темп экономического роста — другой параметр, который выступает целью макроэкономической политики, в отличие от скорости социальноэкономических изменений. Проблема поиска связи между этими двумя параметрами является важной задачей, поскольку нарастание скорости изменений может тормозить темп экономического роста, но на каких-то интервалах времени качество изменений и их быстрое осуществление могут, наоборот, положительно повлиять на темп экономического роста — предотвратить кризис либо обеспечить ускоренный выход из рецессии или стагнации.

Проводя в 2011—2014 гг. исследования по определению характеристик экономического роста для отдельных групп стран и регионов в мире, автор пришел к следующим основным положениям складывающейся динамики (при обобщении эмпирических данных и расчете скорости изменения жизненного стандарта — ВВП на душу населения).

• 1. В период с 1960 по 2012 г. население мировой системы увеличилось с 3 до 7 млрд человек, т. е. более чем в 2 раза. Скорость изменения численности населения увеличивалась с 1961 по 1971 г., затем с 1977 по 1991 г. соответственно с 40 до 76 млн человек в год, затем снизилась до 72 млн человек в год, и с 1977 г. возросла до 90 млн человек в год. С 1991 по 2000 г. она снизилась до 79 млн человек в год, а к 2011—2012 гг. скорость изменения численности населения возросла до 81 млн человек в год.
• 2. Темп прироста численности населения неуклонно снижался с 1961 по 2011 г. с 2,1 до 1,2%. Темп прироста мирового ВВП всегда был положительным, за исключением 1982 г., когда он почти равнялся нулю, и 2009 г., когда он стал отрицательным впервые в послевоенной истории.
• 3. В 1961—2012 гг. росла амплитуда изменения скорости, что говорит об увеличении неравномерности экономического развития мировой экономической системы. Жизненный стандарт возрос в несколько раз и составил более 10 тыс. долл, на человека.
• 4. Для годовой инфляции от 5 до 8% был наибольший темп прироста жизненного стандарта, а для инфляции меньше 5 и более 8% — самый низкий темп прироста ВВП на душу.

На рис. 1.1 показаны скорость жизненного стандарта для мировой экономики (в ценах 2005 г.) (см. рис. 1.1, а), темп прироста жизненного стандарта и инфляция (см. рис. 1.1, б) и величина жизненного стандарта и численность населения планеты (см. рис. 1.1, в).

Обращает на себя внимание рост неустойчивости развития — увеличение амплитуды колебаний жизненного стандарта и частоты этих колебаний, начиная с конца 1980 г. по настоящее время (относительно периода 1961—1985 гг.).

а.

ю.

Рис. 1.1. Изменение основных параметров мировой экономики, 1961—2012 гг. (в ценах 2005 г.), инфляция (б, период 1980—2012 гг.)^1.

Рост численности населения сопровождается ростом жизненного стандарта, однако заметны (см. рис. 1.1, в) две площадки, которые можно назвать площадками социальной стагнации, так как очевидно отсутствие роста жизненного стандарта на этих участках (параллельных оси абсцисс) при росте населения.

Рис. 1.2. Скорость (темп прироста) изменения жизненного стандарта в Северной Америке (а) и Европейском союзе (б), 1960—2012 гг.

Наибольший темп роста жизненного стандарта соответствует инфляции от 4 до 8%, что эмпирически подтверждает тезис о неоднозначной связи инфляции и темпа роста. Иными словами, не обязательна низкая инфляция (ниже 4%) для обеспечения как можно более высокого темпа роста экономики. Для каждой экономической системы связь инфляции и темпа роста будет собственная, но снижение инфляции не всегда является благом для обеспечения наибольшего темпа роста экономики.

Темп прироста жизненного стандарта в Серверной Америке в 1960—2012 гг. и в Европейском союзе в 1961—2012 гг. отражает рис. 1.2.

Как видно, нестабильность развития довольно высока и в Северной Америке, и Европейском союзе. Однако в Европейском союзе больше отрицательных значений при колебаниях жизненного стандарта и выше амплитуда.

Только развитие Китая заметно отличается от других стран и континентов (рис. 1.3). Колебания незначительные, темп роста увеличивается, развитие происходит без площадок социальной стагнации.

Рис. 1.3. Скорость жизненного стандарта Китая (а) и рост численности населения и жизненного стандарта (б), 1960—2012 гг.

Вне сомнений, развитие различных стран и континентов в рамках мировой экономики происходит с разными скоростями и с различной величиной успешности. Взаимозависимость стран и регионов мировой системы не может не учитываться и не сказываться на их развитии. Однако уникальные свойства каждой экономики, как правило, оказываются сильнее влияния, существующего между странами.

Очень важно понять, какие изменения — технологические, институциональные, структурные — стимулируют развитие или препятствуют ему, как сказывается быстрота изменений правил на темпе экономического роста. До сих пор считалось, что правила даны, структурные изменения охватывают долгий период времени. Поэтому в краткосрочной и среднесрочной перспективе структура стабильна, а технологии можно рассмотреть через инвестиции, как проект, в рамках которого происходит внедрение, предполагающее отдачу от используемого капитала и труда, причем внедрение новой технологии вытесняет труд, который подхватывают обслуживающие виды деятельности, создаваемая для этого инфраструктура и пр.

Технологическая гонка, масштабные институциональные коррекции, выражающиеся в перманентной смене правил поведения, регулирующих норм, превращают правила и экономические структуры в основной инструмент влияния на экономическую динамику. По этой причине экономические модели, разрабатываемые экономической наукой, не могут рассматривать эти аспекты как данные и неизменные, по сути, не влияющие на аллокацию ресурсов и выбор агентов.

До сих пор экономическая наука занималась исследованием причин богатства и бедности народов, условий индивидуального выбора, конкуренции на рынках, распределения ресурсов и доходов, влияющего на динамику системы. Особыми темами выступали задачи преодоления кризиса и развития эффективных рынков. Подобные представления, сводимые к необходимости достижения аллокативной и мотивационной эффективности, имели значение до тех пор, пока смена институтов не стала происходить так часто, как сегодня, причем правительства стали использовать механизм институциональных коррекций (реформ) как способ воздействия на экономику.

Эти воздействия довольно быстро изменяют сложившиеся соотношения, видоизменяют либо отменяют ранее открытые и существующие закономерности функционирования экономики. Планирование таких изменений может происходить в силу интересов определенных групп и слоев населения, кланов и по этой причине не отражать интересы широких слоев населения. Однако необходимость какой-либо политики обычно прикрывается ее важностью именно для народа, хотя при детальном рассмотрения данная политика не может рассматриваться в качестве таковой.

В связи с этим экономическая наука, чтобы описывать, объяснять, прогнозировать и помогать принимать решения (используются четыре базовых класса моделей: описательные, объяснительные, модели прогнозирования и принятия решений — по Морису Алле) в трансформирующейся действительности, должна измениться. Имеются в виду содержательные подходы (теории) и используемые модели. Здесь возникает две важные проблемы.

Во-первых, точность моделей, их апробация и результативность применения зависят от качества статистических данных — измерений. В свою очередь, качество статистики определяется не только широтой статистических показателей, глубиной и протяженностью используемых рядов данных, наблюдений, но и добросовестностью агентов, осуществляющих учет и контроль. Не случайно одна и та же модель работает, скажем, в США, но не работает в Европе или России, или в Китае. Причина не только в том, что экономика различна, отличаются зависимости и закономерности, но и в том, что по-разному организован сбор, учет и контроль данных, оценка показателей, используемые временные ряды. Конечно, Система национальных счетов унифицирует сбор и использование статистических данных, показателей (в этом смысле она очень полезный инструмент). Однако ряды разные по продолжительности, культура сбора данных также отличается. Это способствует расхождению в применении одних и тех же моделей для разных стран. Таким образом, специфические черты экономики каждой страны влияют на применимость создаваемых моделей, следовательно, и на их изменение. Данное условие определяет изменения в экономической науке, модифицируя ее теоретический каркас. С одной стороны, возникает потребность создания универсальных математических моделей, с другой стороны, актуализируется полезность эмпирических исследований по каждому объекту отдельно, с учетом истории объекта. Повышаются требования по стандартизации и унификации статистического учета для роста его эффективности.

Во-вторых, возникает проблема, каким образом, в каком направлении должна изменяться экономическая наука. Открывается несколько возможных вариантов таких изменений, причем они не исключают друг друга, а могут происходить одновременно:

• 1) жестко следовать принципу «презумпции теории», из которого следует «лучшее качество» той теоретической разработки, которая меньшими интеллектуальными средствами — моделями, положениями — объясняет, описывает, большее число явлений, либо функционирование одного и того же объекта, предметной области, либо позволяет дать понятный прогноз, полезный для принятия управленческих решений на уровне правительства или фирмы;
• 2) расширять диверсификацию модельного ряда с расширением предметной области экономической науки («экономический империализм»), с использованием двойного контура верификации экономического знания: по внешнему контуру — это верификация результатов и прогноза, по внутреннему контуру — верификация исходных допущений и «модельных приемов»^[1];
• 3) обеспечивать рост теоретического многообразия, что и наблюдается в настоящее время, когда различные теории описывают, объясняют одну и ту же предметную область, придавая объяснениям, описанию своеобразные трактовки, а прогнозу и принимаемым решениям — особенные черты (иногда результат сводится к одним и тем же действиям);
• 4) следовать перечню задач, формулируемых перед экономической наукой научным сообществом и властью. Например, в качестве таких задач могут выступать:
  • — формирование научных школ, обучение кадров (образование) и обеспечение преемственности научных экономических знаний (организация научной сферы — имеется в виду в данной отрасли науки — экономике);
  • — репродукция, тиражирование и верификация экономических знаний, причем принцип верификации должен быть многоступенчатым, ведь отдельные виды экономического знания полезны для производства новых видов знаний, они выступают в виде некой базы, однако они не годятся для использования при разработке мер экономической политики. Другие виды знаний, наоборот, применимы исключительно к формированию передаточного механизма экономической политики;
  • — повышение аналитической точности принимаемых правительством решений (так можно поставить задачу перед учеными-экономистами);
  • — объяснение и разработка целесообразной текущей и перспективной формы общественного устройства для отдельных национальных систем и мировой системы в целом;
  • — разработка текущих и перспективных эффективных институциональных форм социального взаимодействия.

Это примерный и далеко не полный возможный список задач, которые можно поставить перед экономистами. Разумеется, не факт, что все задачи поддаются решению в равной степени. Скорее всего, здесь могут быть предложены некие варианты, но применение научных методов (как и развитие новых методов) к решению подобных проблем крайне необходимо;

• 5) повышать эффективность имеющихся теорий, моделей, инструментов без создания новых, т. е. развивать науку «вглубь», а не «вширь», за счет размножения теоретических и модельных конструкций. Здесь возникает вопрос критерия эффективности: считать ли под ним верификацию или какойлибо иной критерий, например принцип «презумпции теории», либо силу прогноза, либо просто решение конкретной научной задачи на базе данной модели? Считать ли модель научной, если она решает, скажем, всего одну задачу — и больше непригодна ни для каких иных задач? Эти вопросы касаются проблем методологии экономического знания и не имеют однозначных ответов. Хотя, конечно, модель, полученная или обоснованная научными методами познания экономической реальности, несмотря на ограниченность применения, будет рассматриваться как результат научного поиска;
• 6) действовать исключительно согласно принципу «прагматизма», т. е. решать практические задачи, подбирая под них соответствующие научные методы решения, и совершенствовать аппарат, исходя из размера стоящих подобных задач, т. е. не распыляя интеллектуальные силы;
• 7) сосредоточить усилия на открытии объективных законов развития, обосновании принципов и критериев принятия решений.

Управленческое предназначение экономической науки чрезвычайно важно. Однако оно сильно недооценивается, особенно когда в жизни присутствует разделение дисциплин на экономическую теорию и управление. На самом деле экономическая наука исследует отношения между агентами, выявляет закономерности исключительно для того, чтобы стало возможным повлиять на имеющиеся проблемы, описываемые этими отношениями, с целью их изменения в необходимом направлении.

Чтобы получить значимый результат, требуется исполнить два базовых условия. Во-первых, получить метод познания действительности (либо располагать уже готовым), который позволил бы выделить существенные факторы развития и не потерять иные факторы, на момент рассмотрения менее существенные, но способные изменить свой вес по влиянию на экономическую динамику. Во-вторых, появляющиеся новые экономические модели интериоризируются не только в познавательный процесс, детерминируя логику исследователя, но и в механизмы принятия решений, определяя инерцию принятий государственных решений, подчиненность их той или иной устоявшейся логике. Так возникает стереотип в рамках теории передаточного механизма экономической политики. Он может быть настолько сильным, что изменившаяся реальность не создаст у лица, принимающего правительственные решения, ощущения уже слабого действия прежних рецептов макроэкономического управления.

Однако содержание фундаментальной методологической проблемы экономического знания можно свести к тому, что оно не только опаздывает, не успевая за быстро изменяющейся экономической реальностью, но и не позволяет соизмерить изменение весов релевантных факторов, влияющих на развитие, и инструментов воздействия, эффективность которых также изменяется с течением времени, как и сила факторов развития.

Если имеется некий набор факторов F = {Д,/2,… /гс}, то ему требуется поставить в соответствие набор инструментов I = {?1, ?2,… im}, где п = т, в общем виде п Ф т. К тому же один и тот же инструмент может оказывать различное влияние на различные параметры экономической системы, например усиливать влияние /1 и /2, но ослаблять действие факторов /7 и/10. При выборе вектора целей Т = {tl, t2,… tk} можно записать основное тождество связи «цели — факторы развития — инструменты воздействия» следующим образом, при отсутствии связи факторов и инструментов, а также инструментов друг с другом:

Когда факторы связаны с инструментами или связаны сами инструменты, отделить влияние одних инструментов от других проблематично. Должна быть получена функция связи факторов и инструментов либо инструментов друг с другом.

Введем «структурную функцию цели» П (Т). Допустим, что изменение факторов связано с изменением инструментов посредством этой функции.

Тогда.

Получим выражение для изменения инструментов экономической политики:

где с, cl — постоянные интегрирования; Д/ = 7(t2) 3 7(t 1); tl, tl — интервалы времени.

Если параметры а, b зависят от времени, то интегрирование усложнится (веса перед факторами и инструментами изменяются). Но они могут оказаться функциями от структуры целей.

Структура целей может влиять на вес факторов (ресурсов) и инструментов экономической политики, тогда W (T) = а (Т) х х П (Т) + Ь (Т) и изменение инструментов будет зависеть от этой функции:

Если а > Ь, то факторы сильнее влияют на цели; если b > а, то экономическая политика становится весьма релевантным условием для того, чтобы влиять на изменение целей. Тем самым основное тождество характеризует модель планирования и макроэкономического управления системой.

Таким образом, экономическая наука, помимо статистического учета, порождает измерительную проблему и проблему формирования модели, а также ее интерпретации и применения. Если применяемые инструменты не описываются имеющейся статистикой, то это порождает необходимость либо расширения статистических данных, что приводит к добавочным издержкам измерения, либо отмены применения данного инструмента с заменой на тот, относительно которого имеется необходимая статистика. Такой исход, например в системе аспирантуры, довольно часто вписывается в рамки подхода «диссертация под информацию», а не «информация под диссертацию».

Перейдем к изучению методологических проблем экономической науки на современном этапе ее развития.

• [1] Так как могут применяться различные варианты и модельные схемыодного и того же явления, объекта, предметной области.