Футуризм: культ техники

В литературе, посвященной СМК, обсуждался вопрос о так называемой «органопроекции», т. е. способности техники оказываться продолжением человека, его органов, тела, сознания, рук, ног, нервной системы и т. д. В философии техники эта идея обсуждается со времен Э. Каппа. Согласно высказанной еще в 70-х годах XIX в. идее Э. Каппа, техника является проекцией органов тела²³⁵.

Эту идею комментировал П. Юшкевич:

«Проекция органов», в которой заключается сущность орудий, гигантски разрослась по сравнению со своим первоисточником, органами. Благодаря этому, человеку удалось многократно увеличивать охват и тонкость своих чувств и стать тем энциклопедическим, универсальным существом, которое летает, плавает под водой, переговаривается на расстояниях в сотни и тысячи верст, видит сквозь непрозрачные тела, взвешивает атомы, определяет состав далеких небесных светил и т. д.²³⁶

Согласно П. Флоренскому, тоже разрабатывающему идею «органопроекции», технически орудия не противостоят человеку, представляя своеобразную проекцию его органов. Продолжая наше тело, орудия расширяют сферу деятельности и чувств. Так, ухо проецируется на звукозаписывающие аппараты (фонограф, граммофоны), глаз — на лупу, микроскоп, подзорную трубу, фотоаппарат, нервная система трансформируется в электрические приборы, тело — в жилище и т. д.²³⁷ Всякая попытка человека продолжить себя с помощью техники ведет к самопознанию. Машина способна реализовать и то, что человек не успел в себе познать. В этом случае машина не только воспроизводит проекцию какого-то из познанных человеком органов, но, в том числе, и непознанные или не до конца познанные принципы действия и функции того или иного органа. Машина ускоряет процесс познания и делает наблюдаемым то, что самим человеком может не до конца и не сразу осознаваться.

Отрицая психологизм, психологию и вообще человека, идеал человека футуризм видел в механическом человеке. Не случайно футуристы эстетизировали «органопроекцию». Логическое средство этого признания — поэтизация механического человека:

Футуризм ставит своим принципом полное возобновление человеческой чувствительности под действием великих научных открытий. Почти все, которые пользуются телеграфом, телефаксом, граммофоном, поездами, бициклетами, мотоциклетами, авто, трансатлантиками, дирижаблями, аэро, кинемо и великим ежедневным (синтез мирового дня) не думают, что все это имеет решительное воздействие на наш мозг²³⁸.

Романтизация техники у футуристов не случайна, ведь именно она изменяет «чувствительность»:

Человек, множенный машиной. Новое механическое чувство. Полное соединение инстинкта с продуктом метода и с обласканными силами природы²³⁹.

Доказывающий мысль о кризисе созданной ренессансной культурой личности, Н. Бердяев смысл этого кризиса усматривал в создании механизма вместо организма, в отчуждении личности в модели механического человека. Обращаясь к Ренессансу, философ вспоминает о Леонардо как о виновнике машинизации и материализации нашей жизни²⁴⁰. По его мнению, в последующей истории осуществлялось не то, о чем думали гуманисты. Мир долгое время переживал переходный период. В эпоху Ренессанса произошло освобождение человека от религиозных норм. Характеризуя переходный этап, Н. Бердяев утверждает, что европейский человек оказался свободным от организма и еще не подчинен механизму. Переходный период заканчивается в XIX в. Человек начинает ощущать подчиненность механизму. В этом философ усматривает одну из самых страшных революций:

В жизнь человеческую победоносно вошла машина и нарушила весь органический ее ритм. Машина разрушила весь вековечный строй жизни человеческой, органически связанной с жизнью природы. Машинизация жизни нарушает радость Ренессанса и делает невозможным творческий избыток жизни. Машина убивает Ренессанс²⁴¹.

Утверждение машины и возникновение машинизации жизни вводит не только в новое время, отличное от античности и Ренессанса, но и в новые отношения человека с природой. В этих отношениях посредником оказалась машина:

Наша эпоха уже не подражает формам природы, не ищет в них источников совершенства как эпоха Ренессанса, она ведет борьбу природой, она внутренне отчуждена от нее, природа воспринимается ею как мертвый механизм, и она ставит между человеком и природой машину²⁴².

По мнению философа, этот общий процесс машинизации жизни выражен в футуризме. В нем умирает созданный Ренессансом идеал человеческой личности. Футуризм воспевает машину, город, будущее и массы:

В футуризме человек теряет самого себя, перестает сознавать свою особенность. Человек исчезает в каких-то нечеловеческих массах. В футуризме человек порабощен нечеловеческими коллективами²⁴³.

Философ обращает внимание на то, что это направление оказывается созвучным социализму:

И не случайно футуризм оказался родственен самым крайним формам социального коллектива²⁴⁴.

Для характеристики футуризма Н. Бердяев находит понятия, позволяющие точнее представить эволюцию религиозного ренессанса. Например, он утверждает, что футуризм «истребляет образ человека, в нем происходит „машинное расчленение“ человеческой целостности, здесь „растерзан“ образ человека» и т. д.:

Футуризм находится во власти процесса, машинного расчленения всякой природной и человеческой целостности²⁴⁵.

Философ пишет:

Нарушаются твердые границы всех природных целостных форм, все переходит во все, человек переходит в неодушевленные предметы: газетные объявления, куски стекла и подошвы врываются во всякую природную форму и разрушают ее²⁴⁶.

Проявление этого Н. Бердяев видел в кубизме (Пикассо) и в творчестве А. Белого. Наконец, он обнаруживает недвусмысленную связь футуризма с «новым средневековьем». Он писал, что в современное искусство «вторгаются варварские начала, оно терзается варварскими звуками, варварскими движениями»²⁴⁷. Эта варварская интонация футуризму, действительно, присуща:

Утомившись 40 тысячами шумов и всем машинно-автомобильно-аэропланным гулом нашей культуры, душа художника-футуриста влечется к первобытному, варварски-цельному, стихийному подобно тому, как пресыщенные гурманы находят особую прелесть в простых, незатейливых блюдах²⁴⁸.