Аргумент к традиции

Аргумент к традиции [лат. argumentum ad traditiones ‘довод к традициям', англ, appeal to tradition, fallacy of traditional wisdom], «к старине» [лат. argumentum ad antiquitatem, англ, appeal to antiquity, appeal to the wisdom-of the past], или софизм священной коровы [англ, fallacy of sacred cow^[1]] состоит в апелляции к сложившейся в обществе «системе образцов, норм и правил»^[2]: так делали наши предки, и мы тоже так будем делать^[3].

Специалисты не без основания считают традицию одной из форм авторитета: «То, что освящено преданием и обычаем, обладает безымянным авторитетом»^[4]. Здесь гораздо точнее было бы говорить о форме группового авторитета, представленной хронологическим рядом либо отдельных лиц, либо целых поколений, придерживавшихся определеннои точки зрения, определенной нормы, определенного правила или обычая.

Сочетаемостный анализ показывает, что слова традиция и традиционный обладают положительно-оценочным коннотационалом (ассоциативным «ореолом»), ср. хорошая традиция, старая добрая традиция и вряд ли возможное *плохая традиция. Даже недостатки, возведенные в ранг традиции, перестают быть недостатками:

• — Почему мы так спешим с реформами?
• — А мы всегда спешим.

Из интервью с председателем Центробанка В. Геращенко В соответствии со сферами их действия можно выявить такие типы традиции, как научная, религиозная, бытовая, поведенческая, этическая и др. Разновидностью довода к традиции является довод еде more [лат. ‘к обычаю'] — апелляция к неписаным правилам и обычаям, принятым у народа.

Бездумное следование правилам и образцам прошлого, по определению выдающегося английского философа Иеремии Бентама (1748— 1832), представляет собой ситуацию, когда «поведение и судьба людей определяются теми, кто абсолютно ничего не знает о данной ситуации», ситуацию, когда «живыми правят мертвые»¹. Некритическое подчинение научной традиции опасно в силу того, что основой данной традиции может стать неправильное суждение, в частности неправильное суждение авторитетного лица. Проанализируем один из таких случаев. В свое время двумя известными учеными были введены следующие типы мотивированности:

• 1. Метафорическая мотивация: «производное соотносится только с метафорическим значением производящего (зверь — звереть) [или с производящим в метафорическом значении? —В. М.]».
• 2. Ассоциативная мотивированность: «в качестве мотивирующего слова выступает прямое значение базового слова [или базовое слово в прямом значении? —В. М.], но в производном реализуется прежде всего его коннотативный компонент (цыган — цыганить)».
• (Ермакова О. П., Земская Е. А. К уточнению отношений словообразовательной производности // Russian linguistics. Вып. XV. 1991. С. 108—109)

В словаре В. И. Даля глагол цыганить определен как ‘плутовать', а слово цыган отмечено не только в прямом, но и в метафорическом значении ‘плут, обманщик'. Советские словари по соображениям политкорректности оставили лишь прямое значение; авторы же^[5][6]

• (О. П. Ермакова и Е. А. Земская), скорее всего, воспользовались словарями советского периода. Возникает вопрос, чем введенное ими понятие ассоциативной мотивированности отличается от понятия метафорической мотивированности. Думается, что ничем не отличается, а следовательно, понятие ассоциативной мотивированности является излишним. Данное понятие возникло вследствие: 1) ошибки ложного основания (поскольку производящим для слова цыганить является не «прямое значение» слова цыган, а его метафорическое значение); 2) ошибки малой выборки (saltus in concludendo), ибо проанализирован О. П. Ермаковой и Е. А. Земской был всего один пример. Спустя четыре года рассмотренные О. П. Ермаковой и Е. А. Земской типы были рассмотрены еще одним ученым:
  • 1. Метафорическая мотивированность: змеиться «извиваться подобно змее».
  • 2. Ассоциативная мотивированность: «школьник — школьничать» — характеризуется меньшей отчетливостью семантических связей производного и производящего, чем метафорическая мотивированность. […]

Во всех случаях, когда в основу лексического значения производного кладется ассоциативный признак, находящийся в семантической структуре в латентном состоянии, мы имеем дело с ассоциативной мотивированностью", которая «опирается на мотивировочный признак, который в толковых словарях у производящего не фиксируется [курсив наш. —.

В. М.]".

(Ширшов И. А. Типы словообразовательной мотивированности // Филологические науки. 1995. № 1. С. 52—53).

Трансформационный анализ показывает, что: 1) и глагол змеиться (< извиваться подобно змее), и глагол школьничать (< вести себя подобно школьнику) мотивированы компаративными словосочетаниями, следовательно, производящей единицей здесь является не слово, а словосочетание (именно поэтому толковые словари здесь помочь не могут); 2) глагол змеиться не имеет метафорической основы (метафорическим производным было бы слово осел в значении ‘глупец', отметафорическим — ослить в значении ‘глупить'). Иными словами, в мотивационном отношении слова змеиться и школьничать ничем не отличаются, поскольку оба являются откомпаративными производными. Как видим, и классификация И. А. Ширшова построена на паралогизме ложного основания. В свете сказанного не представляется приемлемым следующее утверждение В. Г. Гака:

«Формальный аспект метафоры проявляется на уровне морфологии […]. В языках формируются словообразовательные средства для создания метафорических номинаций. Такими являются различные способы выражения уподобления, сравнения, например, в русском языке: -образный, -видный, -морфный, -формный», например, У-образная труба. Метафорические номинации часто реализуются при транспозиции — переходе слова из одной части речи в другую: каменное сердце, бычья шея, змеиться (о дороге)".

По данному поводу заметим следующее. 1. В приведенных примерах не наблюдается ни одного случая «перехода слова из одной части речи в другую». 2. Трактовка наименований типа У-образный как «метафорических номинаций» отражает неразличение деривации межсловной и внутрисловной (семантической). Неразграничение двух типов производности послужило основой для создания концепции частичной метафоры (или, в иной терминологии, словообразовательной метафоры) :

«С точки зрения соотношения формы и значения следует различать два типа метафоры — полную, при которой формирование переносного значения не связано ни с какими изменениями структуры слова (ср. Он ест мясо —> Дым ест глаза; Сердце бьется —> в сердце Африки) и частичную, когда образование нового значения связано с морфологическим изменением слова, с добавлением аффиксов к основе, используемой в переносном значении (Ржавчина разъедает металл; сердцевина, сердечник, середина)».

(Гак В. Г. Языковые преобразования. М., 1998. С. 483).

Здесь отметим следующее. 1. Глагол разъедать известен в значении ‘сильно искусать': Из лопухов вылез кобель с обрубленными, в кровь разъеденными мошкарой ушами (И. А. Бунин). Именно этот лексикосемантический вариант (а не «добавление аффиксов к основе, используемой в переносном значении») послужил для образования метафорического деривата разъедать ‘вызывать окисление'. 2. Слова сердцевина и сердечник являются аффиксальными дериватами от метафорического наименования сердце в значении ‘середина', однако считать их метафорами (даже «частичными») нет никаких оснований, поскольку диагностирующим свойством метафорического наименования является его смысловая двуплановостъ. Признание феномена «частичной метафоры» создает в этом плане неразрешимую проблему. Тем не менее, понятие словообразовательной (= частичной) метафоры находит новых сторонников. Дериватолог С. Б. Козинец в одной из своих статей приводит и анализирует такие примеры «словообразовательных метафор»: свинство, скотство, змеевик. Защищая концепцию В. Г. Гака, он пишет:

«С утверждением о „неразрешимой проблеме“ можно согласиться только в том случае, если считать метафору „принадлежностью“ лексической семантики и ревниво охранять ее от семантики словообразовательной. Однако в науке уже считается утвердившимся мнение [курсив наш. —В. М.] о существовании словообразовательной метафоры».

(Козинец С. Б. Словообразовательная метафора // Филологические науки. 2007. № 2. С. 62—63).

Как видим, опорным для тезиса автора о существовании словообразовательной метафоры явился аргумент к традиции. Концепцию В. Г. Гака о частичной (= словообразовательной) метафоре и явно перекликающуюся с ней классификацию И. А. Ширшова, в частности выделенные последним «типы мотивированности», постепенно принимают молодые исследователи (например: Полянина Е. В. Метафорические процессы в словообразовании: дис. … канд. филол. наук. Саратов, 2006. С. 37—38). Так появляются (в сборниках, монографиях, журналах), а затем тиражируются (в пособиях, учебниках, диссертациях), приобретая характер традиции, научные заблуждения.

Как видим, в науке аргумент к традиции (т. е. к определенному стереотипу) приемлем быть не может. Известный французский психолог пишет:

«Наука — как петух, который кричит, когда вокруг еще ночь: она принадлежит своему времени, своему моменту, только если она ему предшествует. Именно это придает ей ценность, как и для практика, способного опередить своих более невежественных или более приверженных традиции соперников, и для исследователя, ищущего новые области»^[7].

Сделаем вывод из наших наблюдений: без детального предельно критического рассмотрения научного наследия прошлых лет и эпох научная работа теряет всякий смысл, ибо актуальность, научная новизна и теоретическая значимость научной работы обязательно предполагают если не пересмотр, то частичную корректировку научной традиции по анализируемой проблеме. В противном случае мы (а вслед за нами — и наши ученики) будем обречены на заучивание алогичных, а потому непонятных схем, освященных различного рода «авторитетами» (вспомним в этой связи печально известное учение академика Н. Я. Марра). Целесообразно вспомнить также и то, что некогда были традиционными, однако впоследствии оказались неверными и были отвергнуты убеждение в том, что форма Земли является плоской, а также учение, в соответствии с которым Земля представляет собой центр солнечной системы.

• [1] Capaldi N. The art of deception. An introduction to critical thinking. How to win anargument, defend a case, recognize a fallacy, see through a deception. Prometheus Books, 1987. P. 55. Трудно согласиться с Николасом Капальди в полном отождествлении доводак традиции с доводом ad populum. Традиция ретроспективна, это всегда взгляд назад, в то время как довод ad populum — это взгляд вокруг. Аргумент к традиции апеллируетк диахронии, к предшественникам (к тому, как обычно поступали), довод ad populum —к синхронии, к современникам (к тому, как поступают здесь и сейчас).
• [2] Ивин А. А. Риторика: искусство убеждать. М., 2002. С. 108.
• [3] В англо-американской традиции учет общепринятой практики называется appealto common practice.
• [4] Гадамер X. Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. М., 1988.С. 332. Вряд ли можно согласиться с Рональдом Пайном, выводящим traditional wisdomза пределы родового понятия «аргумент к авторитету» (см.: Pine R. С. Essential logic. Basic reasoning skills for the twenty-first century. Oxford Univ. Press, 1995. P. 129—131).Такое классификационное решение представляется необоснованным, поскольку мнениенарода, мнение предков — это мнение авторитетное (по крайней мере, для очень многих).
• [5] 1 The book of fallacies: from unfinished papers of Jeremy Bentham. London, 1824. P. 84
• [6] 86.
• [7] Московичи С. Век толп. Исторический трактат по психологии масс. М., 1996. С. 454.