Частные классификации тропов и фигур

Частными будем считать те параметры, по которым могут быть противопоставлены разновидности одной и той же фигуры речи или одного и того же выразительного средства. Набор этих параметров образует вполне обозримый список.

1. Чтобы уметь правильно и к месту употребить прием или средство, нужно знать набор его частных функций, поэтому функциональная характеристика является одной из важнейших как в теоретическом, так и в практическом отношениях. Функциональный параметр может послужить основанием не только для выявления частных разновидностей одной фигуры или выразительного средства (например, художественная, оценочная, пояснительная, эвфемистическая метафоры), но и для объединения целого ряда порой очень разнородных фигур и средств. Так, эвфемистическая функция может объединить в одну микросистему мейозис (полный вм. толстый), металепсис (воспользоваться платком), антифразис (Ну и аромат!), фонетическую аллюзию (ехать в Ригу) и другие приемы образования эвфемизмов.

Каждая фигура имеет не только определенный набор функций и сферу действия, но и систему норм употребления. Прагматический аспект изучения фигуральной речи¹, функциональная классификация фигур, разработка системы правил употребления, а также описание типовых ошибок в использовании каждой из них имеют самые серьезные перспективы. Правила употребления некоторых фигур и описание наиболее распространенных ошибок в их использовании сформулировал еще Хью Блэр в своем знаменитом курсе лекций^[1][2], однако, к сожалению, эта работа в дальнейшем не нашла последовательного продолжения.

Предметом постоянных научных дискуссий является соотношение понятий «стилистическая фигура», «риторическая фигура» и «игровой прием». Данные понятия можно противопоставить, на наш взгляд, только функционально, т. е. по функциональному параметру: одна и та же фигура может быть использована, в зависимости от целей (функций) ее употребления, и как стилистическая, и как риторическая, и как игровой прием. Рассмотрим это обстоятельство на примере антанаклазы [греч. avmvaKXaaiq ‘отражение, возвращение' < avmvaKA, aco ‘преломлять, отражать'] — фигуры речи, основанной на повторении омонимичных либо многозначных единиц в разных контекстуальных значениях.

Как стилистический прием антанаклаза используется в художественной речи; здесь она нередко выполняет эстетическую функцию, т. е. выражает «эмоцию восторга и любования» (Б. В. Томашевский)^[3]: Бриллианты в свете лунном, Бриллианты в небесах, Бриллианты на деревьях, Бриллианты на снегах (А. Фет). Именно к стилистической фигуре подходит старинное сравнение фигур с «цветами в саду»^[4] (ср. лат. flores rhetoricae ‘цветы красноречия', flores rhetorici). Итак, стилистическая фигура — это любая фигура, использованная в эстетической функции.

В игровой функции (то есть как игровой прием) антанаклаза встречается, к примеру, в газетных заголовках: Указ президента для нас не указ, Дума о думе. Антанаклазу используют некоторые игровые жанры фольклора — прибаутки: Хотел бы полежать, да надо поле жать, скороговорки: Не хочет косой косить косой, говорит, коса

коса. Эта же функциональная разновидность данной фигуры лежит в основе каламбурной рифмы: Даже к финским скалам бурым Обращаюсь с каламбуром (Д. Минаев).

Приведем пример употребления антанаклазы как риторической фигуры. В одной из встреч «Клуба веселых и находчивых» капитан московской команды поставил перед капитаном команды одесситов следующий вопрос: «Брокер — это профессия или призвание?» Ответ не заставил себя ждать: «Не знаю, как у вас в Москве, а у нас в Одессе Брокер — это фамилия». Антанаклаза, используемая как полемический прием («rhetorical Jiu-Jitsu»), именуется эквивокацией [лат. propositiones aequivocae ‘двусмысленные утверждения' < aequivoco ‘одинаково именую', калька греч. ороХоувсо]. Определим риторическую фигуру как прием, используемый для воздействия на оппонента или аудиторию в процессе убеждения.

Как видим, понятия «стилистический прием», «риторический прием» и «игровой прием» противопоставлены только функционально; немаркированным в этом отношении (и, следовательно, более широким, родовым) является понятие «фигура»: ^{2 3[5][6]}

ковых единиц. Такой «изобразительный механизм» фигур, — отмечает Т. Г. Хазагеров, — находится в полном соответствии с этимологией данных двух терминов, а также с «тем фактом, что древние связывали фигуры с танцем, жестом, схематически передающими движение эмоции». Из этого факта сделан смелый вывод о том, что первоначально фигуры противопоставлялись тропам как «синтагматическое средство» «средству парадигматическому»^[7]. Попытку положить в основание общей классификации частный (в данном случае — позиционный) параметр нельзя признать удачной, поскольку ни тропы, ни большинство фигур не имеют к нему никакого отношения. Оппозиция «синтагматика/парадигматика» также недостаточна — хотя бы потому, что многие фигуры связаны с «третьим измерением» языковой системы — дериватикой.

• 4. Уровневый параметр характеризует сферу действия фигуры. Так, повторы по уровневой принадлежности могут быть подразделены на звуковые (например, аллитерация и ассонанс), морфемные: О, рассмейтесь смехачи! (В. Хлебников), лексические: И верь душе, и верь звенящей, И верь натянутой струне (А. Блок), синтаксические (например, синтаксический параллелизм и фразовый повтор); соответственно, сфера действия повтора охватывает все уровни языка.
• 5. По частеречному параметру могут быть противопоставлены, в частности, субстантивная (например, лесная флейта ‘иволга') и глагольная (подняться в воздух ‘взлететь') перифразы; субстантивный, глагольный, наречный, союзный и др. виды лексического повтора.
• 6. По характеру номинации можно выделить, например, эпитеты с прямым значением (желтый луч, зеленый лес) и два типа эпитетов с переносным значением: метафорические (золотой луч) и метонимические (зеленый шум); перифразы логические и образные, в частности метафорические и метонимические.

Для описания каждой фигуры, каждого выразительного средства релевантен свой собственный, специфический набор частных параметров классификации. Так, при классификации эпитетов (если придерживаться узкого их понимания) релевантными окажутся функциональный, количественный, номинативный параметры; иррелевантными — уровневый и частеречный.

При разработке частных описаний следует учитывать возможность использования приемов и средств выразительной речи в устойчивых комбинациях. К примеру, комбинация метафоры и сравнения дает так называемый локальный прием: В Париже Варвара Павловна расцвела, как роза (И. С. Тургенев), комбинация лексического повтора и синтаксического параллелизма — лексико-синтаксический повтор: В час закатный, в час хрустальный / Показались корабли (А. Блок); чередование обычной и тавтологической рифмы лежит в основе редифа: В царство розы и вина приди, / В эту рощу, в царство сна — приди (Хафиз Ширази, XIV в.; рус. перев. А. А. Фета). При комбинировании психологически эффективен принцип контраста¹, т. е. сочетание противоположных приемов воздействия: анафоры и эпифоры (в стилистике эту фигуру именуют эпанафорой), черного и белого (в живописи), холодного и горячего (в медицине на этом основан контрастный душ), мягкости и жесткости (тактика «хороший и плохой полицейский»).

Комбинирование (устойчивое, фразеологизированное сочетание приемов) следует отличать от конвергенции, которую определим как индивидуально-авторское сочетание фигур, «участвующих в единой стилистической функции»^[8][9]. Ученые разных эпох открывали явление конвергенции несколько раз. А. А. Потебня говорил о «случаях совмещения тропов»^[10], греческий филолог I в. н. э. Лонгин в трактате «О возвышенном» отметил следующее: «Мощное воздействие обычно оказывает союз фигур, объединенных общей целью, когда две или три из них работают вместе как партнеры, что сообщает речи силу, убедительность, красоту»^[11]. Взаимодействовать могут также взгляд, жест, поза.

Перспективы общей классификации тропов и фигур видятся в выявлении новых релевантных для такой классификации качеств речи; совершенствование частных классификаций предполагает увеличение их таксономической глубины за счет привлечения возможно большего количества частных параметров описания, а также за счет выявления комбинаций уже известных приемов и средств выразительной речи. Думается, что общая и частные классификации приемов и средств выразительности должны стать предметом отдельного направления науки о языке.

Какова практическая ценность этого направления? Быть может, стоит пойти по более легкому пути «стихийного» овладения системой тропов и фигур — без предварительного их анализа, заучивания и тренажа, без утомительных терминологических штудий? Быть может, стоит вовсе отказаться от аудиторного изучения тропов и фигур и, как это сейчас делают многие предприимчивые авторы (nomina sunt odiosa), предложить доверчивому читателю поспешно составленные курсы стилистики без стилистических приемов и курсы риторики без риторических фигур? Нам близка позиция оксфордского профессора Брайена Вайкерса, который полагает, что «пьесы Шекспира, поэзия Донна и Сидни — лучшие образцы возможностей риторики, чем все учебники вместе взятые. И тем не менее они не были бы написаны, не будь этих учебников»¹ (речь идет о риториках эпохи Елизаветы Тюдор, в которых сделан акцент на классификации и тщательном описании тропов и фигур). Думается, что систематизация и описание тропов и фигур, подготовка соответствующих пособий и словарей есть важнейшее предварительное условие их успешного изучения как в школе, так и в вузе, т. е. одно из условий речевого, а значит, и интеллектуального прогресса нации.

• [1] Например: Roberts R. М., Kreuz R. J. Why do people use figurative language? //Psychological science. Vol. 5. 1994. P. 159—163.
• [2] Cm. «Lecture XV. Metaphor», «Lecture XVI. Hyperbole, Personification, Apostrophe"и «Lecture XVII. Comparison, Antithesis, Interrogation, Exclamation, and Other Figures ofSpeech» в кн.: Blair H. Lectures on rhetoric and belles lettres. London, 1838. Vol. I. (1-е изд.1783).
• [3] На эстетическую функцию как определяющую для стилистического приема указывают и другие специалисты, см.: Никитина С. Е., Васильева Н. В. Экспериментальный системный толковый словарь стилистических терминов. М., 1996. С. 132; Хованская 3. И. Принципы анализа художественной речи и литературного произведения. Саратов, 1975. С. 309.
• [4] См., например: Wilson Т The arte of rhetorique. Oxford, 1909. P. 7. В русском переводе «Риторики» Филиппа Меланхтона (ок. 1620) термин фигура переведен как «образецили выображение или цветочцы» (Аннушкин В. И. История русской риторики: Хрестоматия. М., 1998. С. 48), ср. лат. color ‘цвет, краска', перен. ‘фигура' (Lanham R. A. A handlistof rhetorical terms. 2nd ed. Univ. of California Press, 1991. P. 36).
• [5] Проанализируем количественный параметр классификациина примере анаграммы — повтора звуков, входящих в тематически ключевое слово, с целью его акцентирования. В основе анаграммы могутлежать: 1) монофонический повтор: Рдяны краски, Воздух чист; Вьетсяв пляске Красный лист, — Это осень, Далей просинь, Гулы сосен, Ветоксвист (М. Волошин); 2) полифонический повтор: Хохоча, отвечаянаходчиво (отлучиться ты очень не прочь!), от лучей, от отчаяньяотчего, отчего ты отчалила в ночь? (В. Набоков, роман «Отчаяние»).По указанному параметру можно выделить монофонические и полифонические анаграммы; последние обычно менее удачны, посколькуполифония накладывает существенные ограничения на выбор слов, происходящий в этом случае зачастую в ущерб смыслу текста.
• [6] Позиционный параметр служит основой для выделения такихфигур повтора, как анафора, эпифора, симплока, хиазм и др. В этомслучае учитывается позиция элемента в составе более сложной речевойединицы либо взаиморасположение элементов одного уровня по отношению друг к другу (препозиция, постпозиция, интерпозиция). В античном понимании фигуры (или, в греческой терминологической традиции, схемы) трактовались как приемы расстановки язы-
• [7] Хазагеров Т. Г. «О образъхь»: Иоанн, Хировоск, Трифон (к диахронии тропов и фигурв греко-славянкой традиции) // Изв. РАН. Серия лит. и яз. 1994. Т. 53. № 1. С. 64, 66и 67. Данная идея, впрочем, не нова, см.: Bubmann Н. Lexikon der Sprachwissenschaft. Stuttgart, 1990. S. 809 («Vom tropus als einer paradigmatischen, auf Austausch beruhendenVariation unterscheidet die antike Rhetoriktheorie die Rhetorische Figur, die auf syntagmatischer[курсив наш. —В. M.] Variation beruht»).
• [8] Cialdini R. В. Influence. The psychology of persuasion. Collins Publ., 1998. P. 14.
• [9] Арнольд И. В. Стилистика современного английского языка. М., 1990.С. 64. На возможность сочетания двух и более фигур указал еще Квинтилиан (М. FabiiQuintiliani Institutionis oratoriae libri duodecim. Vol. II. Lipsiae, 1854. P. 112).
• [10] Потебня А. А. Из записок по теории словесности. Харьков, 1905. С. 209.
• [11] Aiovuaiou i] Aoyyivou Пер (i3v|/oi)<; // Longini quae supersunt. Graece / Dispos. A. E. Egger. Parisiis, 1837. P. 33.