Книга — политическое оружие

Нельзя забывать и о том, что идеологическая и политическая борьба, не утихавшая в Европе с начала Реформации, вызывала заинтересованность всех соперничающих сторон в распространении своих идей с помощью печатного станка. Политика, как и экономика, опирающаяся на развитие торговли и промышленности, требовала роста грамотности и способствовала развитию книжного дела.

Но в XVII в. в большинстве европейских стран, разоряемых внешними и внутренними войнами, развитие книжного дела несколько притормозилось.

В Англии в ходе революции наметился было бурный рост типографий, вызванный отменой цензуры. Хорошо известно, что исключительную роль в этом отношении сыграла маленькая книжечка классика английской поэзии Джона Мильтона «Ареопагитика, или Речь в защиту свободы печати», вышедшая в 1644 г. Но реставрация Стюартов вернула книжное дело в прежнее вялотекущее русло.

Германия была разорена Тридцатилетней войной (1618— 1648 гг.), Италия переживала экономический и политический упадок, немало препятствий для развития книжного дела имелось в Голландии и Франции.

Ситуация заметно изменилась в XVIII в., который, собственно, и составляет эпоху Просвещения. В этом столетии бурный рост книжного дела наблюдается во всех европейских странах, включая Россию.

Родоначальницей культурного движения Просвещения по праву считается Англия. Реставрация лишь чуть замедлила, но не остановила этого движения. Либеральные идеи Локка в новом столетии получили базу для реализации. Основу этих идей составляла не только его эмпирическая теория познания, о которой шла речь выше, но и теория «естественного человека», согласно которой главным неотторгаемым правом этого человека является свобода слова, веры и собственности. Чем более закрепляется убеждение в неразрывности связи этих трех свобод, тем прочнее оказываются предпосылки для развития книжного дела в Англии.

И действительно, общее число названий книг, изданных в Англии в этом столетии, вырастет почти вдвое по сравнению с XVII в. При этом заметно увеличивается доля учебных книг, научных монографий, а также художественной литературы.

Во Франции само развитие идеологии Просвещения оказалось тесно связанным с литературными процессами. Наиболее блестящие мыслители Франции — Ш. де Монтескье, Вольтер, Ж.-Ж. Руссо, Д. Дидро — были еще и литераторами, излагавшими свои идеи в форме художественных произведений, доступных для понимания не только знатоков философии, но и всех мало-мальски образованных людей. Свободолюбивые идеи, представленные эмоционально и ярко, прямо способствовали приближению французской революции.

Неизбежность этой революции в идеологическом отношении была обусловлена, с одной стороны, наличием абсолютной королевской власти, опирающейся на авторитет церкви, а с другой, распространением антиклерикальных и атеистических по сути идей, которыми заражалась значительная часть французской буржуазии, экономическое влияние которой нарастало и требовало политического выражения.

В этом отношении особенно характерна судьба книги Ж.-Ж. Руссо «Эмиль, или О воспитании», изданной в 1762 г. и приговоренной к сожжению за религиозное вольнодумство. Отметим, что сама практика судов над книгами и предания их «казни» подтверждает высокий статус книги во Франции XVIII в. В данном случае особо опасной для политического строя признана книга, воспитательная направленность которой отражена уже в названии, что свидетельствует о признании особой власти книг над умами и поведением людей.

Еще ранее, в 1734 г., к сожжению были приговорены «Философские письма» Вольтера. А по поводу другого сочинения Вольтера — «Философского словаря» — его постоянный антагонист аббат Шоден писал: «Из всех сочинений, которые извергла на свет ярость безбожия, нет ни одного, отточенного более мрачными чертами, чем „Философский словарь“. Его все читают, все его цитируют — военные, магистры, женщины, аббаты; это чаша, из которой все состояния, все возрасты отравляются ядом безбожия».

В предреволюционной и революционной Франции особенно бросался в глаза нарастающий объем книжной и вообще печатной продукции.

Артур Юнг, путешествовавший в 1789 г. по Франции, писал: «Каждый час появляется новая брошюра. Сегодня вышло 13, вчера 16, а на прошлой неделе 92. 19 из 29 говорят в пользу свободы. Брожение превосходит всякое воображение»^[1].

Нельзя не отметить очевидно приходящий на смену традиционной книге вал печатной продукции, имеющей злободневный и скоропреходящий характер. Наряду с брошюрами получает распространение политический народный лубок, наполненный грубоватыми карикатурами и шаржами. Но еще более впечатляющим становится рост газетной продукции. Среди множества изданий этого рода особо выделяется газета «Папаша Дюшен», полная революционного пафоса и едких острот, полных ненависти к аристократам и духовенству. От этих публикаций веет уже не воспитанием в духе французских просветителей, а прямым подстрекательством к террору, который и стал массовым в период якобинской диктатуры.

Эти события довольно ясно показали, что идеи просвещения и прогресса, овладевая массовым сознанием с помощью печатного слова, ведут не к улучшению нравов, как полагали философы предшествующей эпохи, а к разгулу низменных инстинктов: зависти, ненависти, корыстолюбия, которые нередко обосновывались печатно с помощью рациональных, а, по сути, спекулятивных рассуждений.

• [1] Цит. по: Шомракова И. А., Баренбаум И. Е. Всеобщая история книги.С. 97.