Новые горизонты. 
Личность в правовом поле

Вторая половина XX в. резко изменила настроение в умах подрастающего поколения стран буржуазно-демократической ориентации. Если до этого проблемы глобализации и ее неизбежной спутницы — маргинализации социально неприспособленных людей рассматривались главным образом в рамках концепции психической средовой адаптации взрослого человека, опускающегося под давлением конкуренции и собственной слабохарактерности, то в шестидесятые годы в странах, победивших во Второй мировой войне, переживавших экономический подъем и социально вполне благополучных, на обочине жизни оказались молодые люди, не желающие следовать примеру взрослых, еще не стартовав в самостоятельную жизнь. Таковых было много, они принадлежали ко всем слоям населения, и их протест не сопровождался какими-либо экономическими, социальными, политическими лозунгами^[1]. Становилось ясно, что речь в данном случае должна была идти о возрастной и педагогической психологии подростково-молодежного периода жизни человека, которым до этого мало кто занимался всерьез. Напоминаем еще раз, что в нашей стране до последнего времени мастера производственного обучения профессионально-технических училищ не обязаны иметь (и не имеют) специальной педагогической подготовки.

Единственной гипотезой, объяснявшей причины слепого протеста молодежи, было наступление глобализма на личность в самый уязвимый период ее онтогенеза — в момент рождения. Дальнейший ход событий (хотя взрослые так ничего и не предпринимали) подтвердил это предположение. Отбушевав на улице несколько лет, «битники» потеряли студентов, которые вернулись в аудитории, и рабочих, потянувшихся на заводы. Дети буржуазии еще десяток лет «хипповали», протестуя уже не на улицах, а в подвалах, на обочинах дорог, демонстрируя несогласие с приличиями. И к середине восьмидесятых годов «несогласными» остались «панки» из числа плохо воспитанных подростков, не имеющих социальной поддержки в семье. Став родителями, бывшие битники и хиппи уже не боялись, что их дети зайдут слишком далеко в своей подростковой эмансипации, и ввели протест переходного возраста в более или менее приемлемые рамки. Можно было делать выводы о причинах этого общественного явления.

Мировые войны стерли многие идеологические границы (расовые, сословные, классовые, национальные, религиозные, корпоративные), создав предпосылки для формирования единого культурного, информационного, экономического пространства. Буржуазия подтвердила слова К. Маркса, «дешевыми товарами» преодолев «ненависть варвара к чужеземцу». У человечества появились возможности довести идеалы, провозглашенные Всеобщей декларацией прав человека и гражданина, до их реализации в укладе жизни. Однако психология и здесь сказала свое веское слово. Нравственные ценности толерантного общества потребовали от личности качеств, которые не формировались традиционными методами воспитания. Другими словами, в противоречие с историей пришла педагогика, и молодежь растерялась. Ее не готовили к социальной реальности, так что слепой протест, был, скорее всего, просто реакцией на неожиданность. Во всяком случае, конфликт обнажил несколько ключевых моментов в противостоянии личности и современной цивилизации.

Психологический состоит в том, что свобода нравственного выбора, как состояние души, не достигается только обучением. Ее обретают как отдельный человек, так и национальный характер, из которого личность черпает примеры для подражания. Она (свобода) закрепляется в этническом подсознании этикой традиций (по К. Г. Юнгу). Недаром ошибки в прогнозировании готовности населения принять свободу, принесенную на штыках, не раз приводили к серьезным политическим катаклизмам. Так что в глобализованном мире вынуждены сосуществовать люди с разным «коллективным бессознательным» или, говоря современным языком, на разных стадиях филогенеза личности. Это создает проблемы сосуществования хотя бы потому, что мотивы подсознательных симпатий и антипатий трудно не только объяснить другому, но и осмыслить самому.

Педагогический состоит в том, что от рождения человек вовсе не рвется к свободе. Его нужно к ней готовить, он же этого не хочет, так как до подросткового возраста стремится отождествлять себя с коллективом, успехи которого присваивает как личные достижения для формирования самооценки. Вся методика воспитания построена на эксплуатации аффилиативного влечения, на базе которого и формируется заинтересованность в прилежании и послушании. Как известно, дети, усвоившие позицию, что взрослым нужно подчиняться всегда, не испытывают когнитивного диссонанса^[2]. Для того чтобы подготовить ребенка к независимому нравственному выбору, т. е. конфликту между Я-идеальным и Я-реальным, время которого настанет в подростковый период, нужно приучать его к самостоятельности вопреки естественным желаниям. Принуждать заглядывать себе в душу, когда этого еще не хочется. Усваивать отвлеченные идеалы при инфантильном мышлении.

Конечно же, нормальный педагог не хочет терпеть разнузданность детей, управлять которой не только тяжело, но и нужен дар искусства воспитания (достаточно редко встречающийся). Так что до тех пор, пока родители не берут в свои руки учредительские права, школа всеми силами держится за старые порядки, бестрепетно отодвигая все проблемы социальной адаптации на возраст, когда ученик покинет ее стены.

Социальный состоит в том, что открытое общество вынуждает неприспособленного аутсайдера признавать свою никчемность не с помощью санкций (никто не гонит и всюду пускают), а экспектациями, когда человека просто никуда не берут, но продолжают кормить даже без условия работать. Тем самым в обществе накапливается прослойка людей, которые с самого начала не пытаются покинуть обочину жизни, чтобы взять на себя более или менее серьезные обязательства (стать взрослыми). Старея, они формируют этические и эстетические ценности маргинальной субкультуры. Теперь для новобранцев, вступающих в ее социальное пространство, открывается известная перспектива, когда подросток видит, что люди живут (без проблем), не принося пользу обществу. Возникает некое течение в ту сторону, увлекающее дезадаптированную молодежь с присущим ей коротким кругозором (не охватывающим отдаленные цели). Плыть обратно становится все труднее, так что без посторонней помощи это мало кому удается. Кроме того, чем течение сильнее, тем больше вероятность увлечь просто слабого духом подростка, которому по наивности кажется, что в мире, куда он вступает, не осталось свободных мест.

Таким образом, волна межпоколенного протеста схлынула на Западе (в нашей стране многие проблемы еще впереди), но изменила, если можно так выразиться, социальный ландшафт. Прогрессивная часть общества довольно быстро адаптировалась к новым обстоятельствам, будучи давно готова освободиться от сковывающих личность условностей. Однако способность понять идеалы, эмоционально реагировать на столь нечувственные в своей основе объекты, а тем более руководствоваться ими вопреки естественным слабостям человеческой натуры, как оказалось, доступна далеко не каждому. Здесь потребовалась не только личностно ориентированная педагогика, но и известные природные задатки. Высокий уровень требований к человеческой индивидуальности отсекает перспективы быть признанным за своего (приветствуемым) по многим причинам. Примитивность ума быстро трансформируется в психологию аутсайдера. Плохое воспитание, как правило, сопровождается социальной дезадаптацией. Дефицит нравственных задатков влечет за собой устойчивую инфантильность самосознания. Если к этому присоединяется влияние иной этики, черпающей свои ценности на более ранних стадиях филогенеза личности, отчуждение от макрокультуры и цивилизации становится неизбежным.

Можно с уверенностью говорить, что мы вступаем в эпоху отчуждения нового типа (после отчуждения социального, экономического, идеологического), когда уровень развития личности становится фактором разобщения, приобретающим все более конфликтные формы и охватывающим значительные массы населения. Юриспруденции приходится сталкиваться с все более сложными проявлениями психической средовой дезадаптации, требующей осмысления наукой права.

• [1] Во Франции генерал Де Голль, призванный возглавить страну в дни кризиса, причины которого никто не понимал, обращался к молодежи с просьбойсказать, что им нужно, обещая все сделать в рамках разумного, но те упрямопродолжали протестовать «против всего».
• [2] Трусов В. П. Социально-психологические исследования когнитивныхпроцессов. Л., 1980.