Возможность политико-идеологического использования

Постулаты как естественно-правовой, так и исторической школ являются политически амбивалентными¹ и могут быть идеологически использованы как либерально-демократическими силами для защиты естественных прав и свобод личности и национальной идентичности (национально-культурные автономии, право нации на самоопределение и др.), так и тоталитарными государственными системами для слома прежнего режима (естественно-правовая идеология) и дальнейшей легитимации существующего государственно-правового status quo (идеология исторической школы).

Естественно-правовая доктрина использовалась и представителями либеральной идеологии (английские либералы и французские просветители Нового времени), и апологетами консерватизма (например, в России — политико-правовые учения Л. А. Тихомирова, И. А. Ильина и др.), эксплуатировалась немецкими националистами (А. Розенберг, X. X. Дитце), к идеям естественно-правовой теории не остались равнодушны и приверженцы теократической идеологии — как в Средние века (в ее аристотелевской интерпретации: Фома Аквинский), так и в XX веке (Ж. Маритен, Ж. Дабен, Й. Месснер, А. Ауэр и др.)^[1][2]. «Естественное право может быть как консервативным, так и революционным, может служить как для апологии существующих правовых институтов, так и быть ориентиром для провоцирования реформ, для сознательной деятельности по совершенствованию права», — писал Г. Д. Гурвич^[3]. Справедливо критики естественно-правовой концепции отмечали, что она придает «видимость особой легитимности любым моральным или правовым законам и требованиям»¹. «Эта концепция (исторической школы — А. М.), как и теория естественного права, также носит мистический характер и может быть совместима с любой идеологией», — заключает Сурия Пракаш Синха^[4][5].

В исторической юриспруденции консерваторов привлекал принцип органицизма во взгляде на общество (показательны в этом отношении государственно-правовые взгляды К. П. Победоносцева^[6], Л. А. Тихомирова^[7], Б. Н. Чичерина)^[8], националистов — ярко выраженный в трудах Ф. К. Савиньи и Г. Ф. Пухты принцип национальной идентичности любого подлинного права народа.

Приведем слова немецкого юриста-националиста Бусса из его статьи 1936 г. «К вопросу о задачах современной правовой науки»: «Правовая наука должна отразить такие определяющие целеустремления народа, практико-политические идеи направляющего характера, как идеи общности, чести, идеи вождя и дружины, права на труд, соревнования, связи по крови и территории, сословного самоуправления и др.»^[9].

Со ссылкой на Д. Вагтца А. А. Мережко пишет: «Нацистские юристымеждународники во главу угла своей теории международного права поставили не государство, а концепцию „народа“ (Volk) в качестве некоего органического, естественного единства^[10]. /…/В интерпретации юристов Третьего рейха понятие „народ“ неразрывно связано с понятием Gemeinschaft (в концепции Ф. Тённиса община или общность —А. М.), представляющего собой некое холистическое единство, стоящее над индивидами и исторически предшествующее обществу. /…/ Gemeinschaft имеет объективную общую волю, исходящую из целостного организма и говорящую через вождя»^[11].

В полном соответствии с указанной квалификацией находится и высказывание Б. Муссолини: «Государство есть духовное и моральное учреждение, оно есть действительная политическая, правовая и экономическая организация нации, а такая организация по своему происхождению и развитию является выражением духа»¹.

Либералам-апологетам национально-освободительных движений II пол. XX в. могла импонировать идея национальной самобытности «духа народа», которая обладает легитимирующим потенциалом их политической борьбы за право любой нации, имеющей самобытную культуру, язык, исторический путь развития, территориальную локализацию и находящейся в состоянии колониальной зависимости, на самоопределение. Далеко не удивительно указание Л. фон Мизеса на то, что доктрина «истористов» der Volksgeist была развита и возведена в ранг всеобъемлющей социальной доктрины французскими позитивистами революционных политических убеждений, которые стремились завершить «незаконченную революцию» путем насильственного свержения капиталистического способа производства^[12][13].

Представляется справедливым суждение И. Риккерта о том, что в текстах Савиньи возможно выделить и идеалистические, и исторические, и националистические и социологические элементы, особенно если не рассматривать труды основоположника школы как часть определенной дискуссии соответствующего исторического времени^[14].

Учитывая политическую амбивалентность доктрины исторической школы, необходимо обратить внимание и на замечание Г. В. Мальцева о том, что, связывая подлинное право прежде всего с народом, а не государством, историческая юриспруденция потенциально несла в себе начала деполитизации правовой сферы^[15], чего, разумеется, нельзя сказать об идее естественного права, которая всегда была и остается политически крайне «заряженной», чем и привлекает различные виды идеократических режимов. Абсолютно прав Сурия Пракаш Синха, когда указывает, что теория естественного права, используя общечеловеческую природу в качестве легитимирующего фактора, идеологической основы определенных правил поведения, «имеет тенденцию придавать любой данной идеологии, склонной к догматическим обобщениям, ложный ореол универсальности»^[16].

Тот исторический факт, что фундаментальные концепты исследуемых школ правопонимания (природа, дух народа) использовались совершенно различными идеологическими системами, объясняется в первую очередь тем, что в силу неопределенности своего содержания эти концепты могут подвергаться самым разнообразным «толкованиям», «наполняться» идеологически выгодным содержанием. Как справедливо указывал Г. Д. Гурвич, «термин „природа“ используется для обозначения универсума (объекта естественных наук), некоего нормального состояния, противопоставленного патологическому, некоей идеальной сущности вещи, в конце концов, спонтанной и бессознательной жизни, в отличие от всего того, что является искусственным, рассудочным, волевым»¹.

Естественное — это и объективно существующее (неволеустановленное) [софисты], и врожденное (априорное, изначально заложенное «внутрь» сознания) [И. Кант], и антитеза общественному и созданному трудом [Ж. Ж. Руссо], и очевидное (самолегитимирующееся) [Платон], и доступное разуму (человекоразмерное, антитеза сверхъестественному) [рационалисты], и нормальное (среднестатистическое) ["социологи"], и свободное от принуждения [схоласты], и даже нравственно оправданное [П. И. Новгородцев и школа «возрожденного естественного права» в России]^[17][18]. Аналогичным образом, «естественное право» в «классическом» юснатурализме также имело несколько значений: оно понималось и как политико-правовой идеал, к которому необходимо стремиться и который в скором, «просвещенном» будущем заменит реально действующее право, и как гипотетическое право, которое могло бы действовать, если бы не существовало гражданского состояния, официальных правопорядков, и как действительно существовавшее в «естественном состоянии» право, и как «субсидиарное» право, вступающее в действие, когда молчит позитивное право^[19].

С. П. Синха обоснованно указывает, что сторонники теории естественного права «используют термин „природный“ или „естественный“ для обозначения самых разных вещей, таких, как, с одной стороны, чего-то первоначального, исходного, подлинного, объективного, не являющегося делом рук человеческих, существующего само по себе и для себя, или, с другой стороны, для обозначения внутренней ценности человека и неодушевленных предметов, или гармонической ценности всего сущего»^[20].

Как античному (старшие софисты, стоики, римские юристы классического периода), так и классическому юснатурализму XVII—XVIII столетий (Т. Гоббс, Дж. Локк, французские просветители) было характерно, с одной стороны, укоренять подлинное право в физической реальности, устройстве природы, трактовать jus naturale как факт, данность, необходимость, которая объективно существует и безусловно выше человеческой воли; с другой стороны, выводить из такой объективной необходимости те или иные этические императивы — иногда демократической (старшие софисты, Локк, Руссо), иногда автократической направленности (младшие софисты, Гоббс). Вместе с тем нравственный характер таких императивов, диктуемых «природой», был поставлен под весьма серьезные сомнения еще Христианством: суть нравственности — в свободном духовном выборе субъекта, а в царстве жестких причинно-следственных связей «природы», как справедливо указал еще Кант, такой выбор отсутствует. Именно поэтому, на наш взгляд, во многих версиях «возрожденного» естественного права его основания переносятся с «разумной природы» на «дух» в метафизических концепциях или «сознание» в неокантианских.

«Дух народа» может пониматься метафизически как первоначало, из которого органически «вырастают» все национальные институты; идеалистически — как самобытное национальное сознание, не поддающееся позитивистской исторической реконструкции; социологически — как национальная традиция, передающаяся в результате первичной социализации из поколения в поколение; аксиологически — как центральное «ядро» ценностей культуры, лежащее в основании национального менталитета; юридически — как разделяемое подавляющим большинством народа, общее убеждение в обязательности определенных социальных норм (opinio necessitatis).

И хотя «масштаб» различий в значениях der Volksgeist, несомненно, меньше, чем у «природы» юснатуралистов, вместе с тем в имеющемся «облаке смыслов» достаточно комфортно может чувствовать себя практически любая идеологическая система, модифицируя аморфные значения, приспосабливая их для достижения своих целей. Некоторые либералы могут видеть в апелляции к нации лишь бессмысленную архаику прошлого; аналогичным образом, консерваторы могут рассматривать основанные на общечеловеческом разуме принципы как иллюзию, опасное заблуждение, распространение которого грозит смертью национальной культуре.

Либеральная и консервативная идеология могут воспринимать универсальные и национальные ценности друг друга как диаметрально противоположные, взаимоисключающие, однако это, как показывает история XX столетия, отнюдь не помешало немецкому национал-социализму эксплуатировать как идеологически «всеядную» идею естественного права (закона), так и «мистический» концепт «дух народа», создавая из их сочетания загадочные естественно-национальные «кентавры».

Идеологическая «всеядность» как естественно-правовой «природы», так и «духа народа» немецкой исторической школы — есть несомненный результат крайней привлекательности этих концептов для массового сознания.

«Природа» в классических версиях юснатурализма апеллирует к общественному сознанию.

Во-первых, «природа» объединяет всех адресатов той или иной идеологии — поскольку предстает основой объективного устройства мироздания и внутренних «структур», «сущности» человеческого.

Во-вторых, «природа» оестествляет, делает «самоочевидными» аксиомами определенные императивы, практически нивелируя активное критическое отношение к ним, что существенно экономит психическую энергию и формирует «естественную» среду для «массового» сознания.

В-третьих, «природа» как объективно существующий закон по определению презентуется рационально устроенной и доступной познанию каждого — обывателю гораздо комфортнее жить в рационально устроенной, телеологической вселенной, нежели в хаотичном потоке случайностей или флуктуаций стохастических систем, поэтому рациональная «природа» за счет полагаемых объективными структур упорядочивает, стабилизирует «реальность», дает возможность ее мысленного постижения и прогнозирования ее развития.

В-четвертых, «природа» формирует крайне притягательное для обывателя представление о естественной нормативности, существовании объективных законов, которым одинаково подчиняются и физическая, и социальная реальность: представляя определенные ценности как соответствующие объективному устройству мироздания, его непреложным законам, она, по сути, подчиняет общественное сознание безусловной необходимости, которое, в свою очередь, действуя в соответствии с таковой, полностью освобождается от ответственности за принятие этических решений^[21], что, разумеется, значительно облегчает каждодневное существование в не подвергаемых сомнению, впитанных в «кровь и плоть», «оестествленных» координатах «объективной нравственности» (имманентные и традиционному, и религиозному, и тоталитарному общественному сознанию).

В-пятых, «природа» возводит в ранг объективного типичные, среднестатистические стандарты социального поведения и установки общественного сознания, т. е. воспроизводит и всячески укрепляет существующую традицию, «шаблоны» мышления и действия большинства, чем не может не способствовать актуализации и расширению влияния на общественное сознание консервативных идеологий.

В-шестых, «природа», представляя определенные правила объективными, противопоставляя их традиционным нормам культуры, склоняет обыденное сознание к убеждению, что первые — есть пространство свободы, поскольку они — лишь объективная необходимость, никем из людей не установленная, а вторые, выросшие из социокультурного опыта, — не более чем принуждение и произвол; и именно это противопоставление выступает мощным оружием «в руках» разнообразных по идеологической «доминанте» деструктивных сил, всячески стремящихся расшатать или даже разрушить официальное политико-правовое status quo.

«Дух народа» немецкой исторической школы ничем не уступает «природе» классического юснатурализма по силе воздействия на общественное сознание.

Во-первых, der Volksgeist также «взывает» к объективным началам — поскольку дух — есть надличностная сила, скрепляющая собой многие поколения одной нации (Ф. К. Савиньи, Г. Ф. Пухта); также, как и «природа человека» «дух народа» — есть внутренняя сила, первоисточник нации, с которым уже рождается каждый ее представитель — поэтому der Volksgeist не в меньшей степени способен интегрировать и мобилизовать обыденное сознание.

Во-вторых, der Volksgeist «истористов» также оестествляет национальное, поскольку отождествляет органическое и историческое развитие, а последнее — с национальным началом; тем самым каждое самобытное проявление нации автоматически становится естественным, закономерным и не требующим критического отношения (а здесь, как известно, — один шаг до нацизма^[22]).

В-третьих, полагая der Volksgeist объективным первоисточником национального развития, «истористы» сходным образом отождествляли непреложные законы естествознания и нормы социального регулирования, объективировали последние при помощи органических метафор.

В-четвертых, определяя социокультурное «сущее» как нормативный факт, «должное», отказываясь от критической оценки политических и правовых институтов настоящего, der Volksgeist «истористов» сходным с естественно-правовой «природой» образом оправдывает в глазах обывателя существующее status quo, что неоднократно выражалось в (не только советской) юридической мысли, в которой «истористы», начиная с «предтечи» Г. Гуго, описывались не иначе как ярые реакционеры, взывающие вернуться к феодальным устоям¹.

• [1] На это указывал еще в начале XX в. Ю. С. Гамбаров: «Положение, что право естьестественный продукт народной жизни, имело как будто демократический оттеноки послужило для одного из собратий Савиньи, Генера поводом к обвинению главы исторической школы в демагогических стремлениях. И, наоборот, та простая и в настоящеевремя кажущаяся аксиоматической мысль, что состояние права в настоящем условленосостоянием его в прошедшем сделалось лозунгом для религиозной и политической реакции, томившей Германию в продолжение нескольких десятилетий». Гамбаров Ю. С. Указ, соч. С. 153.
• [2] См.: Нерсесянц В. С. Философия права: учебник для вузов. М., 2001. С. 615—623;Пивоваров Ю. С. Естественное право и социальная этика в XX столетии. Вводные замечания (Обзор) // Право XX века: идеи и ценности. М., 2001. С. 182—214.
• [3] Гурвич Г. Д. Юридический опыт и плюралистическая философия права // Гурвич Г. Д. Философия и социология права. Избранные сочинения. СПб., 2004. С. 297.
• [4] Цит. по: Тихонравов Ю. В. Указ. соч. С. 88.
• [5] Синха С. П. Указ. соч. С. 172.
• [6] См.-.Тимошина Е. В. 1) Политико-правовая идеология русского пореформенногоконсерватизма: К. П. Победоносцев. СПб., 2000. С. 31. 2) «Записки по законоведению"К. П. Победоносцева // Правоведение. 1997 № 1. С. 71; 3) К. П. Победоносцев § 4. Историческая концепция права // Козлихин И. Ю., Поляков А. В., Тимошина Е. В. Историяполитических и правовых учений. СПб., 2007. С. 693—698.
• [7] См.: Тихомиров Л. А. Монархическая государственность. М., 1998; Кольев А. Н. Нация и государство. Теория консервативной реконструкции. М., 2005. С. 173.
• [8] См., например: Поляков А. В. Либеральный консерватизм Б. Н. Чичерина // Правоведение. 1993. № 5.
• [9] Busse. Zur Aufgabe der heutigen Rechtswissenschaft // Deutsche Rechtcwissenschaft, Bd. 1, 4 Heft, 1936. S. 293. Цит. по: Красавчиков О. А. Советская наука гражданскогоправа (понятие, предмет, состав и система) // Красавчиков О. А. Категории науки гражданского права. Избранные труды. В 2 т. Т. 1. М., 2005. С. 435—436.
• [10] Vagts D. International Law in the Third Reich // American Journal of International Law. July, 1990. R 687. Цит. по: Мережко А. А. История международно-правовых учений. Киев, 2006. С. 165.
• [11] Там же. С. 166.
• [12] Цит. по: Del Vecchio G. Lehrbuch der Rechtsphilosophie. Berlin, 1937. S. 386.
• [13] Мизес Л. фон. Теория и история: интерпретация социально-экономической эволюции. Челябинск, 2009. С. 169.
• [14] Ruckert J. The unrecognized legacy: Savigny’s influence on German Jurisprudence after1900. P. 134.
• [15] Мальцев Г. В. Происхождение и ранние формы права и государства // Проблемыобщей теории права и государства: учебник для юридических вузов. Под общ. ред.В. С. Нерсесянца. М., 1999. С. 91. Ср.: Азаркин Н. М. Всеобщая история юриспруденции: курс лекций. М., 2003. С. 431.
• [16] Синха С. П. Указ. соч. С. 86. «Утверждение об универсальности a priori содержитсяв теории естественного права, а не исследуется социологически, что дает возможностьузколокальным философским теориям природы и культуры делать обобщения для всегомира». Там же. С. 89.
• [17] Гурвич Г. Д. Юридический опыт и плюралистическая философия права // Гурвич Г. Д. Философия и социология права. Избранные сочинения. СПб., 2004. С. 295.
• [18] Ср.: Гурвич Г. Д. Юридический опыт и плюралистическая философия права. С. 295.
• [19] Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. М., 1995. Т. I. § 3.
• [20] Синха С. П. Указ. соч. С. 91.
• [21] См.: Синха С. П. Указ. соч. С. 83.
• [22] Как отмечал В. А. Туманов, национальный путь развития права «на прусской почвечрезвычайно легко приобретает националистическое звучание, выливается в требование истинно германского права». Туманов В. А. Буржуазная правовая идеология: к критике учений о праве. М., 1971. С. 105. Ср.: «Националистическое звучание исторической школы использовала позднее фашистская идеология». Он же. Критика буржуазныхучений о сущности государства и права // Теория государства и права. Под общ. ред.Н. Г. Александрова. М., 1974. С. 121.