Кто может быть воспитателем?

Мы неоднократно высказывали мысль, что всякое явление, случайное или неслучайное, всякая личность, или всякий предмет вообще, встречающийся подрастающему поколению, придает последнему те или иные качества, хорошие или дурные. Мы сказали, что и прислуга в этом смысле воспитывает, или лучше сказать, влияет на воспитание. Выставляя вопрос, «Кто может быть воспитателем?», мы хотим сказать, какой человек имеет по преимуществу хорошее влияние на подрастающее поколение и какими качествами он должен обладать для этого.

Первыми природными воспитателями являются родители, и по преимуществу в первое время жизни матери ребенка — мать; от матери исходит жизнь ребенка; от матери он получает первые ласки и улыбки, от матери он слышит первые звуки, слова и речи. Мать, будучи постоянно с ребенком, с самого рождения, знает лучше всех все его нужды, понимает его лучше и скорее других. Любовь детей к родителям, завязывающаяся таким образом, есть причина нравственного влияния матери на ребенка. Отец тоже воспитывает своих детей, но его влияние начинается позже материнского, с появлением сознания у ребенка; и чем старше делается ребенок, тем осязательнее становится для него воспитательное влияние отца.

В подрастании молодого поколения наступает такой период развития, когда, помимо нравственного влияния, взрослые должны знакомить его с теми усовершенствованиями ума, которые обусловились прогрессивным развитием человеческой мысли вообще.

Тут оказывается необходимым, чтобы воспитание перешло из рук родителей к посторонним лицам, специально занимающимся передачей познаний умственных. Собственно говоря, если бы можно было выдумать такую машину (разумеется это невозможно), которая могла бы передавать одни познания, было бы лучше всего; тогда все нравственное влияние выпадало бы на долю родителей. Но дело в том, что человек, передающий умственные познания, всегда имеет влияние своей личностью на детей: он делается невольно и воспитателем нравственности. Тут-то сказывается, что и люди самой плохой нравственности, но имеющие известные познания, воспитывают молодое поколение. От учителей невозможно требовать известных нравственных качеств, и даже нет мерила для определения нравственного состояния того или иного учителя. А между тем каждая черта учителя, манеры, разговор, способ выражения и т. д. отражаются на ученике…

Итак, под словом учитель^[1] мы понимаем вместе с тем и воспитателя. Было время, когда люди передавали в своих школах собственные воззрения на мир и жизнь: каждая школа считалась представительницею известных идей; люди передавали то, до чего и сами дошли путем опыта и миросозерцания. Когда же люди стали группировать познания в отдельные науки, тогда мало-помалу стали вырабатываться отдельные системы для передачи той или другой ветви знания. Учителя начали преподавать по системам, не отдавая себе отчета в том, как влияет эта система на ребенка.

Системы держатся еще и до сих пор. Со времени появления «фребелевской системы» люди стали очень легко смотреть на воспитателя. Вести механические занятия «по методе Фребеля» все одно, что быть воспитателем; девицы, изучающие одну только «методу Фребеля» и придерживающиеся ее буквально, — называются воспитательницами, между тем как занятия д. с. суть не что иное, как 1/1000 доля того, что надо знать воспитательнице.

Посредством механического занятия с детьми по данным образцам и рисункам всякий ребенок механизируется. Механизированного системой Фребеля ребенка весьма легко узнать: он механически выкладывает разные фигуры, не понимая смысла этих фигур; попросите такого ребенка нарисовать вам что-нибудь, он тотчас нарисует очень хорошо ему знакомую из системы фигуру, и каждый раз он рисует одни и те же фигуры, у него не развиты мысль и фантазия. Ему никогда не придет в голову нарисовать вещь, которую он 500 раз видит в своей окружающей среде, а непременно нарисует то, что входит в состав системы… Игры такого ребенка бессмысленны для него, он их не понимает, а играет, потому что ему показывали, как играть; он бегает, радуется тоже механически, потому что ему показали, как радуются. В жизни такие дети не будут способны к самостоятельному труду.

Детские сады, по своему влиянию на детей, бывают механические и не механические… Отдельные семейства, вводящие у себя занятия «по системе Фребеля», тоже начинают грешить в этом отношении.

Мы стоим за занятия детских садов, но мы хотим, чтобы занятиями всегда руководило лицо, стоящее против системы вообще и против механизации детей и всего рода человеческого^[2].

Кто же это лицо?..

Воспитание в тесном смысле слова есть не что иное, как передача умственного, нравственного и физического опыта настоящего и прошлого поколений — молодому подрастающему поколению; это есть — предохранение молодого поколения от тех ошибок, в которые неизбежно впадали прежние поколения; это есть усовершенствование отношений человека к самому себе (тело), людей между собой (нравственность) и людей к природе (ум). К этому должны люди стремиться, и в этом состоит, по-нашему, вся задача воспитания. Всякое отклонение от этой цели удлиняет и усложняет только тот путь, по которому человечество идет все-таки к этой же цели; рано или поздно люди образумятся, поймут они тогда, что источник ума — природа; источник нравственности — все человечество и — в отношении к каждому индивидууму — ближайшее общество; источник физического усовершенствования человека — это организм самого человека или отношение органов друг к другу. Воспитатель, приступающий к воспитанию, должен выработать в себе предварительно приближающийся к этой цели взгляд на природу, человечество (общество) и индивидуум. Взгляд этот в настоящее время всегда будет противостоять его собственному воспитанию. Ибо в настоящее время нет людей, о воспитании которых можно было бы сказать, что оно было человечно-разумное. Но так как каждый человек может только воспитывать таких людей, как он сам есть, то понятно, что прежде чем вы беретесь за воспитание, вы должны прежде всего перевоспитать самих себя, усвоить себе этот взгляд на жизнь, который вы выработали умом. Перевоспитание самого воспитателя — это первое, главное и необходимейшее условие для хорошего воспитателя, ибо все главное влияние воспитателя заключается в примере, который он дает воспитаннику. Мельчайшие черты характера схватываются воспитанниками, и от них не ускользает то, что незаметно для самого воспитателя.

Итак, прежде всего перевоспитание самого себя, самовоспитание!

Вы должны буквально преследовать себя за каждое свое непроизвольное действие, обусловленное вашим прежним дурным воспитанием; вам необходимо постоянно помнить, что малейший ваш дурной поступок возбуждает в воспитанниках точно такой же дурной поступок, точно так, как вы сделались дурным человеком от того только, что были окружены дурными людьми. Если вы допустите в себе слабость, то не забудьте, что эта же слабость отразится на ваших детях… Не думайте только, что перевоспитание вещь очень трудная; нет! Оно трудно только для тех, кто уже окончательно погряз в грязь жизни, кому нравится эта неопределенность и порок. Представьте себе Песталоцци, этого гениального педагога, отказавшего себе в хорошей жизни ради своих воспитательных идеалов; труженик этот страдал и примером своей собственной жизни влиял на самых испорченных детей. Образ Песталоцци должен жить в каждом человеке, берущемся за воспитание… Вспомните, что и Руссо отказался от воспитания только потому, что он не был перевоспитан.

Читайте этих двух авторов, изучайте их, проникайтесь их мыслями и не забывайте, что это люди были живые и, стало быть, возможные.

Но кроме идеала человека и общества, кроме нравственного перерождения, от воспитателя требуется еще любовь к детям. Без любви к детям воспитатель не мыслим… тут требуется любовь, основанная на жизни детей, любовь к детям, какую встречаем у Песталоцци; любовь, которая делает жизнь человека немыслимою без детей и которая не позволяет ему никаких других занятий (для добывания средств к жизни, ибо остаются еще гражданские и другие обязанности, которые никто и ничто не может отнять у человека), кроме воспитания. Знание жизни детей тоже должно быть основано на этой любви.

… Но одной любви к детям недостаточно, чтобы быть хорошим воспитателем, ибо любовь без знания того, к чему следует стремиться, ведет скорее всего к ложной любви, к избалованности детей, к их порче; мы часто встречаем у самых любящих родителей детей, испорченных нравственно и умственно, ибо любовь выталкивается у них в страстной форме.

Сознание цели жизни — это регулятор любви: оно устанавливает нормальную любовь, нормальные отношения воспитателя к детям и, следовательно, детей между собою. Любовь к детям в свою очередь удерживает воспитателя от быстрых скачков; без знания жизни воспитатель мог бы передавать познания и вообще нравственность, не соображаясь с силами детей, торопясь, и в результате было бы то, что цели своей он бы не достиг; но вот любовь к детям указывает ему на способ, манеры передачи сил детям; это — любовь к детям, которая изобретает все более легкие способы обучения…

Такой воспитатель, у которого идеал жизни — самоперевоспитание и любовь к детям гармонируют между собой, имеет право быть воспитателем. Такой воспитатель живет в детях, и дети живут в нем. Его личность, его слова приковывают к нему детей; он вдыхает, так сказать, свой дух в детей; он чувствует, какое влияние на ребенка имеет такой-то поступок, такие-то слова; он видит прогрессивное пристрастие сил у ребенка, он дает направление этим силам.

Из этих трех главных требований от воспитателя вытекают дальнейшие, второстепенные требования: он должен знать педагогику, быть психологом (т. е. он должен уметь читать внутренние побуждения ребенка и человека вообще), он должен быть твердым, сдержанным, спокойным, должен понятно выражаться и т. д.

Все качества трудно перечислить, ибо они должны быть следствием жизненного и человеческого идеала воспитателя; по мере вариации этого идеала варьируются и специальные качества воспитателя. Воспитатель даже может не иметь некоторых умственных качеств, которые он, однако, хочет видеть в своих воспитанниках. Так, например, Песталоцци сам не умел рисовать и писать, а между тем обучал детей письму и чтению и даже изыскивал для этого наилучшие способы; и едва ли человек, умеющий рисовать, писать и читать, но не имеющий тех воззрений, как Песталоцци, мог бы открыть лучший способ обучения письму, чтению и рисованию.

Относительно же нравственных качеств этого нельзя сказать; нельзя передавать ребенку той нравственности, которую воспитатель себе не усвоил. И вот почему воспитатель должен быть прежде всего вполне нравственным человеком. Чем больше будет нравственных воспитателей, тем совершеннее, можно сказать, быт общественный, и тем ближе общество к истинной цивилизации.

Журнал «Детский сад». — 1867. — № 11—12. — С. 389—398.

• [1] Слово «учитель» берется здесь в общей форме, т. е. подразумевается не единица, а учитель вообще.
• [2] Тут говорится о детях до 10 лет, на которых система действует губительно, длядетей старше 10 лет система возможна.