Факторы, влияющие на успешность процесса решения

Поиск факторов, влияющих на успешность решения, — самый распространенный вид экспериментальных исследований процессов решения задач или проблем. В результате многих сотен разноплановых работ сложились представления о двух типах таких переменных: «личностных» и «ситуативных» [Р. Oleron, 1963]. Граница между ними — предмет острых дискуссий.

Мы будем придерживаться следующего разграничения. К «личностным» факторам относятся все постоянно присутствующие особенности личности и познавательной сферы решателя, которые так или иначе могут повлиять на успешность или динамику мыслительного процесса. К «ситуативным» относятся те переменные, которые непосредственно связаны с задачей или проблемой (содержанием, формулировкой, способом предъявления и т. д.) и с ситуацией, в которой разворачивается решение. Кроме того, все факторы могут быть условно разделены на приближающие к решению («подсказки») и мешающие его достижению («барьеры»). Таким образом, оказывается возможным классифицировать все выявленные факторы по двум критериям: «личностный — ситуативный» и «способствующий нахождению решения — препятствующий этому» (табл. 2.1).

Таблица 2.7

Классификация факторов, влияющих на успешность процесса решения

СИТУАТИВНЫЕ ФАКТОРЫ

Начнем анализ с ситуативных, т. е. детерминированных задачей или проблемой и наличной ситуацией решения, переменных (клетки 1 и 2 табл. 2.1). Тонкость заключается в том, что большинство известных факторов, влияющих на успешность решения, было выявлено при изучении решения задач. Сведения же о проблемах носят отрывочный характер, хотя существует достаточно большое количество доказанных аналогий между этими двумя областями. Ряд существенных отличий будет оговорен особо.

В состав ситуативных переменных обычно включают следующие явления.

1. Количество материала, составляющего проблемную

ситуацию

В самых разных исследованиях было показано, что число элементов (например, входящих в состав головоломки) прямо пропорционально связано с количеством ошибок, затраченным временем и числом действий испытуемого, необходимых для нахождения решения. Например, в исследовании Д. Джонсона, Р. Линкольна и Э. Халла [D. М. Johnson,.

R. Е. Lincoln, Е. R. Hall, 1961] были выявлены четкие зависимости между количеством частей (элементов) числовой задачи, от которых непосредственно зависело нахождение решения, с одной стороны, и количеством ошибок, временем обследования каждой части задачи и общим временем решения — с другой (рис. 2.4). Особенно показательно на рисунке практически линейное нарастание общего времени решения.

Рис. 2.4. Влияние количества материала на параметры решения (по [D. М. Johnson, R. Е. Lincoln, Е. R. Hall, 1961]).

По оси ординат — средние по группе испытуемых количественные показатели (единицы измерения: частота встречаемости для нижней кривой ошибок; минуты — для двух других) в логарифмических единицах.

2. Исходная структурированность материала проблемной

ситуации

Расхожее представление о том, что чем лучше или проще исходно организован (например, описан) материал задачи или проблемы, тем легче она решается, находит строгое экспериментальное подтверждение.

Испытуемым предлагались для решения анаграммы, которые в «легких» случаях были более структурно похожи на загаданное слово, чем в «сложных». Например, при задуманном ключевом слове «мастер» варианты заданий: «мстаер», «стамер», «самтер» отгадывались в среднем быстрее, чем «рсеатм», «асмтре», «ермтса» [I. Maltzman, L. Morrisett, 1952]. Еще одним вариантом структурированности здесь выступает произносимость анаграммы, что также снижает время решения [R. Dominowski, 1969].

3. Сложность формулировки условий проблемной ситуации

Чем сложнее сформулированы условия задачи или проблемы, тем больше времени при прочих равных она требует для своего решения (и следовательно, больше трудностей вызывает). В очень простом и показательном исследовании Д. Кац [D. Katz, 1949] предлагал взрослым испытуемым посчитать сумму числового ряда от 1 до 9, написанного на картонной карточке. Однако в одних случаях числа предъявлялись по возрастанию — от наименьшего к наибольшему, а в других — вразнобой (причем мера беспорядка варьировалась). Результаты, как и ожидалось, подтвердили сформулированное правило: чем проще (т. е. ближе к привычному числовому ряду от 1 до 9) была проблемная ситуация, тем быстрее находился правильный ответ.

Надо отметить, что очень похожие факторы, влияющие на успешность решения, описали, используя другую терминологию, Г. Саймон, К. Котовский и Дж. Хейс в известной статье «Почему некоторые задачи трудны?» [К. Kotovsky, J. R. Hayes, Н. A. Simon, 1985]. Они экспериментально показали, что количество правил, составляющих задачу, их сложность и формулировка отрицательно влияют на успешность решения — делают задачу более «трудной». Кроме того, ими было выделено еще два фактора: новизна условий задачи и их контринтуитивность. Особенно интересен и поучителен последний из них: если условия задачи противоречат здравому смыслу или прошлому опыту решателя, это делает задачу для него очень трудной.

4. «Функциональная фиксированность»

Это явление впервые экспериментально было обнаружено К. Дункером [К. Дункер, 1965; К. Duncker, 1926]. Его суть заключается в том, что определенные функции предметов, составляющих проблемную.

ситуацию, оказываются жестко закрепленными, «фиксированными» для испытуемого, что значительно затрудняет нахождение правильного решения, если оно связано с другими функциями этих же предметов. Обычно в качестве функционально фиксированного выступает «обычное», упроченное привычкой, а часто и специальными упражнениями использование какой-либо вещи.

Один из экспериментов К. Дункера включал в себя различные предметы, с которыми испытуемые, безусловно, сталкивались в повседневной жизни (коробки, плоскогубцы и т. д.). Сначала они использовались в их обычной функции (F1), а затем в рамках той же проблемной ситуации — в другой, необычной функции (F2). Выбор основного предмета, наиболее подходящего для решения, осуществлялся каждый раз из множества вещей, которые в беспорядке лежали на столе.

Инструкция для испытуемых была следующей: «Вам будет предъявлено несколько небольших технических задач. Для их решения необходимы предметы, которые можно найти среди лежащих на столе. Все, что находится на столе, в вашем распоряжении. Можете использовать любую вещь так, как вам захочется. Старайтесь во время эксперимента думать вслух».

В качестве примера можно привести использованную в данном эксперименте задачу с буравчиком.

Испытуемому говорили, что к деревянной планке нужно подвесить рядом три шнура («для экспериментов на восприятие пространства»). На столе, кроме прочих вещей, лежали два крючка с винтовой нарезкой и основной предмет — буравчик. Решение задачи состояло в том, что для подвешивания третьего шнура необходимо было использовать сам буравчик.

задачи типа (а). О влиянии функциональной фиксированности говорят и косвенные данные. Когда после решения задачи (а) испытуемых спрашивали: «Почему вы не использовали этот предмет?», — указывая на буравчик, — ответ часто был таким: «Но это же инструмент, а не крючок».

5. Психологическая «доступность»

Прямой противоположностью функциональной фиксированности выступает доступность предметов или точнее их функций и свойств, необходимых для решения (в терминологии К. Дункера (1965) этот феномен носит название «рыхлости» тех или иных аспектов задачи).

Чтобы изучить роль данного явления, были проведены специальные эксперименты. Две группы испытуемых получали для индивидуального решения задачу на облучение^[1]. В обоих случаях задача была сформулирована одинаково и снабжена одними и теми же рисунками; лишь две фразы, которые должны были пояснить непригодность прямого «решения» задачи, были словесно оформлены для первой группы одним, а для второй — другим способом. Группа I получила такую формулировку: «При этом лучи разрушили бы и здоровые ткани. Как можно было бы не допустить, чтобы лучи причинили вред здоровым тканям?». Группа II получила вместо этой такую формулировку: «При этом и здоровые ткани были бы разрушены. Как можно было бы сделать так, чтобы здоровые ткани не были разрушены лучами?». То есть одна и та же мысль была выражена один раз в действительном залоге, а другой раз — в страдательном. В первом случае акцент поставлен на лучах, во втором — на здоровых тканях [К. Дункер, 1965].

Чтобы установить, повлияло ли такое синтаксическое различие на направление решения, в обеих группах были подсчитаны протоколы, в которых интенсивность лучей так или иначе являлась составной частью ответа. (Сюда относятся все решения на основе варьирования «интенсивности» лучей). Результаты показали, что интенсивность лучей была использована в три раза большим количеством испытуемых первой группы (43%), чем второй (14%).

• 6. «Оптимум мотивации»
• (закон Р. Йеркса — Дж. Додсона)

Это явление было экспериментально обнаружено Р. Йерксом и Дж. Додсоном [R. М. Yerkes, J. D. Dodson, 1908]. Они изучали связь между силой мотивации (активации) и успешностью решения задач животными. Открытие оказалось весьма неожиданным. В противовес обыденным представлениям о том, что чем труднее задача, тем выше должна быть мотивация решателя для ее успешного решения, обнаруженная зависимость оказалась много сложнее.

Так, выяснилось, что разные по трудности задачи требуют различного уровня активации^[2] для успеха. Наибольшая успешность решения простых задач достигается при высоком, средних — среднем, а сложных — невысоком уровне активации (рис. 2.5). Это и есть «оптимум мотивации» для разных по трудности задач. При этом на рисунке четко видно, что экспериментальные животные (мыши) решали простые задачи успешнее других: для этого им при любом уровне активации требуется меньшее количество проб.

Многократные экспериментальные перепроверки данного закона, осуществленные на людях при решении ими самых разных по содержанию задач, подтвердили его достаточно универсальный характер. Хотя величина «оптимума мотивации» сильно варьирует, форма самой закономерности сохраняется [Р. Suedfeld, S. Glucksberg, J. Vernon, 1967].

Рис. 2.5. Зависимость успешности решения задач различения животными от величины мотивации [R. М. Yerkes, J. D. Dodson, 1908].

Опираясь на приведенные рассуждения, можно объяснить, почему желание найти ответ задачи как можно быстрее выступает серьезным барьером на пути к решению [L. Е. Bourne (Jr.), В. R. Ekstrand, R. L. Dominowski, 1971]. Понятно, что здесь мы сталкиваемся с неадекватной (излишне высокой) величиной мотивации. В соответствии с логикой «оптимума мотивации» это приводит к ухудшению результатов.

7. Противоречие между общими принципами (схемами) решения и конкретными особенностями проблемной ситуации

Наличие общих представлений о том, как должна решаться проблемная ситуация, в некоторых случаях может выступать существенной помехой на пути отыскания правильного ответа. В экспериментальном исследовании Л. П. Гурьевой [О. К. Тихомиров, 1970] шахматистам разной квалификации предлагали для решения две шахматных задачи, полностью совпадающие по своему требованию («найти мат в два хода») и примерно одинаковые по числу фигур. Количественные результаты показали, что одна из задач существенно сложнее другой: среднее время ее решения было значимо больше, а количество правильных ответов — меньше.

Авторы считают, что основной причиной такого положения дел служило противоречие между общими принципами усиления своей позиции в ходе партии («включать свои фигуры в игру», «ограничивать возможности фигур противника», «контролировать как можно большее число полей» и т. п.) и особенностями правильного ответа более сложной задачи. Искомый ход в явном виде лишал позицию белых перечисленных характеристик и преимуществ и поэтому оказался труднонаходимым. Испытуемые не формулировали вслух указанные принципы, но, возможно, руководствовались ими в ходе решения.^[3]

9. Перенос

Использование уже существующих знаний и опыта для решения новых проблемных ситуаций носит название «переноса» (знаний, опыта, средств или способов решения). Это явление имеет настолько важное теоретическое и практическое значение для психологии решения задач и проблем, что мы обсудим его более подробно, чем другие ситуативные факторы.

Перенос может служить не только важным плюсом, но и серьезным препятствием на пути к решению. Типичное проявление трудностей переноса состоит в том, что после значительных усилий, приведших к успеху, решатель обнаруживает, что необходимый способ уже был ему знаком, использовался им ранее, но почему-то не «всплыл» в памяти в нужный момент, и его пришлось искать или открывать заново. Такого рода издержки еще более очевидны в условиях коллективного решения проблем (особенно крупномасштабных и слабоструктурированных), когда затраты на повторные поиски уже известного ответа могут быть громадны. Но особенно наглядны негативные последствия переноса в ситуации неуспеха: когда решатель упорно придерживался известного ему способа решения, который не годился для данной задачи. Д. Пойа писал по этому поводу: «…еще недостаточно обладать требуемыми потенциальными знаниями; мы должны вспомнить о них, когда это становится необходимым, оживить их, мобилизовать, сделать пригодными для достижения нашей цели, приспособить к нашей задаче, организовать их» [Д. Пойа, 1976, с. 265].

Теоретические и прикладные аспекты проблемы переноса уже в течение долгого времени служат предметом специальных исследований и разработок, в ходе которых накоплен существенный опыт понимания и использования этого сложного явления (вплоть до технологических рецептов) (см. пп. 7.2 и 7.3) Т.

Определение переноса в узком смысле слова

Понятие «перенос» (англ, transfer) имеет в психологии богатую историю и разнообразные интерпретации. Исходно возникнув в двух весьма разноплановых направлениях психологической мысли — психоанализе и гештальтпсихологии — для обозначения очень непохожих явлений, оно затем получило признание различных теоретических школ и до сих пор широко используется в литературе. При этом переносом называют не только интеллектуальные феномены. Целая группа понятий выявляет разнообразные смысловые нюансы этого сложного явления.

• Трансфер — термин введен 3. Фрейдом (1989) для обозначения переноса клиентом на психотерапевта эмоционального отношения^[4]

к значимым для него людям (в первую очередь к отцу или матери). Он возникает в ходе психотерапевтического процесса самопроизвольно без опоры на реальные детали поведения терапевта и, безусловно, вопреки его сознательным намерениям. Различают положительный (перенос чувства любви, глубокой привязанности, уважения, сопричастности и т. п.) и отрицательный (перенос страха, ненависти, отторжения и т. п.) трансфер. Данный процесс имеет обоюдный характер. Перенос в противоположном направлении (психотерапевтом на клиента), именуют контртрансфером.

• • Транспозиция — в исследованиях восприятия термин введен К. Коффкой (1934) для обозначения возможности переноса «перцептивных целых» (гештальтов), несмотря на существенные различия в их сенсорных «составляющих». Это возможно, поскольку образ строится не путем сложения отдельных ощущений, а на основе структурных отношений между ними. Например, мы легко узнаем одну и ту же мелодию, исполненную на разных музыкальных инструментах, в разных тональностях и темпе.
• • «Перенос навыка» (или упражнения) указывает на влияние ранее сформированного навыка на овладение новым [Р. Вудворте, 1950]. При наличии сходства между навыками формирование новых идет быстрее и с меньшим количеством ошибок.
• • Перенос найденных ранее методов решения на другие проблемные ситуации — термин В. Келера (1930). Суть дела заключается в том, что после успешного решения задачи — нахождения принципа ее решения — человек или животное может при наличии определенного сходства между известной и новой задачами успешно использовать ранее найденный способ, перенести его туда.

Во всех перечисленных случаях просматриваются существенные черты сходства. О переносе говорят в случае использования одного и того же навыка, способа решения, эмоциональной реакции и т. д. в различных проблемных ситуациях, которые характеризуются чертами или элементами подобия. Сам перенос характеризуется неуправляемостью, спонтанностью или даже «случайностью». Его средства не рефлексируются субъектом. При этом источником переноса служит только индивидуальный опыт.

Наиболее последовательное и узкое определение переноса принадлежит гештальтпеихологам: это перенесение найденного способа решения на структурно подобную задачу. При этом, с их точки зрения, сам перенос может выявлять и оформлять такое сходство.

Данную и подобные дефиниции мы будем называть определениями переноса в узком смысле слова.

Перенос в реальной практике решения задач и проблем

Источником широкой популярности феномена переноса выступают распространенные полуанекдотические истории о разрешении крупных научных или изобретательских проблемных ситуаций с помощью неожиданной подсказки. Чаще всего они связаны с самонаблюдением ученых и изобретателей. В соответствии с их рассказами решения такого рода обычно обнаруживаются стихийно, иногда в самых неподходящих для этого условиях. Например, А. Пуанкаре решил одну из проблем теории функций, поднимаясь на подножку омнибуса, возвращаясь с геологической экскурсии.

Хрестоматийный с точки зрения переноса характер имеет история изобретения автоматического оружия в нашей стране, которое состоялось в цирке, где создатель первого автомата «усмотрел» основной технический принцип в номере клоунады: более низкий «рыжий» клоун приседал, уворачиваясь от ударов более высокого «белого»; это и стало идеей технического решения. Не менее характерна история изобретения формулы бензольного кольца немецким химиком Ф. А. Кекуле. В течение нескольких месяцев он пытался создать необходимую формулу, причем она виделась ему линейной, поскольку кольцевые структуры тогда еще не были известны. Однажды Кекуле задремал, сидя у горящего камина. В состоянии полудремы он увидел огненных змеек, которые ползали в пламени. Неожиданно они стали хватать себя зубами за хвосты. Именно в этом их странном действии Кекуле и «усмотрел» бензольное кольцо. (Существует еще несколько версий этого рассказа Кекуле, в которых действуют обезьяны и колеса карет). Яркий и продуктивный характер переноса в приведенных случаях не вызывает сомнений, хотя историческая достоверность этих историй вызывает много вопросов.

С течением времени даже сложились определенного рода приемы, облегчающие нахождение центрального принципа решения за счет стимулирования переноса. Например, возможно нецеленаправленное использование синонимов тех терминов, с помощью которых формулируется задача. Переформулировка иногда подсказывает выход из затруднения. Полезным, как утверждают специалисты, бывает получение самых разных новых впечатлений (например, посещение хозяйственного магазина, художественной выставки или блошиного рынка). Что-то из увиденного может подсказать решение.

Однако возможность подобного «чуда» заведомо опирается на громадную подготовительную работу, которая и приводит к возникновению «базы аналогий», делающей перенос возможным и даже вероятным. В ходе такой подготовки (которая может занимать месяцы и даже годы) все «извивы и сплетения» задачи, ее удобные переформулировки должны прочно уложиться в голове, чтобы их можно было легко пройти наизусть без помощи записей [Н. Helmholtz, 1896]. Именно подобное состояние компактной смысловой «насыщенности» — необходимое, но недостаточное условие переноса. Другие условия и факторы переноса не могут быть выяснены путем самонаблюдения и требуют проведения специальных исследований.

Экспериментальные и теоретические исследования

переноса

Следующие экспериментальные работы выступают во многих отношениях базовыми для данной области. Так, В. Келер (1930), изучая процесс решения задач обезьянами-шимпанзе, показал, что факторами, облегчающими успешный перенос, являются: сходство конфликтов^[5] двух задач, реальное подобие их принципов решения, такая организация или формулировка проблемной ситуации, что ее возможно увидеть «одним взором». Впоследствии оказалось, что те же факторы «работают» и при решении задач людьми. К этому набору С. Л. Рубинштейн добавляет: четкое вычленение и формулирование условий задачи и обобщенность способа решения, т. е. обнаружение существенных связей, лежащих в его основе [С. Л. Рубинштейн, 1958]. Они не просто делают перенос возможным, но и расширяют круг новых проблемных ситуаций, при решении которых он может состояться.

К факторам, затрудняющим перенос, относятся: новизна объектов, требований и операций решаемой задачи, слишком большое количество правил, которые нужно соблюдать в ходе решения, сложность или составной характер этих правил, контринтуитивность условий и требований задачи [К. Kotovsky, J. R. Hayes, Н. A. Simon, 1985], сходство второстепенных деталей при отсутствии подобия основных структурных элементов задачи [М. Вертгеймер, 1987]. Поскольку перенос обычно обеспечивает отыскание решения задачи, то большинство только что названных факторов совпадает с вышеописанными ситуативными.

В ходе исследований было показано, что перенос может улучшать, но может и ухудшать результаты последующего решения задач, сходных с успешно решенной. Это явление получило название положительного и отрицательного переноса, соответственно.

Положительный перенос

В исследовании Дж. Уилтбенка [по Р. Вудворте, 1950] испытуемые последовательно решали пять лабиринтных задач^[6] в различной последовательности и возвращались под конец к той, с которой начинали. Эффект переноса был повсюду положительным.

В табл. 2.2 представлены групповые данные, показывающие величины экономии^[7] при последовательном прохождении лабиринтов. Положительный эффект переноса накапливается до четвертого лабиринта включительно. При этом при повторном прохождении первого лабиринта данный эффект оказывается еще более выраженным.

Таблица 2.2

Экономия при последовательном прохождении ряда лабиринтов (в процентах)

(по Дж. Уилтбенку)

Целая группа исследований связана с осуществлением переноса в условиях предъявления задачи-подсказки, в каком-то отношении сходной с основной задачей.

Я. А. Пономарев и Ю. Б. Гиппенрейтер под руководством А. Н. Леонтьева изучали зависимость между успешностью решения основной задачи (это была головоломка) и моментом в ходе решения, когда предъявлялась задача-подсказка [А. Н. Леонтьев, 1954]. Результаты однозначно показывают, что роль подсказки равна нулю при ее предъявлении до основной задачи и возрастает по мере углубления испытуемого в решение последней. Было отмечено несколько важных обстоятельств, способствующих переносу: а) предъявление подсказки на поздних этапах решения; б) понимание испытуемым неадекватности используемых шаблонных способов решения; в) возникновение стойкой повышенной впечатлительности («подстерегательности», по выражению А. А. Ухтомского) к элементам задачи, связанным с новым (искомым) методом решения.

В контрисследовании, проведенном под руководством С. Л. Рубинштейна, Е. П. Кринчик показала, что задача-подсказка может быть эффективной и на ранних этапах решения. Обобщая результаты полемики, С. Л. Рубинштейн утверждал, что не может существовать никакой однозначной зависимости между моментом, когда испытуемому предъявляется подсказка, и эффектом ее предъявления. Суть дела состоит в возможности соотнести между собой особенности двух решаемых задач, что и обеспечивает перенос [С. Л. Рубинштейн, 1958].

Другой аспект данной проблемы обсуждался в исследовании М. Гик и К. Холиоука [М. L. Gick, К. J. Holyoak, 1980], которые, используя две сходные по принципу решения задачи, оценивали роль собственной активности решателей в переносе. Одна группа испытуемых решала обе задачи, а вторая — получала правильный ответ на задачу-подсказку в готовом виде от экспериментатора. Оказалось, что 75% испытуемых, получивших ответ в готовом виде, и лишь 41% решивших задачу-подсказку самостоятельно, затем достигали правильного решения основной задачи. Таким образом, получается, что ознакомление с решением сходной задачи в готовом виде с точки зрения возможного переноса намного эффективнее самостоятельных поисков. Одним из возможных объяснений этого экспериментального факта заключается в том, что подсказка сообщает решателю решение в «очищенном» от ситуативных факторов виде, что и облегчает перенос на другую задачу.

Общим итогом этих и целой группы других исследований положительного переноса может служить грустный вывод: для того, чтобы перенос состоялся, необходимо не только решать задачу, но и специально (в экспериментах — обычно по указанию исследователя) искать аналогии между двумя (или более) проблемными ситуациями, которые выступают предметом размышления [D. Gentner, D. R. Gentner, 1983;

J. Е. Davidson, R. J. Sternberg, 1984; M. T. H. Chi, M. Bassok, M. Lewis, P. Reimann, R. Glaser, 1989]. В противном случае эффективность положительного спонтанного переноса очень низка и редко превышает 20% [М. L. Gick, К. J. Holyoak, 1980; 1983].

Отрицательный перенос

Классический пример отрицательного переноса—явление интеллектуальной установки, впервые экспериментально изученной А. Лачинсом [A. S. Luchins, 1942]. Он давал своим испытуемым последовательность задач (типа «сосуды с водой»^[8]), которые правильно решались одним и тем же способом. Результаты этого исследования показывают, что успешное решение ряда сходных задач одним способом побуждает испытуемого использовать тот же способ для решения последующих задач, даже если он становится неэффективным.

П. Найт дополнил этот вывод интересными деталями. В его исследовании две группы испытуемых решали задачи одного типа, но разной степени сложности^[9]. Испытуемые первой группы, столкнувшиеся с более трудной задачей, решали ее существенно дольше. В последующих пробах именно они продемонстрировали более высокую приверженность найденному способу решения даже в тех случаях, когда можно было использовать более простой. Самым удивительным является то, что при встрече с тривиальной задачей^[10] только 29% испытуемых первой группы нашли очевидное решение, в то время как во второй группе — 75%. Сделанный вывод достаточно очевиден: чем больше усилий затрачивается на открытие принципа решения, тем с большей вероятностью и с большим упорством решатель будет придерживаться его в дальнейшем [по Р. Oleron, 1963].

В определенном смысле в качестве случая отрицательного переноса можно рассматривать и описанное выше в этом разделе противоречие между общими принципами (схемами) решения и конкретными особенностями проблемной ситуации. Только переносится в данном случае не сам способ решения, а представление о том, каким оно должно быть.

Работы, выходящие за пределы узкого определения переноса

Помимо исследований, выполненных в рамках «узкого» определения переноса, существует достаточное количество работ, которые по тем или иным основаниям выходят за эти границы.

Роль осознания в процессе переноса

Роль осознания в процессе переноса — очень спорная тема. Существует авторитетная точка зрения, в соответствии с которой оно является избыточным фактором (см., например, Ю. Н. Кулюткин, 1970). И. И. Ильясов (1992) смог экспериментально сравнить эффективность переноса эвристических приемов, сформированных через осознание и обобщение их содержания, с одной стороны, и сформированных без осознания, лишь через использование в решении, — с другой (см. п. 4.3). Полученные результаты однозначно свидетельствуют о том, что усвоение эвристических приемов на основе осознания их состава и функции значительно более эффективно. Кроме того, тренировка в сознательном использовании эвристик положительно влияет на эффективность решения широкого круга задач.

Управляемый систематический поиск аналогий в ходе индивидуального решения

Процесс индивидуального решения может быть специальным образом организован с целью более быстрого и эффективного достижения переноса и возможного решения задачи или проблемы. Этому служат различные способы систематического поиска аналогий и подходящих к случаю обобщений.

Одно из самых известных описаний этой процедуры принадлежит Д. Пойа (1976). По мнению этого автора, существует достаточное количество приемов, каждый из которых так или иначе организует поиск удачных аналогий, обеспечивающих перенос в ходе решения задачи. Все они относятся к семейству эвристических средств. Наиболее эффективным и часто употребляемым выступает метод вспомогательных задач. К нему имеет смысл прибегать при возникновении затруднений в ходе решения основной задачи. Вообще, наличие надежного источника вспомогательных задач — одно из важнейших условий достижения успешного решения.

Способность вспомогательной задачи вызывать перенос напрямую связана с ее близостью к основной проблемной ситуации. Д. Пойа различает несколько вариантов подобия: эквивалентные задачи (если решение одной вытекает из решения другой), результативные и косвенные (аналогичные) задачи. Значение вспомогательных задач для достижения результата может проявиться в нескольких отношениях, каждое из которых — возможный результат переноса: полное решение, частичная помощь, методологическая помощь, стимуляция размышлений в определенном направлении.

Поиск подходящих аналогий и обобщений позволяет существенно продвинуться как в понимании проблемной ситуации, так и в привлечении к решению проясняющих задачу представлений. Принципиальный момент в достижении позитивного результата в процессе решения — управляемый и систематический характер использования приемов такого рода. Именно постоянные попытки искать продуктивные аналогии и обобщения, с точки зрения Д. Пойа, — один из краеугольных камней успешного решения. Отказ от поиска и использования аналогий делает процесс переноса случайным и резко снижает результативность решения.

Управляемый перенос в ситуации коллективного решения

Помимо случаев индивидуального решения, перенос играет чрезвычайно важную роль и в разнообразных коллективных методах решения задач и проблем (они тоже относятся к эвристическим методам). Более того, существуют процедуры, возможный успех которых практически полностью опирается на богатые возможности переноса. Однако в отличие от случаев, рассмотренных выше, все методы такого рода предполагают управление процессом переноса.

Хорошим (но далеко не единственным) примером может служить синектика (от греч. «совмещение разнородного»), разработанная В. Гордоном [W. I. Gordon, 1961; Дж. Джонс, 1976] (подробнее см. п. 7.3). В рамках этого метода в явном виде используют три приема управления переносом: членение процесса решения на разнородные (по преследуемым целям и используемым методам) этапы, анализ всех составных частей задачи с опорой на отношение «необычное — привычное» и использование аналогий различных типов.

Еще один прием — целенаправленная работа с проблемной ситуацией и выявление в ней путем переформулировок противоречий, для разрешения которых существуют готовые средства решения (или набор эффективных подсказок), — используется в эвристическом методе ТРИЗ (Теория решения изобретательских задач) Г. С. Альтшуллера (1969; 1991) (см. п. 7.2).

Резюмируя, отметим те моменты, которые не укладываются в рамки определения переноса в узком смысле. В первую очередь следует указать на возможность осознанного, систематически организованного и управляемого переноса, который может происходить как в ходе индивидуального, так и коллективного решения. Особенно проблематичным становится использование понятия переноса в узком смысле для анализа процессов, происходящих в групповом решении слабоструктурированных крупномасштабных проблем.

Перенос на ранних этапах решения слабоструктурированных крупномасштабных проблем

Структурные и содержательные особенности проблем, о которых шла речь в предыдущей главе, обусловливают и своеобразие переноса в ходе их решения.

Поиск выхода из затруднений часто осуществляется группой, состоящей из специалистов разного профиля, обладающих различным профессиональным и личным опытом, использующих несходную терминологию, имеющих несовпадающие представления о результатах и процедурах решения. Более того, эта группа может включать и заказчиков, и исполнителей проекта. С учетом режима реального времени, в котором обычно разворачивается работа, весьма ответственными с точки зрения получения позитивного итогового результата являются ранние этапы решения. Именно в этот период необычайно высока роль переноса.

Сам процесс группового решения проблемы вынуждено начинается с поиска разумной цели. Ее появление фиксируется формулировкой проблемы. Однако возможных целей (и, следовательно, формулировок) может быть достаточно много. Причем каждая из них способна направить процесс решения по своему пути. Удачно выбранная цель облегчает нахождение возможного ответа, неудачная — может сделать ситуацию очень трудной или даже неразрешимой. При этом формулировка проблемы должна по самым разным основаниям устраивать как членов группы, так и заказчиков работы.

Помимо этих соображений, выбор цели в явном виде диктуется наличным опытом участников, который они могут применить для решения в сложившихся условиях. Именно перенос обеспечивает возможность в максимальной степени выявлять и использовать интеллектуальный «багаж» группы решателей^[11]. Представления о том, что существует единственный правильный взгляд на проблему, исчерпывающая формулировка, к которой и следует стремиться, — не более чем интеллектуальный миф.

Таким образом, задачами, решение которых на ранних этапах коллективного решения проблем связано с переносом, выступают:

• • выработка приемлемой формулировки проблемы, которая подразумевает договоренность о целях решения (членов группы между собой и группы исполнителей с заказчиком);
• • максимальная активизация имеющегося интеллектуального «арсенала» членов группы (в первую очередь их управленческих, научных, технологических и т. п. знаний и опыта);
• • намеченные (хотя бы «вчерне») возможные пути поиска решений.

В таких условиях стихийный перенос, речь о котором шла выше, становится неэффективен. Для преодоления степени неопределенности, задаваемой слабоструктурированными крупномасштабными проблемами, и «запуска» полноценного процесса решения требуется активизация дополнительных ресурсов. Речь идет об осознанном, систематически организованном и управляемом переносе. Его наиболее эффективными средствами в таком случае оказываются понятия и схемы^[12]. Их использование позволяет в значительной степени преодолеть ограничения, связанные с недостаточной степенью сходства между прошлыми и актуально решаемой проблемными ситуациями. За счет своего строения понятия и схемы оказываются удачными посредниками в ходе осуществления переноса, позволяя привлекать к решению разнообразные «слои» знаний и опыта участников группы.

Хотя имеющиеся свидетельства достаточно разноречивы, можно говорить, по крайней мере, о трех сферах, где перенос оказывается вполне действенным: а) формулировка проблемы и (или) цели, б) методы ее решения и в) приемы коллективного обсуждения и поисков решения.

Из всех этих возможностей наиболее разработанной и технологически выстроенной является третья (см., например, Г. П. Щедровицкий, 1995; И. В. Жежко, 1987). Это не удивительно, поскольку подобные приемы, будучи осознаны^[13], могут быть достаточно просто перенесены на решение иных проблемных ситуаций (в качестве примеров здесь могут быть названы приемы ведения групповой дискуссии, методы рефлексии, выявление и соорганизация различных позиций, занимаемых участниками в рамках решаемой проблемы и (или) в ходе решения). Эти средства в каком-то смысле могут называться универсальными как в плане широты применения, так и в плане длительной истории их использования.

Сложнее дело обстоит с осмыслением двух других разновидностей организованного переноса. Однако их роль в практическом плане не вызывает сомнений: специалисты отличаются друг от друга именно набором активных схем, готовых к использованию. (В когнитивной психологии сходное явление носит название «готовности категории».

[Дж. Брунер, 1977]). Скажем, хрестоматийный характер в этом отношении имеет деление математиков на специалистов по дискретной и непрерывной математике. Именно структуры мышления, лежащие в основании двух разных способов репрезентации проблемных ситуаций, и выступают основой эффективного понятийного переноса.

Подводя некоторые итоги, попробуем сформулировать более широкое понятие переноса. Перенос — это интеллектуальный процесс, обеспечивающий привлечение к решению задачи или проблемы разнородных «слоев» знаний и опыта решателя с учетом их уместности в данной ситуации. Причем перенос может отличаться спонтанностью и нерефлексивностью, опираясь на структурное подобие решаемых задач, а может носить осознанный, систематический и управляемый характер в рамках индивидуального или коллективного решения сложных слабоструктурированных проблем.

ЛИЧНОСТНЫЕ ФАКТОРЫ

Обратимся теперь к анализу личностных, т. е. действующих независимо от особенностей задачи или проблемы переменных (клетки 3 и 4 табл. 2.1). Именно они определяют степень восприимчивости человека к воздействию ситуативных факторов. При этом набор личностных переменных оказывается весьма схожим как для задач, так и для проблем. Сюда относят очень широкий круг явлений:

1. Структура и свойства интеллекта Структурные факторы

Влияние на успешность решения задач и проблем оказывает структура интеллекта решателя. Психологические теории предлагают несколько разноплановых представлений «составных частях» интеллекта — отдельных интеллектуальных способностях.

Так, Ч. Спирмен предположил существование в структуре интеллекта центрального фактора, который обеспечивает успешность решения человеком разноплановых задач, в том числе выполнение им любых интеллектуальных тестов. Он назвал его фактор «G» (от англ. General). В соответствии с авторским замыслом, эту единую способность следует интерпретировать как уровень «интеллектуальной энергии»; более современные работы предлагают на эту роль объем рабочей памяти (см. ниже). Помимо основного, был выделен ряд дополнительных факторов: вербальных, пространственных и числовых (счетных) способностей [С. Spearmen, 1927].

В качестве альтернативы (конечно, не единственной) были предложены многомерные модели интеллекта. Удачным примером здесь может служить теория Л. Л. Терстоуна, выделившего вместо единого интеллектуального фактора целых 12. Среди них — речевая беглость (беглость в обращении со словами — поиск рифм, нахождение синонимов или антонимов к заданным словам и т. п.), словесное понимание (понимание разных типов текстов, в том числе пословиц, метафор, аналогий), пространственный фактор (состоит из двух частей — скорости опознания плоских геометрических фигур и умственного манипулирования трехмерными объектами), индуктивный фактор (нахождение правил на заданном материале), скорость восприятия (скорость и точность восприятия деталей наглядных изображений), ассоциативная память (запоминание связанных между собой объектов) и т. д. [L. L. Thurstone, 1924]. Терстоун интерпретировал их как отдельные интеллектуальные способности, каждая из которых вносит вклад в успешность решения задач. Дальнейшие исследования поставили под сомнение количество этих факторов, т. е. их независимость друг от друга. Действительно, строгая теоретическая альтернатива модели Спирмена должна описывать такие структуры (или составные части) индивидуального интеллекта, которые практически не связаны между собой и не вмешиваются в работу друг друга. Окончательной ясности с количеством независимых факторов нет до сих пор, однако накоплено большое число свидетельств в пользу специализации интеллекта относительно материала, которым приходится оперировать в ходе решения задач. Поэтому часто, ссылаясь на Терстоуна, говорят о существовании вербального, числового и пространственного интеллекта, которые обеспечивают эффективность решения соответствующих проблемных ситуаций.

Широкую известность также получила теория Дж. Гилфорда, в которой выделено более 150 отдельных интеллектуальных способностей (рис. 2.6). Они организованы в трехмерную фигуру (параллелепипед), первым «измерением» которого выступают процедуры (распознавание, память, дивергентное мышление, конвергентное мышление, оценка), вторым — результаты решения (элементы, классы, отношения, системы, трансформации, импликации), третьим — содержание проблемной ситуации (символическое, семантическое, визуальное, поведенческое, аудиальное, визуальное) [J. Р. Guilford, 1967]. Комбинация трех «измерений» позволяет описать классы разноплановых задач (не только интеллектуальных) и конкретные наборы способностей, которые отвечают за решение каждого из них.

Связь между структурой интеллекта и успешностью решения задач в описанных (и сходных с ними) моделях вполне определенная: чем выше развита какая-либо способность (центральная или специальная), тем больше количество правильных ответов^[14]. Понятно, что при объяснении с помощью спирменовской схемы различия между испытуемыми будут «одномерными»: люди с высокими показателями по фактору «g» должны однозначно лучше решать практически все классы задач. Терстоуновская и гилфордовская модели допускают значительно больше возможных индивидуальных различии в успешности решения отдельных классов задач.

Рис. 2.6. Структура интеллекта по Дж. Гилфорду [J. Р. Guilford, 1967].

Отчасти по-иному обстоит дело еще в одной модели интеллекта. Она была предложена Р. Кеттеллом [R. Cattell, 1971] и включает в себя, помимо прочего, противопоставление «флюидного» и «кристаллизованного» интеллекта. Флюидный (или «текучий») интеллект отвечает за скорость и точность оперирования текущей информацией (особенно символьной и в ситуации решения новых для человека задач и проблем). Кристаллизованный интеллект заключает в себе разноплановые устойчивые знания (например, арифметические и алгебраические операции, слова и выражения родного языка, правила дорожного движения, способы оценки шахматных позиций и проведения деловых совещаний и многое другое). Два вида интеллекта находятся между собой во взаимно дополнительных отношениях. Поэтому, когда в связи с возрастным ослаблением флюидного интеллекта способность решать определенные виды задач снижается, возникают весьма эффективные стратегии компенсации этих сложностей с помощью развитых возможностей кристаллизованного интеллекта, который поступательно развивается практически всю жизнь [R. A Dixon, Р. В. Baltes, 1986].

Уровень интеллекта

Житейская максима о том, что умные люди решают задачи лучше, чем все остальные, получает в психологических исследованиях целый ряд разносторонних уточнений и конкретизаций.

Так, эксперименты показывают, что люди с более высокими показателями по интеллектуальным тестам (обычно для этих измерений используют варианты IQ (коэффициента интеллекта) различных авторов: Дж. Равена, Г. Айзенка, Д. Векслера и др.) успешнее решают самые разные типы задач. Причем в первую очередь они лучше выдвигают и проверяют гипотезы, отбрасывая неверные [G. A. Mendelson,.

В. В. Griswold, М. L. Anderson, 1966; Е. G. French, 1958]. Эти люди также менее подвержены негативному влиянию «ложных идей» в виде интеллектуальных установок, шаблонов и привычек. Их гибкость обнаруживается в том, что они значительно быстрее обнаруживают неявные ограничения, которые содержат задачи, и проще преодолевают или отказываются от них. Вообще, интеллектуальная ригидность — признак невысокого уровня интеллекта [L. Е. Bourne (Jr.), В. R. Ekstrand,.

R. L. Dominowski, 1971].

2. Использование эвристик

He менее существенное влияние на успешность решения оказывает наличие у решателя эвристических стратегий (эвристик). Эвристики — обширное «семейство» разноплановых приемов мышления: от простейшей возможности прервать в какой-то момент ход решения до сложнейших форм интеллектуальной рефлексии — предназначены для эффективного самонаведения человека на решение задачи или проблемы [Л. Н. Ланда, 1969]. Наиболее известная функция эвристик состоит в том, что они позволяют избежать полного перебора вариантов в ходе решения, выбрав наиболее короткий путь к ответу. Иногда даже удается количественно оценить, к какому сокращению приводит та или иная конкретная стратегия. Анализ эвристики планирования показал, что это средство приводит к уменьшению числа необходимых действий более чем в 900 раз. Комбинация же нескольких эвристических приемов позволяет сокращать полный перебор в миллионы раз [А. Ньюэлл, Дж. Шоу, Г. Саймон, 1965].

Однако эвристики могут играть и отрицательную роль в ходе решения. Обнаружены так называемые минус-эвристики, использование которых в определенных случаях приводит к закономерным ошибкам или байесам (от англ, bias — предубеждение, предвзятость). Наиболее наглядно их негативные особенности были показаны для ситуаций, где от решателей требовалось сделать вероятностный вывод или прогноз по поводу тех или иных событий [D. Kahneman, A. Tversky, 1972].

Подробному психологическому анализу этого важного интеллектуального феномена посвящены гл. 4, 5 и 6.

3. Организация знаний

Конечно, наличие определенных знаний и опыта необходимо для нахождения решения задачи: их отсутствие делает поиски ответа очень трудными, а то и невозможными. Однако не меньшее значение имеет организация имеющихся знаний, а не просто их присутствие у решателя.

Подобная область применительно к сфере решения задач и проблем носит название экспертизы (т. е. высоких достижений; англ. — expertise). Ее объем практически безграничен, что связано с разнообразием проблемных ситуаций, возникающих во всевозможных отраслях и сферах человеческой деятельности и досуга. Причем различия затрагивают не только предметное содержание задач, но и их структуру, способы «предъявления» решателю и, конечно, методы решения. Новички в той или иной области обучаются и профессионализируются, приобретая опыт и постепенно становясь экспертами — специалистами высокого уровня. Изучение психологических характеристик, формирующихся в этом процессе, — популярное направление когнитивных исследований. Подробному психологическому анализу экспертности в сфере решения задач и проблем посвящена гл. 6.

4. Объем рабочей памяти

Еще одной принципиальной характеристикой, важное значение которой для решения задач становится все более очевидным в последние годы, выступает объем рабочей памяти решателя. Термин «рабочая память» впервые был использован в работе Д. Миллера, Ю. Галантера и К. Прибрама (1964), а затем активно разрабатывался А. Д. Бэддели. Рабочая память — когнитивная система, участвующая в хранении и манипулировании информацией в реальном времени. Она предназначена сохранять текущую информацию о задаче и ходе решения (части репрезентации задачи: правила и запреты, регулирующие поиск, планы дальнейших действий, промежуточные результаты, тупиковые направления рассуждений и т. д.), и обладает достаточным быстродействием, чтобы оперативно предоставлять ее по мере необходимости. В рабочую память одновременно поступает как стимуляция из окружающей среды, так и знания, хранящиеся в долговременной памяти, связанные с решением текущей задачи. Данное понятие близко к понятию кратковременной памяти, но отличается тем, что рабочая память сочетает в себе функции памяти, а также управляющих и регуляторных процессов [A. D. Baddeley, 1996]. Время хранения информации в рабочей (как и в кратковременной) памяти может варьировать от нескольких секунд до нескольких минут.

Наиболее известная модель рабочей памяти принадлежит А. Д. Бэддели и Г. Хитчу [A. D. Baddeley, G. J. Hitch, 1974]. По Бэддели, рабочая память — это когнитивная система, которая позволяет удерживать в памяти одновременно и связно несколько элементов информации. Объем рабочей памяти ограничен: материал, не используемый в данный момент для решения поставленной задачи, либо переходит в долговременную память, либо теряется. Основным компонентом, входящим в структуру рабочей памяти, является центральный исполнитель, который координирует работу трех других подсистем — фонологической или артикуляторной петли, пространственно-визуального блокнота или этюдника и эпизодического буфера (A. D. Baddeley, 2000) (рис. 2.7).

юо.

Рис. 2.7. Модель кратковременной памяти (по [A. D. Baddeley, 2000]).

Названные подсистемы сохраняют в течение определенного времени разные виды информации: артикуляторная петля — вербальную, этюдник — визуальную, а эпизодический буфер является хранилищем целых эпизодов или сцен. Последняя структура обеспечивает постоянный уровень ориентированности человека в окружающей действительности и его включенность в те или иные формы активности. Рабочей памяти посвящен огромный объем литературы (см., например, А. Бэддели, 2001; И. Ю. Владимиров, С. Ю. Коровкин, 2014; И. С. Уточкин, М. А. Юревич, М. Е. Булатова, 2016; В. Ф. Спиридонов, Д. М. Орлова, А. Н. Ципенко, О. В. Федорова, 2011).

Как показывают многочисленные экспериментальные и эмпирические исследования, объем рабочей памяти тесно связан с интеллектуальными процессами человека: чем он больше, тем выше эффективность решения задач [J. I. Fleck, 2008; К. J. Gilhooly, V. Wynn, L. Н. Phillips, R. H. Logie, S. Della Sala, 2002] и результаты выполнения интеллектуальных тестов [Р. L. Ackerman, М. Е. Beier, М. О. Boyle, 2005; A. R. Conway, М. J. Kane, R. W. Engle, 2003].

5. Личностные особенности

Психологические исследования также выявили существенное влияние широкого круга личностных особенностей на процесс решения задач и проблем.

Личностные черты и характеристики

Психологам, работающим в русле гуманистической психологии, удалось выделить ряд черт, которые характерны для творческой, самоактуализирующейся личности. Несмотря на то что таких списков создано несколько, и они не до конца совпадают друг с другом, набор подобных характеристик представляет известный интерес. Итак, среди многих других черт такой личности свойственны следующие^[15].

• 1. Более эффективное восприятие реальности. Такие люди способны воспринимать окружающую действительность беспристрастно, не давая своим эмоциям увлечь себя. Неискаженное восприятие распространяется и на окружающих людей, их способности и недостатки. С этой чертой тесно связана толерантность к противоречиям и неопределенности: сомнения и неизведанные пути приветствуются, а не отвергаются.
• 2. Принятие себя и других. Самоактуализирующиеся люди принимают себя такими, какие они есть (включая свою физиологию, особенности внешности, неизбежную смерть). Они не отличаются чрезмерной самокритикой, не отягощены чувством вины или тревоги. Таким же образом они относятся и к окружающим. У них нет выраженной потребности поучать или контролировать других. Они спокойно относятся к слабостям людей и не боятся их силы.
• 3. Непосредственность и простота. Поведение самоактуализирующихся людей отмечено естественностью, отсутствием рисовки и фальши, нежеланием произвести впечатление на окружающих. Можно сказать, что в них остается что-то детское, например честность и непосредственность. Они принимают традиции, когда считают это разумным или необходимым, но, не колеблясь, отклоняют социальные нормы и установления, когда они идут вразрез с их взглядами и убеждениями.
• 4. Центрированность на проблеме. Такие личности чрезвычайно сильно привязаны к какой-то сложной задаче, призванию или жизненной цели. Эти люди не эгоцентричны, а скорее, наоборот, подчиняют свои возможности и намерения какой-то работе, разрешению некоего серьезного затруднения. Это проявляется в неугасающей инициативе, постоянных попытках добраться до решения.
• 5. Независимость и потребность в уединении. Эти люди стараются обеспечить неприкосновенность своей внутренней жизни, которая выступает для них важной ценностью. Часто это достигается путем достаточно одинокого и независимого образа жизни, когда они сами должны оказывать себе разнообразную поддержку и сопротивляться социальным условностям. Появляющаяся уверенность в себе помогает таким людям даже в минуты тяжелых личных несчастий и неудач.
• 6. Автономия. Самоактуализирующиеся личности свободны в своих действиях, независимы от физического и социального окружения. Они ценят не статусные почести, а реальный авторитет (например, профессиональный), ориентируются на саморазвитие и личностный рост. Эти люди настолько автономны, что в определенном смысле их можно считать самодостаточными.
• 7. «Свежесть» восприятия. Такие люди ценят самые разные (даже повторяющиеся) жизненные события, умеют замечать и переживать «маленькие» радости и удачи, воспринимают жизнь как своеобразный подарок. Они не гонят от себя никаких чувств и не делят их на типы, ориентируясь на богатство и разнообразие собственного внутреннего мира.
• 8. «Вершинные» или «мистические» переживания. Этим личностям знакомы очень сильные и яркие переживания в ситуациях волнения и сильного напряжения, связанного с решением, или в случаях расслабления блаженства и спокойствия. Такие чувства не имеют религиозной природы или подоплеки и связаны с достижением внутренней гармонии и способности выйти за пределы своего «Я». Эти моменты наиболее продуктивны не только с точки зрения решения конкретных задач и проблем, но и для поддержания собственного творческого тонуса, высокой рабочей «формы». При этом такие чувства выступают результатом существенных усилий со стороны человека, они не возникают сами собой.
• 9. Общественные интенции. Самоактуализирующимся личностям свойственно чувство глубокой близости и родства с другими людьми, желание помочь им. Они не отвергают самых разных проявлений человеческой природы, стремясь «не судить, но понимать». Такие стремления выражаются в чувствах сострадания и симпатии ко всем представителям человеческого рода.
• 10. Глубокие межличностные отношения. Эти люди стремятся к установлению более глубоких и тесных личных взаимоотношений, чем другие. Они весьма гибки и находчивы в установлении и поддержании подобных контактов. Причем часто они выбирают подобных себе по духу людей. Круг близкого общения таких личностей достаточно узок, так как глубокие отношения требуют много времени и личных усилий.
• 11. Отсутствие предубеждений. Самоактуализирующиеся личности — очень демократичные люди. Они лишены предрассудков, поэтому уважают окружающих независимо от национальности, гражданства, уровня образования и т. п. Такие люди с удовольствием учатся у других, перенимают новые знания и навыки, не отличаются снобизмом и не стремятся к какому бы то ни было формальному превосходству над своим окружением.
• 12. Разграничение средств и целей. Эти личности обычно более последовательны и настойчивы, чем окружающие. Хотя их в равной мере радует как результат какой-то деятельности, так и сам процесс его достижения.
• 13. Чувство юмора. Самоактуализирующимся личностям свойственно весьма своеобразное чувство юмора. В каком-то смысле его можно назвать философским. Их шутки всегда связаны с глубокими и неожиданными идеями и содержат возможности для обобщения или типизации.
• 14. Креативность. Такие люди обладают широкими способностями к творчеству, причем стараются делать творчески самые рутинные и обиходные вещи. Это для них естественный способ самовыражения. Подобный стиль поведения не требует особых усилий и отличается органичностью. В общем, можно быть максимально креативным, проверяя билеты у пассажиров или выпекая пирожные.
• 15. Сопротивление окультуриванию. Самоактуализирующиеся личности находятся в достаточно гармоничных и равновесных отношениях с той культурной средой, в которой протекает их жизнь. При этом они в достаточной мере отличаются от окружающих и не поддаются социальному или культурному нормированию. При этом непокорность таких людей не предполагает немедленных тотальных изменений вокруг, но направлена на постепенные модификацию и улучшение социальных и природных условий (в том числе и человеческой натуры).

В качестве примеров самоактуализирующейся личности А. Маслоу приводит Т. Джеферсона, А. Эйнштейна, У. Джемса, А. Линкольна, М. Вертгеймера и некоторых других достойных представителей рода человеческого.

Помимо черт, способствующих решению задач и проблем, психологами описаны и те, которые служат явными помехами этому процессу. К ним относятся:

• 1) конформизм — желание быть похожим на других и скрывать различия между своими идеями (мнениями) и суждениями окружающих или, что практически то же самое, общепринятыми идеями;
• 2) внутренняя цензура — неспособность снять внутренние запреты по поводу содержания или формы собственных идей. В качестве своеобразного запрета может выступать и излишне развитая самокритика, которая сочетается с низкой или неустойчивой самооценкой;
• 3) ригидность, которую в форме мыслительных установок или шаблонов мы обсуждали выше в качестве свойства интеллекта, проявляется и как личностная черта, отчетливо противостоящая гибкости и препятствующая появлению новых оригинальных решений;
• 4) низкая самоэффективность (англ, self-efficacy) — недоверие к собственным интеллектуальным (и самым разным другим) возможностям. Это важное понятие, разработанное А. Бандурой, отражает комплекс качеств, позволяющих человеку преодолевать сложные проблемные ситуации, или, наоборот, препятствующих этому [A. Bandura, 1989]. В первую очередь речь идет о возможности осознавать свои способности и активно выстраивать решение задачи. Люди, считающие себя самоэффективными, характеризуются ожиданием успеха, прилагают больше усилий для достижения результата, несмотря на возможные препятствия. Они представляют себе удачные сценарии разрешения возникающих или потенциальных трудностей и избегают излишней самокритики. Высокие достижения способствуют формированию устойчивого самоуважения, что также повышает успешность решения.

Совершенно не так обстоит дело у людей с низкой самоэффективностью. У них доминирует ожидание провала, и они представляют себе неудачные сценарии развития событий. В ходе решения на фоне текущих ошибок такие люди склонны уделять чрезмерное внимание своим личным недостаткам и некомпетентности в ущерб параметрам проблемной ситуации. (В русском языке для этого существует замечательная идиома — «заниматься самоедством»). Устойчивые неуспехи формируют стойкое неуважение, что еще больше мешает поискам решения. Таким образом, ожидание поражения в значительной мере снижает эффективность решателя. Эти несколько умозрительные рассуждения подкреплены значительным количеством строгих экспериментальных результатов [A. Bandura, 1986; 1989].^[16][17]

общее количество ответов падает, но их оригинальность заметно растет [М. Е. Manske, G. A. Davis, 1968]. Количество и качество оригинальных решений увеличивается и тогда, когда испытуемый продолжает решать задачу после нахождения первого правильного ответа. Именно на этом эффекте построена методика измерения «интеллектуальной инициативы» Д. Б. Богоявленской (1983). Это явление определяется как продолжение решения уже «после решения»: когда задача уже успешно преодолена, и дальнейшие усилия не связаны ни с практическими нуждами, ни с внешней оценкой работы. В таком случае испытуемый имеет возможность самостоятельно формулировать, пользуясь данным ему материалом задачи, все более сложные типы проблемных ситуаций. (На этом основании автор выделяет нескольких качественно различных уровней интеллектуальной инициативы: стимульно-реактивный, эвристический и креативный). Но особенно существенный прирост оригинальности можно получить, если решать предложенные задачи или проблемы в условиях уменьшения или полного снятия внешней и внутренней критики. Именно на этом принципе построен один из самых известных эвристических методов — «мозговой штурм» (см. п. 7.3).

Мотивационные характеристики

Значительное влияние на успешность решения задач и проблем оказывает строение мотивационной сферы человека. Существует целый ряд постоянно действующих и практически независимых от конкретной ситуации мотивов, которые могут быть удовлетворены за счет решения задач или каких-либо достижений в интеллектуальной сфере. Именно они определяют выбор человеком проблемных ситуаций в долгосрочной перспективе и количество усилий, которое затрачивается на их решение. Из всего многообразия таких мотивов отметим мотивацию достижения или избегания неуспеха [D. С. McClelland, 1955; X. Хекхаузен, 2001], степень развития познавательной мотивации и преобладание ориентации «на действие» или «на состояние» [J. Kuhl,.

J. Вестап, 1985].

Помимо того, существует еще ряд переменных, которые являются результирующими постоянно действующих мотивов и ситуативных влияний^[18]. К этому классу явлений относятся уровень притязаний и самооценка человека. Названные факторы играют очень важную роль: они позволяют человеку соотнести оценку своих возможностей (например, с какими по сложности задачами он способен справиться) с уже достигнутыми результатами (успех или неуспех предыдущего решения) и выработать на этом основании определенную стратегию поведения, сохраняющую и укрепляющую сложившееся самоотношение [К. Левин, 2001]. Здесь заметны близкие аналогии с феноменом самоэффективности А. Бандуры, описанным выше.

• [1] Надо найти прием для уничтожения неоперируемой опухоли желудка специальными лучами, которые при высокой интенсивности разрушают органические тканичеловеческого тела. При этом окружающие опухоль здоровые части тела не должныбыть разрушены [К. Дункер, 1965]. Ответ задачи заключается в том, чтобы использоватьнесколько маломощных источников излучения, расположив их так, чтобы испускаемыелучи пересекались на опухоли, создавая достаточную суммарную мощность для ее разрушения.
• [2] Мотивация в данном эксперименте совпадала с активацией (ударом электрическим током различной силы в ответ на неуспешные действия животного).
• [3] «Маскировка» условий Формулировка задачи сама по себе также может служить определенной помехой на пути к решению. Это происходит в том случае, еслинерелевантные условия в ней выделены, а необходимые «замаскированы». Особенно тонкие задачи-ловушки могут даже наталкиватьна неверный способ решения. В эксперименте была использована следующая известная задача:"С борта судна свисает веревочная лестница. Ее нижняя ступенькакасается воды. Расстояние между ступеньками 70 см. Вода во времяприлива поднимается со скоростью 50 см в час. Сколько ступенек будетзакрыто через 3 часа?" [Е. J. Sweeney, 1953]. Сама форма серьезной количественной задачи провоцировала испытуемых на совершение арифметических расчетов, «заставляла» умножать и делить числа. Именно с этого неверного способа и начиналобольшинство участников эксперимента, что закономерно увеличиваловремя решения. Правильный ответ заключается в том, что закрепленная веревочная лестница во время прилива будет подниматься вместес кораблем. Конечно, бывают и более тонкие варианты маскировки.
• [4] Причем этот опыт весьма полезен и в качестве своеобразного зеркала, обогащающего представления о человеческом мышлении и лишающего специалистов-непсихоло-гов весьма распространенной иллюзии о «прозрачности» и произвольной управляемости мыслительных процессов.
• [5] Например, обезьяна, стремясь достать банан, находящийся на значительном отдалении за пределами клетки, может использовать деревянную палку, лежащую в углуклетки. Конфликт задачи в данном случае — недостаточная длина лапы обезьяны, которая и «удлиняется» посредством палки [В. Келер, 1930].
• [6] Лабиринтная задача представляет собой реальный лабиринт, имеющий одно"правильное решение" — маршрут от входа к выходу (или к цели). Решатели должныего отыскать. Методика с равным успехом используется для исследования поведенияи животных, и людей. Причем крысы решают задачу непосредственно пробежками, а люди рукой ведут по лабиринту какой-либо предмет (например, карандаш). Меройуспешности решения задачи может служить: время решения, количество проб, необходимых для нахождения верного маршрута, количество сделанных ошибок, т. е. отклонений от верного маршрута (см. табл. 2.2 в тексте).
• [7] То есть относительное уменьшение показателя по сравнению с предшествующейпробой — предыдущим лабиринтом.
• [8] Например, в вашем распоряжении имеются три сосуда 21, 127 и 3 л. Ваша задача, используя только их, получить 100 л воды.
• [9] Задача первой группы: сосуды (А) —1000, (В) — 0, © —371, (Д) — 247 и (Е) —25 л; цель — 199 л. Задача второй группы: (А) —1000, (В) — 0, (С) — 300, (Д) —10 и (Е) — 1 л; цель — 293 л. Способ решения обеих задач: (С) — (Д) + 3 (Е).
• [10] Вместимость сосудов 680, 1000, 0, 640 и 280 л; цель — 1000 л.
• [11] На практике эта ситуация выглядит следующим образом: опираясь на свои знанияи опыт, т. е. в явном виде используя перенос, участники в ходе группового обсужденияпродвигаются к приемлемой формулировке проблемы.
• [12] Что, конечно же, не отменяет использования других возможностей.
• [13] Специальные усилия, направленные на осознание средств собственной работы (в том числе интеллектуальной), называются рефлексией.
• [14] Это утверждение содержит определенную тавтологию. Дело в том, что толькона основании результатов решения разноплановых задач человеком мы и можем судитьо структуре и уровне развития его интеллекта.
• [15] Мы заимствуем приводимый перечень, полученный путем анализа интервьюи биографических данных целой группы известных ученых, писателей, политическихдеятелей (всего 48 человек), из работы А. Маслоу [A. Maslow, 1950].
• [16] Некоторые личностные характеристики имеют совсем не однозначную связь с успешностью решения, опосредованную большим количеством ситуативных факторов. Проиллюстрируем это обстоятельстводвумя характерными примерами. A) Личностная тревожность явно оказывает сильное влияниена успешность решения. Однако направленность (или «знак») такоговоздействия из общих соображений предсказать достаточно трудно. В своем исследовании Дж. Текке [J. J. Тессе, 1965] предлагал испытуемым для решения инсайтные задачи. Процедура эксперимента позволяла измерить функциональную фиксированность ключевых предметов. До начала решения все участники были разделены с помощью специального опросника, измеряющего личностную тревожность, на три группы:
• [17] низко-, 2) среднеи 3) высокотревожных. Результаты показали, что1-я и 3-я группы испытуемых продемонстрировали существенно болеевысокую функциональную фиксированность, чем вторая группа. Такимобразом, только средний уровень тревожности способствовал успешномурешению задач. (Параллели с законом Р. Йеркса — Дж. Додсона напрашиваются сами собой). B) Креативность, казалось бы, должна быть всегда положительно связана с успешностью решения задач и проблем. Однако и в этом случаесуществует большое количество дополнительных ситуативных влияний, усложняющих взаимосвязи между переменными. Так, степень оригинальности решений можно повысить простойпросьбой давать не любые, а лишь оригинальные ответы. В этом случае
• [18] 2 Интересный анализ этой проблематики содержится в работе X. Хекхаузенаи Дж. Куля [Н. Heckhausen, J. Kuhl, 1985].