Особенности развития конфликтов между поколениями

Во второй половине XX в. в западной социологии усилился научный интерес к конфликту между поколениями. Об этом конфликте дискутировали не только социологи, но и антропологи, философы, политологи, психологи и др. Идеологом теории конфликта поколений стал Г. Маркузе, который считал этот конфликт естественным законом, порожденным антропологической структурой человеческих потребностей и оказывающим революционное воздействие на общество.

Представители отдельных направлений западной науки рассматривали конфликт между поколениями как «универсальный», «вечный», всегда сохраняющий свою сущность и изменяющий лишь форму. Американский социолог О. Ранк утверждал, что социальный прогресс зиждется в основном на противоположности между двумя поколениями. Другой американский ученый Д. Н. Михаэль считал непонимание, существующее между поколениями, явлением, обусловленным исторически, присущим любому обществу.

К. Кенистон пришел к выводу: отцы и дети понимают, что оба поколения стоят перед лицом столь различных ситуаций, что образ жизни родителей не может быть хорош или плох для их детей — он просто не имеет к ним никакого отношения. «Кризис» молодежи и ее «протесты» он объяснил как «синдром отчуждения», т. е. психологическую обособленность молодежи. Свои выводы о «кризисе» современной молодежи К. Кенистон относил к любому обществу, которое находится в стадии научно-технической революции. С его точки зрения, в периоды быстрых перемен может возникнуть недоверие одного поколения к другому.

Особый вклад в развитие теории «конфликта поколений» внес американский социолог и психолог Л. Фойер. Он утверждал, что конфликт поколений является универсальной темой человеческой истории и является даже более важной движущей силой истории, чем классовая борьба.

Французский ученый Ж. Манд ель объяснял цель поколенческого конфликта в отказе от отцовских социокультурных норм и стандартов поведения. Основатель этологии К. Лоренц выводил «вражду между поколениями» из массового невроза в состоянии общества и рассматривал «войну поколений» как источник древнего инстинктивного эмоционального удовольствия, «разрядки» молодежи.

Со взглядами Д. Н. Михаэля, Л. Фойера, К. Лоренца и некоторых других теоретиков конфликта поколений трудно согласиться в том, что этот конфликт имеет столь радикальные формы выражения, как ненависть, вражда, борьба и т. п. Такие позиции близки к социал-дарвинистской трактовке социального конфликта, и в них игнорируется весьма плодотворная идея Г. Зиммеля о существовании латентных и более «мягких» форм конфликтов.

Несмотря на основательный теоретико-методологический анализ, концепции конфликта поколений не в полной мере применимы к объяснению конфликта в семье. Их главные идеи базируются в основном на примерах западного общества 1960;

1970;х гг. Концепции сосредоточены на молодежной проблематике и не раскрывают позиции старших поколений в конфликте. Специфика и роль семьи в конфликте поколений его теоретиками всесторонне не изучалась. Конфликт, как следует из указанных теорий, имеет только явные и весьма радикальные формы проявления.

Наряду с теориями конфликта поколений, подчеркивавшими его универсальность и всеобщность, выдвигались и другие концепции, в которых межпоколенческий конфликт не трактовался как универсальное явление в жизни общества. М. Мид в истории человечества различала три типа культуры и вытекающие из них системы межпоколенческих отношений: постфигуративные, кофигуративные и префигуративные. Для постфигуративных отношений характерна ориентация на традицию, опыт предков, стариков — живых носителей культуры. Новшества с трудом пробивают себе дорогу, взаимоотношения возрастных групп строго регламентированы. Ускорение технического и социального прогресса порождает кофигуративные отношения, когда в воспитании растет влияние сверстников, дети и взрослые все больше ориентируются на современность. В условиях префигуративных отношений преимущественной становится ориентация на будущее. Взрослые подчас вынуждены учиться у своих детей. Ломка традиций и стереотипов часто болезненна, оказывается причиной межпоколенческих конфликтов.

По характеру взаимосвязи поколений и социальных структур Ш. Эйзенштадт сформулировал признаки двух типов обществ. Критерий возраста как принцип распределения ролей важнее в тех обществах, где базовые ценностные ориентации находятся в гармонии с возрастными стереотипами. В таких обществах главной единицей общественного разделения труда является семья. Возрастно-разнородные межпоколенческие отношения этих семей являются базовыми формами взаимодействия между людьми, а возрастно-однородные отношения имеют второстепенное значение. Это фамилистический тип общества, по Ш. Эйзенштадту. Возрастно-однородные группы возникают в тех обществах, где семейно-родственные ячейки не могут обеспечить или даже мешают достижению их членами полного социального статуса. Это универсалистский тип общества, в котором доминируют внутрипоколенческие отношения. К универсалистскому типу близко современное общество, в котором внутрипоколенческие внесемейные отношения часто доминируют над семейно-родственными межпоколенческими взаимодействиями.

На протяжении XX в. проблема конфликтов «отцов и детей» выходит в западном обществоведении на одно из первых мест. В социологической литературе трактовки межпоколенческих отношений образуют два полюса с различной степенью разработанности.

Упомянутые авторы теорий конфликта поколений считали, что большая разница между поколениями в современном обществе увеличивается и перерастает в отношения «вечного» конфликта. Другие авторы, вслед за Т. Парсонсом и Ш. Эйзенштадтом, напротив, считали представления о росте различий в межпоколенческих отношениях иллюзорными, а конфликт между ними — воображаемым. И. Ренуар и его последователи полагали, что в обществе преобладают отношения поколенческого единства, которые объясняются воздействием общих исторических, социальных и культурных факторов, психологическим сознанием и общей судьбой.

В дальнейшем анализ развития взаимодействия поколений отражал две точки зрения: 1) существует всеобщий, глобальный разрыв между поколениями, который постоянно увеличивается (М. Мид, С. Н. Паркинсон и др.); 2) наблюдается маятниковый характер межпоколенческих отношений, периоды конфликтов чередуются с периодами преемственности (X. Ортега-и-Гассет, Л. Фойер и др.). Вместе с тем американские социологи впервые эмпирически исследовали две крайние позиции в анализе межпоколенческих отношений: существование «поколенческого разрыва» (generation дар) и межпоколенческого единства. Их исследование показало, что обе они несостоятельны, и межпоколенческие отношения являются отношениями селективной преемственности.

Западные теории конфликта поколений анализировали Ю. В. Еремин, С. Н. Иконникова, И. С. Кон, П. Н. Решетов и др. Их анализ отличался теоретической глубиной и методологической обстоятельностью. Однако внимание ученых было сосредоточено на критике зарубежных концепций конфликта поколений. Советские социологи считали, что конфликт между поколениями характерен для буржуазного общества, а в социалистическом обществе возможны лишь различия между поколениями. При этом особенности отечественной семьи, роль старших поколений изучались крайне мало. В результате конфликт в семье исследовался не в полном объеме. Это привело, в частности, к тому, что современные социологи часто вынуждены обращаться к западным теориям конфликта, которые не всегда и не во всем применимы к анализу российской семьи. В них не учитываются этнорелигиозные традиции взаимоотношений, семейные роли, ценности и нормы участников конфликта, их трансформации в современных условиях и т. д. Бесспорно, это усиливает потребность российских семьеведов в собственных концепциях конфликтов.

Изучение проблем поколений с позиций общих норм, ценностей и установок давало возможность представить судьбу конкретных поколений, переживших на личном опыте уникальные события, оказавших влияние на восприятие жизни, социальное взаимодействие; показать духовный мир и облик поколения. Данный методологический подход применялся в отечественной социологии А. И. Афанасьевой, В. И. Добрыниной, И. М. Ильинским, А. И. Ковалевой, Т. Н. Кухтевич, В. Ф. Левичевой, В. А. Луковым, В. Г. Харчевой, В. Ц. Худавердяном и др. В их работах доминирует традиция исследования субкультур отдельных поколений (чаще всего молодежи), связанная с ценностной и мировоззренческой дифференциациями, делинквентной субкультурой, а также с различиями поведения, досуга, жизненных планов и проч. Однако вне поля зрения оставался собственно межпоколенческий конфликт в семье. Поэтому вызывает интерес применение в последние годы качественного метода при реконструкции семейных жизненных стратегий, социального опыта поколений, изучении ожиданий родителей в отношении детей, межпоколенческой мобильности такими социологами, как В. Б. Голофаст, О. М. Здравомыслова, В. В. Семенова и др.

В постсоветское время проблема конфликта поколений представлена в публикациях М. Б. Глотова, В. Т. Лисовского, В. И. Чупрова, которые полагают, что объективной основой конфликта служит нестабильность российского общества, а субъективной — утрата идейно-нравственных ориентиров, недостатки семейного и школьного воспитания, намеренное противопоставление поколений средствами массовой информации.

Представляют интерес проанализированные В. Ц. Худавердяном альтернативные движения, охватившие во второй половине XX в. значительную часть западной молодежи. Наряду с другими идеями они включали в себя поиски нового стиля поведения, новых форм семейных и межличностных отношений, основанных на принципах равенства, справедливости, солидарности, самореализации. Массовые «альтернативные» выступления ставили на повестку дня глобальные, общечеловеческие проблемы современности. Часть молодежи, убегая из семей в культовые группы, уповала в них на атмосферу доверительности, духовной близости, эмоциональной насыщенности, которой ей недоставало дома. Однако в сектах они становились объектами нечистоплотной манипуляции, а родителям крайне сложно было вернуть детей в семью.

В настоящее время в связи с постарением населения развитых стран, включая Россию, усиливается внимание ученых к социально-геронтологической проблематике семейных отношений (В.Д. Альперович, О. В. Краснова, Т.3. Козлова, Е. И. Холостова, P.C. Яцемирская и др.);

Сторонники одной из теорий старения — теории распределения материальных средств — приуменьшают значение устойчивых эмоциональных привязанностей и чувства долга между родителями и детьми в силу того, что различные возрастные группы в большей или меньшей мере обладают богатством, властью и престижем. С этих позиций людей пожилого возраста можно считать слоем, находящимся в относительно неблагоприятном положении ввиду уменьшения их дохода (выхода на пенсию). С данным подходом тесно соприкасается точка зрения А. Г. Харчева о том, что взаимное отчуждение взрослых детей и родителей является следствием падения экономической ценности старшего поколения для общества и семьи и невозможности сохранения нравственных связей между поколениями в условиях ослабления их экономической заинтересованности друг в друге.

Представляется, что экономическое неравенство поколений как причина их конфликта в семье тесно связано с неравномерным обладанием людьми разных возрастов властью и престижем в обществе. Так, сторонники теории возрастной стратификации отмечают, что большинство старых людей не участвуют в системе власти, не обладают контролем ни над собой, ни над другими. После неизбежного увольнения они утрачивают престиж, который обычно ассоциируется с основной сферой занятий.

Дискриминацию пожилых людей в обществе подчеркивает теория меньшинств, относящая их к меньшинствам с вытекающими отсюда более низким статусом, предубеждениями, которые испытывают на себе меньшинства, и т. д. Мы полагаем, что снижение статуса пожилых людей в обществе ведет к ухудшению их положения в семье, к обострению межпоколенческих отношений.

Тем не менее не следует абсолютизировать утрату людьми преклонного возраста влияния в обществе как единственную предпосылку к конфликту между поколениями. Возрастной критерий всегда соотносился с авторитетом опыта, который помогал в борьбе за лидерство, власть. Однако в современной семье межпоколенческие отношения осложняются тем, что по мере обновления и усложнения знания ослабевает и снижается возрастной ценз для лидера. Молодежь оказывается более приспособленной к технологическим инновациям благодаря более «свежим», чем у старших поколений, знаниям, и в этом смысле отчасти подрывает положение старших, чей опыт не всегда оказывается нужным. По мнению ряда российских ученых, это является основой для неуважения к людям старшего поколения. Более того, накопленный ими опыт иногда начинает тормозить развитие нового знания. Сегодня конфликт «отцы и дети» трансформируется в противопоставление старого опыта и нового знания, а главное — положения в обществе. Однако мы не считаем это объяснение исчерпывающим.

В семье конфликт порождается также различными ценностями возрастных групп. Согласно теории субкультуры существует близость между людьми, принадлежащими к одной возрастной группе, а людей старших возрастов можно отнести к особой субкультуре, так как они исключены из взаимодействия с другими группами и обладают определенным чувством общности. Люди согласно этой теории разделяют окружающих на «своих» и «чужих», ценность имеет только «свой», поддержка «чужих» исключена или строго ограничена. Данная установка отражается и на взаимодействии в семье.

Согласно социально-геронтологической теории разъединения, освобождения взаимное отдаление стареющей личности и других людей в той же социальной системе сопровождается разрушением социальных связей, утратой социальных ролей, уменьшением приверженности к материальным ценностям и «уходом в себя». «Уход» освобождает человека от привычного давления со стороны общества и позволяет более молодым и энергичным людям принять на себя ставшие вакантными роли и функции.

Молодые и зрелые члены общества согласно теории наименования и маргинальное™ считают лиц пожилого возраста бесполезными, утратившими прежние способности, чувство социальной и психологической независимости. Представляется, что подобные теории объясняют геронтофобные установки в обществе как способствующие обострению межпоколенческих противоречий в семье.

Негативное отношение к старым людям во многом связано с изменением характера труда в индустриальном обществе по сравнению с аграрным; с географическим разделением поколений, вызванным ростом крупных городов; с распространением нуклеарной семьи; с дестабилизацией социальной ситуации в России и т. п. Геронтосоциологические теории и подходы существенно дополняют и служат развитию концепций конфликта поколений в современном «стареющем» обществе, где отмечаются значительный рост числа пожилых людей и вызванные этим ростом новые проблемы во взаимоотношениях в семье.

Современные социологические теории семьи включают ряд подходов. Традиционно сложились эволюционный, структурно-функциональный, интеракционистский, ситуационно-психологический, дивелопменталистский (основанный на жизненном цикле семьи) подходы к исследованию семейного взаимодействия. В последние десятилетия к ним добавились теории систем, обмена, конфликта, феноменологический подход, теория игр, радикально-критические теории феминизма и др. Многообразие подходов и концепций сводится в конечном итоге к двум основополагающим теориям, разрабатывавшимся еще в классической социологии: теории социальных структур и теории социальных изменений. Ряд концепций семьи относится к теории социального поведения. Особое место занимает школа альтернативной социологии, которая берет за исходный элемент и отправную точку анализа семью, а не индивида. Эта школа основывается на традиции Ф. Ле Пле, который поставил семью в центр интересов социологии, сделав ее независимой переменной по отношению к остальным социальным процессам.

В отечественной социологии А. Г. Харчев, М. С. Мацковский и др. развивали институциональный и групповой подходы к анализу семейных структур и процессов. Влияние внутригруппового взаимодействия членов семьи на характер и степень реализации ее функций на макроуровне предложили рассматривать в рамках системного подхода к семье как институту и группе М. С. Мацковский, А. И. Антонов, В. М. Медков и др. Они опирались на идеи Т. Парсонса, К. Дэвиса, Р. Хилла о совмещении макроанализа и микроанализа семьи, так как ее стабильность зависит одновременно и от внешних социокультурных влияний, и от внутренних взаимодействий.

А.Г. Харчевым был развит новый для отечественной социологии функциональный подход к семье. М. С. Мацковский продолжил эту традицию; дополнил методологию исследования семьи системным подходом; разработал классификацию понятий социологии семьи, в частности, выделив конфликт как тип взаимодействия в семье; обосновал продуктивность проективных методов в эмпирическом исследовании семьи.

Современное состояние семьи получает различные оценки отечественных и зарубежных ученых. Сторонники «парадигмы модернизации» (А.Г. Вишневский, СИ. Голод, A.A. Клецин, В. В. Солодников и др.) поддерживают идею перехода от семьи традиционной, патриархальной к семье современной, эгалитарной; сторонники «кризисной парадигмы» (АИ. Антонов, В. Н. Архангельский, В. А. Борисов, В. М. Медков, СВ. Дармодехин и др.) выступают за возрождение традиционной семьи; сторонники «минимизации последствий кризиса для семьи и общества» (В.В. Елизаров, О. И. Волжина, Г. И. Климантова, Е. М. Черняк и др.) делают акцент на социальной защите «слабых» социально-демографических групп населения путем выплат семейных пособий и других льгот.

На Западе представители «осторожного оптимизма» (Л. Руссель, Н. Смелзер и др.) считают, что семья переживает не кризис как институт, а кризис его старых форм и период перехода к новым. Авторы международных документов ООН называют семью средой, призванной стать фундаментом для формирования и развития новых социальных ценностей.

Представляется, что более конструктивными для осмысления и регулирования конфликта в современной российской семье являются концепции семьи как фундамента для формирования и развития новых социальных ценностей, а также минимизации последствий кризиса для семьи и общества. При этом кризис семьи неправомерно считать всеобщим, поскольку он охватывает лишь часть развитых стран, включая Россию, но и в России — далеко не все типы семей, поскольку они весьма разнообразны по этноконфессиональным, региональным и другим особенностям. Вместе с тем именно кризисная парадигма наиболее последовательно объясняет конфликты в семье, связывая их с последствиями ее институционального кризиса.

Теория кризиса института семьи, следствием которого является распространение малодетности, прерывающей преемственность поколений, развивается А. И. Антоновым. Социолог глубоко исследует внутреннюю структуру семьи, обращаясь к микросоциологии семьи.

Концепция семейного конфликта А. И. Антонова заключается в том, что межинституциональные конфликты, ставящие институт семьи в подчиненное положение по отношению к государству и остальным институтам, неизбежно ведут к внутриинституциональным семейным конфликтам. Теряя свою социальную значимость, семья характеризуется сложностью поиска в ней согласия, сострадания и любви. Конфликтность семейных взаимоотношений супругов и поколений, по мнению А. И. Антонова, оказывается результатом драмы современного человека, обреченного на выискивание удобств одиночно-холостяцкого существования.

Институциональный кризис семьи сопровождается кризисом семейных структур и ролей, конфликтами ролевых интеракций, ростом стрессогенности жизненного цикла семьи. Противоречивость представлений всех членов семьи о моделях семьи и брака, о родственных и тендерных ролях, о семейных взаимоотношениях мужа и жены, родителей и детей обнажает конфликтность ценностных ориентации отдельных членов семьи.

Вместе с тем семья, являясь социальным институтом и малой группой, состоит еще из отдельных личностей. Поэтому для полного теоретического описания семьи необходимы как общесоциологические теории и теории малых групп, так и теории личности. Плодотворным в этом смысле представляется подход С. И. Голода, предлагающего понимание личности как поля противоборства двух тенденций: стремления к автономии (отделению себя от других в силу усложнения внутреннего мира) и к интимности (принадлежности к группе). В таком понимании личности просматривается амбивалентность потребности индивидов к общению и уединению, неудовлетворенность которой может привести к конфликту с другими членами малой группы.

Особого внимания заслуживают выделенные С. И. Голодом три модели межпоколенческих отношений в семье. Их критерием он выбирает меру эмансипации детей от родителей, в частности, переход от монологического к диалогическому принципу отношений между поколениями.

Первая — «авторитарная». В ней сохранено доминирование старшего поколения: ребенок часто выступает средством самоутверждения одного из родителей (как правило, матери). Последовательно проводимый детоцентризм (ориентация родителей на ребенка) может быть чреват межпоколенческим непониманием.

Вторая — «амбивалентная». На ребенка воздействует «отраженный свет» супружеских отношений. Явные или скрытые конфликты между мужем и женой неизбежно негативно воздействуют на их взаимоотношения с детьми, независимо от того, хотят этого супруги или нет.

Третья — «квазиавтономная». Эта модель является переходной от ярко выраженного детоцентризма (когда родители осуществляют по преимуществу культурную инвестицию в детей) к новому типу семьи, в котором главное значение придается автономному развитию ребенка. С точки зрения СИ. Голода, в относительно небольшой части семей происходят радикальные изменения в межпоколенческих отношениях, уменьшается доля формальных контактов и возрастают эмоционально насыщенные отношения, сопровождающиеся автономией детей от родителей. Взрослые дают своим детям возможность проявить самостоятельность и познакомиться с обширным кругом явлений.

Выделенные СИ. Голодом модели семьи плодотворны для анализа межпоколенческого конфликта, однако не носят исчерпывающего характера. Семьи могут быть типологизированы и по другим основаниям, не менее важным для конфликтных отношений: структура семьи (нуклеарная, многопоколенная; малодетная, многодетная; полная, неполная и т. д.); стадии жизненного цикла (молодая семья, стадия социализационного родительства, уход взрослых детей из семьи и т. д.); проблемы в семье (развод, инвалидность, девиантное поведение и др.).

Заслуживают также внимания предложенные зарубежными авторами модели семьи, в том числе «системная модель семьи» У. Р. Биверса. В основу его модели положены образцы семейного взаимодействия, наблюдаемые на различных уровнях функционирования семьи. На этой основе он выделяет три основных типа семьи, которые имеют несколько подтипов:

• 1. «Здоровая» семья, которая может быть двух подтипов — с оптимальным или адекватным внутрисемейным взаимодействием, когда члены семьи демонстрируют навыки открытого общения и разрешения возникающих конфликтов, уважают выбор каждого и вместе с тем обладают потребностью в совместной жизни.
• 2. «Промежуточная» семья, постоянно находящаяся в состоянии открытой или скрытой борьбы за власть, в результате которой либо некоторым членам семьи разрешается доминировать над остальными, либо вопрос о главенстве остается постоянно открытым. При достижении экстремальных значений центростремительное или центробежности семья становится дисфункциональной.
• 3. «Крайне дисфункциональная» семья имеет два подтипа: центростремительная и центробежная. Обеим разновидностям этой семьи присущи серьезные проблемы в межличностных отношениях, разрешении конфликтов, проявлении агрессии, которым присущи антисоциальные формы.

Представляется, что из приведенных типов семьи наибольшие предпосылки к конфликту имеют «промежуточная» и «крайне дисфункциональная» семьи.

Отдельные западные ученые (Р. Хилл, Р. Раппопорт и др.) в своих теориях семейного цикла, семейного стресса и кризиса трактуют конфликт в семье как явление, наиболее часто возникающее в переходные периоды ее социально-групповой динамики.

Анализируя динамику социальной ценности семьи, О. И. Волжина подчеркивает новый ракурс изменений в сфере родительства. Развивается идея нового «компьютерного» поколения, воспитывать которое родители не могут в силу несовпадения культурных миров. Другой аспект связан с чрезмерной занятостью родителей и их неготовностью к воспитанию детей в семье. Утвердившаяся идеология «нового поколения» привела к новой трактовке проблемы «отцов и детей»: родители выражают свое нежелание диктовать детям нормы индивидуального поведения.

А.И. Ковалева, подчеркивая, что социализирующая роль семьи сегодня возрастает, отмечает, что компьютер, «входя» в школу и семью, становится источником межпоколенческих социокультурных различий, активно воздействуя на ценностно-нормативную сферу детей. Однако это не означает «пропасти» между ценностно-нормативными системами «отцов» и «детей». При этом дефекты в структуре семьи, образцы антиобщественного поведения родителей, семейные конфликты способны усилить ее криминогенный потенциал в силу высокой социально-психологической и правовой зависимости несовершеннолетних от семьи.

В число семейных аномалий не всегда следует включать конфликт «отцов и детей», который иногда является необходимым условием успешной социализации. Часто патологией в семье является глубокая редукция, упрощение и вырождение взаимоотношений. Причем подобная аномалия может развиваться внешне бесконфликтно. Отсутствие конфликта не является достаточным и надежным показателем семейного благополучия, так как внешняя бесконфликтность отношений в семье не исключает наличия скрытых противоречий. Избегание и подавление конфликтов часто свидетельствует о неустойчивости взаимодействия в группе, латентной напряженности и дезинтеграции.

Таким образом, несмотря на различные подходы к изучению отношений в семье (позитивистский, структурно-функциональный, конфликтологический, интеракционистский, феноменологический и др.), теоретико-методологические основы семейной конфликтологии сформировались еще не полностью.

Существующие на сегодняшний день концепции семейного конфликта затрагивают только отдельные аспекты этого конфликта: противоречия во взаимодействии молодежи с обществом, снижение статуса пожилых людей, супружеские, детско-родительские конфликты и т. п. Семья часто рассматривается только как источник стабилизации.

К настоящему времени в первую очередь в западной науке накоплены теоретический опыт и конкретные исследования семейных взаимоотношений, включая конфликтные. Однако в отечественной социологии еще не получили концептуального осмысления достаточно разрозненные теоретические представления и конкретные эмпирические данные о конфликтах. Исследования тех или иных сторон семейно-родственных отношений чаще всего между собой не взаимосвязаны. Преобладает макросоциологический подход и недостаточно внимания уделяется микросоциологическому анализу конфликта в семье. Концепции семейного конфликта, развиваясь в основном в русле социологии семьи, крайне мало опираются на теорию и методологию социологии конфликта.

Недостаточно учитывается влияние современных изменений семьи и общества на специфику конфликта. В российской семье обострился ряд проблем: нестабильность семьи, низкая рождаемость, нарушения семейной социализации, рост напряженности в семейно-родственных отношениях, недоступность квалифицированной помощи в решении семейных конфликтов и др.

Влияние этих проблем на семейные отношения и их регулирование пока не получили должного анализа. Не исследованы структура, динамика, функции, дисфункции, возможности регулирования конфликта в российской семье. Поэтому разработка семейной конфликтологии и использование полученных результатов теоретического и эмпирического анализа весьма востребованы как в учебном процессе, так и в социальной практике.