Решение задачи находится интуитивно

Эта весьма непритязательная метафора означает всего-навсего, что решатель, успешно справившийся с проблемной ситуацией, не может объяснить, каким образом он нашел правильный ответ. Несмотря на попытки психологического изучения интуиции как отдельного мыслительного процесса, прямо направленного на решение, речь всякий раз идет лишь о плохо осознаваемых процессах в ходе решения задачи (например: [Я. А. Пономарев, 1976; A. Bolte, Т. Goschke, 2005;

J. Dorfman, V. A. Shames, J. F. Kihlstrom, 1996], т. e. о таких процессах, о которых решатель не может отчитаться после того, как он достиг успеха или зашел в тупик (сам факт найденного решения или тупика при этом, конечно, осознается).

В противовес этому все более популярными становятся подходы, которые делают предметом изучения именно такие плохо осознаваемые процессы, дающие знать о своей работе какими-то весьма своеобразными побочными проявлениями: уверенностью решателя в ответе или чувством своей «правоты» [V. A. Thompson, J. A. Prowse Turner,.

G. Pennycook, 2011], скоростью формулирования правильного и неправильного ответа (правильный обычно дается быстрее [J. F. Kihlstrom, 2006]), нарастающим чувством «теплоты» по мере приближения к правильному ответу (результаты этого исследования мы уже обсуждали [J. Metcalfe, D. Wiebe, 1987]) и др. Именно такие работы привели к появлению достаточно строгих косвенных методов измерения осознанности/неосознанности процессов познания [L. Jacoby, D. S. Lindsay,.

J. Р. Toth, 1992].

Эти неосознаваемые процессы, конечно, можно назвать интуитивными (или лежащими в основании интуиции), но это будет игрой слов: в цитированных исследованиях речь идет о том, что неосознаваемые когнитивные процессы, выполняющие полезную работу в ходе решения задачи, имеют лишь частичный доступ в сознание. То есть их работа не подменяет, а дополняет ту разнообразную совокупность процессов мышления, которую мы обсуждали выше.

«Решение задачи — неслучайная случайность»

И еще одна не очень сложная метафора, которая утверждает, что успешное решение — результат случайности, к которой решатель оказался хорошо готов. Именно такой вывод напрашивается после чтения многочисленной мемуарной литературы за авторством крупных ученых, политиков или полководцев, рассказывающих о том, как им в голову приходили блестящие идеи. В дополнение к тем примерам, которые были рассмотрены в разделе об изучении переноса, добавим еще один. В 1895 г. В. К. Рентген «случайно» открыл новый вид излучения, впоследствии названный его именем (рентгеновские лучи). Погасив свет в лаборатории, уходя домой поздно вечером в пятницу, он обнаружил, что одно из веществ флюоресцирует (светится) в темноте. Он быстро установил, что это происходит под влиянием излучения невыключенной катодной трубки. Все элементы случайности налицо: темный вечер, невыключенный по забывчивости прибор и т. п. (Учитывая ограничения самонаблюдения, речь о которых шла в разделе о методах изучения процессов решения задач, не удивительно, что открытие выглядит именно так). Готовность Рентгена к открытию заключалась не только в том, что он очень быстро (если верить воспоминаниям, буквально в первые минуты) понял, что обнаружил новый вид излучения, но и в том, что в течение нескольких ближайших недель он выявил и полно описал его свойства и предложил широко известные практические применения. Впоследствии выяснилось, что еще несколько крупных исследователей (например, Г. Герц) обнаружили следы этого же излучения, но не придали значения своим находкам (скажем, «случайно» засвеченным фотопластинкам).

Известный социолог Р. Мертон положил сходную метафору в основание одной из моделей развития научной теории (модель «серендипити^[1]», или «нежданно-негаданно») [Р. Мертон, 2006]. Такая модель подразумевает обнаружение настолько непредвиденного (случайного, побочного), аномального (несовместимого с другими установленными фактами и теоретическими положениями), но при этом стратегического (допускающего или даже требующего других объяснений) факта, что это заставляет исследователя выбрать новое направление поисков и, как следствие, расширить или перестроить существующую теорию.

При всей значимости и несомненности обсуждаемой метафоры (под описание неслучайной случайности попадает бесчисленное количество научных открытий или других озарений) не очень ясно, чем Рентген в профессиональном плане был лучше Герца, или что нужно делать, чтобы быть готовым к появлению блестящих идей.

к к к

Подводя промежуточные итоги, полезно оценить общее состояние теоретических исследований в области психологии решения задач. С одной стороны, необходимо отметить достаточное количество теоретических моделей, опирающихся на весьма разноплановые метафоры, заметное число экспериментальных и эмпирических исследований, широкий диапазон применяемых методов изучения. С другой стороны, заметен определенный застой мысли: большую часть работ, которую мы обсуждали, трудно считать новой. Скажем, явно доминирующей в этой области психологии теории заданного пространства А. Ньюэлла и Г. Саймона уже около 50 лет. Что чрезвычайно много по меркам когнитивной психологии.

Не перечисляя повторно плюсы и минусы каждой теории и особенности метафор, лежащих в их основании, заметим, что объяснительный потенциал предложенных теоретических моделей позволяет давать правдоподобные объяснения событиям, происходящим в процессе решения, после его окончания. Предсказательный потенциал концепций не очень велик. В качестве еще одного общего замечания отметим, что все описанные механизмы мышления достаточно плохо применимы к объяснению процесса решения разнотипных проблем (см. ниже).

Однако постепенное развитие теоретической мысли и экспериментальных работ в данной области исследований продолжается. Появляются новые интересные подходы, открывающие новые возможности в описании, объяснении и даже управлении процессом решения задач.

• [1] Серендипити (английский неологизм — serendipity) — счастливая способностьнаходить то, чего не искал намеренно; открытие, совершенное без преднамеренныхусилий.