Анализ факторов формирования мировоззренческих взглядов и политических идей Эдмунда Берка

Исторические личности способны играть действенную роль в истории, хотя и не могут повлиять на существующие закономерности развития общества. Объективные законы, как известно, не зависят от хода мыслей, решений, деяний отдельных лиц, какое бы высокое положение в обществе они не занимали. Тем не менее конкретный ход истории, интенсивность развития тех или иных тенденций, большая или меньшая цена, которую приходится платить народам за экономический и социальный прогресс, все неповторимые зигзаги исторического развития во многом определяются усилиями и достижениями ведущих политических деятелей и мыслителей.

В этом отношении XVIII в. — один из самых интересных периодов в истории Англии. Традиционно это столетие называют «веком Просвещения». Именно с просветительской идеологией связывают все наиболее прогрессивные достижения того времени в области реформирования государственного устройства, демократизации политической жизни, формирования типа государственности, близкого в нашем понимании к понятию «правового». Идеалы Просвещения играли далеко не последнюю роль в процессах, происходивших во второй половине XVIII в. на «острове Разума» (как называл Англию того времени Вольтер), будь то изменения в социально-экономической сфере или зарождение институтов парламентской демократии. Политики искали в просветительских доктринах теоретическое обоснование политических курсов и оправдание своим действиям. С «правильными» принципами политического устройства, которые, по мнению современников, соответствовали идеям Просвещения, связывалось решение самых злободневных проблем. Поэтому всем виднейшим государственным и общественным деятелям, независимо от того, выступали они за необходимость преобразований или же противостояли реформам, приходилось подкреплять свои доводы просветительскими аргументами. Из всего сказанного вытекает закономерный вопрос: в какой мере и каким образом философия и идеология английского Просвещения влияли на политическую жизнь страны в XVIII в.; на характер политической борьбы; на успех или неудачу тех или иных политических акций, включая проекты реформ и преобразований, предлагавшихся либералами, радикалами и консерваторами; и, наконец, на саму природу английского консерватизма, либерализма и радикализма (разумеется, в том виде, в каком эти политические идеологии существовали в тот период)?

В то же время и к термину «английское Просвещение» следует подходить с известной осторожностью: во-первых, потому, что, зародившись в Англии в XVII в., просветительская идеология находилась в постоянном развитии и ко второй половине XVIII в. претерпела существенные изменения; во-вторых, потому, что в настоящее время многие специалисты указывают на наличие ряда существенных особенностей, отличающих английскую просветительскую мысль от западноевропейской, несмотря на общность философской проблематики и мировоззренческих установок мыслителей XVIII в.

Первая из особенностей заключается в том, что просветительское движение в Англии было очень неоднородным, часто обнаруживались прямо противоположнее тенденции. Объяснить это можно известным практицизмом английского Просвещения, его тесной связью с конкретными политическими проблемами, ведь все известные мыслители того времени так или иначе участвовали в политической борьбе. «Все просветители, — пишет Т. Лабутина, — несмотря на заявления о внепартийности, словами и делами подтверждали приверженность тори и вигам»^[1]. Характерно, однако, что многие из просветительских мыслителей, защищая интересы противоположных политических сил и группировок, продолжали сохранять теплые дружеские отношения между собой, как, например, сторонник тори Самюэль Джонсон и виг Эдмунд Берк. Показательно, что некоторые историки объясняют это с несколько иных позиций. Так, Л. Нэмир писал, что во второй половине XVIII в. различия партийных идеологий не носили принципиального характера, да и сами партии в действительности представляли собой неустойчивые «объединения по интересам», создававшиеся в поддержку какого-либо лидера; членов таких группировок связывали, как правило, узы брака, семьи, финансовых обязательств. Неудивительно поэтому, что идеи Просвещения весьма органично «накладывались» на любую партийную идеологию.

Вторая черта, которая сказывалась на специфике политической жизни страны, это «благоразумный», компромиссный характер английского Просвещения, которому, по словам И. Хемпшир-Монка, «не нужно было штурмовать баррикады». Все просветители преклонялись перед «уникальным равновесием» трех элементов конституционной системы — короля, правительства и парламента, установленным в ходе «Славной революции» 1688 года, — «священными, совершенными основами существования нашей свободной нации»^[2]. Поэтому в политическом лексиконе второй половины XVIII в. понятие конституционного баланса было гораздо более употребительным, чем близкое к нему по смыслу понятие «разделение властей». Более того, именно в нарушении конституционного баланса — «прочного механизма, созданного на века» — все или почти все мыслители и политики видели причины кризисов и беспорядков в Англии. Однако, признавая злободневность проблемы, суть ее различные политические силы трактовали по-разному. Если для оппозиции баланс был нарушен Георгом III, ограничившим полномочия палаты общин, то сторонники короля видели решение проблемы в ограничении самоуправства коррумпированного парламента в условиях несовершенства избирательной системы. Но как бы там ни было, лозунгом всех проектов реформ, выдвигавшихся во второй половине XVIII в., было либо сохранение, либо восстановление «священного баланса Конституции».

Третья особенность английской просветительской мысли состояла в ее исторической направленности. Эта уникальная в своем роде подкрепленность политической теории историческим опытом Англии была свойственна большинству английских просветителей, принадлежали ли они к консервативному, либеральному или радикальному направлениям политической мысли. Различие было лишь в том, что под «подкрепленностью историей» одни понимали сохранение в независимости или очень осторожное, «подрезающее ветви, но не трогающее корней», изменение установленного в 1688 г. равновесия; другие же (например, радикалы XVIII в.) — осуществление реформ или даже революции, но опять же для того, чтобы возродить былую чистоту английской Конституции. В известной мере преклонение реформаторов перед историческим опытом Англии обязано своим существованием философу Просвещения Джону Локку. Главной идеей его «Очерка о человеческом разумении» стало утверждение о том, что в человеке нет ничего врожденного и все качества индивида условны, так как приобретены опытным путем. Но тогда, по мнению ряда мыслителей Просвещения (например, Д. Юм), условными оказываются и такие качества, как мораль и религиозная вера. Где же взять моральную уверенность в правильности проводимых преобразований? Ответ был очевиден: в историческом опыте страны, в прецеденте. Поэтому своеобразным кредо английских реформаторов XVIII в. стала известная фраза мыслителя этого времени Э. Берка: «Мы должны реформировать, чтобы сохранять», в которой по-разному расставлялись только смысловые акценты.

Необходимо отметить и этическую окрашенность английской политической мысли XVIII в., повышенное внимание политиков к вопросам морали и религии. Характерно, что понятия «добродетель», «благо», «справедливость», а также основные ценности протестантской религии — трудолюбие, здравомыслие и бережливость — чаще всего использовались политиками данного периода для доказательства своей правоты. «Практические последствия любого курса, а не „истинность“ или „ложность“ его с политической точки зрения — вот что имело первостепенное значение, — пишет П. Ландфорд. — Политические проблемы — это вопросы добра и зла. Что в итоге ведет к злу — политически ложно; то, что производит добро, — политически истинно»^[3]. Однако это не лишало английское Просвещение его рационализма, так как во второй половине XVIII в. в «английском варианте» просветительского мировоззрения преклонение перед Разумом дополнилось «морально-нравственными» критериями оценки политики, в их числе: «ответственность», «государственная мораль», «взаимное доверие и согласие», «добровольное представительство».

Конечно, указанные особенности не исчерпывают специфику английского Просвещения, однако думается, что именно они в большей степени повлияли на политическую жизнь второй половины XVIII в., в частности на характер дискуссий, развернувшихся вокруг проектов преобразований в самой священной для англичанина сфере — сфере конституционного устройства страны. Эти принципы хорошо усвоил и защищал Эдмунд Берк.

Будущий английский мыслитель и государственный деятель Эдмунд Берк (12 января 1729 — 9 июля 1797) родился в Ирландии, в Дублине, в семье адвоката со средним достатком. Начальное образование Э. Берк получил в Квакерской школе Балтимора, после окончания которой в 1743 г. поступил в Тринити Колледж Дублина, на юридический факультет. В колледже он показал хорошие способности к познанию различных наук, уделял много времени чтению книг по истории, философии, литературе, отдавая предпочтение классике, в частности Вергилию, Овидию, Тациту, Мильтону, занимался латынью, греческим языком, риторикой и экономикой. Разнообразие в чтении давало ему повод к размышлению о положении в различных странах, о политическом, социальном, экономическом и культурном развитии народов, о религии, веротерпимости.

К ораторскому искусству Э. Берк приобщился в литературном салоне, где слушал ораторов Оливера Голдсмита и Генри Флуда и часто сам выступал с речами, в ходе которых цитировал древнеклассическую литературу, при этом отдавая предпочтение произведениям Мильтона, греческим софистам и Цицерону.

Приехав в 1750 г. в Лондон, Э. Берк нашел его полным политической и культурной динамики. Свою жизнь в Англии он начал с посещения литературного клуба под названием «Богемское общество», возглавляемого писателем Д. Джонсоном. Здесь собирались литературные и отчасти политические круги Лондона. Посещение литературного клуба позволило Э. Берку приобрести друзей в литературных кругах, усовершенствовать ораторское искусство, познать проблемы, волновавшие различные слои британского общества.

Литературный клуб Д. Джонсона Э. Берк навел на мысль о занятии политической деятельностью. Перед этим в 1756 г. он принял приглашение редактора работать в «Ежегодном журнале». Приход в журнал заставляет Э. Берка больше посвящать свое свободное время чтению литературы и истории. В литературе он отдает предпочтение пуританским писателям, а в истории — Г. Брактону, Э. Коку, Дж. Гаррингтону. Его широкие познания находят воплощение в статьях, памфлетах и речах. Он даже перенимает стиль изложения материала такого писателя, как Д. Мильтон. Заметное влияние на формирование научных и политических взглядов Э. Берка оказали Дж. Гаррингтон, Дж. Локк и Ш. Монтескье. Что касается последнего, то его работа «О духе законов», опубликованная в Англии в этот период, содержала исследование политических институтов в сравнительном освещении. Э. Берку особенно понравилась та глава, где Ш. Монтескье давал характеристику событиям «Славной революции» 1688 г. и Конституции. Удачно складывающиеся события подвинули Эдмунда Берка продолжить заниматься исследованием истории общества, концепциями его возникновения и развития.

На рубеже 1757—1758 гг. Э. Берк окончательно принимает решение посвятить свою жизнь не только литературной, но и политической деятельности. Почти неизвестному человеку, к тому же ирландцу по происхождению, необходимо было зарекомендовать себя с самой лучшей стороны и заявить о себе как личности. С этой целью он использует свои первые работы «Защита естественного общества» и «Философское исследование о происхождении наших идей о Возвышенном и Прекрасном» (1756—1757), из которых видно, что он относится к сторонникам эволюционного развития общества.

Чтобы заниматься политикой в Англии XVIII в., требовалось найти постоянное место работы, связанное с государственной деятельностью. В 1759 г. Э. Берк знакомится с У. Гамильтоном, к которому в этом же году поступает на службу в качестве личного секретаря. Это знакомство примечательно. Их первая встреча, состоявшаяся у У. Гамильтона, оставила у последнего о Э. Берке не вполне приятное впечатление. Он увидел хладнокровного человека, более напоминавшего коммерсанта, чем ученого, но это не помешало взять его к себе на работу. В этой связи Гораций Уолпол отозвался о Э. Берке в несколько критическом тоне: «Молодой мистер Берк все еще не имел достаточного авторитета и думал о себе как писателе, который пишет лучше всех остальных»^[4]. Но, чтобы ни говорили, Эдмунд занимает должность секретаря У. Гамильтона; это позволило ему соприкоснуться с реальной политикой и теперь он сам мог лучше видеть, как формируются и решаются общегосударственные задачи в рамках Британской империи и самой Британии.

В 1760 г. Э. Берк получает поддержку в своем стремлении заняться политической деятельностью со стороны Д. Джонсона и Г. Уолпола, сменивших в итоге критический тон на благожелательный. Взаимоотношения между Э. Берком и Г. Уолполом стали перерастать в личную дружбу. Что касается Д. Джонсона, то его влияние стало еще весомее. Именно литературный салон позволил Э. Берку приобрести полезные для себя знакомства, выработать художественный стиль, который пригодился ему при работе над своими произведениями. Д. Джонсон ценил в Э. Берке порядочность, чувство ответственности за принимаемые решения, основанные на высоких моральных принципах.

Пребывание на посту личного секретаря У. Гамильтона укрепило в сознании Э. Берка стремление стать профессиональным политиком. Для этого необходимо было определиться, какого идеологического направления ему следует придерживаться. На его выбор оказали влияние результаты событий конца XVII в. и сформированные на их основе Конституция 1688 г., философия Цицерона и Дж. Локка, поэтому он выбрал партию вигов, которая объединяла аристократические круги и средний класс и придерживалась либерального и умеренно-либерального направления. Правда, обе политические партии в этот период, особенно тори после 1745 г., стремились к стабилизации политического строя. Одновременно проходил процесс идеологического размывания политических партий и интеграции партийных программ. Это нашло отражение в том, что обе партийные группировки стояли на принципах нового государственного устройства.

Особо острой напряженности борьба партий достигла в правление вигских кабинетов Р. Уолпола (1721—1742). Лидер партии Уолпол на протяжении длительного срока (вошел в правительство в 1715 г.) проводил динамичную политику, не пренебрегая при этом самыми циничными методами. Межпартийная борьба дополнялась внутрипартийной, в результате чего нередко создавались оппозиционные альянсы, происходила перегруппировка политических сил, иногда и на основе объединения части вигов и тори.

Свой выбор Э. Берк сделал в пользу вигов, ибо они ассоциировались у него с демократическим развитием общества. Осталось найти путь, который привел бы его в партию. В этом ему помог его старый приятель Вильям Берк, рекомендовавший Эдмунда одному из лидеров вигов — маркизу Рокингему. В 1765 г. Э. Берк стал личным секретарем маркиза. Занятая должность позволила ему еще больше расширить круг знакомых и смотреть на политику не со стороны, а заниматься ею непосредственно. Конечно, Э. Берку во многом сопутствовала огромная удача. Ему, ирландцу из среднего класса с невысоким доходом, удалось войти в круг людей, которые формировали и проводили в жизнь британскую политику. Способность к работе позволила Э. Берку найти свой путь в политику и парламент, который зависел от поддержки аристократии, доминировавшей в политике.

Следующим шагом в политике для Э. Берка стал парламент. Для этого необходимо было получить мандат депутата. При сложившейся избирательной системе XVIII в. стать депутатом было не так-то просто. Получить мандат депутата ему помог лорд Верни, предоставивший место от округа Уиндевер. Берк становится депутатом парламента 14 января 1766 г.

Став депутатом парламента, Э. Берк включился в дебаты по вопросу, связанному с прерогативами короля. Его речи начала 1760-х гг. в основном были направлены против стремления короны расширить свое влияние. Однако гневные речи ораторов не могли остановить другого негативного процесса, связанного с коррумпированностью самих парламентариев, которая дополнялась системой подкупов. Парламент превратился в орган, представляющий олигархию страны. Сложившееся положение с законодательным органом нашло своего критика в лице Эдмунда Берка^[5].

Становление политических взглядов Э. Берка проходило на богатом научно-литературном и культурном наследии прошлого и современности. Здесь просматриваются два больших периода: первый — от античности до конца эпохи Возрождения; второй — современная политическая мысль и литература (эпоха Просвещения). Так, познание естественного права он начал с греческих софистов, которые рассматривали общественные процессы как естественное порождение природы. В сочетании искусственного и естественного виделся им критерий справедливости, относимый к политике и праву.

Не прошел Э. Берк и мимо Цицерона, который оставил значительный след в его политических взглядах. Под влиянием его идей у Э. Берка закрепляется принцип справедливости, который оформляется в виде тезиса «никому не вреди, если только не будет спровоцирована эта несправедливость»^[6]. У софистов и у Цицерона Э. Берк в плане анализа общественной жизни взял критерий «соответствия» и «несоответствия» человеческих законов в их соотношении «справедливости» или «несправедливости». И как вывод, политические учреждения, писаные законы должны соответствовать справедливости и праву, ибо последние не зависят от мнения и усмотрения людей. Оставили свой след и взгляды Цицерона на происхождение государства и формы правления, на отношение к государственным деятелям, обязанности гражданина перед государством. Все эти принципы будут впоследствии раскрываться у Э. Берка в анализе проблем политической жизни, государства и общества с учетом мировоззрения Нового времени.

Теоретическое наследие Г. Гроция было ценным в том отношении, что давало возможность Э. Берку сформировать свой личный взгляд на справедливые и несправедливые войны. С помощью этого принципа он оценивал политическую ситуацию в Северной Америке и Франции.

Одну из определяющих ролей в формировании политических взглядов Э. Берка оказали политические идеи Дж. Гаррингтона и Дж. Локка.

Их подход к происхождению и развитию государства, форме правления после Цицерона был одним из определяющих.

Возможно, в теории происхождения государства и системы разделения властей Дж. Локка для Э. Берка важнейшим стало то, что монархия не основана на божественном праве, а общество и государство рождаются на основе естественного права, совпадающего со здравым смыслом, который гласит, что, поскольку все люди равны и независимы, «никто не должен причинять ущерба жизни, здоровью, свободе и имуществу других людей»^[7].

Осуществление Э. Берком анализа политического процесса, происходившего в Англии, будет опираться на теорию и историю, что позволило ему вскрыть и показать генезис и эволюцию английских политических институтов. Эволюционное развитие общества и политической системы Англии он видел в балансе властей, четкой социальной структуре общества, определенной социальными ролями каждой социальной группы, в собственности как фундаменте общества, правовой и судебной системы, лежавших в основе функционирования всех систем.

Исторический и политический опыт прошлого привел Э. Берка к отрицанию радикальных методов решения основных политических и социальных проблем. Его основным методом и идеалом была реформа, которая позволяла безболезненно удалить все то, что отработало и мешало обществу двигаться дальше. Политические изыскания привели к созданию им нового идеологического течения, получившего название консерватизма.

Политическая деятельность Э. Берка в качестве парламентария началась в 1766 г. в период оживления политического процесса, вызванного стремлением Георга III восстановить абсолютную форму правления.

Деловые качества Э. Берк смог продемонстрировать в начальный период политической деятельности. Это позволило ему преодолеть недоверие парламентариев и лидеров партии вигов. В этом Э. Берку помогла его способность приспосабливать концепции вигов к сложившейся ситуации. В середине XVIII в. виги продолжали сохранять верность основным положениям Конституции, чем объективно способствовали стабильности политической системы. Находясь у власти более полувека, виги строили политику на основе компромиссов между различными социальными слоями общества. В дополнение к этому меняется характер противостояния с партией тори, из области политики оно переходит постепенно в сферу экономики.

Идеологическое сближение с тори привело к кризису в партии вигов, что повлекло смену лидера партии. Вместо лорда Чатама лидером становится лорд Гренвиль, обладавший большим влиянием в палате общин. Одну из фракций возглавил маркиз Рокингем, имевший опору в земельных и торговых кругах, а также в палате лордов. Политический конфликт вновь вывел на политическую сцену средние слои, стремившиеся отстоять не только экономические, но и политические интересы. Снова заговорили о парламентской реформе, которая приобрела в ходе «дела Уилкса» еще большую актуальность, как и в годы войны в американских колониях. Отмеченные события не остались без внимания Э. Берка. Свое отношение к ним он определил в речах и памфлетах этой поры. Например, в «Причинах настоящего недовольства», «Речи об американском налогообложении», «Обращении к Британским колонистам Северной Америки», где говорил о необходимости единой и сильной партии, о способах урегулирования политических конфликтов.

Неудачная политика Георга III и правительства стала в 1769 г. объектом критики со стороны многих политиков и в частности Э. Берка. Появление писем с критикой монарха многие политики связывали с его именем. Как в дальнейшем выяснилось, письма принадлежали Уилксу.

«Дело Уилкса» позволило Э. Берку показать слабые места в английской Конституции. В одной из своих парламентских речей Э. Берк говорил, что выборы в парламент Уилкса показали слабые стороны механизма выборов, а парламент в данном деле вторгся в прерогативу суда: как законодательный орган он не мог выступать или принимать на себя судебные функции. Палата общин, во-первых, должна знать, что представляет собой принимаемый закон; во-вторых, он должен быть строго выверенным и фиксированным в тех границах, которые он закрепляет, это главная функция палаты.

В это время внимание Э. Берка привлек другой «феномен», а именно: членами парламента становились люди, сделавшие свои деньги в колониальных владениях, «набобы». Такие люди покупали места в парламенте в новых промышленных районах, создавая благотворительные фонды по оказанию помощи рабочим. Коррупция, поразившая политическую жизнь Англии, привела к парламентским слушаниям, где Э. Берк выступил с резкой критикой в их адрес, указав на их пагубное влияние на политику и политиков, а по предложению Ч. Фокса такие клубы были лишены избирательного права, что было подтверждено парламентским законом.

За внутренними и внешними проблемами парламент не заметил роста и влияния печати. Газеты стали настолько влиятельными, а их мнение настолько весомым, что не обращать внимания на это стало невозможным. Свободное функционирование печати становится одним из принципов либерализма. Подчеркивая этот принцип, Э. Берк указывал на появившиеся решения судов, на основе «Закона о печати» 1770 г., по характеру публикаций в газетах, противоречивших принципам свободного функционирования прессы. Он внес предложение о создании специальных жюри, которые рассматривали бы все спорные вопросы, связанные со статьями в газетах. Обсуждая вопрос о возможности печатать отчеты речей парламентариев в газетах, он высказался за разрешение.

В начале 1770-х гг. в жизни Э. Берка происходит кратковременное приобщение к международной политике. Это произошло в тот период, когда Англия и Франция искали точки соприкосновения. Необходимо было прозондировать почву, чтобы впоследствии принимать конкретные политические решения. Эту миссию взялся осуществить в 1773 г. Э. Берк. Для короля и правительства это было удобно, ибо его поездку представляли частным делом и в любое время могли отказаться от всего того, что он говорил и с кем встречался. К данному делу он привлек своего сына Ричарда, который в этот момент находился во Франции и имел тесный контакт с аристократическими кругами и высшим духовенством Франции.

По приезду во Францию, а это было начало 1773 г., Э. Берк был принят королем и встретился с мадам дю Барри, наследником престола дофином и королевой. Свои встречи и впечатления он изложил на страницах памфлета «Размышления о революции во Франции». С полным радушием Э. Берка принимали в литературных салонах Парижа.

В 1780-му г. подошел к завершению очередной срок полномочий парламента Англии. «Были все основания ожидать, — писало „Ежегодное обозрение“, — что при настоящем положении вещей и настроении общества новые выборы будут вновь благоприятны для правительственной партии. Этим соображением и было вызвано решение — распустить парламент. Выборы оказались чрезвычайно благоприятными для придворной партии, но многих из наиболее популярных членов, общественная деятельность которых, казалась, вызывала единодушное одобрение со стороны их избирателей, тем не менее, потеряли свои места»^[8].

Выборы в парламент проходили, когда Англия находилась в состоянии войны с американскими колониями. Карательные мероприятия правительства в американских колониях Э. Берк называет «нецивилизованными». По его мнению, только общечеловеческие принципы могут стать основой решения проблемы, и он предложил свой план решения проблемы: сочетать войну с переговорами; предоставить колониям самые широкие уступки (на правах автономии) в рамках империи. Правительство лорда Норта в самом начале 1778 г. делает последнюю попытку найти компромисс с колонистами на основе предложений Э. Берка, но это была запоздалая попытка, которая уже ничего не давала Англии.

Война в колониях привела к росту налогов, ложившихся тяжелым бременем на все население Англии. Удорожание жизни и налоги стали основой нового движения в Англии, получившего название «Экономического». «Истинной целью любого законного правительства должно быть не соблюдение выгод отдельных людей, а служение благу всей страны, — говорил Э. Берк. — Мы берем на себя смелость заявить, что до тех пор, пока не будут приняты меры к облегчению столь тяжелого положения, всякое новое взимание общественных денег сверх меры, что уже взимаются налогами, было бы посягательством на права и имущество народа и унижало бы честь и достоинство парламента. Мы самым решительным образом требуем, чтобы прежде, чем вводить налоги, палата общин приняла наиболее действенные меры для расследования и исправления вопиющих злоупотреблений в расходовании общественных денег»^[9].

Экономическое движение, развернувшееся по стране, вызвало к участию самые широкие социальные слои — от аристократии до фригольдеров включительно. Цели движения были сформулированы так, что они позволяли людям объединиться для борьбы за достижение перемен в управлении государством. Влияние экономического движения было настолько сильным, что король и его двор были потрясены его размахом: «Вначале двор был ошеломлен. Отдельные сцены уже были разыграны в различных провинциях, из них теперь создавалась целая драма»^[10].

Но прежде чем парламент принял решение по экономическому движению, Э. Берк внес план реформ в виде закона, который сводился к следующему:

• 1) реформировать королевский дом и гражданские учреждения, утратившие свое значение;
• 2) упразднить юрисдикцию отдельных герцогств — Уэльса, Ланкастерского, Честерского и Корнуолла.

Предложенный закон Э. Берк сопроводил речью, в которой определил цель и назначение представленного им закона: «уничтожение влияния той развращающей силы, которая сама по себе есть источник всякой расточительности и всякого беспорядка, которая ввела нас в миллионные долги, которая подрывает могущество нашего оружия, мудрость наших предков, подрывает авторитет и значение наиболее важных статей нашей Конституции. Мы должны отождествлять себя с народом, перерубить цепи, привязывающие нас к ненадежному берегу, и войти в приветливую гавань, которая гостеприимно приглашает нас укрыться за ее укреплениями. Дадим надежную гарантию тому, что мы, уважая королевскую власть, принадлежим тем не менее народу, что мы его помощники, а не повелители, его сотрудники в возделывании того же виноградника, что мы не распоряжаемся его правами, а заботимся о его пользе; пойти на встречу его нуждам, это приносит высшее удовлетворение нам»^[11].

Широта движения заставила правительство пойти на обсуждение плана Э. Берка, изложенного в виде билля. Предложенный им билль прошел все три стадии обсуждения, но был провален на стадии принятия в виде закона сторонниками монарха. Прошло еще время, прежде чем палата общин приступила к рассмотрению петиций, выражавших мнение народа.

Смысл экономического и политического движения начала 1780-х гг. состоял в том, что нация напомнила королевской власти, что «лев, хотя и спит, но не бессилен», правительство должно было стать более бережливым в расходах и более внимательным в управлении государством.

Проблема, за которой внимательно следил Э. Берк, была связана с правами католиков. В мае 1778 г. парламентский акт отменил закон, изданный во время правления Вильгельма III, о лишении католиков в Англии некоторых прав. В Шотландии 1779 г. ожидали распространения этого акта и на их земли и с этой целью образовали несколько местных ассоциаций для того, чтобы высказать протест против предоставленных католикам новых прав. Эти ассоциации старались возбудить в народе религиозный фанатизм через памфлеты, прокламации и проповеди с церковных кафедр. В 1779 г. в Глазго и Эдинбурге прошли антикатолические волнения. Э. Берк, находившийся в Лондоне и видевший действия взбунтовавшийся толпы, описал ее так: «В 1780 году среди английского народа нашлись люди, настолько увлеченные ложным религиозным рвением, что решились использовать действия, которые могли бы погубить парламент, Лондон, всю славу и могущество страны и похоронить под развалинами столицы протестантского мира всякое понятие о законности, о порядке, о религии. Все время, пока проходили эти ужасные сцены, гнусные подстрекатели несчастной толпы, не чувствуя ни малейшей жалости или раскаяния, не переставали раздувать слепую ярость черни, распространяя отвратительные пасквили, отравляющие воздух, которым мы дышали. Главной целью всех этих пасквилей и беспорядков было заставить парламент (убедить нас было безнадежно) повернуть к несправедливым действиям»^[12].

Негативная черта движения состоит в том, что люди увидели в ассоциациях и петициях прямой путь к насилию. Однако истина состояла в том, что насилие возникло вслед за образованием лордом Гордоном политической ассоциации, культивировавшей культ насилия ради достижения поставленной цели.

Внимание Э. Берка в это время было привлечено и к движению за парламентскую реформу. Сложившаяся в начале 1780-х гг. общественная и политическая ситуация говорила о том, что прежняя система государственного управления, равно как и избирательная система изжили себя. Необходимо было коренное преобразование парламента на основе изменения избирательной системы.

Не остался в стороне от такой живой темы, как парламентская реформа, и Э. Берк. Он еще раз напомнил об усилении королевской власти и той негативной политике, которая была ею порождена. Встретив сопротивление со стороны парламента, сторонники реформы добились одного положительного результата, они поддерживали интерес к вопросу реформы парламента, а 7 мая 1782 г. Вильям Питт-младший внес на рассмотрение палаты общин аналогичное предложение.

Требование парламентской реформы, которое получило столь широкое распространение в Англии, было встречено Э. Берком вначале с пониманием, но в дальнейшем его позиция изменилась, так как он не видел необходимости кардинально менять что-либо, хотя и признавал отдельные недостатки, но, по его мнению, пока все работало хорошо. Идти на проведение реформы — значило идти на поводу требований радикальной фракции как в стране, так и в своей партии. Конечно, коррупция являлась злом и порождала зло, но он стремился в начале 1780-х гг. не замечать этого страшного врага. Поэтому в общем хоре голосов за проведение парламентской реформы и расширение избирательного права голос Э. Берка прозвучал диссонансом — в 1782 году он заявил о несвоевременности такой реформы.

Политическая жизнь шла своим ходом. События разворачивались столь стремительно, что парламент не сумел обсудить перспективы реформы для Англии, как 25 ноября 1781 г. пришла весть о поражении английских войск в Америке под Йорктауном. Это поражение настолько потрясло депутатов парламента, что Э. Берк потребовал провести импичмент для лорда Норта, дальше него пошел только Ч. Фокс, предложивший Норта повесить. В мрачные дни виги впервые увидели для себя возможность получить власть. Теперь Э. Берк посвятил себя работе ради этой цели. Единственное, что у него вызывало беспокойство, это импульсивность Ч. Фокса, так как здесь нужен был трезвый расчет и целенаправленная работа. Он убеждает своих коллег по партии в необходимости более трезвой и взвешенной оценки сложившейся обстановки.

К моменту прихода к власти партия вигов немного изменилась. Из нескольких фракций наиболее крупными и влиятельными остались две: фракция маркиза Рокингема и лорда Шелбурна. Эти два лидера одной партии представляли два направления: маркиз Рокингем — правое крыло вигов, где доминировал Э. Берк; в то время как лорд Шелбурн представлял левое крыло, где выделялся Ч. Фокс. Основной вопрос, разделявший их в отношении американских колонистов, состоял в том, что правые виги видели урегулирование проблемы в предоставлении колониям широкой автономии в рамках империи, левые виги требовали предоставить колонистам полную независимость.

Сложившаяся обстановка в условиях поражения в Америке заставила Георга III обратиться к вигам и пригласил для консультации маркиза Рокингема с целью формирования правительства. Соглашение между королем и маркизом Рокингемом было достигнуто на условиях более строгого определения функций государственных органов в рамках Конституции 1688 г. и проведения экономических реформ по плану Э. Берка. После достигнутого соглашения маркиз сформировал правительство, куда вошли все видные виги из двух фракций; лорд Шелбурн получил пост секретаря по делам колоний и Ирландии, Ч. Фокс — пост секретаря министерства иностранных дел, вне правительства остался только Э. Берк. Его старания партия наградила назначением в министерство вооруженных сил главным казначеем с годовым доходом в 4000 ф.ст. и в Тайный Совет^[13]. Полученная должность была оценена им по достоинству. Хорошо оплачиваемая, о чем он писал своему брату Уильяму Берку в Индию, она давала ему возможность решить свои финансовые проблемы, появившиеся у него к этому времени.

Однако правительство Рокингема просуществовало недолго. 1 июля 1782 г. маркиз неожиданно умирает. После его смерти Ч. Фокс подает в отставку. Вслед за ним в отставку ушло все правительство. На смерть маркиза Рокингема Гораций Уолпол отозвался письмом, где, в частности, высказал: «При неприятии Рокингема как личности, я восхищаюсь им как политиком, способным разрешить вопрос наилучшим образом»^[14]. Наиболее тяжело смерть маркиза воспринял Э. Берк, поскольку многим был ему обязан в политике и своей политической карьере. Поддержку Э. Берку маркиз Рокингем оказывал и в личной жизни, предоставляя по необходимости денежные средства, как, например, при покупке дома и имения. Осознавая безвыходность положения в колониях, новое правительство, после подписания 11 апреля 1783 г. Парижского мирного договора, признало полную независимость американских колоний.

Внешнеполитические события обострили внутриполитическую борьбу. Э. Берк все это время не принимал в ней участия. Это позволяло ему понять сильные и слабые стороны каждой группировки. Но он сам не оставался без дела. Его деловые качества правительство использовало для реорганизации Министерства Налогов (Pay Office), где были выявлены злоупотребления, а виновниками были признаны два старших чиновника — Поуэлл и Бембридж, которых Берк считал честными людьми и просил парламент восстановить их в прежней должности. Но оппозиция не упустила возможности использовать этот случай с целью отправить правительство в отставку. Новое правительство, сформированное в 1784 г., возглавил Питт-младший. От смены правительства меньше всего выиграл Ч. Фокс, так как большинство его сторонников по коалиции ушло в тень. Его авторитет как политика несколько понизился.

Для партии наступили не лучшие времена, ибо общественное мнение склонялось в пользу партии тори и их лидера Питта-младшего. Сам Питт-младший хорошо чувствовал и улавливал все нюансы общественного настроения, особенно, если они касались политики. Когда к началу 1784 г. общественное мнение было настроено против вигов, он сделал реальную заявку на власть. Дебаты, прошедшие в палате общин в 1783 и 1784 гг., показали реальное влияние и авторитет, какими обладали Питт-младший и Ч. Фокс.

После смерти маркиза Рокингема несколько изменилось и положение Э. Берка. Он остался без прикрытия, но получил определенную свободу внутри партии по отношению к лидерам. Поэтому его в 1784 г.

часто видят вместе с Питтом-младшим, у которого он был советником по политическим вопросам, так как Питт-младший не был еще искушенным политиком, но у него четко просматривались политические взгляды и принципы, которых он придерживался постоянно, что объединяло его с Э. Берком. Последний называл его за политическую неопытность «возвышенной посредственностью», а Кольридж прямо указывал, что заслуги Питта-младшего получены им от его отца^[15]. Но Питт-младший быстро учился и хорошо постигал премудрости политики.

Пришедшее к власти правительство Питта-младшего покончило с прежней политикой и практикой Георга III и «друзьями короля». Происходит процесс перегруппировки состава политических партий. Так к партии тори присоединяется аристократия вигов, связанная с финансами и торговлей, — те, кто находился во фракции маркиза Рокингема. Э. Берк со своими взглядами относился именно к такой партии тори, которая сформировалась на основе тори и вигов, но остался в партии вигов, где лидером стал Ч. Фокс, с которым у него было мало общего. Именно тори стали отстаивать те самые принципы, которые он так страстно защищал, а виги требовали постоянных политических и экономических реформ, против которых он выступал.

Новое правительство в 1783 г. объявило о своем намерении провести ряд существенных реформ избирательной системы. Такая реформа могла сильно расширить избирательный состав за счет городских средних слоев общества, которые возглавили Ч. Фокс и лорд Шеридан. Э. Берк оставался депутатом на том основании, что его он получил от округа Молтон, которым владел маркиз Рокингем и передал ему в пожизненное пользование. Он сохранил его до конца своей политической карьеры, передав его в свою очередь своему сыну Ричарду в 1794 г.

Отношение Питта-младшего с Э. Берком было скорее сдержанным, чем открытым. Если Питт-младший спокойно относился к присутствию Э. Берка в политике, прислушиваясь к его советам, имел точки соприкосновения по политическим проблемам, то другие члены партии тори смотрели на Э. Берка как на человека, которого следует исключить из политики. Со своей стороны он хорошо понимал, на чем строится у тори такое отношение к нему, стремился не замечать и не реагировать на действия оппонентов.

Наиболее уверенно Э. Берк ощущал себя в памфлетах и речах, им публикуемых, которые всегда считались верхом мастерства политической литературы. Возможно, это легло в основу избрания его в ноябре 1783 г. лордом-ректором университета в Глазго, что было обставлено с самой большой помпой. Но в палате общин он оставался все тем же сдержанным и суровым человеком и добродушным сквайром в Биконсфилде. В этот период Э. Берк поддерживал молодых людей, которые стремились заниматься политикой. Его жизнь заполняется новыми знакомствами, такими как, например, с адвокатом Френком Лоренсом, ставшим ему другом до последних дней жизни. Он находит поддержку у Г. Эллиота, который впоследствии стал генерал-губернатором Индии. Для себя он находит новых друзей не только в политике, но и среди людей, далеких от нее, каким был, например, Вильям Уиндем.

Конец 1780-х гг. ознаменовался политической активностью Э. Берка. Он продолжает работать над программой партии, когда в поле его зрения прочно входит Индия, Франция и Ирландия. Он позволяет себе довольно остро говорить по всему спектру политики, оставаясь до некоторой степени независимым человеком в партии, вследствие чего происходит некоторое дистанцирование вигов от него. Оно было вызвано его критикой отдельных моментов политики, которые партия хотела бы обойти и не заметить, но при этом не отказывалась от его услуг, если они были выгодны партии на каком-то отрезке времени. Например, эпизод с вопросом «Регентства» в 1788 г. Но по такому важному вопросу оппозиция в лице вигов должна была действовать слаженно, чего, возможно, уже давно не наблюдалось среди них, не было и политиков, способных на такие крупные политические действия, которые пользовались поддержкой различных сил общества.

К тому же на внутреннюю политику стали оказывать влияние внешние факторы, такие как революция во Франции. Если до событий во Франции Э. Берк действовал совместно с партией против правительства Питта-младшего, то после начала революции он стал проявлять определенную оппозиционность вигам, пока не понял, что его больше ничего не связывает с лидерами вигов и их политикой.

В годы, предшествующие Французской революции 1789 г., в Англии начался судебный процесс (импичмент) над высокопоставленным чиновником английской колониальной администрации Уорреном Гастингсом. Судебный процесс был вызван широким недовольством в Англии системой управления Индийской колонией, коррупцией всей колониальной администрации и системой подкупов, организованных чиновниками колониальной администрации во время парламентских выборов.

Эдмунд Берк был первым государственным деятелем, кто обратил внимание на систему управления Индией, которая не отвечала духу времени, и предлагал провести существенную корректировку основных принципов управления, полностью осознать моральную ответственность перед Индией. «Я работал с большим воодушевлением, — писал он в 1795 г., — но имел небольшой успех, я имею в виду Индию»^[16].

Э. Берк никогда не выступал за уход из Индии, хотя выражал сомнение по поводу многих побед, одержанных английскими войсками, а только настойчиво убеждал, что завоевание других народов должно быть строго подчинено моральным принципам и закону. Завоевание необходимо осуществлять без больших, а при возможности и вовсе без жертв с обеих сторон. В данном случае смысл процесса состоял в том, чтобы определить принципы, на которых в будущем будет осуществляться управление Индией.

К 1785 г. комиссия, возглавляемая Э. Берком, подготовила обвинительное заключение. Уоррену Гастингсу предъявили обвинение в жестокости, несправедливых действиях и коррупции. Основными пунктами стали рохолская война, насилие над раджизаминдаром Бенараса Ауда. Сформулированные палатой общин пункты импичмента позволили палате лордов назначить слушание по данному делу в начале следующей сессии парламента.

Для Э. Берка процесс, начавшийся 13 февраля 1788 г., был нужен, чтобы показать всем в Англии и в Европе, что закону должны подчиняться все, даже высшие государственные чиновники. В ходе импичмента всем хорошо было видно, что Э. Берк, в отличие от Ф. Фрэнсиса, либо того же Ч. Фокса, импичментом стремился показать, что человек, нарушающий закон, подлежит суду, какую бы должность он ни занимал. И дело здесь было уже не в У. Гастингсе, а в той модели управления, которую Э. Берк предлагал для Индии и других ей подобных территорий.

В работах «Билль по Западной Индии», «О набобе Арконта», в «Речах по импичменту Уоррена Гастингса» Э. Берк много говорил о системе управления Индией, о природе человека, религии, морали, во многом отличных от английской религии и морали. Проводя аналогию управления с индийским, по сути, деспотическим управлением, намекал на Георга III, стремившегося стать абсолютным монархом. Картина ужаса — это ужас, который ожидал англичан, если падет конституционализм, построенный на Конституции 1688 г. Выступая за сохранение индийской цивилизации, он имел в виду практические цели. Не разрушать, а использовать — таков основной смысл всех предложений Э. Берка^[17]. В этом он предвосхитил политику консерваторов и либералов второй половины XIX в.

Значение импичмента заключалось в том, чтобы показать, какое должно быть британское управление в других частях света, которые составляли основу британской империи. Именно корректировка системы управления позволила Англии дольше других иметь в своем составе колонии, преобразовать их в доминион и остановиться на содружестве, существующем по сей день.

Э. Берк обратил внимание на тот факт, что Англия имеет обязанности перед другими народами на Востоке. Это он высказал в письме к Лоренсу: «Я осознал, что, видя жестокость, коррупцию нельзя только порицать. Для нации это должно быть стыдно и позорно. Я боролся с такими явлениями всю мою жизнь. Нельзя восхищаться цветом Империи и быть освобожденными от разумной политики по отношению к ней. Я пытался спасти народы от глупого управления, неоправданной жестокости. Такая политика порицается всеми племенами и нациями»^[18]. Парламентский отчет того времени констатировал: «Это был последний день, когда мистер Берк появился в палате общин. После того как обвинение против мистера Гастингса было закончено, мистер Берк немедленно удалился из парламента»^[19].

С мая 1789 г. Европа следила за событиями, происходившими во Франции. Первые вести о революции во Франции в Англии были восторженно встречены Ч. Фоксом. Напротив, Э. Берк встретил их настороженно. Ему вспомнились события, связанные с гордоновским мятежом, и он боялся «парижской дикости». С началом эмиграции из Франции.

3. Берк открыл свой дом для гостей. В его доме нашли убежище многие эмигранты, среди них Мирабо и Дюпон. Неприятие революции Э. Берком усиливалось по мере ее радикализации и вовлечения в ее орбиту низов французского общества.

Опасения его возросли, когда в Англии возникли клубы друзей революции и появились люди, подобные Т. Пейну, который приветствовал революцию как «рассвет новой эры, свободы в Европе». Теперь, как полагал Э. Берк, Англия должна будет бояться не только большой французской армии, но и анархии, которая может захлестнуть ее. Якобинцы 4 августа 1789 г. создали конституционную базу на основе идеи суверенитета народа и Декларации независимости. Э. Берк увидел в эти дни, что его взгляды окончательно расходятся с взглядами и действиями лидеров вигов и в первую очередь с Ч. Фоксом.

Если часть вигских лидеров находилась в созданных ими обществах, то Э. Берк предпочитал в них не вступать из-за нежелания высказываться или ассоциироваться с революцией во Франции, как это сделал.

4. Фокс. «Я должен все увидеть сам, — писал Э. Берк, — прежде чем я решусь предложить какой-то политический проект. Я должен твердо знать, чего хочет власть и чего она будет добиваться»^[20].

Именно в этот период вновь появляются требования парламентской реформы. В апреле 1792 г. после заседания «Общества друзей народа» граф Грей заявил в парламенте о своем намерении на новой сессии парламента внести закон о реформе парламента. Лидер тори Питтмладший не стал дожидаться новой сессии и высказал свое отрицательное отношение к парламентской реформе, он заметил, что сделает все, чтобы ее не допустить. К нему присоединился Э. Берк, открыто заявив о своей оппозиции вносимому вопросу^[21].

Революция во Франции и идеи парламентской реформы показали, что Э. Берк имеет отличное от руководства партии вигов мнение. По этим вопросам он имел больше точек соприкосновения с Питтоммладшим, лидером партии тори, чем с Ч. Фоксом и Греем. Видя недовольство со стороны руководства и членов вигской партии и многих иных депутатов, Э. Берк решил высказаться и объясниться по данному поводу^[22]. Такую возможность он получил во время дебатов 6 мая 1791 г. по поводу управления французскими территориями в Америке. Он решил, что время пояснения своей позиции по отношению к Франции пришло. Объяснение своего отношения к революции во Франции он начал с анализа двух Конституций: английской и французской, где стремился показать принципиальное различие системы гарантий прав человека и то, в чем он видит вред французской Конституции, где лозунги и теории вели не к свободе, а к установлению более жесткой тирании, чем королевский абсолютизм.

До 1791 г. Э. Берк ограничивался словесными баталиями о революции во Франции. Монархи европейских стран видели в нем защитника своего трона. Французские эмигранты в Кобленце привлекли его к разработке плана и содействию реставрации во Франции прежнего режима. Э. Берк решил оказать помощь французской эмиграции.

Питт-младший, хорошо знавший о его связях с французской эмиграцией в Кобленце, не со всем соглашался, но и не противодействовал ему. Обращение французских эмигрантов, просивших его помощи, дало Э. Берку возможность почувствовать свою причастность к великим делам.

Когда Э. Берк получил приглашение от французской эмиграции принять участие в ее делах, он надеялся, что сможет убедить их в правильности своего плана. Смысл его предложений сводился к тому, что во Франции должна быть установлена конституционная монархия, гарантированы политические и экономические свободы, установлено избирательное право на основе имущественного ценза. Однако убедить французских эмигрантов было невозможно. Сжигаемые ненавистью к установленному порядку, они вместе с немецкими князьями, пострадавшими от революции, горели желанием мщения и стремились вернуть Францию к ее дореволюционному состоянию. В этом деле эмиграция большие надежды возлагала на европейских монархов и их вмешательство во внутренние дела Франции. Эмиграция надеялась, что на встрече 27 августа 1791 г. в Пильнице европейские монархи примут решение о совместных действиях против Франции. В этой напряженной и во многом неясной обстановке Э. Берк принимает решение выждать, а не предпринимать опрометчивых шагов.

Война, начатая в 1793 г., подтвердила берковскую концепцию^[23] как война против страны, где господствует тирания. Его слова о желаниях, стремлениях, нужде, свободе, тяжелом труде, крови, несвободной личности стали находить основу во Франции. Это стало возможным потому, что Э. Берк глубоко проник в суть революционных идей. Он говорил о войне против Франции в совершенно ином плане, чем о всех прежних войнах. Однако его современники, особенно в начальный период, смотрели на войну в ретроспективе войн, которые вели монархи Европы до французской революции. Многие войны определялись династическими интересами и строго соблюдали «баланс власти», считали перекраивание территорий личным делом монархов. Во многом это способствовало возникновению национальной идентификации в пределах государств. Феномен революции во Франции связан еще и с созданием новой армии и национальных гвардий, в корне отличавшихся от королевских армий.

Насколько мог, Э. Берк старался повлиять на общественное мнение Англии, указывая ближайшие задачи французской революции, но он не имел влияния на практическую политику правительства, все, что он смог, — это спрогнозировать основные направления в развитии французской революции.

Э. Берк как никто другой видел надвигавшийся на европейский континент деспотизм. По его твердому мнению, восстановление монархии Бурбонов должно было произойти на основе вигских принципов, т. е. в форме конституционной монархии, о чем он в свое время говорил французским эмигрантам. В отличие от Ч. Фокса, он не верил в демократию при широком участии народа по управлению государством. Его борьба против революции определялась осознанием той опасности, которую она несла в социальном и политическом планах. Когда Питтмладший рассматривал вопрос участия или неучастия Англии в войне против революционной Франции, Э. Берк выступил с призывом ко всем европейским монархам объединиться в Лигу для борьбы с революцией.

Именно этот призыв стали истолковывать как реакционность, что позволило отождествить Э. Берка с ортодоксальным консерватизмом и представить сторонником всего прогнившего, покрытого плесенью; противником любых изменений, упуская, а порой и прямо не замечая все то позитивное, что он принес в политику и конституционную теорию. Упускали из вида тот факт, что он в чем-то мог и ошибаться, но во многом, очень во многом оказался прав.

Политические советы Э. Берка как никогда оказались необходимы для формирования политики в международном праве, где основной целью выдвигались не территориальные изменения и унижение страны, а уничтожение идеологии, породившей войну. При этом он советовал чаще смотреть на историю и учиться у нее. «История, — говорил он, — может научить многому, лишь бы мы ее учили. Человек по своей природе изменяется трудно и ему необходимо показать все пути на основе морали, даже если это политика»^[24].

В годы французской революции Эдмунд Берк не оставил без внимания Ирландию. Католики, составлявшие основное население Ирландии, не имели избирательного права, что давало неадекватное распределение мест в ирландском парламенте. «Я думаю, — писал Э. Берк в 1795 г., — едва ли возможно переоценивать вредность принципа протестантского доминирующего влияния, как якобинства, влиявшего на всю Европу и положение человеческого общества»^[25]. Эти слова точно передают его взгляды на Ирландию. Он всегда выступал против официальной концепции управления Ирландией, что протестантское меньшинство должно управлять католическим большинством. Эти взгляды резко контрастировали с его взглядами на Францию.

Соприкасаясь с католиками, Э. Берк всегда выступал против религиозного фанатизма, только вредившего взаимоотношениям двух стран. В свое время он резко возражал против отделения своей родной страны от Англии, но в далекой перспективе он допускал такую возможность. Его письма, произведения, речи об Ирландии отличаются от других его произведений и меньше всего задеты политическим практицизмом.

Говоря об Ирландии, Э. Берк имел в виду политические и религиозные проблемы. Оставаясь противником радикальных преобразований, он надеялся, что Ирландия и Англия заключат между собой выгодный для всех межгосударственный договор. Уйдет в прошлое абсурдная, по сути, система, лишившая политических прав 4/5 населения всей страны, которая сложилась в результате религиозных запретов. Именно они подталкивали людей к религиозному догматизму. Он полагал, что политическая опасность, исходившая от католицизма в XVI—XVII вв. ушла в прошлое. Теперь католики не представляли угрозы, и это говорило в пользу отмены всех законов, принятых против них раньше. Во многом движение в Ирландии, имевшее религиозную окраску, стимулировалось английским правительством, подталкивавшим ирландцев к переходу в протестантскую веру, не осознавая того, что отказ от своей религии, ценностей не может способствовать установлению демократической системы.

В самой Англии мало кто разделял заботы Ирландии. Правительство Англии не желало слышать о предоставлении законодательной самостоятельности, а тем более избирательного права католикам. «Что было такого в требованиях Ирландии, когда она выражала недовольство Великобританией, — писал Э. Берк, — она добивалась свободы, какая была в Англии»^[26]. С другой стороны, он выступал против роста влияния католической партии на ирландское общество, что могло лишь повредить достижению свободы.

Политическая жизнь и деятельность Эдмунда Берка подходила к завершению. Самому ему казалось, что как политический деятель и писатель он очень мало может оставить после себя, что бы могли о нем помнить потомки. Но сегодня можно с уверенностью сказать, что его мрачные мысли в отношении своего литературного наследия не оправдались. Он остается одним из читаемых политических мыслителей, а его советы и идеи находят применение в политике и сегодня.

Несмотря на усталость и полную апатию, он продолжал удивлять своей работоспособностью знакомых и друзей. Э. Берк не только читал газеты, как отмечали отдельные из его многочисленных гостей, но продолжал внимательно следить за событиями, происходившими в Лондоне и во Франции. Зимой 1794—1795 гг. он обращается к Питтумладшему с памфлетом под названием «Размышления о скудности». Причиной столь оригинального обращения послужили два события. Первое относилось к перспективам заключения мира с Францией, второе — к его пенсии. Ее назначение вызвало саркастическое замечание в оппозиционных газетах и в частности в «МонингКроникл» о том, что его пенсия стала платой «за измену». При этом не уточнялось, в чем состояла измена.

В его защиту выступил в палате лордов Гренвиль, а Уиндем — в палате общин. Не остался в стороне и сам Э. Берк. Столь резкие выпады против него несколько возбудили его. Многие увидели прежнего Э. Берка. Свое отношение к критикам он выразил в «Письме к благородному Лорду». Этим письмом, по замечанию К. Маколей, «Берк превзошел все свои ранее произведения. В нем он подтвердил свои политические и социальные взгляды. Здесь он просил короля изменить обоснование представленной пенсии не за „заслугу в служебной карьере“, а за „общественную работу и литературную деятельность“»^[27].

После вспышки активности, вызванной его критикой в парламенте, Э. Берк осознал, что его дни сочтены. Оставалась только привычка работать, чему он отдавался до самой смерти. Поделившись мыслями с политиками в «Письме к благородному Лорду», он сосредоточился на проблемах нации, где указывал на большие проблемы, порожденные якобинством, которое разлагающе воздействует на европейскую цивилизацию. Указывая на корень зла якобинства, он показал на его упрощенный подход к государству и его роли в обществе, институтам, культуре, религии и историческому прошлому. В своем «Письме» Э. Берк еще раз показал себя настоящим бойцом против забвения истории.

Создание Директории и Конституции 1794 г., казалось, должно было положить конец эксперименту, но революция породила еще одно новое явление — диктатуру Наполеона I, отличавшуюся от абсолютизма королей. И это явление тоже было подмечено Э. Берком.

Для Англии война оказалась тяжелым испытанием. Произошло повышение цен на продукты питания и другие товары, что вызвало массовые волнения в стране. Война против Франции становилась непопулярной. В 1795 г. граф Грей внес в парламент предложение о заключении мира, а к середине года, когда капитулировала Австрия, а коалиция окончательно перестала существовать, лорд Окленд публикует памфлет, где предлагает согласиться со сложившейся ситуацией в Европе, признать все завоевания Наполеона I, отказаться от реставрации монархии, признать Директорию и установить с ней государственные отношения. На памфлет лорда Окленда Э. Берк ответил письмом «О мире с цареубийцами», где развивал прежнюю аргументацию об идеях, которые распространяла Франция в Европе, и в чем состоит их губительность в настоящем и будущем.

В 1796 г. в Базеле открылись мирные переговоры Англии с Францией об условиях и принципах мирного соглашения, которое было вскоре заключено. На заключение мирного договора Э. Берк откликнулся дополнением к «Письму о мире с цареубийцами», где показал, что Францию не остановят никакие мирные договора, с кем бы она их ни заключала. Он оказался, как всегда, прав. В своих устремлениях к мировому господству Францию уже ничто не могло остановить. Изречение Э. Берка «не Франция ужасна, а ее якобинцы» трансформировалось в новое — «ужасной и опасной становилась сама Франция»^[28]. Он видел трансформацию войны со стороны Франции и видел, насколько опасными были ее планы для Европы и мира.

Предупреждение с его стороны о революции как длительном политическом процессе, ранее отвергаемое его оппонентами, теперь все увидели наяву. Перед увиденными событиями во Франции многие критики изменили к нему свое отношение, в том числе и тори. Последние стали говорить о нем как о дальновидном политике, способном предвидеть многие политические события. Это объясняется и изменением самих тори, они по своей сути стали отражать взгляды, ранее характерные для вигов из фракции маркиза Рокингема. Не Э. Берк пришел к тори по идеологическим взглядам, а тори пришли к осознанию той политической системы, в которой они жили и стали ее горячими защитниками. Со своей стороны Э. Берк в последних письмах говорил о той «яме», куда затягивает французская революция, предсказав события XIX и XX вв.^[29]

Тема войны, развиваемая в ту пору, была злободневной, и каждый пишущий о ней мечтал остаться в истории. Со своей стороны Э. Берк желал только предупредить Англию, Европу и мир, перед какой катастрофой они стоят. Продолжая настаивать на войне с Францией, он подчеркивал ее идеологический характер, что в его понимании было наиболее опасным.

Исходя из концепции Европы как одного большого государства он строил планы о большой войне против Франции и подталкивал к ней Англию. Как политический мыслитель он хотел познать таинственные силы, направляющие и управляющие государством и нацией, тайну, скрытую в самой природе общества.

В своих ранних работах все предыдущие войны он рассматривал как грабительские, не исключая тех, в которых принимала участие Англия.

Иное дело — война с Францией. Это война, по его мнению, была естественной и справедливой, и место Англии в коалиции европейских государств почетно. Справедливость подобной войны объединялась с защитой свободы Европы, освещалась идеалами Вильгельма III Оранского. Таково было отношение к войне Эдмунда Берка.

После кратковременного пребывания в Лондоне он в конце 1796 г. возвращается в свое имение Биконсфилд и, как оказалось, навсегда. Последние месяцы пребывания Э. Берка в Биконсфилде описали Макинтош, Хейзлитт, Сидней Смит. Именно Макинтош в своем эссе рассмотрел последние годы жизни Э. Берка, что позволило ему переоценить многие события последнего времени и согласиться с ним в том, что раньше сам Макинтош не признавал. Он пересмотрел свое отношение к его памфлету «Размышления о революции во Франции» и согласился с большинством положений, изложенных в нем. Начало 1797 г., несмотря на ухудшение здоровья, Эдмунд решил провести в активной работе. Он попытался убедить Бата организовать ему встречу со вторым лордом Нортом Парадисом, чтобы оговорить сложившуюся ситуацию внутри и вне Англии. Однако такая встреча не состоялась.

В 1797 г. закончилась жизнь одного из великих людей эпохи. Несомненно, Э. Берк выделялся из своего поколения политиков. Относя себя к «мастеровым» своего дела, подобно литератору Д. Джонсону, он оставался равнодушным к славе и личному обогащению, чем грешили как его друзья, так и оппоненты. Всему, за что брался Э. Берк, он отдавался с полной энергией, будь-то события в Америке, Индии или во Франции. Его литературные произведения служат тому хорошим доказательством. Он стремился дать адекватное освещение всех областей власти. Его политические взгляды отличались от взглядов других политиков той поры своим постоянством. Занимаясь написанием произведений или речей, он всегда изучал все документы, факты и другие источники, что позволяло ему основательно изучить возникшую проблему.

Прошло много времени с тех пор, когда жил Э. Берк, но и сегодня его биография и политическое наследие изучается на Западе современными историками политической мысли, политологами и философами^[30].

В нашей работе будет анализироваться творческое наследие Эдмунда Берка, где под политическим наследием мы понимаем все политические идеи, ставшие основой теории классического и современного консерватизма, и те политические идеи, которые используют неоконсерваторы в своей теории. Эдмунд Берк стал одним из самых известных критиков Французской революции, основоположником британской консервативной традиции, родоначальником «либерального консерватизма». Так, С. Лакофф обнаруживает в нем преемственность с М. Оукшоттом и Р. Ароном. В своих многочисленных работах Э. Берк оставил монументальное здание Британской политической мысли, которое оказало далеко идущее влияние в Англии, Америке и Франции на многие годы. Его политические идеи оказали влияние как на консервативных, так и на либеральных мыслителей XIX и XX в. — лорда Актона, У. Гладстона, К. Поппера.

Это объясняется тем, что в XX в. в Западной Европе и в начале XXI в. в России отмечено повышенное внимание к консервативной мысли вследствие ее влияния на политику и мировоззрение значительной части населения в разных странах. Такое положение привело к большому вниманию к творческому наследию многих выдающихся мыслителей нового и новейшего времени. В плеяде этих замечательных людей видное место занимает выдающийся английский мыслитель и государственный деятель, философ и юрист второй половины XVIII в. Эдмунд Берк. В истории английской политической мысли, как отмечал Г. Бокль в «Истории цивилизации в Англии», Э. Берк — фигура громадная, сложная, в некотором роде уникальная. Поражает широта его научных интересов: как ученым им объяты практически все области современного ему обществоведения — философия, литература, политическая история, правоведение, этика и эстетика, практическая политика в качестве действующего депутата палаты общин. По мнению Л. В. Полякова, именно Э. Берк олицетворяет собой век Просвещения «по-британски». В данном случае полный анализ произведений классика политической мысли гораздо лучше способствует пониманию консервативного феномена и разрушению мифов о нем, присутствующих в современном российском политическом дискурсе.

Политические идеи Э. Берка никогда не были чисто теоретическим явлением. Реальное значение Э. Берка как мыслителя нельзя определять только литературной и научной деятельностью, его значимость раскрывается и в том, что он был идеологом правящей партии вигов и влиял на внутрипартийную жизнь и выработку политического курса партии. Все, написанное Э. Берком, следует рассматривать как развитие единого комплекса идей, обосновывающего политическое, социальное и духовное развитие страны. Разработанные им политические идеи и концепции либерального консерватизма — это стратегия постепенной, поэтапной политической и социальной модернизации Англии, позволяющая, как ему представлялось, избежать, с одной стороны, разрушительных революционных потрясений, а с другой — окостенелости существующего режима. Эти идеи впоследствии были востребованы и в других странах Европы и Северной Америки. Специфичность этого символа XVIII в. в британской политико-философской традиции — в уникальном индивидуальном синтезе политической философии и практической политики. Эта формула синтеза связана, на мой взгляд, с особым пониманием самого предназначения и возможностей теоретизации политического «здравого смысла» — так можно было бы обозначить это с помощью критерия оценки политической реальности, часто используемого самим Э. Берком.

Концепция либерального консерватизма, сформулированная Э. Берком во второй половине XVIII в., базировалась на его убеждении в том, что программа реформ может стать основой политического и социального развития и что главную опасность для реализации такого сценария развития представляют радикальные силы. Либеральная основа взглядов Э. Берка оставалась даже тогда, когда он выставлял на первый план свой консерватизм. Он являл собой тип консерватора в либерализме, который был обеспокоен как угрозой ревизии самой теории в пользу социума, так и опасностью разрушения либеральных институтов, созданных после «Славной революции» 1688 г.

• [1] Лабутина Т. Л. У истоков современной демократии: Политическая мысль английского Просвещения. М., 1994. С. 142.
• [2] The History of Modem Political Thought / ed. by I. Hampshier-Monk. L., 1994. P. 207.
• [3] Landford Р. Property and Virtual Representation in the Eighteenth Century England //Historical Journal. 1988. № 6. P. 85.
• [4] Newman В. Edmund Burke. N.Y., 1989. Р. 15.
• [5] Burke Е. A Short Account of a late short Administration; idem. Abservations on a latePublication, entitled, The Present State of the Nation; idem. Thoughts on the Cause of thePresent Discountents // Works Vol.l.
• [6] Цицерон. Диалоги: О Государстве. О Законах. М., 1966. С. 95.
• [7] ЛоккДж. Т. 3. С. 316.
• [8] Джефсон Г. Платформа. Ее возникновение и развитие. / пер. с англ. Т. 1. С. 131.
• [9] Джефсон Г. Платформа. Ее возникновение и развитие. / пер. с англ. Т. 1. С. 100—101.
• [10] Horace Walpole’s. Letters. Vol. 7. P. 325, 328.
• [11] Parliamentary History. Vol. XXI. P. 1, 71.
• [12] Parliamentary History. Vol. XXL P. 127—128.
• [13] Parliamentary History. Vol. XXI. Р. 127.
• [14] Ibid. Р. 128.
• [15] Parliamentary History. Vol. XXL P. 133.
• [16] Newman В. Edmund Burke. Р. 141.
• [17] Burke Е. British Government in India // Works. Vol. 6.
• [18] Цит. по: Newman В. Edmund Burke. Р. 295.
• [19] Parliamentary History of England. Vol. XXXI.
• [20] Цит. no: Newman B. Edmund Burke. P. 229.
• [21] Burke E. On the Reform of the Representation in the House of Commons // Works.Vol. 5.
• [22] Burke Е. Letter to a Member of the National Assembly // Works. Vol. 3.
• [23] Burke E. Three Letters addressed to a Member of the present Parliament // Works.Vol. 4.
• [24] Burke Е. Three Letters addressed to a Member of the present Parliament // Works.Vol. 4. P. 289.
• [25] Burke Е. Tracts relative to the Laws against Popery in Ireland // Works. Vol. 5. P. 239—242.
• [26] Цит. no: Newman B. Edmund Burke. P. 270.
• [27] Цит. по: Newman В. Edmund Burke. Р. 316.
• [28] Burke Е. The Works. V. 4. Р. 405.
• [29] Фюре Ф. Прошлое одной иллюзии / пер. с франц. М., 1998.
• [30] Powells.com; bookfinder.com; worldcat.org.