Грузия и международный оборот

Крайне своеобразно было положение Грузии в международном обороте. В XVIII столетии разные грузинские владения, соседние ханства и пашалыки представляют особый мирок «международных» отношений, с договорами, коалициями, войнами, дипломатией, посольствами и проч. Эта плеяда политических единиц как бы заслоняла Грузию от более широкой арены международного общения. Попытки ее завязать сношения с державами Европы не удавались — державы эти не имели с ней никакого соприкосновения¹. С торговлей вывозной Грузия не имела ничего общего. Грузинские земли, прилегающие к Черному морю, вели меновой торг с турецкими купцами поставляя невольников^[1][2] и всякое сырье. Классическое описание этого хозяйства, где не имеют применения деньги, находим у Шардена, бывшего в Грузии во 2-й половине XVII века. Торговые люди Восточной Грузии, преимущественно армяне, были, конечно, и тогда умелыми коммерсантами — но еще в восточном стиле. Европейские торговые сношения с Персией были очень живы при Сефевидах; в том Испагане, который нам описали многочисленные путешественники, можно было встретить купцов всех европейских национальностей. Тогда и Восточная Грузия вела оживленную торговлю с Персией; но это была пора цареймусульман и наибольшего иранского влияния. Позже, в XVIII ст., возродились национальные стремления в Грузии, но в эту эпоху бесконечных гражданских войн в Персии падает ее торговля с Европой; благодаря отсутствию всякой обеспеченности, европейские товары не направляются уже туда в таком количестве, страна беднеет, пустеет.

Поэтому, условия для сближения Грузии с Европой в XVIII ст. едва ли не хуже, чем в XVII. Европейские влияния могли прийти еще путем католической пропаганды; и, действительно, миссионеры не мало принесли пользы грузинам, но католицизм не получил большого распространения. Так что, не будучи рынком ни для вещественных, ни для духовных продуктов, отдаленная изолированная Грузия мало занимала Европу.

В конце концов, Грузия имела дело только с восточными государствами и с Россией. Мы подробно говорили о том, как складывались ее отношения к соседям и как это завершилось протекторатом России.

Протекторат этот своеобразен потому, что был с самого начала как бы домашним делом между Россией и Грузией; но это трогательное единение не было выгодно для последней. Если бы протекторат этот осуществлялся в условиях международного общения — в атмосфере взаимодействия нескольких, притом цивилизованных государств, дело приняло бы другой оборот. Тогда пришлось бы исполнять обязательства, лежащие на сюзерене, с гораздо большей точностью; иначе конкурирующим державам открывался бы повод привлекать на свою сторону, недовольное сюзереном, подначальное государство. Именно этой обстановки не было в нашем случае; и именно поэтому протекторат России осуществлялся так, как мы видели.

То же самое надо сказать и о присоединении. Что оно совершилось так, а не иначе, это прямо зависело от того, что Россия, решая судьбу Грузии, считалась только со своими интересами — и своей щепетильностью; ей не приходилось бороться с встречными влияниями одинаково сильных и культурных государств. Если бы это было так, то, конечно, присоединение Грузии, чреватое огромными последствиями, произошло бы в иной обстановке и в других формах.

Но, повторяем, момент присоединения был чрезвычайно удачный для России — этих краев еще не коснулась стихия стяжания с разных концов, соперничества разных народов, стихия, родившаяся из себя так часто оклеветанное, но все же необходимое международное право.

Немного позже; обстоятельства уже усложняются. Спор Персии с Россией из-за Закавказья был сначала, по выражению одного автора, поединком без свидетелей, пока не выступили на сцену, в качестве секундантов, Франция и Англия¹. Наполеон в своем грандиозном плане борьбы с Англией остановился на смелом замысле — нанести ей удар в чувствительном месте — Индии. Через Персию думал он двинуть свои армии — и вот что привело его агента Жобера (Jaubert) ко двору^[3]

Фетали-шаха, с подарками и предложением союза. Перед Персией явилась сладкая надежда вернуть Грузию и отнятые уже Россией ханства, при посредстве французского императора. В 1807 г., в лагере Наполеона при Финкенштейне, заключен был между Францией и Персией оборонительный и наступательный союз.

Как французские инструкторы муштровали войска сына Феталишаха, Аббас-мирзы, заклятого врага России и правителя Адербейджана; как окончилась неудачно миссия генерала Гардана и как, после Тильзитского мира, соглашение с Россией не позволило Франции исполнить обещанное ею Персии; как этим ловко воспользовалась англо-индийская дипломатия, и французское влияние уступило место английскому, изложение всего этого выходит за пределы нашей темы.

Россия остановилась у Аракса, и эта река, с помощью международного права и политических балансов, стала границей России, вместо такой «естественной» преграды, как Кавказский хребет.

Присоединение Грузии и было тем событием, которое, наперекор расчетам природы и людей, привело к неожиданному и до сих пор еще не исчерпанному циклу явлений.

• [1] Не забудем, что Черное море до последней четверти XVIII в. было сплошь турецкимморем. Надо прочесть о мытарствах, какие испытал Саба-Сухтан-Орбелиани в началеXVIII века, когда ездил завязывать сношения с Европой — чтобы видеть всю непреодолимость стены, отделявшей Грузию от Европы. Еще накануне заключения трактата с Россией, Ираклий обращался к правительству Людовика XVI, но безуспешно.
• [2] С работорговлей боролись лучшие цари и иерархи церкви, как с Восточной, таки Западной Грузии. Иногда широкий круг лиц связывал себя взаимной клятвой — не продавать в рабство людей. В XVIII ст. работорговля значительно ослабевает в ЗападнойГрузии, совсем почти уничтожается в Восточной. Развращающее влияние на ЗападнуюГрузию оказывала близость турецких невольничьих рынков. Окончательное искоренение этого торга относится к XIX ст.
• [3] V. Schlechta-Wssehrd. Die Kampfe zwischen Persien und Russeand in Transkaukasien. Sitzungsberichte der Wiener Akademie Phil. Hist, Cl. Bd. 46 (1864)