Закон взаимодействия. 
Коллективная рефлексология

В числе других законов, управляющих жизнью и деятельностью коллектива, необходимо рассмотреть еще закон взаимодействия. Этот закон можно было бы выразить следующей формулой: если две системы находятся в соотношении друг с другом, то они оказывают друг на друга действие, прямо пропорциональное их силе. Этот закон прежде всего может быть проверен в движениях небесных тел. Взаимодействие физических сил является, как известно, предметом изучения механики; явления молекулярного и химического взаимодействия составляют предмет изучения физики и химии. Но тот же закон принадлежит и всему органическому миру, включая и соотносительную деятельность отдельных индивидов.

Как известно, весь органический мир взаимодействует между собой. Ныне даже выделяют особую научную дисциплину под названием «Экология»^[1], которая занята изучением взаимодействия между организмом и окружающей средой и, в частности, взаимодействия между растениями и животными. В этом последнем случае, в сущности, эта наука представляет собой фитои зоосоциологию^[2], которую увенчивает гомосоциология^[3].

Отсюда ясно, что тот же принцип взаимодействия имеет особо важное значение и в коллективной жизни человека, ибо уже образование самого коллектива, требующее объединения индивидов, предполагает их взаимодействие. Это взаимодействие осуществляется не только между индивидами одного и того же коллектива, но и между каждым индивидом и обществом в целом и в еще большей мере между обществом и его руководителями, между толпой и вожаком. С другой стороны, все управление народами основано на взаимодействии управляемых и управителей.

На отношения взаимодействия распадаются все остальные отношения, начиная с отношений производственных и экономических и кончая отношениями эстетическими, религиозными, правовыми и научными. Короче говоря, взаимодействие двух или большего числа индивидов есть родовое понятие социальных явлений; оно может служить моделью последних. Изучая строение этой модели, мы можем познать и строение всех общественных явлений. Разложив взаимодействие на составные части, мы тем самым разложим на части самые сложные социальные явления^[4].

Лассаль был прав, когда говорил, что конституция тогда и хороша и приемлема, когда она является выражением правильного соотношения сил в государстве в каждый данный момент, ибо всякая социальная жизнь предполагает борьбу классов и партий, следовательно то или иное между ними взаимодействие, и в сущности каждый коллектив вступает во взаимодействие со всеми другими коллективами, с которыми он так или иначе соприкасается в своей жизни, и даже со всем окружающим миром. Чтобы выяснить принципы взаимодействия, возьмем самый примитивный коллектив — уличную толпу — и посмотрим, как проявляется здесь этот принцип.

В отношении толпы имеется немало исследований, но в них, вообще говоря, немало односторонности и преувеличений. Одни видели в толпе только склонность к преступлениям и не замечали, что толпа бывает в полном смысле слова героической, забывая к тому же, что история обязана множеством самых благородных порывов человечества именно толпе. Другие недостаточно различают характерные особенности уличной толпы или уличного сборища и толпы, заседающей в судах в качестве присяжных заседателей, в парламентах, в советах, комитетах и т. п. Ибо многое, что справедливо по отношению к уличной толпе, то неприложимо к организованному собранию и наоборот. Так, например, в числе специальных свойств, характерных для толпы, авторы указывают на импульсивность, раздражительность, недостаток рассуждения и критики, неспособность обдумывать, преувеличенную чувствительность, необычайную внушаемость и т. п. Г. Лебон, между прочим, сравнивает эти качества с теми, которые наблюдаются у низших существ эволюции, например женщин, детей и дикарей.

Однако, можно ли сказать, что советы, комитеты или парламенты могут быть приравнены по своей форме рассуждения к женщинам, дикарям или детям. Если бы это было так, можно ли было бы допустить, что везде, где требуется наибольшая беспристрастность, осторожность в суждениях и осмотрительность в решениях, человечество предоставляло бы действовать коллективному уму, и как можно было бы примирить с этим мнением тот факт, что передовые народы Европы предоставляют самые важные вопросы своей жизни, решающие нередко судьбы народов, постановлениям коллективного ума в форме парламентов и международных трибуналов.

Очевидно, что дело обстоит на самом деле не так, и то, что относится к толпе неорганизованной, не может быть переносимо на организованные собрания, где взвешиваются разнородные взгляды и скрещиваются доводы, культивированные различными умами и воспринятые индивидуальными умами под определенным углом зрения.

Можно согласиться с тем, что решения собраний не могут претендовать на гениальность, хотя и это зависит в сущности от значительности ума вожаков и уменья их защитить свое мнение, но несомненно, что решения собраний сравнительно редко бывают односторонними, что в наибольшей мере свойственно индивидуальному уму.

Так же и в отношении воздействия на толпу мы не можем согласиться с теми авторами, которые утверждают, что рассудок не может тут играть роли или даже имеет отрицательное значение. По словам того же Г. Лебона, «на толпу нельзя влиять рассуждениями, так как ей доступны только грубые ассоциации идей. Поэтому и ораторы, умеющие производить впечатление на толпу, всегда обращаются к ее чувствам, а не к ее рассудку. Законы логики не оказывают на нее никакого действия»^[5]. По отношению к неорганизованной толпе это мнение можно считать справедливым, но лишь в том случае, когда толпа уже находится во власти определенного настроения, как это впрочем, случается нередко. Но если толпа спокойная, например, толпа, собравшаяся не под влиянием какого-либо недовольства и возмущения, а лишь с целью послушать оратора, разъясняющего ей то или другое положение дела, то как можно говорить, что законы логики не оказывают на нее никакого действия? Оратор, который послушался бы совета и, отбросив всякие доводы, бил бы только на эффект, стараясь возбудить эмоциональное состояние в толпе, наверное, не оказался бы в большом выигрыше. Во всяком случае, спокойная толпа выслушивает доводы, которые, правда, должны быть ясны, просты и убедительны и, еще лучше, снабжены соответствующими примерами и образами, эмоциональная же окраска важна там, где нужно побудить толпу к действованию.

Что же касается организованной толпы, например, толпы присяжных, то, присутствуя на громких процессах, я встречался неоднократно с тем фактом, что адвокат, пользующийся неопровержимыми доводами, более воздействовал на присяжных заседателей, нежели адвокат, бьющий только на эффект и старающийся возбудить лишь одно эмоциональное состояние в своих слушателях. В одном месте Г. Лебон говорит: «Присяжные, как и толпа, легко подчиняются влиянию сочувствия и очень мало влиянию рассуждения». «Они не могут устоять, говорит один адвокат, при виде женщины, кормящей грудью своего младенца, или при дефилировании сирот перед ними. Чтобы снискать расположение судей, женщине достаточно быть симпатичной, говорит де Гляже»^[6].

Все это верно, но ведь это также верно и по отношению к индивидуальному уму, и в этом нет большого различия между отдельной личностью и толпой присяжных. Последняя во всяком случае поддается как доводам, так и возбуждению эмоции. Я знал одного известного в Петрограде адвоката, имевшего возможность благодаря своему таланту возбуждать эмоцию и в публике, и в среде присяжных, но который в громких процессах всегда выдвигал раньше себя своего помощника, строившего свою речь исключительно на анализе и доводах.

Это именно сочетание анализа и доводов в одной речи и эмоциональной окраски — в другой и производило на присяжных неотразимый эффект. Что склонность к эмоции в толпе далеко не обычное явление, доказывает всем известный факт, что там, где отдельный человек легко может поддаться чувству и может смягчиться под влияниями слез просительницы, на собрание и толпу эти слезы могут не произвести соответствующего действия или даже вызвать обратное впечатление.

Как и в толпе неорганизованной, в избирательной толпе Г. Лебон снова отмечает слабую способность к рассуждениям, отсутствие критического духа, раздражительность, легковерие и односторонность^[7]. Но как раз именно в избирательных собраниях действует дух партий, а партийная политика основана ничуть не на эмоции и чувствах, а на интересах, подкрепленных определенными доводами, и никакие способы возбудить чувство не будут достаточными, чтобы преодолеть интересы партии, выразившиеся в ее платформе.

Можно не очень возражать против положения, выставляемого Г. Лебоном, что в толпе люди всегда сравниваются, и, если дело «касается общих вопросов, то подача голосов сорока академиков окажется нисколько не лучше подачи голосов сорока водоносов»^[8]. Но во всяком случае нельзя согласиться с его доводами и соображениями относительно всеобщей подачи голосов, которую он снисходительно готов оставить только потому, что эта формула является своего рода религиозным догматом настоящего времени, а ограниченная подача все равно не была бы лучше по своим результатам, между тем при ней пришлось бы испытать еще и «тяжелую тиранию каст». Заслуживает, однако, внимания совершенно справедливое мнение Г. Лебона, что «арифметическое среднее всех избраний во всякой стране служит изображением души расы»^[9]. Однако, не прав Г. Лебон, дополняя это положение фразой, что «эта душа остается почти одинаковой из поколения в поколение». Уже различные результаты голосования, производимого в разные эпохи в одной и той же стране, показывают, что несмотря на огромнейшую устойчивость, изменения «души» нации составляют явление далеко не заурядное.

Заслуживает далее внимания, что авторы, писавшие о толпе, склонны были утверждать, что коллективное решение благодаря взаимодействию друг на друга отдельных членов толпы всегда окажется ниже по качествам и глупее решения отдельной личности. Но здесь кроется глубокое заблуждение. Дело в том, что нельзя рассматривать собрание как исключительно коллективный ум. Дело идет обыкновенно об объединении работы индивидуального и коллективного умов. Всякий вопрос в собраниях обыкновенно подготовляется тем или другим докладчиком по специальности, а затем путем критики и обсуждения доклада в собраниях имеющиеся резкости в докладе, основанные на переоценке фактов, на преувеличении, увлечении и односторонности, обыкновенно сглаживаются, ослабляются и устраняются, как обтесывает токарный станок все острые углы обрабатываемого дерева. При этом в доклад вводятся иногда те или иные новые положения или новые вставки, которые восполняют его пробелы. Можно ли при этих условиях сомневаться в том, что результаты работы окажутся выше и ценнее результатов работы одного индивидуального ума? И кто не знает, что в жизни те или другие постановления коллегии, например, хотя бы постановления третейского или коронного суда, признаются гораздо более авторитетными, нежели мнение отдельного лица или распоряжение единичного представителя той или другой административной власти. Нечего говорить, что и коллегия может вынести ошибочное постановление, что было, например, с французской Академией наук, отвергнувшей некогда идею о возможности летания человека по воздуху, ибо это будто бы «противно природе человека», а также с Парижской Медицинской академией относительно месмерических явлений, не усмотревшей в них ничего особенного, кроме игры воображения, и таким образом просмотревшей в них явления гипноза, впоследствии признанные наукой как новые и вполне реальные явления. Можно упомянуть также о позднейшем постановлении у нас в Петрограде Медицинского совета, обставлявшего гипнотизирование больных со стороны врачей такими же требованиями, какие предъявляются при операциях, что было равносильно почти полному запрету в пользовании гипнозом в России. Известны всем и судебные ошибки, сводившиеся к обвинению невинных людей. Но ведь эти заблуждения коллективного ума в сущности относятся ничуть не к его собственной работе, а к заблуждениям и недостатку знаний тех специалистов, которые были докладчиками по этим вопросам и которые своим авторитетом успели убедить собрание в том, что было результатом их собственного незнания. К тому же в отношении авиации и гипноза время тогда еще не подготовило умы к восприятию новых истин, и они остались неразгаданными.

Таким образом в этих коллективных заблуждениях вина падает главным образом не на работу коллективного ума, а на работу того индивидуального ума, который в данном случае руководил собранием и подавлял его своим авторитетом.

Когда сопоставляют работу индивидуального и коллективного ума, то забывают, что та и другая сторона несравнимы между собой по самому существу. Дело в том, что, когда дело идет о работе индивидуального ума, то прежде всего мы имеем дело обыкновенно со специалистом, часто обладающим прекрасной эрудицией, имеющим возможность сосредоточиться на заданной работе, навести нужные справки, употребляя на все это немало времени, в некоторых случаях целый ряд дней, недель и даже месяцев, а иногда и лет. Естественно, что труд должен выйти и обстоятельный, и более или менее точный по своим результатам, хотя иногда и односторонний.

В коллективном уме мы не всегда имеем дело с такими специалистами, здесь нет возможности сосредоточиться, навести справки, требующие значительной затраты времени и т. п. Зато в собраниях имеются обыкновенно разносторонние специалисты, если нет знатоков данного вопроса, и кроме того могут оказаться представители других соприкасающихся специальностей, которые рассматривают и обсуждают вопрос под другим углом зрения и которые обычно не имеют той заинтересованности, какую часто имеют отдельные специалисты. Отсюда ясно, что коллективный труд должен отличаться более осторожным отношением к делу и более всесторонним освещением предмета, но не может отличаться той глубиной, которая может быть свойственна индивидуальному уму.

Очевидно, таким образом, что наибольшая гарантия правильности решения достигается в тех случаях, когда работа коллективного ума совмещается с работой индивидуального ума, подготовляющего вопрос в своей обработке для общего обсуждения и критики.

Вот что нам дает в результате анализ взаимодействия умов в коллективных собраниях. Надо при этом заметить, что и работа индивидуального ума не может быть рассматриваема исключительно как таковая. Известно, что гениальный ум утилизирует результаты труда тысячи предшествовавших умов как хороший мастер утилизирует знание и навыки огромного числа предшествовавших ему мастеров. Вот почему великие изобретения и открытия, кажущиеся результатами индивидуального ума, в действительности представляют собою в сущности результат деятельности коллективного ума предшествовавших поколений. Как мы знаем, даже общие понятия обязаны творчеству коллективного ума, т. е. толпы, а не индивида.

Что касается взаимодействия классов и других коллективов, то здесь результаты этого взаимодействия сказываются не только в постепенном сглаживании разноречий, но и в степени влияния более значительных по силе коллективов на общий ход дел. Даже управление страной стоит в прямом соотношении со значением и силой того или другого класса или партии.

Законы классовой борьбы гласят, что, если данный класс устанавливает так или иначе свое господство в стране, то он и создает свое правительство. Если два соперничествующих класса не могут решить вопроса в отношении господства одного из них, то правительство может быть только коалиционным при возможности соглашения. При отсутствии соглашения, вследствие обессиления обоих классов взаимной борьбой наступает момент, дающий основу для развития диктатуры. Так было в начале владычества Наполеона III во Франции, когда Кавиньяк должен был уступить, создав ему позицию диктатуры.

Когда дело идет об управлении парламентской страной, то, как известно, управляющий орган — министерство — опирается на парламентское большинство, и, если почему-либо не составляется такового в его пользу, то правительство идет на уступки, привлекая к себе те или другие партии, дабы образовать этим путем в свою пользу большинство представителей народа.

Но взаимодействие коллективов обнаруживается не в одной только политической области, оно не меньше проявляется и в области науки и искусства, ибо и здесь мы имеем отдельные партии ученых и отдельные направления в искусстве, словом, отдельные лагери, которые воздействуют друг на друга, постоянно сглаживают свои острые разноречия, по временам даже вступая в соглашения для совместной работы, и опять-таки и здесь главенствующее значение приобретает та партия или то направление, которое оказывается более значительным по своей реальной силе.

Наконец, и в экономической области мы встречаемся на каждом шагу с взаимодействиями коллективных групп.

Прежде всего взаимодействие устанавливается между продавцами и потребителями или покупателями благодаря чему между прочим происходит установка цен (спрос и предложение), да и самый характер предметов, потребляемых данным коллективом, зависит от установившихся вкусов, обычаев и других условий, в которых живут потребители. Далее, взаимодействие проявляется между конкурентами, из которых каждый имеет стремление выдвинуть себя перед своими соперниками. Точно также устанавливается известное взаимодействие между разными группами потребителей, особенно при недостатке товаров и т. п.

Наконец, и в условиях международных отношений дело идет о взаимодействии каждого народного коллектива с его соседом и вообще со всеми коллективами, с которыми он входит в какое-либо соприкосновение, как и всех вообще народных коллективов вместе взятых на каждый из них. И здесь, как и во всех других случаях, результатом взаимодействия является главенствующая роль одного или нескольких коллективов перед всеми другими. Но в конце концов общий ход международной жизни определяется той равнодействующей, которая является результатом взаимодействия всех народных коллективов, входящих в соотношение друг с другом в целях установления международных связей.

• [1] Hackel. Generele Morphologie der Organismen. В., 1866. S. 286.
• [2] См.: Вагнер В. А. «Социология» в ботанике: (Фитосоциология) // Природа.1912. Сент. С. 1059—1079; Сорокин П. А. Система социологии. Т. 1. С. 10.
• [3] Сорокин П. А. Система социологии. Т. 1.
• [4] Сорокин П. А. Система социологии. Т. 1. С. 81.
• [5] Лебон Г. Психология народов и масс. С. 243.
• [6] Там же. С. 293.
• [7] Лебон Г. Психология народов и масс. С. 229.
• [8] Там же. С. 307.
• [9] Там же. С. 308.