Из истории сложного предложения в русском языке

Важнейшие линии в развитии сложного предложения

Рассмотренные выше три типа сложных предложений в современном русском языке — сложносочиненные, сложноподчиненные и бессоюзные — зафиксированы в старейших памятниках древнерусской письменности, т. е. уже к началу исторического периода. Это значит, что в разной степени разветвленно, дифференцированно они существовали еще до начала X в., и начало процесса их образования, складывания приходится, следовательно, на доисторический период.

Вместе с тем этот процесс активно развивается и в исторический период, в особенности с XIV—XV вв.

Именно с этого времени разворачиваются основные события, связанные с формированием большого количества средств связи частей сложноподчиненных предложений (что, чтобы, дабы, как, чем, потому что, так как, если и т. д.), ставших достоянием национального периода русской истории, а также ряда формальных показателей сложносочиненных предложений, таких, как однако, или, либо, да и, или — или, либо — либо и др.

В XV—XVII вв., затем более всего в XVIII — начале XIX в. происходит кардинальное функциональное и функционально-стилистическое обновление этих средств в соответствии с дальнейшим развитием грамматического строя русского литературного языка и жанров литературы.

Сами сложные союзные предложения более строго структурируются, централизуются, развиваются в направлении дифференцированного выражения разнотипных синтаксических отношений. В русле общих тенденций в динамике грамматического строя языка в целом, сложных союзных конструкций в частности, совершенствуются и бессоюзные сложные предложения, одновременно противопоставляясь им формально и семантически.

Если синтаксическое обновление и совершенствование союзных предложений в конечном счете вели к преодолению полисемии и дифференцированной реализации соответствующих отношений, то бессоюзные предложения, наоборот, расширялись и углублялись семантически, специализируясь в качестве средств объемного, синкретического, обобщенного выражения мысли.

Что же касается общеисторического процесса формирования сложных предложений в целом, то он протекал последовательно, — от простого соположения бессоюзных структур к союзным конструкциям с синтаксически оформленными предикативными частями, в свою очередь также строившимися иерархически.

В сфере сложных предложений исторически первичен, таким образом, аналог бессоюзного сложного предложения, лишь интонационно объединявший в себе два простых предложения, которые находились между собой в отношении соположения.

Это еще не было бессоюзным предложением в современном смысле слова, ибо бессоюзное сложное предложение в современных языках — это величина, включенная в парадигму сложных предложений в их совокупности, т. е. величина, одновременно соотнесенная со сложносочиненным и сложноподчиненным предложениями. Где нет сложносочиненных и сложноподчиненных предложений, там не может быть и бессоюзных сложных предложений. Бессоюзному сложному предложению предшествовала стадия элементарного соположения простых предложений, лишенных грамматических средств, сигнализирующих о характере взаимоотношений между ними.

Средства связи между ними зарождаются позже. Это, прежде всего, древнейшие по происхождению союзы-частицы и, а, но. Их появление представляло собой большой шаг вперед по пути синтаксического развития, поскольку союз своим местоположением и значением простое соположение вяло скоординированных между собой предикативных единиц трансформировал в соотнесенные друг с другом в том или ином отношении части целого — сложного предложения с формально обозначенными границами частей.

Позже параллельно шло также складывание сложноподчиненных предложений на базе тех же аналогов бессоюзных, но не на базе сложносочиненных, как иногда считают^[1]. По времени образования сложноподчиненные предложения, таким образом, замыкают цепь развития сложных предложений как таковых. Отсюда ясно, что какой-либо хронологической или генетической зависимости между сложносочиненными и сложноподчиненными предложениями в истории языка не существует.

Вместе с тем совершенно очевидно, что сложноподчиненное предложение, являясь важнейшим специализированным средством языкового выражения детализированных, субординированных связей и отношений между предметами, явлениями, событиями действительности, самим фактом своего становления свидетельствует о существенном развитии синтаксиса, шедшем параллельно с совершенствованием мысли и процессов мышления.

Если попытаться найти некие аналоги сложноподчиненным предложениям в плане реализуемых ими отношений, то они обнаруживаются не в области сложных предложений, а в структуре генетически первичного простого двусоставного предложения.

Отношения в сложноподчиненном предложении во многом повторяют отношения в простом предложении. Таковы, например, отношения объектные, атрибутивные, реляционные, предикативные и проч. Ни по форме организации предикативных частей, ни по основной типологии отношений, выражаемых в нем, сложное предложение не отличается особой оригинальностью.

Проиллюстрировать ранние этапы формирования сложных предложений на материале русского языка невозможно, поскольку все три их основных типа, как уже говорилось, представлены в древнейших его письменных памятниках. Однако именно указанная выше последовательность прослеживается и по данным типологии. Так, в кавказских (напр. лезгинских) языках сложноподчиненные предложения вовсе не имеют каких-либо формальных пересечений со сложносочиненными.

Более того, в них сложносочиненные предложения представлены чрезвычайно бедно, к тому же с заимствованными средствами связи, при том, что сложноподчиненные конструкции образуют хорошо развитую и достаточно разветвленную систему, ориентированную на глагол как часть речи и на все разнообразие второстепенных членов предложения.

В принципиально-синтаксическом плане сложные предложения в современном русском языке и в истории русского языка не отличаются. Различия, главным образом, — количественные, по степени шлифованности, разработанности и функционально-стилистической дифференцированности соответствующих конструкций^[2]. Однако при выявлении их синхронной структурно-семантической типологии чрезвычайно важными оказываются именно эти количественные характеристики, по которым они предстают как составляющие соотвествующих повествовательных норм эпохи и авторских идиостилей.

Чтобы понять глубину различий этих норм и идиостилей, достаточно, например, сопоставить синтаксис прозы Н. М. Карамзина и Н. В. Гоголя, А. С. Пушкина и Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского и А. П. Чехова и т. д. Подобного рода стилистико-синтаксические сопоставления дают возможность судить о том, какими могут быть стадии и ступени стилистического развертывания предложения в направлении его усложнения и углубления.

Эти направления охватывают движение, в частности, от синтаксической разбросанности, слабо выраженной централизованности — к рамочному синтаксису, от синтаксической свободы — к симметрии синтаксических частей целого, от симультанности — к динамике, от экономности деталей — к орнаментальности, от изобразительности — к анализу, предполагающему широкое использование соподчинения, последовательного подчинения, столь характерных, к слову, для прозы Л. Н. Толстого, от обычной глаголоцентричности — к субстантивоцентризму, например, А. Платонова и т. д.

Это — формы, направления стилистического расширения синтаксиса от двухчастного сложного целого классического типа — к сложным предложениям усложненной структуры и к сверхфразовым единствам. Дело не только в этом. Само сложное предложение становится более гибким с точки зрения частей, которые образуют его.

В сложном предложении конструируются такие части, которые не поддержаны параллелизмом в синтаксисе простого предложения. Следовательно, оно преобразуется в более высокую структуру, не сводимую к сумме простых.

Вполне обычным становится, в частности, сочетание в рамках сложного целого собственно предикативных единиц с конструкциями представления, предикативность которых оказывается обусловленной исключительно контекстом. О них речь шла выше. Приведу еще один пример из периода, когда они активны в употреблении:

Скажу, рысак! Парнасский иноходец

Его не обогнал бы. Но Пегас Стар, зуб уж нет. Им вырытый колодец Иссох. Порос крапивою Парнас…

Пушкин. Домик в Коломне.

Позже активность их на некоторое время падает, возобновляясь лишь в 60-е годы XX в. Таков один из стилистических перепадов русского синтаксиса в национальный период его истории.

При сравнении разных периодов в истории сложного предложения в русском языке вырисовывается следующая общая картина:

• 1. Поступательные этапы в развитии типов сложного предложения падают на XV—XVI вв. — и отдельных типов сложносочиненных предложений (с союзами однако, или, или — или, либо, либо —либо), и в особенности сложноподчиненных предложений почти со всеми средствами связи, которые стали достоянием национального русского литературного языка (что, чтобы, когда, если, как, потому что, коли, чем, который и многих других).
• 2. В XVII—XVIII вв. продолжается процесс отбора и селекции средств связи параллельно с объективно протекавшим сжатием, централизацией того целого, куда включаются средства связи. Здесь закладываются первичные основы разных стилистических решений, которые остаются, однако, неразвернутыми, нереализованными, ибо еще не была преодолена зависимость стиля от жанра. Как и в предшествующий этап, здесь продолжается глубокое взаимодействие между синтаксисом и стилистикой, которым и определяется характер языкового развития в целом.
• 3. XIX—XX вв. — это этап односторонне взрывного развития синтаксической стилистики русского литературного языка, в котором чрезвычайно велика была роль художественной литературы в многообразии ее динамичных повествовательных норм. Этот взрыв был обеспечен предшествующим структурным развитием русского синтаксиса, типологии его конструкций, в том числе и в пределах сложных предложений.

• [1] Якубинский Л. П. История древнерусского языка. М., 1953. С. 268.
• [2] О типологии и истории сложных предложений в русском языке см.: Ломтев Т. П. Очерки по историческому синтаксису русского языка. С. 486 и далее;Спринчак Я. А. Очерк русского исторического синтаксиса (Сложное предложение).С. 6—14 и далее; Историческая грамматика русского языка. Синтаксис. Сложное предложение. 1979.