Иначе реагирующие. 
Психология социального отчуждения

Далеко не каждый человек владеет собой настолько, чтобы управлять собственными побуждениями. Реализация намерений вообще серьезная проблема. Но есть пределы, за которыми мы вынуждены считаться с тем, что человек, осознавая ситуацию, не в состоянии руководить своими действиями в полной мере.

Прежде всего, речь идет об источниках спонтанности или жизненной активности как таковой: людей, чья излишняя инициатива требует обуздания, и пассивных, кто нуждается в стимулировании. Гитгертимная акцентуация характера, практически знакомая каждому психологу, близка к холерическому темпераменту. Нервные процессы у такого склада людей бегут быстрее обычного, а самооценка отличается склонностью игнорировать трудности, возникающие в межличностном общении, самодовольством и стремлением к деятельности. Есть все основания полагать, что в основе данного отклонения лежит некая усиленная спонтанность витальной эмотивности, которая подталкивает чувства и не может не вызывать фрустрационного напряжения. Которое, кстати сказать, редко обнаруживает себя более чем мелким конфликтом местного значения и до психологов доходит редко. Исключение составляют варианты, когда жесткий режим не допускает отклонений от заданного медленного ритма и сосредоточения внимания. «Море серое вокруг качается / и ничего вокруг нас не случается, / море серое, вода соленая, / а на локаторе тоска зеленая». Импульсивные поступки с легкомысленным пренебрежением отдаленными последствиями, особенно под влиянием сильных волей приятелей, бывают причиной, по которой гипертимы попадают в поле зрения врачей, занимающихся судебнопсихиатрической экспертизой. То же и в школе, где дело, естественно, до суда не доходит, но быть заподозренным в дурных наклонностях при таком характере чрезвычайно легко.

Слабость побуждений в качестве признака отдельного вида акцентуации характера не выделяют, но, с точки зрения психической средовой дезадаптации, это кажется не совсем логичным. Хотя бы по контрасту с гипертимностью.

Есть люди с изначально вялой инициативностью (апатичные, абуличные), для которых любое усилие, даже внутреннее, недоступно без энергетической подпитки извне. В обыденной жизни с такими, как их обычно считают, лентяями, много хлопот, если окружающие не намерены мириться с их непритязательными запросами. Но бывают случаи, когда дряблая воля делает образ жизни человека совершенно неприемлемым. Равнодушие к физическим неудобствам, а то и прямым страданиям, которым подвергают себя опустившиеся люди, ведущие паразитический образ жизни, шокирует цивилизованного человека, волей случая заглянувшего в «бомжатник». Между этими условными ориентирами располагается обширное поле «общего нерасположения ко всякого рода труду», где люди готовы мириться с утратами, лишь бы ничего не предпринимать или действовать по минимуму. Таков склад их психики.

Если к этому присоединить более легкие варианты, когда воображение работает неплохо, но между ним и поступками пролегает межа, человек становится пустым фантазером, а то и вовсе патологическим лгуном. Его отчуждение от реальности, более или менее приемлемое в юности, с годами становится все более очевидным, когда близкие люди по очереди терпят одно разочарование за другим, так что по большей части человек такого склада приходит к паразитическому образу жизни (при удаче — относительно респектабельному, при ее отсутствии — к достаточно примитивному).

На уровне характерологических свойств дает себя знать акцентуация, где ведущим признаком считается слабоволие.

Неустойчивость (по А. Личко), безудержность (по Э. Крепелину), безвольность (по К. Шнейдеру) в наши дни трактуются как акцентуация характера, когда «всякое желание быстро переходит в хотение, избегая руководящего влияния основных элементов личности». По описанию А. Е. Личко, люди такого склада «не испытывают истинной любви к близким и к советам старших прислушиваются лишь формально, особенно когда речь заходит о работе или учебе. Их увлечения ограничиваются коммуникативными хобби да азартными играми, так как истинную тягу они чувствуют только к развлечениям, не требующим усилия. Не способные занять себя, они тянутся к уличной среде, где попадают под влияние более волевых приятелей, трусость и недостаток инициативы приводят их в число зависимых и помыкаемых, что, кстати сказать, не вызывает особого протеста, коли „есть кому заступиться“». Когда условия жизни (и воспитания) строго регламентированы, они смиряются с обстоятельствами (например, в армии), но стоит ослабить контроль, привычка к дисциплине исчезает без следа. Односторонняя активность («нецелеустремленная криминальность») не позволяет причислить их к числу людей с дефицитом побуждений, так как он (дефицит) проявляет себя весьма избирательно.

И наконец, есть варианты, когда внутри одной личности заявляют о себе несколько источников спонтанности, что в детстве можно считать более или менее нормальным, но по мере того, как Я-концепция обретает контуры, расценивается как признак аномального склада или невротического расстройства.

А. Фрейд разделяет онтогенез личности («нелегкий путь взросления») на три периода дурных привычек. Первый — примерно до пяти лет. «Опрашивая людей, которые считают, что у них есть проблемы воспитания с маленькими детьми, приходилось слышать, что те ужасно эгоистичны, заботятся только об удовольствиях, неопрятны и неряшливы; прикасаются к отвратительным предметам и тянут их в рот, обжираются сладким, жестоки по отношению к живым существам, которые слабее их, получают удовольствие, ломая вещи. Как только удастся отучить от одной дурной привычки, тут же появляется другая». Стоит же лишь перегнуть палку в запретах, как расстраивается сон, появляются энурез, тики, затруднения речи. Приходится шаг за шагом вызывать интерес к тому, чего не хочет ребенок, что противоречит врожденным инстинктам, с помощью инстинктов социальных, которые несут с собой эмоции, нужные обществу.

На пятом-шестом году жизни непреодолимая сила детских инстинктов медленно идет на спад. «Высшая точка эмоциональных проявлений в навязчивых инстинктивных желаниях остается позади, и ребенок успокаивается». И хотя инстинктивные побуждения не прекратили свое существование, они отходят в тень (остаются латентными до начала периода полового созревания) под давлением страха когнитивного диссонанса, когда ребенок начинает напоминать «рассудительного взрослого» (появляется «разумное эго»).

В этот период (младший школьный и отроческий) конфликт в душе ребенка выливается в своенравие или отказ с элементами страдания. Анорексия, навязчивое выщипывание волос и бровей (трихотилломания), привычка грызть ногти, токсикомания — по сути, однопорядковые явления с побегами из дома, отказом ходить в школу, демонстративными кражами. Причем получить связное объяснение мотивов (чего нередко добиваются от ребенка воспитатели и врачи) не только не удается, а не может удастся в принципе. О бессознательных движениях души можно только догадываться, ибо, в отличие от взрослого, для которого навязчивость — лишь «выступление личности против некого элемента психической жизни», у ребенка это — состояние души.

Для иллюстрации я взял одно из наблюдений А. Фрейд над ребенком, направленным к ней в связи с ригидным и тяжелым характером:

«Мой десятилетний пациент, находясь на более поздней стадии анализа, вступил однажды в приемной в разговор со взрослым пациентом моего отца. Тот рассказал ему, что его собака растерзала курицу и он, хозяин собаки, должен был за нее заплатить. „Собаку следовало бы послать к Фрейду, — сказал мальчик, — ей нужен анализ“. Взрослый ничего не ответил, но впоследствии высказал неодобрение. Какое странное впечатление сложилось у мальчика об анализе! Ведь собака не больна. Я же отлично поняла, что мальчик хотел сказать этим. Он, должно быть, подумал: „Бедная собака! Она так хотела быть хорошей, но в ней есть что-то, заставляющее ее так жестоко поступать с курами“»^[1].

С появлением самосознания (суперэго) на первый план выходят мятежные устремления. «Своенравная молодость», умом отрицая сложившиеся порядки и досаждающая взрослым, начинает страдать от своих воспоминаний, осевших в подсознании, когда, напрочь забыв обстоятельства жизни, человек остается в том или ином переживании незрелым и зависимым существом. О таких расстройствах и психологии защитных реакций (сублимации, вытеснения, перенесения, интроекции, рационализации и др.) имеется воистину неисчерпаемая литература, останавливаться на обзоре которой в нашем издании было бы непосильно и неуместно.

• [1] Фрейд А. Лекции по детскому психоанализу. М., 2002.