Аграрное законодательство. 
История государства и права россии в 2 ч. Часть 2. Вторая половина xix — начало xxi века

Рост оппозиционных настроений крестьянства, его активное участие в первой русской революции больше не оставляли правительству надежд на патриархальную веру русского крестьянина в святость самодержавия. Революция вынудила царя на издание Манифеста 3 ноября 1905 года «Обулучшении благосостояния и облегчения положения крестьянского населения», которым крестьяне с 1 января 1907 года полностью освобождались от уплаты выкупных платежей за надельные земли, что означало переход земель в полную собственность, но не самих крестьян, а крестьянских общин. И поскольку последние перестали быть опорой царизма, правительство взяло курс на их разрушение с тем, чтобы обрести опору в сельской буржуазии, предпринимательские возможности которой значительно сковывались общинным строем крестьянской жизни. С этим курсом связывалось и поднятие производительности сельского хозяйства. 9 ноября 1906 года вышел инициированный председателем совета министров П. А. Столыпиным указ «О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающегося крестьянского землевладения и землеустройства». Акт, вышедший под столь безобидным названием, являлся краеугольным камнем разрушения существовавшей на Руси с незапамятных времен крестьянской общины. Указ предоставлял каждому юо домохозяину, владевшему землей на положении члена общины, права требовать укрепления за собой в личную собственность, сверх усадебного участка, всех участков общинной земли, состоявших в его постоянном (не арендном) пользовании, с сохранением прав на пользование общими сенокосными, лесными и другими угодьями, выгонами, пастбищами. Требование об укреплении земельного надела в личную собственность домохозяина должно быть предъявлено через сельского старосту обществу, которое приговором, постановленным просто большинством голосов, в месячный срок со дня подачи заявления обязывалось указать участки, поступавшие в личное владение домохозяина. Если общество в указанный срок не выносило своего приговора, то по ходатайству подавшего заявление домохозяина его требования удовлетворялись властью земского начальника.

Жалобы на общественные приговоры и постановления земского начальника подлежали рассмотрению уездным съездом, постановление которого считалось окончательным и приводилось в исполнение сельским старостой или волостным старшиной. Лишь в случае превышения съездом власти или явного нарушения закона его постановление могло быть обжаловано в губернское присутствие по крестьянским делам. Каждый домохозяин, за которым участки надельной земли закреплялись в частную собственность, мог требовать, чтобы общество выделило ему взамен разрозненных участков землевладение в одном месте.

• 14 июня 1910 года III Государственной Думой был принят закон «Об изменении и дополнении некоторых постановлений о крестьянском землевладении», которым вводилась обязательность перехода к землевладению на праве частной собственности в сельских обществах, где переделы общественных земель не производились за последние 24 года.
• 29 мая 1911 года вышло Положение о землеустройстве, узаконившее дальнейшие меры по насильственному разрушению общины. Исходя «из доказанной опытом невозможности базировать землеустройство на одном только добровольном согласии всех заинтересованных лиц», оно допускало проведение землеустройства по ходатайству одной части землевладельцев, не считаясь с нежеланием другой.

Всего за период проведения столыпинской аграрной реформы из общины выделилось 2,5 млн крестьянских дворов, т. е. более одной пятой. К1906 году в России их насчитывалось 14,7 млн. Вскоре же после выхода из общины 1,1 млн крестьян продали свои наделы. Благодаря реформе выросли и окрепли кулацкие хозяйства. За счет их роста поднялась на 10% средняя урожайность на крестьянских наделах. Значительно увеличилось применение сельскохозяйственных машин. Массовый характер обрело развернувшееся на селе кооперативное движение. К 1917 году в России насчитывалось 63 тысячи кооперативов (кредитных, потребительских, маслобойных, льноводческих, овощеводческих и др.) с охватом 24 млн членов, создалось более тысячи кооперативных союзов. Был открыт центральный кооперативный банк, основано всероссийское объединение — Центросоюз (на базе Московского союза потребительских обществ), Центральное товарищество льноводов, Центральное товарищество огородников и другие объединения^[1].

Таким образом, столыпинская аграрная реформа дала значительный толчок развитию капитализма в сельском хозяйстве. Она объективно являла собой прогресс, но прогресс жестокий. Это было резание по живому. Община далеко еще не изжила себя. Она представляла один из традиционных устоев русской народной жизни, а не пережиток средневековья^[2]. Община была для крестьян школой нравственности, демократии и в каком-то отношении социализма. «…Общину как демократическую организацию местного управления, как товарищеский или соседский союз, — писал в 1902 году В. И. Ленин, — мы безусловно будем защищать от всякого посягательства бюрократов»^[3]. Крестьянская община существовала бы и поныне, если бы И. В. Сталин не пустил ее под плуг сплошной коллективизации.

Многие из прогрессивных русских экономистов начала XX века выступили с резкой критикой аграрной политики царского правительства, направленной на сокрушение крестьянской общины. Среди них А. С. Посников, А. А. Исаев, А. И. Чупров и др. Последний в статье «Хозяйственные последствия разрушения крестьянской общины» писал: «Указ 9 ноября 1906 года о выделе крестьян из общины есть резкий вызов русскому народу. Едва ли можно указать законоположение, которое в такой же степени требовало бы предварительной оценки со стороны сведущих и заинтересованных лиц, как эта мера. Указом 9 ноября разрушается вековой порядок сельскохозяйственных отношений, с которым сроднилось большинство нашего крестьянства, с которым тесно переплелись его домашний быт, его семейный уклад, его воззрения, чувствования и привычки… Казалось бы, теперь сам русский народ призван чрез своих представителей к определению собственных судеб, а между тем кучка чиновников, всю жизнь проведших в петербургских канцеляриях и обладающих смутными понятиями о народной жизни, дерзнула за три месяца до созыва Государственной Думы взять на себя радикальное решение вопроса бесконечной сложности и безграничной важности, — вопроса притом, безусловно, лишенного каких бы то ни было признаков срочности. Акт подобного значения приравнен к временным правилам и издан даже без тех гарантий, какими обставлялось законодательство в дореформенное время — без рассмотрения в Государственном Совете. Скороспелый продукт бюрократического творчества достаточно оценен нашей печатью с точки зрения полной беззаконности его появления на свет под прикрытием пресловутой 87 статьи… Нынешний склад земельных отношений, выработавшийся долговременной практикой, закрепленный традицией, воплощенный в разнообразных постановлениях обычного права, подвергается радикальной ломке, не заменяясь в то же время по закону ничем иным»^[4]. По мнению ученого, реформа не только внесла замешательство в строй крестьянской мирской жизни, но и создала для рассеянных по отрубным участкам мелких хозяев серьезные затруднения по содержанию скота, поскольку община представляла обширную площадь для его выпаса: все паровые поля и поля, засеянные хлебами после снятия урожая. Владельцы отрубных участков этой возможности лишались. Юрист Б. А. Кистяковский критиковал аграрное законодательство П. А. Столыпина как проникнутое духом пренебрежительного отношения к правовой личности крестьянина, которая служила объектом насильственных манипуляций административной власти.

• [1] См.: Российское Законодательство X—XX вв.еков. М., 1994. Т. 9. С. 232—234.
• [2] Там же. С. 233.
• [3] Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 6. С. 344.
• [4] Чупров А. И. Речи и статьи. М., 1909. Т. 2. С. 521—543.