Лекция пятая. О БОЛЕЗНЯХ, ПРОИСХОДЯЩИХ ОТ ПАТОЛОГИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ КЛЕТОК

СОДЕРЖАНИЕ. Продолжение параллелизма между болезнями человека и болезнями животных. — Внешнее проявление жизненных отправлений зависит от нервной деятельности. — Болезни, при которых нервная система не играет, по-видимому, никакой роли. — Развитие тканей, по-видимому, не зависит ни от какого прямого нервного влияния. — Существует три рода жизненных явлений. — Явления нервные, или механические. —Явления каталитические, или химические. — Явления гистологические, или явления развития. — Эволюция живого существа. — В основе она независима от нервной системы. — Происхождение клеток. — Всегда ли исходной точкой они имеют клетку же? — Могут ли они иногда возникать самопроизвольно? — Способность развития у взрослого. — Она значительнее у низших животных. — Болезненные проявления этой особой жизненной силы. — Гетероморфные ткани. — Исследования Вирхова по клеточной патологии. — Некоторые болезни являются результатом несовершенного развития. — Другие происходят в результате отклонения от нормального типа. — Местные поражения не суть настоящие болезни. — Недостаточное питание и его непосредственные результаты. — Отсутствие гликогенного вещества в тканях животного. — Оно часто предшествует смерти.

Господа, мы продолжаем сегодня сравнительное изучение болезней, развивающихся у человека и у нижестоящих существ; в этой лекции мы закончим этот важный обзор.

Нервная система, — мы это часто повторяли, — есть путь, через который жизненные силы почти всегда обнаруживают свое влияние. Но сами нервы при передаче своей активности неразрывно связаны с мышечной тканью. Действительно, движение есть единственный симптом, раскрывающий нам существование нервной деятельности. Таким образом, во всех явлениях этого рода мы неизменно находим три различных отдела: центр, от которого исходит импульс, нервы, его передающие, и мускулы, подвергающиеся действию этого импульса.

В последней лекции мы говорили о некоторых болезнях, при которых нервное влияние, по-видимому, не имеет места; таковы поражения оптические, вирусные и заразные. Но даже и в этих случаях нервная система почти неизбежно играет роль в вызывании поражения, следующего за введением яда в организм. Мы приведем вам аналогичный факт, хотя и другого рода; мы почерпнем его из эмбриологии. Развитие яйца совершается по хорошо известным законам, добытым непосредственным наблюдением; последовательные этапы его развития были тщательно изучены у различных животных, и было узнано, что сосуды и нервы развиваются в определенный момент. Так вот, если вводить в яйцо, в разные моменты его развития, некоторые яды, то физиологическая эволюция не подвергается ни малейшему изменению, если остаются неизмененными тепло, влажность и другие внешние условия. Но лишь только образовались сосуды и нервы, то яйцо немедленно отравлено, и его жизненная деятельность навсегда погасла*. Мы видим здесь остановку развития, которая до известной степени зависит, по-видимому, от сосудистого или нервного влияния. Нужно признать, однако, что в действительности силы, управляющие гистологической эволюцией тканей, совершенно отличны от всех других биологических сил и обладают автономной способностью. Мы принуждены, таким образом, допустить наличие трех классов явлений в организованных телах, которые, несмотря на тесную взаимную связь и влияние, оказываемое ими друг на друга, существуют сами по себе и не должны быть смешиваемы. Они следующие:

• 1. Нервные явления, которые охватывают все механические отправления жизни.
• 2. Явления каталитические, охватывающие различного рода процессы ферментации.
• 3. Явления гистологические, к которым относятся все результаты клеточной эволюции или общего процесса развития.

В предшествующих лекциях мы изучили два первых класса явлений с точки зрения влияния, которое они оказывают на возникновение болезни. Теперь мы займемся гистологическими явлениями, другими словами, мы займемся болезненными явлениями, вытекающими из извращения сил развития.

Нельзя отрицать того, что в первый период эмбриональной жизни развитие тканей не обнаруживает никакой связи с влиянием нервной системы. Нервы еще не существуют, они появляются лишь позднее под действием той неизвестной силы, которая управляет эволюцией существа, призванного к жизни. Если по тем же основаниям мы оставим в стороне сосудистую систему, то в начале развития мы находим первоначальную клетку и среду, в которой она достигает своей зрелости. Но гистологи не все согласны в отношении исходного пункта всего процесса, т. е. в отношении первого шага, который начинает длинную серию последовательных эволюций, последним звеном которого является образование нового существа. Может ли живая клетка возникнуть Мы имеем в виду опыты Гаспара, который подвергал яйца во время инкубации действию паров ртути. Первый период инкубации протекал регулярно, но лишь только появлялись сосуды и нервы, обнаруживалось действие яда, развитие останавливалось и наступала смерть.

в кедрах аморфной бластемы? Таково было мнение Шванна. Но этот взгляд в наше время почти окончательно отброшен. Современные наблюдатели уверены, что всякий живой организм неизменно исходит из одной первоначальной клетки, которая последовательными делениями дает начало всем другим клеткам. А этот первоначальный элемент может, очевидно, произойти только от родителей животного.

Однако мы встречаем случаи, когда, по-видимому, невозможно отрицать образование на наших глазах одной или многих первичных клеток в среде, но содержащей вначале никаких заметных следов гистологических элементов. Например, сыворотка крови, помещенная в герметически закрытый сосуд, уже через несколько дней содержит в себе значительное количество дрожжевых клеток, которые образовались под влиянием глюкозы, содержащейся в этой жидкости; между тем при тщательном рассмотрении под микроскопом сыворотки крови после образования сгустка она не содержала ни одной клетки и ни одного ядра, которое мы могли бы заметить, пользуясь нашими средствами исследования. Подобные факты часто представляются наблюдателю, и нередко деление и размножение элементов не могут быть приняты для объяснения развития тканей.

У взрослого процессы эволюции не прекращаются. Если они не так широко распространены, как во время зародышевой жизни, то значение их почти так же велико. Так, мы видим, что у некоторых животных предварительно исчезает тот или другой орган, который позже вновь появляется. Гунтер заметил, что семенник воробья, сокращающийся зимой до самых малых размеров, быстро возвращается к своим нормальным размерам в первые же весенние дни. Станниус собрал много случаев восстановлений такого рода, которые встречаются в животном царстве. Например, у животных, подверженных зимней спячке, некоторые части тела зимой совершенно атрофируются и функции временно прекращаются. Некоторые нервные узлы, в особенности узлы половых органов, как будто целиком исчезают, но лишь только физиологическая деятельность этих органов пробуждается, они снова призываются к жизни. Гунтер открыл также, что у голубя в последнем периоде инкубации развивается особый орган, никаких следов которого нет у животного в его обычном состоянии: слизистая оболочка зоба распухает, наполняется сосудами и выделяет новое вещество, служащее для питания молодых, вылупившихся птенцов. У человека, как и у всех млекопитающих, быстрое развитие молочной железы в начале кормления грудью являет нам новый пример этого рода.

Нужно ли считать явления этого рода единственными в организме? Разве слизистые поверхности не откладывают постоянно новых слоев эпителиальных клеток? А эпидермис, разве он не возобновляется постоянно на поверхности кожи? Таким образом, мы имеем здесь неопровержимые примеры гистологического развития, которое происходит во все периоды жизни. В отношении мышечной ткани хорошо известна легкость, с которой она увеличивается в объеме под влиянием упражнения, но до сих пор думают, что если волокна, составляющие мускул, могут увеличиваться в объеме, то число их остается неизменным. Немецкий физиолог Будге пытался в последнее время доказать противоположное. У лягушки, лишенной пищи и доведенной до последней степени исхудания, был обнажен маленький мускул, и количество элементарных волокон было непосредственно сосчитано под микроскопом. После того как животное хорошо питалось и пришло в состояние полного здоровья, тот же мускул был снова рассмотрен и, по словам цитированного нами изобретательного наблюдателя, число элементарных волокон оказалось значительно увеличенным, а равно и объем их.

Рассмотрим теперь болезненные проявления этой эволютивной силы, действие которой никогда не останавливается в живом организме. Речь идет об особых тканях, названных гетероморфными, — выражение, которое должно быть отброшено современной гистологией, так как патологические ткани образуются по тем же самым законам, которые управляют и нормальной эволюцией. Но, как мы уже знаем, нервное влияние и каталитическое действие, будучи отклонены от своего естественного течения, вызывают массу различных заболеваний. Не иначе обстоит дело и со способностью гистологического развития, которое может в некоторых случаях вызывать настоящие расстройства в организме. Огромная, никогда не прекращающаяся, работа происходит в недрах наших органов для замещения новыми тканями тех элементов, которые не способны более исполнять возложенные на них функции. Как только эта непрестанная деятельность отклоняется от своего естественного пути, следствием этого является образование бугорка, рака и множества других патологических продуктов. Мы видим, что здесь, как всегда, вновь обнаруживается тесная связь между явлениями состояния здоровья и состояния болезни, между физиологической деятельностью и болезненными влияниями.

Стоящий перед нами вопрос должен быть, очевидно, рассмотрен с этой стороны, — и такова главная тема работ Вирхова о клеточной патологии*, с главными чертами которой мы хотим вас познакомить.

Но прежде чем рассмотреть эту специальную точку зрения мы не можем отказаться от того, чтобы дать вам несколько общих понятий по всей совокупности этого вопроса.

Во-первых, есть некоторые болезни, которые являются результатом полного отсутствия или значительной недостаточности нормальной эволюции в данном месте. Слизистая кишечника дает нам прекрасный пример непрестанного развития; каждую минуту выделяются новые эпителиальные слои, долженствующие покрывать внутреннюю поверхность, но для их образования необходима бластема, или жизненная среда, и всякий раз, когда существенные свойства этой бластемы подвергаются изменению, что, например, всегда происходит при воспале;

Virchow, La pathologie cellulaire, basee sur l’etude physiologique et pathologique des tissus, traduction franchise par Is. Straus, Paris, 1874.

нии, эпителий исчезает и не регенерирует более. Также при холере, так как было совершенно ясно показано, что во время этой болезни сосуды, разветвляющиеся на внутренней поверхности кишечника, совершенно обнажены. В своих поразительных исследованиях слизистой кишечника Гудсёр утверждал, что после каждого принятия пищи, после того как произошло всасывание, покрывающий ворсинки эпителий слущивается и возобновляется в промежуток до нового поступления пищи в пищеварительный орган, — ясное доказательство быстроты, с какой может иногда происходить восстановление тканей.

Каковы же будут последствия, если, благодаря вмешательству какойнибудь патологической причины, эпителий не будет больше образовываться? Тогда нет больше препятствий для серозного выделения через стенки сосудов; никакой защитный покров не предохраняет организма от тел, могущих в него проникнуть; и, наконец, нет больше регулирующей силы, чтобы держать в равновесии функции усвоения и выделения.

Таким образом, дефекты нормальной эволюции могут служить первым основанием бесчисленных болезней. Хроническое воспаление трахеи и бронхов разрушает также и мерцательный эпителий, значение которого слишком хорошо известно, чтобы на нем останавливаться.

С другой стороны, мы встречаем некоторые поражения, являющиеся результатом извращения, а не прекращения эволюции. Вы хорошо знаете, что правильно развитые клетки обладают тремя различными составными частями: во-первых, оболочкой или клеточной стенкой, физические свойства которой играют важную роль в ее деятельности; во-вторых, содержимым, значение которого в особенности зависит от его химического состава; в-третьих, ядром, в котором в особенности заключена сила эволюции. Как только наступает болезненное состояние функции питания, так сейчас же содержимое клеток подвергается различным изменениям. В нем откладываются то пигмент, то жировые тела, то кальциевые соли, но во всяком случае постепенно образуются патологические ткани, и болезнь проникает в организм. Но даже и в этом случае для объяснения явлений нам не нужно никакой патологической сущности, никакого абстрактного принципа. Единственной причиной будет уклонение физиологической деятельности. Итак, очевидно, что гетероморфные ткани в различные фазы их эволюции сходны с нормальными тканями и что они подчиняются тем же естественным законам. Мюллеру выпала честь впервые высказать этот великий принцип; он справедливо поэтому может быть назван создателем целлюлярной патологии. Он открыл путь, по которому с таким большим успехом идет Вирхов.

Межклеточная ткань, лимфа или бластема есть среда, в которой клетки черпают элементы своего образования; это, по живописному выражению Вирхова, их территория. Существует очень много условий, при которых бластема не содержит в себе более начал, необходимых для нормального развития клеток; необходимо, например, чтобы она всегда содержала в себе глюкозу, белок и жир; отсутствие одного из этих трех веществ ставит непреодолимое препятствие для клеточной эволюции. Мы всегда находим эти вещества в тканях зародыша и взрослого организма. Но случайно может возникнуть и очень много других условий, существенно вредных для жизни клеток; и легко представить себе наличие патологических бластем, порождающих все ткани с ненормальными свойствами. Таковы, по всей видимости, эти общие предрасположения организма, известные нам под именем диатезов, которые, раз укоренившись в организме индивида, пользовавшегося раньше хорошим здоровьем, могут передаваться его потомкам. Очевидно, их нужно считать совершенно новыми условиями, возникающими вначале случайно (так как болезнь должна была когда-нибудь начаться), но раз они утвердились, они обнаруживают тенденцию продолжаться. Так, если совершенно здоровый вначале индивид становится чахоточным, вследствие обстоятельств, в настоящее время еще трудно определимых, то он может передать потомству это предрасположение к болезни, вызванное вначале чисто случайной причиной. Также сифилис, этот богатый и хорошо известный патологическими продуктами источник, передается, хотя при иных условиях, от отца к сыну.

Эти болезненные предрасположения, или диатезы, происходят от причин очень различной природы, но все они сходятся в одном: они обнаруживают тенденцию сопротивляться всякому благоприятному изменению состояния больного. То они происходят от глубокого изменения жидкостей организма, то они связаны с действием некоторых ядов, которые, проникнув в организм, не могут быть удалены из него. Понятно, например, что если бы существовал яд, который не поддавался бы выделению ни через какой из наших органов, он не имел бы выхода из кровяного русла и стал бы источником некоторых стойких видоизменений в организме. Теоретически мы можем понять возможность такого порядка вещей, вспомнив странный факт, о котором мы уже говорили. Иод, раз введенный в сосуды, может быть удален лишь по прошествии долгого времени вследствие сродства этого вещества к слюнным железам. Вот вам тело, которое некоторое время не может выйти из организма: в течение этого времени животное таким образом поражено своего рода йодным диатезом.

Если мы подойдем к вопросу со стороны действий диатеза, то можно сказать, что индивиды, пораженные местным раком, не находятся, собственно, в состоянии болезни. Если опухоль находится на отдельных членах, то можно понять возможность излечения посредством операции, хотя мало оснований на это рассчитывать. Одним словом, если болезнь местная, то жизнь не находится под непосредственной угрозой. Если рак находится в печени, то, пока дезорганизация не распространилась на большое пространство, патологические очаги разделены обширными участками здоровой ткани, выполняющими, как и в нормальном состоянии, свою физиологическую функцию. Желчь выделяется как обычно, и ткань железы содержит глюкозу. Но позднее, когда изменение элементов, составляющих болезненный продукт, как бы отравляет весь организм, внося в кровяной поток жидкости, содержащие разрушительные начала, тогда болезнь, без сомнения, изменяет свой характер и становится общим поражением. Таким образом, причина смерти не диатез, а лишь раковая кахексия" .

Чтобы закончить историю этих болезненных эволюций, нам остается описать еще одну — это несовершенное питание. В настоящее время вполне очевидно, что патологические условия, выставленные Биша в его бессмертном труде, совершенно недостаточны, чтобы понять различные обстоятельства, при которых может наступить смерть. Наблюдение учит нас, что больные погибают иногда без того, чтобы при вскрытии обнаруживались какие-либо видимые анатомические изменения во внутренних органах. В наших физиологических опытах мы часто видим, что собаки доходят до последней степени исхудания, хотя аппетит удерживается до последнего момента. Они гибнут при маразме, и их млечные сосуды полны млечным соком, и при вскрытии ни в одном органе нельзя найти следов болезненного изменения.

Скрытая причина этого странного патологического процесса заключается в состоянии питания, которое, будучи рассматриваемо в недрах наших органов, есть, в конце концов, не что иное, как особый род эволюции. Организм производит в себе самом веще ства, необходимые для жизни, среди которых нужно поместить и гликоген; образованный внутри тела специфическим процессом, он играет главную роль в гистологических явлениях. Если его нет, гистологическое развитие приостанавливается; непосредственным следствием этого отсутствия являются различные болезни, и при таких условиях жизнь не может долго продолжаться. Физиологический акт, который мы назвали питанием, заключает в себе два существенно различных момента: образование клеток и создание бластем, причем эта последняя функция так же необходима для жизни, как и первая. Как только какая-нибудь патологическая причина останавливает их, неизбежно наступает смерть. Таким образом, есть два различных рода умирания: либо жизнь прекращается сразу, вследствие серьезного повреждения какого-нибудь важного органа; либо, наоборот, она гаснет постепенно от недостатка питания, и этот тип окончания жизни наблюдается чаще всего при долгих болезнях, когда они заканчиваются смертью. При некоторых болезнях, говорили мы, нами было констатировано, что гликоген больше не образуется, хотя, по видимости, у животного сохранился аппетит. Однако, подвергая анализу соки организма, мы убеждаемся, что организм не заключает в себе даже следов сахара. Смерть наступает от нарушения функции образования бластемы, она является следствием прекращения деятельности органов, переставших получать нужную им пищу.

С этой стороны диатез как следствие аномалии в эволюции вполне понятен с точки зрения физиологической. Но болезнь в действительности обнаруживается только кахексией.

Итак, вы видите, господа, что нет надобности создавать совсем особые законы, одни для физиологии, другие для патологии. Физиология может дать нам ключ ко всем явлениям жизни как во время болезни, так и в здоровом состоянии.

Эти общие понятия казались мне необходимыми для изучения отдельных фактов. Чтобы закончить этот обзор, остается теперь разобрать следующий важный вопрос: действуют ли лекарства на больного так же, как и на здорового человека? И насколько результаты, полученные во втором случае, могут быть сравнены с результатами, полученными в первом? Мы предполагаем заняться этим вопросом на следующей лекции. Это изучение будет необходимым введением к различным исследованиям, которые мы хотим предпринять, ибо, после того как мы искусственно вызвали у животного определенное патологическое состояние, для завершения нашей программы нужно попытаться его вылечить терапевтическими средствами, действие которых будет объяснено физиологически.