Лекция девятая. 
РАЗЛИЧИЯ, ЯВЛЯЕМЫЕ ЧУВСТВИТЕЛЬНЫМИ И ДВИГАТЕЛЬНЫМИ НЕРВАМИ ПОСЛЕ ИХ ПОЛНОЙ ПЕРЕРЕЗКИ

СОДЕРЖАНИЕ. Действие лекарств и ядов на первый взгляд как бы усиливает свойства нервной системы. Применение этих данных к патологии. —Действие опиума. — Повреждения нервной системы изменяют эффекты внешних возбудителей. — В нормальном состоянии гальванизм действует сильнее на двигательные нервы, чем на чувствительные волокна. — После перерезки спинного мозга происходит обратное. — Общие эффекты повреждений сенсорного аппарата. — Искусственное вызывание эпилептообразных припадков. — Опыты Броун-Секара. — Параллелизм между эффектами стрихнина и кураре. — Расстройства, вызываемые исключительно нервной системой. — Судороги, расстройства секреции и т. д. — Существенное различие между двумя отделами нервной системы.

Господа, в предшествующем мы изучали действие на нервы возбуждающих агентов, токсических или лекарственных, как в здоровом, так и в патологическом состоянии, и мы видели, что усиление их специфических свойств есть первый эффект, который обнаруживается. Даже кураре, действие которого парализует полностью двигательные нервы, вызывает вначале усиление их свойств, так что если бы можно было прекратить действие яда и удержать нерв в том состоянии, в каком он находился в начале опыта, то получился бы эффект, прямо противоположный окончательному результату. Эта особенность свойственна многим веществам.

Можно ли объяснить, почему опиум в малых дозах является очень энергичным возбудителем, будучи в больших дозах — притупляющим средством, и можно ли распространить эти выводы на лекарственные средства, эффекты которых в малых дозах отличаются от эффектов, вызываемых сильными дозами?

Понятно, эффекты эти будут подвержены дальнейшим значительным вариациям в связи с состоянием нервных центров или выходящих из них стволов. В нормальном состоянии чувствительные нервы легче поддаются действию электрического тока, чем нервы двигательные, и для того, чтобы пробудить боль или вызвать рефлекторные движения, нужен более сильный ток, чем для возбуждения мышечных сокращений при помощи гальванизации смешанного нерва. Таким образом, действие электричества в физиологическом состоянии проявляется сначала на двигательных волокнах, но после перерезки спинного мозга гиперэстезия, являющаяся следствием этой операции, позволяет чувствительным волокнам опередить их, и отношения становятся тогда обратными. Так, мы видим, что боль и рефлекторные движения возникают в подобном случае быстрее, чем судороги при раздражениях двигательных волокон.

Мы часто указывали вам на механизм, при помощи которого местные поражения становятся общими; мы показывали вам, что, во-первых, кровообращение, во-вторых, нервная система — таковы два агента, которые производят эту генерализацию. Обычно принимают только первую из этих двух причин: ее легче понять и показать. Что касается действия второй причины, то ее труднее понять, хотя дать ей экспериментальное доказательство довольно легко. Когда лошадь, наступая на острый камень, получает ранение, говорили мы, то, перерезая чувствительный нерв, подходящий к больному месту, мы не обнаружим никаких общих явлений, обычно сопровождающих такую рану: не будет ни боли, ни лихорадки, ни симптомов реакции. Если же, вместо перерезки нерва, вы сделаете животному одностороннее сечение спинного мозга, то произойдет совсем обратное: лихорадка, боль, воспалительные процессы, вместо того чтобы исчезнуть, как в первом случае, несомненно, приобретут большую интенсивность.

То же самое нужно сказать в отношении болезни, которая давно привлекала внимание наблюдателей, хотя до сих пор не достигнуто больших успехов в лечении, которое следовало бы применить: я говорю о столбняке, судорожном заболевании, очевидно, являющемся результатом повреждения нервной системы. Гораздо легче вызвать характеризующие эту болезнь симптомы у животных, подвергнутых односторонней перерезке спинного мозга. Итак, вы видите, господа, что, вызывая в определенном месте искусственно гиперэстезию и затем раздражая соответствующую конечность, можно вызвать столбняк, лихорадку и даже приступы эпилепсии. К явлениям этого рода относятся те припадки эпилепсии, которые Броун-Секар вызвал у морских свинок, произведя им сечение половины спинного мозга. Броун-Секар констатировал даже, что эти животные становятся подверженными спонтанным припадкам эпилепсии, которые возникают через довольно правильные промежутки времени. Можно, таким образом, подметить много фактов, которые можно объяснить изменениями, аналогичными тем, которые, как теперь хорошо доказано, происходят при перерезке нервов. Но существенная разница между двумя родами волокон, чувствительными и двигательными, заключается особенно в способности делать вызванные эффекты общими; первые обладают этой способностью, у вторых ее нет. Таким образом, если, перевязав сосуды задней конечности лягушки, не касаясь седалищного нерва, впрыскивать кураре в конечность, выключенную из общего круга кровообращения, то получается паралич двигательных волокон на всем протяжении до выхода их из спинного мозга. На всем своем пути нерв потерял свои свойства, но на этом действие яда останавливается, во всех остальных частях организма двигательные нити остаются в нормальном состоянии. Совсем иной эффект получается при впрыскивании стрихнина, который, доходя до спинного мозга, действует на всем протяжении нервной системы. Когда одна половина спинного мозга, та, которая соответствует отравленной конечности, перерезана, то эффекты, естественно, выражены сильнее, чем обычно, но когда он перерезан целиком, то судороги обычно ограничиваются задней частью тела.

Итак, вы видите, господа, что нервы могут переносить к месту своего внедрения болезнетворные влияния, действия которых становятся общими, без содействия какой-нибудь другой системы. Они могут действительно вызвать не только судороги, влияя на мышцы, но еще и приливы крови, действуя на сосуды, и нарушения секреции, действуя на железы. Эти явления, происходящие под влиянием чувствительных нервов, подчинены законам, управляющим действиями, которые вызываются двигательными нервами. Так, при лихорадке, вызванной после местного повреждения нервным влиянием, наблюдается несколько промежуточных состояний, прежде чем наступит окончательный результат. Лихорадка есть, по-видимому, особое состояние, при котором вазомоторные нервы временно ослаблены; отсюда чрезмерная активность сосудистых явлений. Но этим эффектам предшествует совсем противоположное состояние, как об этом свидетельствует озноб, предшествующий вспышке лихорадки: по-видимому, сперва происходит сокращение капилляров, затем расширение этих сосудов. Таким образом, в этой цепи явлений можно усмотреть ряд, параллельный тому ряду, который наблюдается в случаях отравления в отношении двигательных нервов. Сначала нервная возбудимость повышается, позже она уменьшается; под влиянием длительного раздражения нерв ослабевает и после очень сильной реакции теряет свои свойства. Аналогичное явление происходит на поверхности кожи при внезапном погружении в холодную воду: в первое мгновение сосуды сокращаются, и температура в течение нескольких секунд понижается, но мгновением позже капилляры расслабляются, снова наполняются, кровь притекает к коже, и температура повышается. Этот феномен описан врачами-гидропатами под названием реакции.

В итоге, господа, из всего предыдущего следует, что при помощи некоторых заранее определенных операций мы можем вызвать избыточную возбудимость как чувствительных, так и двигательных нервов; только в первом случае вызванные эффекты генерализуются, во втором случае они остаются локализованными.