Психическая ригидность и половой диморфизм

Прежде чем обобщать литературные и собственные данные о связи психической ригидности с возрастом, рассмотрим вопрос об отношении ригидности к полу. Как мы сможем убедиться ниже, определенные коррективы в отношения между ригидностью и возрастом может вносить пол. Кстати, указания на это имеются не только в литературе, но и получены нами на первом этапе собственных исследований ригидности в норме и при нервно-психической патологии. Существенные различия между полами в проявлении психической ригидности, по данным шкалы СКР (ТОРЗ), в возрасте 18—45 лет имеют место только в группе больных невротическими расстройствами. В остальных случаях — в группе здоровых и в других группах нервно-психической патологии — различия оказались незначительными. Более дифференцированную картину, скрывающуюся за несколько огрубленным общим показателем ИПР шкалы СКР, дало сопоставление мужчин и женщин по интраструктурным проявлениям психической ригидности. Прежде всего, ни в одной из групп обследованных не обнаружены различия между мужчинами и женщинами по уровню проявления психической ригидности в динамической подструктуре личности. Это можно объяснить самой большой близостью этой сферы личности к нейрофизиологическим особенностям нервной системы: подвижностью (инертностью), лабильностью, динамичностью. Как писал Б. Г. Ананьев (1968, с. 213), половой диморфизм ни в коей мере не является фактором, определяющим подвижность нервных процессов. А поэтому и в нашем исследовании — чем выше по структуре личности, тем заметнее различия между полами по психической ригидности.

Так, по праксической подструктуре достигли уровня достоверности различия между противоположными полами в группе здоровых (р < 0,02), больных шизофренией (р < 0,01) и неврозами (р < 0,001). По когнитивной подструктуре — в группе больных психопатиями (р < < 0,05) и неврозами (р < 0,02), по психосоциальной — в группе здоровых, больных шизофренией и неврозоподобными нарушениями экзогенно-органического генеза (р < 0,05). В праксической и когнитивной сферах более ригидны женщины, но зато они более флексибильны в сфере психосоциальной. А вот по эмотивной подструктуре различий между мужчинами и женщинами не обнаружено, за исключением группы больных шизофренией. Причем более эмотивно ригидными в данном случае оказались мужчины. Правда, в сферах жизнедеятельности, связанных со стрессом, экстремальными условиями, женщины в большинстве групп оказываются более ригидными — у них выше, чем у мужчин, показатели по шкале РСО — индикатор ригидности как состояния. Женщины почти всех групп больше, чем мужчины, опасаются нового, каких-либо перемен и т. п., т. е. больше в среднем проявляют «неофобических черт», о чем говорят значимые различия по данным шкалы СР (р < 0,05).

Что касается данных экспериментальных исследований, то наибольший эффект полового диморфизма обнаружился в группе неврозоподобных расстройств экзогенно-органического происхождения и здорового контроля.

Многофакторный дисперсионный анализ выявил следующее: наблюдается различное влияние возраста и пола в разных группах в зависимости от того, какая шкала ригидности анализируется — АР (ригидность как свойство личности) или РСО (ригидность как состояние). Так, в группе здорового контроля и больных шизофренией в обоих случаях большое влияние на динамику психической ригидности оказывает пол; в группе больных неврозами, по данным шкалы АР, большее влияние оказывает возраст (F-^3,91; р < 0,05), а по данным шкалы РСО — пол (F₂=3,79; р < 0,05); в группе больных органическими поражениями мозга наоборот, но без достижения допустимого предела вероятности. За исключением группы больных неврозами (по данным шкалы РСО), не выявлено воздействия на динамику психической ригидности одновременно факторов пола и возраста. В группе больных неврозами фактор взаимодействия F₃=4,l при р < 0,05.

Более информативным оказался дисперсионный 2-факторный анализ влияния пола и диагноза, а также их взаимодействия на динамику психической ригидности. Так, при анализе данных шкалы СКР во всех обследуемых группах, включая группу здорового контроля, было обнаружено, что самую большую роль играет диагноз — F₁ = 6,50 (р < < 0,01), далее пол F₂=11,50 (р < 0,01), а уже затем их взаимодействие F₃ = 3,44 (р < 0,01). Еще значительнее влияние факторов диагноза (и заболевания) и пола в случае ригидности как состояния: соответственно F₁ = 63,6 и F₂= 16,1 (р < 0,01). Но их взаимодействующее влияние на показатели психической ригидности как состояния оказалось довольно низким — F₃=l, 30 (р < 0,05).

Более эффективное совместное действие этих двух факторов ощущается в случае «сенситивной» или «неофобической» ригидности — F₃ = l, 92 (р > 0,05) при таком же сильном раздельном влиянии, как и в случае шкал СКР и РСО. Пол не оказывает воздействия в случае «преморбидной ригидности», при несколько более сильном влиянии диагноза: F₂=2,91 (р < 0,01) и факта взаимодействия диагноза и пола: F₃ = 2,19 (р < 0,05).

Таким образом, результаты исследования говорят о существовании неоднозначной связи психической ригидности и пола. Более ригидными женщины оказались в сферах праксической, когнитивной; они проявляют также большую ригидность в ситуациях стрессовых (ригидность как состояние), но в то же время менее ригидны, чем мужчины, в психосоциальной подструктуре личности — в сфере межличностных отношений и т. д. Относительно большей ригидностью, по сообщениям зарубежных — американских, английских и индийских исследователей (Guetzkow, 1951; Luchins and Luchins, 1959; Feinman and Rogers, 1974; Singh, 1981), обладали женщины. Ошибкой этих исследователей, на наш взгляд, был перенос оценки результатов исследований в одной сфере личности на всю личность.

В некоторых работах (Luchins and Luchins, 1959; Wirtler und Angleitner, 1980), да и в нашем исследовании, проведенном на первом его этапе (в возрастном диапазоне 12—20 лет), есть указание на колебание различий по психической ригидности между полами в зависимости от возраста. Чаще всего девушки менее ригидны, чем юноши, но женщины среднего возраста уже ригиднее мужчин. И опять же мужчины в 70—80 лет более ригидны, чем женщины.

В возрастном диапазоне 18—45 лет, который изучался на втором этапе исследований, как в норме, так и в патологии выявилась довольно четкая тенденция к сглаживанию различий между полами с нарастанием возраста. Причем это более ярко выражено для групп патологии, где различия между полами в возрастном периоде 18—25 лет более значительны, чем в группе здоровых лиц. Двухфакторный дисперсионный анализ показал, что возраст и пол в норме являются независимо действующими на динамику ригидности факторами. В большинстве случаев они взаимодействуют при нервно-психической патологии, особенно при неврозах. В норме фактор пола оказывается более сильным в отношении проявления психической ригидности, чем возраст. Оба фактора усиливают свое влияние в случае нервно-психической патологии.

Пытаясь ответить на вопрос о причинах различий в проявлении психической ригидности в связи с половым диморфизмом, большинство исследователей видят их, скорее, в социальном, чем в биологическом. И с этим следует согласиться. Но вряд ли правы Лачинз и Лачинз (Luchins and Luchins, 1959, р. 337), когда предполагают, что большая ригидность женщин связана с тем, что они в большей степени, чем мужчины, обладают такими чертами, как «зависимость», «покорность» и т. п., т. е. чертами, которые усиливают различие между полами. Правда, они считают необходимым проведение подобных исследований в условиях разных культур. В этом отношении интерес представляют исследования, о которых пишут И. С. Кон (1981) и Зиник (Zinik, 1983). Так, И. С. Кон (1981, с. 81—82) приводит пример исследования канадских теннисисток и гандболисток, сочетающих целый ряд маскулинных качеств с высоким уровнем феминности. Они рассматриваются уже не как альтернатива, а как независимые автономные измерения. Высчитывалась степень психологической андрогинии; андрогинными считаются индивиды, обладающие одновременно феминными и маскулинными чертами, что позволяет им менее жестко придерживаться полоролевых норм, свободнее переходить от традиционных женских занятий к мужским, и наоборот, Зиник (Zinik, 1983) обследовал по параметрам «адаптивной» и «когнитивной» флексибильности (по Guilford) 419 человек — гетеро-, гомои бисексуальных мужчин и женщин. Самую высокую когнитивную флексибильность проявили бисексуальные женщины.

Оценивая ригидность полоролевых установок и поведения, И. С. Кон (1981) считает, что она может быть как индивидуально-типологическим свойством, так и функцией системы полоролевых предписаний, жесткость которых варьирует в зависимости от ситуации и вида деятельности.

Таким образом, данные литературы и результаты собственных исследований позволяют сделать следующее заключение. В норме психическая ригидность не является монотонной функцией возраста. До 18—25 лет, т. е. до возраста ранней зрелости, наблюдается ее плавное снижение с заметным «провалом» в этом отрезке времени, после которого начинается плавный ее рост. В этой динамике отражаются как особенности каждой стадии онтогенетического развития, так и сложная биосоциальная природа самой психической ригидности. Если более высокое ее проявление в 11—17 лет можно объяснить несформированностью и недостаточной функциональной и личностной интеграцией, то ее нарастание в пожилом возрасте объясняется не просто старением организма, а скорее реакцией личности на ограничение ее возможностей, например скоростных. При этом ригидность усиливается не тотально, а лишь в некоторых сферах личности при сохранении, а иногда и повышении флексибильности.

Аналогии этого процесса обнаруживаются, в частности, в данных о гетерохронности функциональной эволюции и инволюции (Ананьев, 1980). О возможности отойти от односторонней ориентации на патологическую деформацию личности при старении, характерной для психиатрии говорят работы Остерайх и Рудингер (Томэ, 1978, с. 190), в которых результаты исследования пожилых, приблизительно в 99% случаев психически здоровых, людей показали несостоятельность тезиса как об общем сокращении духовной продуктивности, так и о деградации личности в сторону дезинтеграции и снижающейся адаптабельности. Именно в этом смысле можно согласиться с мнением Р. М. Грановской (1988, с. 452) о том, что никогда не поздно совершенствоваться — нет возрастных ограничений в постижении нового. Тем более, что ригидность означает и неспособность отказаться от неадекватного старого.

«Провал» — заметное снижение психической ригидности в возрастном диапазоне 18—25 лет — отражает, конечно, отмечаемые многими исследователями (Ананьев, 1969, и др.) максимальное повышение в этом возрасте большинства видов чувствительности, интеллектуальной зрелости, обострение чувства нового, рост исследовательской активности, переоценка ценностей и т. д.

При наложении на возрастную динамику нервно-психической патологии ригидность приобретает характер монотонной функции возраста, не снижаясь даже в возрастном диапазоне 18—25 лет. На рост ригидности при патологическом старении указывают И. Т. Бжалава (1963), Э. Я. Штернберг (1968), Г. Томэ (1978). В этих случаях старые люди проявляют не только «консервативную ригидность мышления», но она «выражается также и на высшем уровне личностных отношений в консерватизме взглядов и идей, неприятии нового и неприязненном к нему отношении» (Штернберг, 1968, с. 1246).

«Счастье для старика, если в нем осталась любовь к науке, к музыке, к театру, вообще известная восприимчивость к внешнему миру, что у некоторых сохраняется до самых преклонных лет. То, что человек имеет в себе, никогда ему так не пригодится, как в старости. Правда, большинство, тупое, как всегда, превращается к старости постепенно в автоматы; они думают, говорят и делают постоянно одно и то же, и никакое внешнее впечатление не в силах сбить их с этого направления или пробудить в них новую мысль», — писал А. Шопенгауэр.

Результаты изучения влияния полового диморфизма на проявление психической ригидности позволяют считать неправомерным утверждение о большей в целом ригидности мужчин или женщин. В связи с полом можно говорить о преобладании ригидности в разных сферах личности: у женщин — в практической, когнитивной и в некоторой степени в эмотивной (в стрессовых ситуациях как состояние), а у мужчин — в психосоциальной. Это согласуется с данными о большей социабельности женщин — готовности к сотрудничеству, компромиссам, податливости, перевоплощению, переключению полоролевых установок и т. д.

Возрастная же динамика психической ригидности в связи с полом характеризуется сглаживанием различий, что особенно характерно для людей пожилого и старческого возраста.