Стадия присвоения, «выращивания» способа действий

Если вновь обратиться к примеру с обучением детей рисованию, то можно заметить существенные изменения в их рисунках. Для естественного изживания стадии каракулей характерно, что ребенок, совершенствуя умение нанесения карандашных штрихов на бумагу, приобретая определенный опыт, теперь способен узнать в случайном скрещении линий что-то знакомое и назвать свой рисунок словом. А узнав и обозначив что-то в своем рисунке, он стремится повторять, а потом и варьировать это.

То же происходит со всеми детьми. Только средства, которыми они «марали» бумагу, более богаты, а дети уже не совсем маленькие (даже младшие), поэтому узнавание и воспроизведение тоже достаточно сложны и интересны. Они соразмерны уровню развития воображения и фантазии детей, а так как мы специально работали над этим средствами игры и общения, то и в изодеятельности это проявляется достаточно богато.

Время, необходимое каждому ребенку на то, чтобы фаза чистого погружения в материал реализовалась и разрешилась выходом на случайно получающееся изображение, очень сильно варьируется в зависимости как от возраста, так и от индивидуальности. Есть подвижные дети, которые пробуют действовать быстро и разнообразно, а если получается что-то интересное, скоро насыщаются и пробуют иначе. А другие, с медленной насыщаемостью, могут подолгу разводить одну красочную лужу, купаясь в ней взглядом, кистью или даже пальцами, не уставая от этого и не желая нового.

Важно то, что каждый: и большой, и маленький, и быстрый, и медлительный ребенок может полностью реализовать свою потребность в свободных действиях с красками и бумагой, приобрести свой собственный опыт, свое представление об этих материалах и их возможностях.

В тот момент, когда ребенок начинает вкладывать в свои действия с бумагой и красками какой-то смысл, сперва узнанный, а потом и придуманный, он уже способен и услышать и разглядеть то, что делается кем-то другим. Для него возникает закономерный вопрос: а как еще можно? Он ищет ответ на вопрос, возникший у него самого. Начинают возникать замыслы, порожденные теми возможностями материала, которые ребенок теперь хорошо знает, и теми впечатлениями, которые, помимо рисования, наполняют его жизнь. Если он стал узнавать что-то в своих «морях и реках» из краски, значит, эти впечатления, на время занятий рисованием как бы оттесненные в сторону, пробили себе путь и сюда. Значит, материалы для рисования, которые до этого были не материалами для чего-то, а самостоятельными, полноценными объектами действий, превращаются действительно в материалы, в средства для достижения какого-то результата.

Если теперь вспомнить преподавательницу, которая не запомнила позиции общения, а попыталась с самого начала реализовать их в своей деятельности, то на следующем (втором) этапе они приобрели для нее особый смысл, и она смогла целенаправленно учиться их распознавать и использовать в своей профессиональной деятельности.

На второй стадии происходит собственно овладение конкретными способами действия, присвоение их. И это будет действительно присвоением, а точнее, выстраиванием заново, воссозданием в ходе индивидуального развития ребенка способа, закрепленного в культуре.

Нередко и существующий в общечеловеческом опыте способ ребенок не усваивает как готовый, а открывает для себя как бы заново. Для него это самое настоящее открытие. Субъективно оно так же принадлежит ему лично, как и его собственное изобретение. Другое дело, что потом ребенок может увидеть, что и остальные делают так же или примерно так же, как и он. Его это почти всегда заинтересовывает, он начинает сравнивать способы действия, возникают всякие варианты, нюансы, и способ действия обогащается у обоих. Например, в одной группе дети самостоятельно открыли технику, близкую к монотипии (нанесение на бумагу отпечатка рисунка, сделанного на другом материале, например, на пластмассовой дощечке-палитре). Первый отпечаток вышел случайно у двоих детей, возившихся с палитрой. Им это понравилось, и они, помыв дощечку, стали нарочно рисовать на ней и снимать отпечатки на листы бумаги. Другие дети тоже заинтересовались, пришлось найти еще несколько подходящих дощечек. Дети прикладывали бумагу к дощечке — кто просто рукой, кто ровным краем пластмассовой игрушки, кто носовым платком. Было найдено несколько способов, ребята сравнивали, у кого лучше получается. В конце концов, воспитатель показал общепринятый, закрепленный в ремесле художников способ «накатывания» круглой стороной ложки. Этот общекультурный способ возник для детей в широком контексте различных вариантов, при ясно осмысленной ими задаче. Оказалось, что ложкой «накатывать» рисунок удобнее всего — у нее есть ручка, она в меру круглая, хорошо прижимает лист к дошечке. Но ложка не стала единственно возможным инструментом. Ее всегда при необходимости легко чем-то заменить, хотя бы рукой, ведь детям предельно ясна функция, которую она выполняет, а значит, и то, чем эту функцию можно выполнить, нетрудно было подобрать.

На второй стадии процесса усвоения разворачивается настоящая исследовательская деятельность, так же, как и на первой стадии, только раньше предметом этой деятельности был материал для изодеятельности и его неспецифические свойства и возможности, а теперь — собственно изобразительные свойства материала. Очень точно вычленяются детьми изобразительные задачи, решающиеся тем или другим способом действий. Способы, как и задачи, и личное прочтение их каждым ребенком очень разнообразны, но детям, как правило, интересно делиться друг с другом своими «секретами мастерства». Они часто спрашивают совета и помощи у взрослых. Эта помощь бывает действительно эффективной, так как она является не навязанным ребенку «сверху» поучением, а ответом на запрос самого ребенка.

На второй стадии есть интересный нюанс, как бы подразделяющий ее на две субстадии.

Ребенок может подметить или открыть для себя какой-то новый способ деятельности, хотя бы всем известное прима-кивание. Если он открывает его в процессе творческой манипуляции, то увлекается округлыми аккуратными пятнышками, получающимися от мягкого прижатия кисти к бумаге.

Ребенок экспериментирует с пятнышками. Он делает множество их голубой краской и говорит: «Снег». Потом он располагает их двойной цепочкой и говорит: «Следы медведя». Эти пятна — особый способ действия с краской, кисточкой и бумагой, являющийся сейчас предметом его исследовательской активности. Но когда этот же ребенок увлечется сюжетным рисунком, то вряд ли использует новый прием. А прима-кивание пока именно предмет, а не средство. Средством оно становится постепенно, по мере набирания опыта его применения, освоения его возможных значений.

То обучение по программе взрослого, которое мы часто организуем для детей как дошкольного, так и школьного возраста, порой очень хорошо организуем, детям оно достаточно интересно, имеет обычно один существенный недостаток. Оно ограничивается первой из описанных субстадий второй стадии овладения способами действия. Осваиваемый способ действий остается для детей предметом овладения, но не превращается в личное, им принадлежащее средство индивидуальной выразительности. В этом случае не помогает даже занимательное игровое оформление подачи материала, не спасает и высокая активность детей на занятии или уроке. Все равно способ, остающийся предметом освоения, пусть даже внешне успешного, не делается их личной возможностью, не встраивается в формирующуюся личность в качестве ее принадлежности. Дети могут с удовольствием участвовать в уроке — он веселый, занимательный, на нем все получается и тебя за это хвалят, но прошел урок, и то, что на нем было нужно, уже не пригодится в других жизненных ситуациях, до следующего урока по этому же предмету у того же учителя.

Именно этим объясняются трудности учителей, которым приходится сменять своего коллегу, ушедшего из школы, не доведя класс до выпуска. Дети учатся конкретно-ситуативно, приобретаемые ими знания, умения и навыки тоже, в большой мере, конкретно-ситуативны. Деятельность, которая организуется учителем на уроке, не принадлежит полностью самим детям, значит, и способы действий, которые в ней используются, более того, специально отрабатываются, тоже не принадлежат самим детям. Учение как бы самоценно, оно нужно не для того, чтобы потом с помощью новых умений делать что-то важное и нужное лично для себя, а существует само по себе, чтобы знать и уметь ответить на вопрос или сделать что-то, личностного смысла не имеющее. А другой учитель и спрашивает немного иначе, и отвечает на вопросы не так, и вообще неизвестно, что он требует. И только когда опытным путем дети установят, что новый учитель считает должным и хорошим, каким должен быть определенный образ действий, поведения и взаимодействия с ним на уроке и вне его, ребята обретают под ногами какую-то почву. Все это свидетельствует о том, что для детей ситуация урока выступает целостно и они не знают, что в ней главное: собственно предметное содержание или особенности взаимодействия с учителем по поводу этого содержания. Точнее, они не различают два этих фактора, а непосредственно для них, несомненно, более значимо взаимодействие с учителем, от которого невозможно отделить предмет обучения. Значит, учебная деятельность как таковая у них еще не сложилась, ведь выделение учебной задачи — необходимый ее компонент. В то же время вне учебной деятельности при спонтанном обучении у дошкольников вполне возможно сформировать ориентировку именно на сам предмет деятельности (будь то какой-то интересный для ребят материал, способ действия с ним или решение содержательной для детей задачи посредством этого материала и способа).