Понятие читательской компетенции

Слово (лексическая единица) есть ни что иное, как именованная информема. Любая информема, именованная в том числе, представляет собой элемент знания, которым располагает человек. Отсутствие в индивидуальном словарном запасе некоторого слова чаще всего свидетельствует об отсутствии в МЛК человека соответствующей информемы. Это в свою очередь означает, что указанная информема не участвует ни в процессах производства и рецепции речи, ни в осуществлении самопроизвольного мышления.

Если бы можно было вообразить человека, овладевшего всем словарным составом родного языка, то условия для функционирования мышления такого человека можно было бы считать в некотором смысле идеальными. Только один пример: в словарном составе языка запечатлены как свидетельства истории, культуры, быта, ментальности уже ушедших эпох, так и феномены сегодняшней жизни. Наличие того и другого создают в сознании определенное понятийное напряжение, которое выступает в качестве внутреннего стимула к сопоставлению, опровержению, размышлению и т. п., т. е. к внутреннему диалогу, в данном случае межпоколенному. Применительно же к словарному запасу обычного человека ситуация иная, поскольку в его составе, как правило, очень мало слов — свидетелей минувших эпох, что неизбежно ограничивает внутренние возможности мышления, делает его плоскостным, резко снижает градус его диалогичности.

Можно посмотреть на поставленный вопрос и с другой стороны, с точки зрения современной лингвистики, лексика языка представляет собой определенным образом организованную систему. В этой системе каждая лексическая единица связана с другими лексическими единицами многочисленными и разными по качеству нитями. Как пишет Ю. Н. Караулов, «Если представить словарь в виде картотеки, где каждому слову соответствует отдельная карточка, то вопрос можно сформулировать так: если из этой картотеки выбрать произвольную карточку и попробовать ее вытащить, потянется ли за ней с неизбежностью вся картотека, весь словарь, или мы сможем вытащить какую-то гроздь карточек, некоторую замкнутую группу слов? Ответ может быть только один: за выбранной карточкой потянется вся картотека, весь словарь» [60: 76]. На фоне семантической непрерывности лексического компонента индивидуального языка в его рамках, как уже указывалось, рельефно выделяются участки, составленные из слов, сплоченных особо прочными связями. Это составные единицы лексической системы. Факт участия отдельного слова в составной единице лексической системы (синонимическом ряду, антонимическом противопоставлении, паронимической цепочке, словообразовательном или эпидигматическом гнезде и т. д.) отражается на его относительной ценности, которая ответственна за правильную локализацию слова в лексической системе. Чем в более полном виде будут представлены в языковом сознании упомянутые единицы лексической системы, тем более точно носитель языка будет ощущать координаты каждого слова, входящего в такие единицы, в семантическом пространстве языка. И наоборот: уменьшение лексического наполнения составных единиц лексической системы неизбежно ведет к возрастанию неопределенности относительно локализации каждого оставшегося их члена, что вполне понятно. Это, в свою очередь, не может не оказывать отрицательного влияния на осуществление свойственных языку функций. В частности, незнание некоторого слова может затруднить адекватную реализацию и номинативной (референтной), и экспрессивной, и эстетической и т. п. функций языка, что, несомненно, осложняет как вербализацию, т. е. переход от коммуникативного намерения, интенции к соответствующему тексту, так и понимание, т. е. извлечение из предъявленного текста определенной информации. Невозможность выразить словом осознанную коммуникативную потребность или затрудненность в соотнесении некоторой материальной оболочки с информемой создает ситуацию, в которой носитель языка бывает вынужден сосредоточивать свое внимание на языке, тогда как нормальное существование родного языка для его носителя — это его несуществование в форме объекта [ 197: 33]. Все сказанное свидетельствует, как будто о том, что мера лексической компетенции далеко не безразлична ни для умственной, ни для речевой деятельности языковой личности. Действительно, небезызвестная героиня И. Ильфа и Е. Петрова вполне обходилась словарным запасом в 30 слов, но разве это достаточное основание для того, чтобы полагать, что упомянутый лексический массив в коммуникативном отношении равномощен всему словарному составу русского языка?

Кроме того нельзя упускать из виду следующее. По условиям социализации и текущей жизни человек может вполне довольствоваться весьма ограниченным словарным запасом и не подозревать о том, каких богатств он лишен просто потому, что никто и никогда не предъявлял ему этих богатств. Такую ситуацию можно обозначить как ситуацию ущемления прав языковой личности посредством умолчания. Дело в том, что право на родной язык в полном объеме и неповрежденном качестве — такое же неотъемлемое право человека, как и его право на жизнь. Ограничения здесь могут накладываться только языковыми способностями человека и его свободной волей, т. е. осознанным желанием или нежеланием усвоить определенный фрагмент языковой, в первую очередь лексической, системы. Для того, чтобы человек мог реализовать это свое право, общество должно предъявить ему в удобной и умопостигаемой форме все необходимые сведения о языке. Предложенный ход рассуждений естественным образом подводит нас к обсуждению словарной проблематики, поскольку именно словарная форма, как показывает история человеческой цивилизации, может считаться в наибольшей мере отвечающей заявленным выше требованиям. Не случайно в литературе встречается мнение, согласно которому об уровне культурного развития того или иного общества можно судить по количеству, качеству и жанровому разнообразию словарей, которые оно предлагает своим гражданам. К числу лексикографических произведений, позволяющих носителю языка осуществить свое право на родной язык, несомненно, относится и словарь незнакомых и малознакомых слов, т. е. словарь этнонимов. Как писал в свое время И. И. Срезневский, «Трудно представить себе человека, сколько бы ни было вообще образованного, который знал бы свой язык в такой мере, что ему вовсе уже не нужно пособие словаря для объяснения слов, нечасто употребительных, устаревших, простонародных, областных, технических… Невозможность перевода или краткого определения этих слов предполагает необходимость объяснений более отчетливых, не раздельных с знанием народного быта и обычаев, и чем менее известно понятие выражаемое словом, — будь это предмет, действие и т. п. должно быть оно объяснено тем подробнее должно быть оно объяснено.

В первой главе «Явление агнонимии» даётся определение агнонимам. Агнонимы — лексические и фразеологические единицы родного языка, неизвестные, малопонятные или непонятные многим его носителям. Сущность агнонимов хорошо выявляется при сравнении этой совмещенной антропоцентрической единицы лексической системы с ее ближайшим лингвоцентрическим аналогом — редкими словами. Для выявления агнонимов нет других способов, кроме непосредственного обращения к языковому сознанию говорящего на данном языке человека. А также в первой главе рассказывается о формировании корпуса русских агнонимов. Просеивание всех ЛСВ, зарегистрированных в MAC через сито приведенных критериев позволило исследователям сформировать искомый корпус агнонимов, включающий в себя 8813 лексических единиц. Для того чтобы осуществить его количественную оценку с учетом упомянутого противопоставления, необходимо ввести соответствующие коэффициенты сжатия и расширения. Коэффициент сжатия, полученный с помощью методики словообразовательной конденсации исходного массива, оказался равен 0,69, а коэффициент расширения, установленный с применением методики словообразовательного развертывания того же массива, оказался равен 1,36. Это означает, что для понимания всех извлеченных из MAC агнонимов, носитель языка должен освоить не более 6080 из них. В то же время для использования в собственной речи всех элементов тех словообразовательных гнезд, которые отражаются извлеченными из MAC антонимами, он должен дополнить исходный перечень еще 3173 единицами, доведя его до 11 986 единиц.

В качественном отношении исходный массив агнонимов характеризуется неоднородностью двоякого рода: по степени агнонимичности входящих в него лексико-семантических единиц и по вербальной представленности различных понятийных областей. По степени агнонимичности (она устанавливается на основе тех же критериев, с помощью которых регулировался отбор агнонимов) извлеченные из MAC лексико-семантические единицы распределяются так: слов, отвечающих первому критерию, — 4795 единиц, второму критерию 1234 единиц, третьему критерию — 1287 единиц, четвертому критерию — 532 единиц, пятому критерию 661 единиц, шестому критерию — 304 единиц. Мы в своей работе, исследуя агнонимические единицы в романе «Война и мир», произведём отбор всех потенциальных агнонимов по следующим признакам: временному, социальному, территориальному, статистическому, функционально-стилевому.

Полученная в результате классификации картина позволила исследователям установить зоны повышенной агнонимической активности и проанализировать некоторые из них. Мы в свою очередь, будем также использовать в своей работе метод семантической классификации, что позволит, распределив агнонимы по семантическим классам, установить зоны агнонимической активности, а также количество агнонимов в каждом из классов.

В данной главе подробно рассматриваются понятия: устаревшая лексика (архаизмы и историзмы), диалектные слова, слова, относящиеся к специальной лексике (охотничьей, церковной, гиппологической и др.), слова просторечные и редко употребляемые в современном языке и др, так как, эти пласты лексики имеют непосредственное отношение к агнонимии и используются Л. Н. Толстым в романе «Война и мир» .