Реконструкция лингвистической системы России в 19-20 веках

Реконструкция лингвистической системы России в 19−20 веках может затрагивать два основных аспекта:

• 1. Национально-политический, связанный с исторически обусловленным национальным многообразием Российского государства. В рамках данного аспекта может быть рассмотрена ситуация, связанная с формированием государственной политики в языковой сфере в процессе существенных изменений, происходящих в этот период в нашей стране. Этот аспект в большей степени затрагивает вопросы внутригосударственных языковых контактов.
• 2. Социально-культурный, связанный с формированием языка как средства взаимодействия с внешним миром, с различными мировыми культурами, в процессе развития науки, искусства, образования и общественного самосознания этого исторического периода.

Рассматривая подробнее первый аспект, необходимо отметить, что по данным Первой всеобщей переписи населения, проведенной в России в 1897 году, в России (без Финляндии) функционировало 146 языков и наречий с учетом западноевропейских языков (французского, итальянского, испанского, португальского), которые часть постоянных жителей заявила в качестве своих родных.

Русский язык был единственным официальным государственным языком на всей территории Российской империи, хотя в некоторых регионах (Польше, Финляндии, балтийских губерниях) имел ограниченную функциональность.

Отношение к другим языкам, функционировавшим в империи, было различным и менялось в различные периоды. Например, в Великом княжестве Финляндском преподавание в средних школах и внутреннее делопроизводство велись на шведском и финском языках, а русский язык изучался как иностранный, хотя и выступал в качестве государственного.

В Эстляндской, Курляндской и Лифляндской губерниях, где практически все помещики-землевладельцы и зарождающаяся буржуазия, имея российское подданство, были немецкоязычными, в системе образования широко использовался немецкий язык.

После начала Первой мировой войны ситуация изменилась, немецкий язык стал языком враждебной державы.

Иная языковая политика проводилась в Царстве Польском, которое в конце XIX века полностью лишилось зачатков автономии. После подавления восстания 1830-го года воеводства были преобразованы в губернии по образцу остальной части империи, делопроизводство в канцелярии наместника велось исключительно на русском языке (ранее допускался и польский), а местным жителям при невладении русским дозволялось использовать французский, но никак не польский.

Полностью на русском языке велись занятия в трех украинских университетах (Киевском, Харьковском и Новороссийском, который находился в Одессе).

Украинский язык официально рассматривался не как самостоятельный язык, а как малороссийское наречие великорусского языка, наряду с белорусским, северовеликорусским и южновеликорусским наречиями.

В традиционно мусульманской Средней Азииместные языки использовались на уровне образования только в религиозных начальных школах (мектебе) и в занимавших промежуточное положение между средними и высшими — медресе.

В целом языковая политика государства была направлена на допущение местных языков в этих регионах, но в весьма ограниченном объеме, а основная масса носителей этих языков оставалась неграмотной.

В Грузии и Армении отношение к местным языкам было иным. Достаточно сказать, что в Тифлисской и Эриваньской гимназиях в качестве обязательных учебных предметов, наряду с латинским и греческим и новыми европейскими языками, входили также грузинский и армянский, соответственно. В этих регионах власти не усматривали угрозы режиму вследствие функционирования местных языков.

Несмотря на официальное противодействие, мысль о необходимости расширять функции местных национальных языков витала в воздухе. В 1910 году в Государственную Думу был внесен законопроект о реформе начального образования, предусматривающей полное или частичное обучение на национальных языках, и хотя он не был принят, оставалось понимание необходимости шагов в этом направлении.

Можно считать, что многонациональность была изначально присуща российской государственности. За счет этого Россия могла выступать собирательницей народов и территорий. Однако это был совсем не тот искусственно созданный федерализм послереволюционного периода.

В первые годы после революции стало уделяться большое внимание ликвидации неграмотности населения. Власть хорошо понимала, что добиться успехов в преобразованиях при наличии неграмотного населения невозможно.

Одним из первых декретов новой власти был принятый в декабре 1919 года декрет СНК РСФСР «О ликвидации безграмотности среди населения РСФСР», согласно которому «все население Республики в возрасте от 8 до 50 лет, не умеющее читать и писать, обязано обучаться грамоте на родном или русском языке по желанию». В этом декрете обращает на себя внимание формулировка «на родном или русском языке», которая фактически предоставляла равные права русскому и нерусским языкам, исключая какую бы то ни было иерархию.

Декрет был также основан на педагогическом принципе о том, что обучение, особенно на начальном уровне, более эффективно на родном языке учащегося. Впоследствии об этом очень часто забывали.

В решениях десятого и двенадцатого съездов РКП (б) была поставлена задача всемерного расширения функций местных национальных языков в таких сферах, как официальное делопроизводство, администрация, публичные выступления, пресса, радио, литература и искусство и т. д.

Вполне понятно, что эта задача не могла быть решена без разработки и использования алфавитов для всех языков, весьма многие из которых были в то время бесписьменными. Перед органами народного образования встала конкретная задача — разработать для каждого языка России письменность и создать школу, как минимум начальную, на родном языке. Эта задача оказалась тесно связанной с проблемой выбора алфавита для бесписьменных языков.

Итак, выбор был сделан и разработка новых алфавитов началась на латинской основе. Заслуживает сожаления отсутствие в то время координации между российскими и зарубежными лингвистами. Процесс латинизации алфавитов протекал в России и за рубежом не согласованно, а параллельно.

В Москве функционировал координирующий орган — Центральный комитет нового алфавита (ЦКНА), в работе которого принимали участие выдающиеся российские лингвисты того времени.

В 1925 году было принято постановление СНК РСФСР о подготовке преподавателей на национальных языках. Соответствующие отделения были созданы в ряде пединститутов и университетов, в частности, в Казанском педагогическом институте, Саратовском и Иркутском университетах. В 1929 году Центральное издательство (ЦИЗ) в Москве выпускало большими тиражами учебные книги на 56 языках народов России. В 1930 году в РСФСР было 8 педагогических институтов с полным курсом преподавания различных предметов на национальных языках.

Такая языковая политика ничуть не умаляла роль и значение русского языка как мерила культурного уровня индивида.

Создание благоприятной обстановки для функционирования и развития национальных языков способствовало повышению их социального престижа, побуждало русскоязычное население национальных регионов изучать эти языки и пользоваться ими в повседневной жизни.

С начала и особенно с середины 1930;х годов языковая политика в СССР претерпела существенные, можно сказать радикальные, изменения. Во многом этому способствовало постановление СНК СССР и ЦК ВКП (б) от 13 марта 1938 года «Об обязательном изучении русского языка в школах национальных республик и областей».

Возник резкий и трудно преодолимый разрыв между тем, как писалось вчера и как должно писаться сегодня. Большое количество литературы на латинице полностью выводилось из употребления, что наносило существенный урон культуре и образованию, приводило к снижению уровня грамотности.

Все это постепенно приводило к тому, что люди стали меньше использовать миноритарные языки как в общественных, так и в личных сферах жизни.

Еще больший ущерб системе образования в целом и функционированию и развитию местных языков был нанесен в начале 1960;х годов, когда было запущено в оборот лингвистически безграмотное положение о том, что русский язык «стал фактически вторым родным для народов СССР». Этот чисто политический тезис пытались «научно» обосновать некоторые обществоведы и лингвисты, которым должно быть хорошо известно, что говорить о «втором родном языке» у большинства населения просто бессмысленно. Два родных языка могут сформироваться лишь в небольшом числе индивидуальных случаев в исключительных условиях, но не в случае целых народов какой-либо страны.

Подобные меры на всей территории страны приводили к существенному сокращению функций национальных языков и к резкому падению их социального престижа.

В обществе формировалось мнение о том, что в пределах всей многонациональной и многоязычной страны для полноценной коммуникации достаточно владеть только одним языком — русским. Более того, носители малочисленных языков стали стесняться использовать их во многих сферах жизни. В результате к середине 1980;х годов использование местных национальных языков в среднем образовании сохранилось лишь для тувинского, якутского, башкирского и татарского языков.

Оказалось полностью забытым положение о целесообразности и эффективности начального обучения на родном языке.

Политически ориентированное понятие «советский народ», не имеющее ни этноязыкового, ни этнокультурного содержания, не только не способствовало укреплению межэтнического единства на психологическом уровне, но препятствовало его формированию.

Во многих случаях национальное меньшинство вследствие «одностороннего двуязычия», а правильнее говоря, одноязычия соседствующих с ними русских, оказывалось не в состоянии раскрыть русскоязычным соседям все богатства своего языка и своей культуры. Вместо культурного взаимообогащения, вместо межэтнической интеграции (т.е. сохранения своего и приобретения чужого), происходит этнокультурное разъединение и обособление.

В 1991 году был разработан и принят новый закон «О языках народов РСФСР». Впервые в истории российского законодательства было провозглашено, что «языки народов РСФСР — национальное достояние Российского государства». В Статье 2 Закона вводилось совершенно новое понятие «языковой суверенитет», которое определялось как «совокупность прав народов и личности на сохранение и всестороннее развитие родного языка, свободу выбора и использования языка общения».

Однако в Законе не было четкого определения того, что же собою представляет государственный язык. Отсутствие такого определения делало многие положения закона декларативными и сказалось на его практической реализации.

С принятием закона о языках в 1991 году оживилась работа по расширению функций и развитию национальных языков РФ. В развитие закона в июне 1992 года была принята Концепция государственной программы по развитию языков народов России. В ней, в частности, предусматривалась необходимость «владения постоянными жителями региона как своим родным языком, так и вторым языком, имеющим хождение в данном регионе». К сожалению, принятая концепция так и осталась концепцией и не получила дальнейшего практического развития в рамках Российской Федерации. Однако необходимость изменения языковой политики, по крайней мере, была задекларирована.

В наши дни закон о языках формально продолжает функционировать, но о нем как-то предпочитают не вспоминать ни в СМИ, ни в официальных выступлениях. Из российских СМИ исчезли материалы о языках народов России, о их сохранении, о целесообразном расширении их коммуникативных функций; преподавание этих языков в средней школе, не говоря уже о преподавании на них каких-либо предметов, неуклонно сокращается; требования о знании этих языков при занятии определенных должностей в национальных регионах отсутствуют.

Что касается второго, социально-культурного аспекта реконструкции языковой ситуации в России с начала 19-го века, то в этом отношении имеет важное значение тот факт, что в начале XIX века национальный русский язык оказался диалогически соотнесен с языком европейской образованности, языковое сознание разноречивой эпохи встретилось с необходимостью выбора языка — смены точки зрения, то есть перехода в иную систему отношений, которую дает естественный язык.

Так, среди словесных текстов русской культуры оказались тексты, написанные на ином (нерусском) естественном языке в первой половине XIX века, в основном, — французском. Это французские статьи Вяземского, Тютчева, французские стихи Баратынского, Пушкина, Лермонтова, заметки Пушкина, «Философические письма» Чаадаева, французские дневники, мемуары, альбомы и т. д.

Что касается языкового употребления, то не простое знание французского языка, а именно двуязычность была нормой для русского культурного человека начала XIX века, двуязычность стала синонимом культурности, знаком принадлежности к дворянскому сословию, поскольку недворянину говорить по-французски было неприлично. Так французский язык являлся корпоративным языком символом принадлежности к хорошему обществу.

После революции ситуация коренным образом изменилась. Преследование и истребление дворянства, русской интеллигенции привело к тому, что люди стали сознательно скрывать свою образованность. Она оказалась невостребованной, а французский язык был назван языком буржуазии, враждебным новому обществу.

Кроме того, в связи с проводимой государством политикой так называемого «закрытого государства» и запрета граждан на контакты с представителями других стран, основным языком науки и литературы Советского общества стал только русский язык.

И если попытки поддержки национальных языков советских республик хоть не очень успешно, но имели место в этот период, то изучению иностранных языков значение не придавалось. Наоборот, если ранее владение несколькими языками, и главное французским, говорило о принадлежности к высшему обществу, то в этот период излишняя языковая грамотность могла быть воспринята как попытка проявления нелояльности к новому режиму и легко стать причиной для репрессий.

Все это в итоге привело к тому, что уже к середине 20-го века в СССР выросло новое поколение, для которых единственным изучаемым языком был русский. И это в том числе также играло немаловажную роль в том, что впоследствии так долго и сложно проходили в нашей стране процессы интеграции с внешним миром.

Только к концу 20-го века, когда Россия встала на путь демократических преобразований и снова «распахнула окно в Европу» ситуация в этом отношении изменилась.

Тенденции развития языковой ситуации в России в последние годы, в частности в рамках всеобщей глобализации довольно активные языковые контакты с английским языком, который является языком интернационального общения, а также мировой науки и техники, безусловно имеют как положительные, так и отрицательные стороны. Однако данный вопрос не является предметом настоящего исследования и остается за рамками обозначенной темы.