Проблема отношений художника и среды в романе Джека Лондона «Мартин Иден»

Тема курсовой работы «Проблема отношений художника и среды в романе Джека Лондона «Martin Eden».

Значение романа определяется тем, что Лондон придал «вечной» проблеме остросовременное содержание. Мартин Иден это художник, который вышел из народных масс. Драма, которая изображена Лондоном, подлинно современная драма.

Объектом курсовой работы является роман Джека Лондона «Мартин Иден» («Martin Eden»).

Предметом исследования является образ главного героя романа, Мартина Идена, отношения творческой личности с буржуазным обществом, его личная трагедия.

Целью курсовой работы является рассмотрение проблемы взаимоотношений главного героя и представителями буржуазного общества.

Для достижения поставленной цели определены следующие задачи:

1) рассмотреть убеждения и мировоззрение Д. Лондона;

2) исследовать тему искусства в романе;

3) раскрыть особенности индивидуализма главного героя;

4) рассмотреть приемы и способы формирования образа главного героя.

Теоретическая значимость курсовой работы заключается в том, что в ней сделана попытка обобщить имеющийся теоретический материал, касающийся проблемы художника и буржуазной среды.

Практическая значимость определяется тем, что данное исследование может использоваться студентами, обучающимися по направлению «Филология. Зарубежная филология».

Проблема бесконечно повторяющейся драмы художника стара, как само искусство, она была современна и при жизни Лондона, и сейчас не теряет своей актуальности. Разрешение этой проблемы возможно лишь при том условии, что ценности искусства станут доступны не «избранным», а всему обществу.

В работе использованы следующие общенаучные и литературоведческие методы исследования: анализ и синтез, обобщение и абстрагирование, биографический метод и контекстуальный анализ.

Исследование состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.

Во введении раскрывается актуальность, цель исследования, задачи, предмет и объект исследования, раскрывается теоретическая и практическая значимость работы.

В первой главе исследуются основные теоретические принципы таких ученых, как Ч. Дарвин, Ницше, К. Маркс, Э. Геккель, Г. Спенсер и их влияние на творчество Джека Лондона.

Во второй главе рассматриваются пути развития темы искусства в романе, личная драма Мартина Идена, а также каким образом складывается образ Мартина Идена, его индивидуализм, его поведение и поступки.

роман лондон герой индивидуализм

1. Убеждения и мировоззрение Джека Лондона

1.1 Философия жизни Джека Лондона

«Эта книга отражает опыт американской интеллектуальной жизни за последнюю половину девятнадцатого столетия, от Эмерсона и раннего Мелвилла до Хоуэллса и Драйзера» [цит. по Быков 2001: 126], пишет о «Мартине Идене» Сэм Баскетт. Его слова в известной мере могут быть отнесены и ко всему творчеству Лондона.

Многие вопросы, которые волновали в то время философов, естествоиспытателей и социологов, нашли свое отражение в его повестях и романах. Теория Чарльза Дарвина и его последователей о приспособляемости и естественном отборе в «Дочери снегов» («A Daughter of the Snows», 1902); проблемы борьбы материализма и идеализма — в «Морском волке» («The Sea Wolf», 1904); идеология Ницше, приобретавшая популярность в Америке, разоблачалась в том же «Морском волке», и ее вопросы в той или иной степени затрагивались в «Мартине Идене» («Martin Eden», 1909). Проблемы эволюции животного мира и борьбы за существование решались в романе «Белый клык» («White Fang», 1906) и ряде повестей «Зов предков» («The Call of the Wild», 1903), «До Адама» («Before Adam», 1907). Проблема отношения к капиталистическому строю и вопросы социальной революции ставились и в том же «Мартине Идене» и в «Железной пяте» («The Iron Heel», 1908). В произведениях Лондона фигурируют десятки имен его современников, ученых и литераторов, обсуждаются их идеи [Федунов 1954: 26].

Учение о происхождении видов Дарвина и политэкономия К. Маркса способствовали выработке материалистического мировоззрения Лондона. И он не только отразил в произведениях научные взгляды своей эпохи, но и опирался на них в своем творчестве.

Лондон был убежден, что залогом успеха каждого писателя является его мировоззрение, его собственная «философия жизни». Лондон называл себя «безнадежным материалистом» и «материалистическим монистом», он отвергал Бергсона и метафизиков, примыкал к Э. Геккелю, дававшему прочные основы для материализма (Лондон не разделял ненависти Геккеля к социализму и его апологетики буржуазного строя, скорее всего они даже не были ему известны) [Богословский 2010: 8].

Лондон признавал верность положений Г. Спенсера о непрерывной приспособляемости внутренних отношений животного и человека к внешним, считал естественный отбор основой существования, совершенствования организмов и предпосылкой возникновения новых видов, стимулом развития животного мира [Садагурский 1978: 32].

Лондона увлекла идея Спенсера рассмотреть человека в тесной связи с природой, средой. Из признания тесной связи и взаимодействия человека с природой писатель логически приходил к выводу о неизбежности борьбы с природой и между живыми существами. Проблема борьбы за существование проходит через все его творчество: в мире животных — «Зов предков», «Белый клык», в первобытную эпоху — «До Адама», в капиталистическом обществе — «Морской волк», «Мартин Иден» и ряде последующих романов. Классовая борьба, по мысли Лондона, являлась продолжением борьбы за существование, и он изобразил ее в «Железной пяте», «Лунной долине» («The Valley of the Moon», 1913) и других книгах.

Лондон сам называл Спенсера своим учителем, но не следует преувеличивать влияния английского буржуазного философа. Вполне возможно, что именно у Спенсера почерпнул автор расовые теории и использовал их в «Дочери снегов», которые излагаются героиней названного романа. Однако в отличие от своего английского учителя, считавшего революционное свержение общественной системы не законом, а болезненным явлением, признававшего только эволюционный путь, считавшего эксплуататорский строй вечным, а борьбу против него противоестественной, Лондон придерживался прямо противоположных взглядов.

Марксизм вооружил его идеей неизбежности классовой борьбы и резких скачков в общественном развитии. Если Спенсер не замечал углубления классового антагонизма и считал, что революционные выступления ведут к анархии и регрессу, то Лондон, признавая разрушающую силу революции, именно в ней видел главное условие перестройки общества, мощный стимул прогрессивного развития. Революционное преобразование общества он считал неизбежным. Спенсер был ярым противником социализма, Лондон сторонником и энергичным борцом за его торжество.

Лондона интересовал рубеж между жизнью и смертью, где-то на этом рубеже действовали его герои и этот интерес определял особенности его художественного метода. В острые моменты, под угрозой гибели герой ярче проявлял черты своего характера и волю к жизни. Тема воли к жизни и веры в человека есть «пафос» его творчества и корни его — в материалистическом мировоззрении Лондона.

1.2 «Идеал человека» Джека Лондона

Мировоззрение Лондона сложно и противоречиво, не все в его романах и рассказах прогрессивно, однако лучшие его произведения прославляют настоящего человека, побеждающего в борьбе.

Писатель вдохновлялся идеалом человека, богатого физически и духовно. Некоторые литературоведы такие как Карл Ван Дорен, Рут Френчир, А. Кэйзин причисляли Лондона к разряду ницшеанцев. Лондон сам признавался, что в 1904 — начале 1905 года переболел «ницшеанской болезнью», имя немецкого философа упоминается в его произведениях, некоторые герои разделяют ницшеанскую идеологию — все это давало в руки критики основание для язвительных нападок на писателя. Однако два своих крупнейших романа «Морской волк» и «Мартин Иден» он посвятил разоблачению ницшеанской философии, доказательству того, что сверхчеловек — явление асоциальное и обреченное [Овчаренко 2007: 11].

Не только в художественном творчестве, но и в высказываниях и статьях писатель выступал против человека, воля и силы которого направлены на подавление слабого.

Культ здорового, смелого и сильного человека, к которому «причастен» Лондон, вовсе не является ницшеанством. У Ницше герой аморален, он проповедовал «падающего подтолкни». У Лондона душевное благородство, товарищеская взаимопомощь — основные свойства положительных персонажей. По Ницше, массы должны беспрекословно повиноваться господину. Лондон же предан идее классовой борьбы и верит в победу массы.

Описывая историю судьбы личности в романах периода своей творческой зрелости («Морской волк» и «Мартин Иден»), писатель постоянно имел перед глазами картину социального целого, общества, в котором действовали его герои, и он точно определял место каждого из них на социальной лестнице классового общества. Действие его романов всегда конкретно и отнесено к определенному времени. В Северных рассказах, в романе «Мартин Иден» он стремился изображать типические характеры в типических обстоятельствах, добиваясь верности их передачи, достоверности деталей.

Драйзер назвал Лондона писателем, творчество которого являет собой смесь в равной пропорции реализма и романтизма [Драйзер 2009: 553], но более правильна применительно к оценке метода лондоновская формула «вдохновенного реализма, проникнутого верой в человека и его стремления» [Ирвинг 2003: 9]. Именно этим своим качеством Лондон близок литературе социалистического реализма, и именно поэтому Горький назвал его писателем, пролагавшим путь пролетарской литературе [Горький 2003].

Свой оптимизм и любовь к людям Лондон объяснял верой в развитие и прогресс. Он был убежден, что мир идет все к более совершенным формам. «Человек — венец природы» [Дарвин XX], но и человеческое общество постоянно изменяется, выдвигая формацию за формацией. На смену несовершенной, зараженной недугом капиталистической формации, как считал Лондон, неизбежно должна прийти новая, социалистическая, вот — что было источником жизнеутверждающего мировоззрения писателя.

Основной темой творчества Джека Лондона является человек: его взаимоотношение с природой, с обществом, с самим собой. Лондон глубоко затрагивает тему внутреннего мира человека, показывает его «настоящим», таким, каким Человек должен быть, с большой буквы. Писатель уделяет особое внимание деталям и незначительным мелочам, благодаря которым он погружает читателя в самую суть своего произведения.

Будучи философом-практиком Лондон умело выражает свои социальные настроения в художественной литературе. Романизм его повестей тесно переплетается с рациональностью и практичностью. Нельзя назвать этого писателя романтиком, но присущая ему тонкость суждений смягчает реалии.

Многие критики приписывали ему следование за теорией Ницше. Однако Джек Лондон увлекался не одной философской теорией и из каждой умел выбрать то, что больше соответствовало его собственным представлениям о мире, что говорит о нем, как о человеке, не слепо следующим за чужой мыслью, а о богатой, духовно развитой личности.

Одной идее Лондон оставался верен — социализм. В его рассказах всегда четко описывается социум, положение общества, деление на классы. В капитализме писатель видел изживший, уже «гнилой строй» и прокладывал своим творчеством дорогу в будущее, в новый строй, с новыми людьми, новыми понятиями.

2. Путь творческой личности в романе «Мартин Иден» («Martin Eden«)

2.1 Тема искусства в романе «Мартин Иден»

«Мартин Идеи» был вершиной «поэтического» реализма Лондона. Нигде больше писателю не удалось столь органично сочетать план событийный и философский. Связать столь прочными нитями историю одного человека не только с общественным и литературным «контекстом» его эпохи, но и с одной из тех «вечных» тем, которые в той или иной форме появляются во всех лучших лондоновских произведениях.

В «Мартине Идене» это была тема художника и его мучительной борьбы с неподатливым материалом, со вкусами современников, с необходимостью продавать свое искусство, с собственными человеческими слабостями. И тема была так близка Лондону, настолько им выстрадана, что роман, задуманный как книга, приобрел в его творчестве значение исповеди [Зверев 1975: 56].

Современниками писателя роман был воспринят как типичная для американской литературы «история ошеломительной карьеры» [цит. по Батурин 1983]. Они не увидели в романе ничего, кроме сюжета: ценой титанических усилий простой матрос становится всемирно известным писателем лишь для того, чтобы, разочаровавшись и в литературе, и в богатстве, покончить с собой.

Лондон предполагал выбрать для книги одно из следующих трех заглавий: «Успех», «Звездная пыль» и «Мартин Иден». С Мартином вошла в роман тема, которая и стала в нем главной, и сформулировал ее сам Лондон: «трагедия одиночки, пытающегося внушить истину миру» [цит. по Зверев 1975: 53]. Лишь одно следовало бы сказать точнее — истину, добытую искусством.

Драма начинается, когда Мартин, осознав в себе художественное дарование, решает сделать искусство своей профессией.

Бриссенден говорит Мартину: Beauty hurts you. It is an everlasting pain in you, a wound that does not heal, a knife of flame. Why should you palter with magazines? Let beauty be your end. Why should you mint beauty into gold? (London 2011).

Только все дело в том, что правота Бриссендена — абстрактная правота. Безусловно, первейшая обязанность художника — это обязанность перед своим искусством, служение Красоте. Но столь же верно, что творчество невозможно без воспринимающего, без той самой «публики», которую с полным основанием презирает Бриссенден, а потом и Мартин. Трагедия в том, что «публика» это морзы и им подобные. В разговорах с Руфь он начинает понимать, что значит искусство для таких как Морзы и им подобных. Они превратили искусство в безжизненную пародию. В начале творчества великий созидательный порыв, а завершение творческого акта это мелочная и недостойная борьба с издателями, «блошиные укусы» критиков и «оплевывание шедевра» самодовольной аудиторией. И Мартин не может найти выхода из этого порочного круга. Судьба Мартина — прежде всего яркое доказательство того, что буржуазное общество враждебно подлинному искусству [История зарубежной литературы конца XIX — начала XX века 2006: 507].

Для Мартина Идена значимы как форма, так и содержание искусства. Он видит всю внутреннюю красоту искусства, а буржуазное общество слепо, оно восхищается тем художником или поэтом, который в данный момент в моде. В своем стремлении стать писателем Мартин Иден столкнулся с противодействием — издательской политикой США. Он пытается уяснить причины своих неудач, изучает издательские и читательские вкусы и выводит так называемую «трехчленную формулу», метко характеризующую американскую литературу, предназначенную для массового читателя. Молодой писатель, чтобы пробиться на страницы журнала, вынужден «творить» по такой формуле:

The formula consists of three parts: (1) a pair of lovers are jarred apart; (2) by some deed or event they are reunited; (3) marriage bells (London 2011).

Мартину невыносима мертвенность и напыщенность литературы, наполняющей рынок, он чувствует силу и величие жизни, знает, что «она прекрасна, несмотря на всю грязь, ее покрывающую» [Лондон 1903]. «Он добивался вдохновенного реализма, — пишет Лондон, — проникнутого верой в человека и его стремления. Он хотел показать жизнь, как она есть, со всеми исканиями мятущегося духа. Начинающего писателя вдохновляет желание сказать людям правду о том, что они не видят, написать о том, о чем не пишут» [Лондон 1903].

Just see if you catch the feel of the big thing in it. It is big, and it is true (London 2011).

Какую же истину хотел он внушить миру, какое искусство создать? Когда Бриссенден прочел ему свою «Ephemera», Мартин был потрясен — в поэме ему открылась истина:

«It's wonderful! — wonderful! It has gone to my head. I am drunken with it. That great, infinitesimal question — I can’t shake it out of my thoughts. That questing, eternal, ever recurring, thin little wailing voice of man is still ringing in my ears. It is like the dead-march of a gnat amid the trumpeting of elephants and the roaring of lions. It is insatiable with microscopic desire. I now I’m making a fool of myself, but the thing has obsessed me. You are — I don’t know what you are-you are wonderful, that’s all. But how do you do it? How do you do it?» (London 2011).

Бриссенден воплотил тот художественный идеал, которому инстинктивно, а затем и осознанно следовал в своих произведениях сам Мартин. Ибо Мартин знал жизнь, знал в ней все низкое и все великое, знал, что «она прекрасна несмотря на всю грязь, ее покрывающую» [Лондон 1903]:

Saints in heaven-how could they be anything but fair and pure? No praise to them. But saints in slime-ah, that was the everlasting wonder! That was what made life worth while. To see moral grandeur rising out of cesspools of iniquity; to rise himself and first glimpse beauty, faint and far, through mud-dripping eyes; to see out of weakness, and frailty, and viciousness, and all abysmal brutishness, arising strength, and truth, and high spiritual endowment (London 2011).

Но Мартин знает и другое:

He knew full well, from his Spencer, that man can never attain ultimate knowledge of anything, and that the mystery of beauty was no less than that of life-nay, more that the fibres of beauty and life were intertwisted, and that he himself was but a bit of the same nonunderstandable fabric, twisted of sunshine and star-dust and wonder (London 2011).

Он не может творить, стремясь лишь к безукоризненному правдоподобию, его не удовлетворяет одномерный реализм. В ткань его рассказов входят видения, отголоски некогда пережитого, и в его творческом сознании все это наполняется новым смыслом, неожиданными соотнесениями и связями. Больше всего он гордится своими «Сонетами о любви» и эта удача не случайна: именно в поэзии должно было всего полнее и органичнее раскрыться выработанное им художественное мировосприятие. И своей прозой Мартин удовлетворен лишь при том непременном условии, что ему удается передать ощущение великой тайны жизни. Выразить, как в повести «Запоздалый»:

True of all time, and all sea, and all life, the master-key of life, evolution (London 2011).

Но в конце концов материальная зависимость заставляет Мартина подлаживаться под низкие литературные вкусы. Лондон показывает, как социальные условия деформируют душу Мартина, как литературная Америка пытается вогнать самобытный талант в прокрустово ложе мещанских традиций, выжигает демократические взгляды, коверкает душу и жизнь.

Растерявший в борьбе свои идеалы, гордые порывы, озлобленный безуспешными схватками с миром продажности, подлости, Мартин выплескивает в лицо этому низменному миру горечь своих обвинений:

The shrewd and spidery traders and money — lenders. And they enslaved you over again — but not frankly, as the true, noble men would do with weight of their own right arms, but secretly, by spidery machinations and by wheedling and cajolery and lies. They have purchased your slave judges, they have debauched your slave legislatures, and they have forced to worse horrors than chattel slavery your slave boys and girls. Two million of your children are toiling to-day in this trader-oligarchy of the United States. Ten millions of you slaves are not properly sheltered nor properly fed (London 2011).

Путь пройден — от чернорабочего до популярнейшего писателя, которому рукоплещет толпа. Но теперь Мартин понял истинную ценность власть имущих, он раскусил этих духовно ничтожных людишек-паразитов и понял, что красивые фразы о свободе, равенстве и братстве — лопнувшие пузыри, а демократы и республиканцы — разные названия прислужников капитала.

Трагедия героя в том, что буржуазное общество безразлично к таланту «плебея» без имени и протекции. Оно вообще равнодушно к настоящему искусству. Истощая внутренние и физические силы в борьбе за успех, за признание, от которого зависит и его личное счастье, Мартин все сильнее ощущает отвращение к обществу и буржуазной публике, признания которой он добивается. И когда, наконец, в результате случайности к Идену приходят слава и богатство, когда он становится «своим» в буржуазном обществе, Мартин не испытывает ничего, кроме опустошенности и безразличия.

Можно предугадать, какое направление приняло бы при наличии таких антибуржуазных взглядов творчество Мартина. Но, добившись известности, он прекращает писательскую деятельность. Так погиб художник, обманутый в своих лучших надеждах, потерявший вкус к жизни.

Он уходит потому, что никогда не сможет восседать почетным гостем на литературных утренниках, ловя на себе восторженные взгляды меценатствующих буржуазных матрон, и уже не способен, сбросив накопленный груз культуры, вернуться к своему миру, к отрезанным навсегда истокам, без которых не могло, в конце концов, не пересохнуть и проложенное им в литературе широкое русло. Конфликт, приведший его к гибели, неразрешим, покуда, по слову Уитмена, «великий поэт не найдет себе и великой аудитории» [Уитмен 1963: 1]. Это не капитуляция. Это настоящее мужество настоящего художника.

2.2 Образ Мартина Идена

Мартин Иден — alter ego самого Джека Лондона. Они оба горят страстью познания природы и общества и «философия жизни» для них «не абстрактная теория, а тот жизненный двигатель, который концентрирует вокруг себя все события жизни, все их поступки, стремления» [Кейзин 2007].

Оба они ищут путь к осмысленной жизни, полной света, книг, поэзии. Но каков этот «путь наверх» из социальной «бездны»? Оправдывает ли цель «выбиться наверх» любое средство? [Лондон 1903].

Вопрос о личном счастье перерастает в вопрос об отношениях личности и общества.

Лондон порывает с крайним «радостным индивидуализмом» своей юности. Заглянув в пропасть социальной «бездны», он начинает понимать, что путь к личному счастью лежит через благополучие всего народа. Именно в решении вопроса личного и общего расходятся пути у Лондона и его героя.

В образе Мартина Идена писатель стремится проследить, как складывается судьба человека из народа, ставшего на путь индивидуализма.

Мартин говорит о своем индивидуализме у Морзов, пытаясь после сделанных им нападок на капитализм защититься от обвинений в социализме. Здесь он и объявляет себя заклятым врагом социалистов:

As for myself, I am an individualist. I believe the race is to the swift, the battle to the strong. Such is the lesson I have learned from biology, or at least think I have learned. As I said, I am an individualist, and individualism is the hereditary and eternal foe of socialism (London 2011).

Горячность героя и чрезмерная категоричность высказываний в какой-то мере объяснимы полемическим задором. Вскоре, опять же у Морзов, Мартин несколько обстоятельнее говорит о своем индивидуализме:

I am the only individualist in this room. I look to the state for nothing. I look only to the strong man, the man on horseback, to save the state from its own rotten futility (London 2011).

Он вновь осуждает американскую демократию и, чтобы отвести возражения оппонентов, обвиняет в социализме выступившего против него судью Блоунта, а себя называет приверженцем Ницше, реакционером, считающим, что мир принадлежит сильнейшим:

As for me, I am an inveterate opponent of socialism just as I am an inveterate opponent of your own mongrel democracy that is nothing else than pseudo-socialism masquerading under a garb of words that will not stand the test of the dictionary (London 2011).

Nietzsche was right. I won’t take the time to tell you who Nietzsche was, but he was right. The world belongs to the strong-to the strong who are noble as well and who do not wallow in the swine-trough of trade and exchange. The world belongs to the true nobleman, to the great blond beasts, to the noncompromisers, to the «yes-sayers» (London 2011).

Высказывания Мартина путаны: осуждения капиталистической системы перемежаются в них с нападками на социализм, однако эмоциональная насыщенность речей подчеркивает силу его ненависти и к капитализму и к социализму. Мартин, по его собственным словам, сторонник некоей третьей линии, ее он и именует индивидуализмом:

Your slave-morality of the meek and lowly will never save you. — Oh, it’s all Greek, I know, and I won’t bother you any more with it. But remember one thing. There aren’t half a dozen individualists in Oakland, but Martin Eden is one of them (London 2011).

Он говорит, что в основе его позиции лежат биологический закон естественного отбора, победы сильного над слабым и ницшеанская концепция извечного разделения общества на рабов и господ, надежда на приход сильного человека, который спасет государство от неизбежного разложения:

I look only to the strong man, the man on horseback, to save the state from its own rotten futility (London 2011).

Сделавшись знаменитым и богатым, Мартин не забывает старого товарища Джо, он заботится о его будущем:

Say, Joe, there’s a Frenchman out on Twenty-eighth Street. He’s made a pot of money, and he’s going back to France. It’s a dandy, well-appointed, small steam laundry. If you like it, and think it is worth the price-twelve thousand-let me know and it is yours (London 2011).

Он материально помогает сестре и многодетной женщине, у которой когда-то снимал угол. С влюбившейся в него Лиззи он обходится бережно и сердечно:

«You are a great and noble woman,» he said. «And it is I who should be proud to know you. And I am, I am. You are a ray of light to me in a very dark world, and I’ve got to be straight with you, just as straight as you have been» (London 2011).

Не мстит он и репортеру, сыгравшему роковую роль в его судьбе:

In his little room, Martin read next morning’s paper. It was a novel experience to find himself head-lined, on the first page at that; and he was surprised to learn that he was the most notorious leader of the Oakland socialists (London 2011).

Автор щедро наделил героя положительными качествами. Мартин — широкая натура, честен, правдив, отзывчив, способен на нежную глубокую любовь. К тому же он богато одарен природой, умен, привлекателен, мужествен:

His eyes were made for seeing, but up to that moment they had been filled with the ever changing panorama of the world, above a square-domed forehead he saw a mop of brown hair, nut-brown, with a wave to it and hints of curls that were a delight to any woman, making hands tingle to stroke it and fingers tingle to pass caresses through it. But he passed it by as without merit, in her eyes, and dwelt long and thoughtfully on the high, square forehead, — striving to penetrate it and learn the quality of its content. They were the lips of a fighter and of a lover. They could taste the sweetness of life with relish, and they could put the sweetness aside and command life. The chin and jaw, strong and just hinting of square aggressiveness, helped the lips to command life (London 2011).

Добрая половина романа посвящается описанию поразительных успехов и превосходства Мартина над окружающими:

«I had that door painted only last week», Mr. Higginbotham half whined, half bullied; «and you know what union wages are. You should be more careful». Martin had intended to reply, but he was struck by the hopelessness of it (London 2011).

And he punched on and on, slower and slower, as the last shreds of vitality oozed from him, through centuries and aeons and enormous lapses of time, until, in a dim way, he became aware that the nameless thing was sinking, slowly sinking down to the rough board-planking of the bridge. And the next moment he was standing over it, staggering and swaying on shaky legs, clutching at the air for support, and saying in a voice he did not recognize: — «D'ye want any more? Say, d’ye want any more?» (London 2011).

В романе нет персонажа, который мог бы ему противостоять. Социалист Бриссенден изображен праздным пьянчужкой, человеком богемы. Он вовсе не антипод Мартину. Он также высказывает свое пренебрежение к толпе:

Under the storm of denunciation Brissenden complacently sipped his toddy and affirmed that everything the other said was quite true, with the exception of the magazine editors. His hatred of them knew no bounds, and he excelled Martin in denunciation when he turned upon them (London 2011).

Сторонником социализма Бриссенден сделался только потому, что капиталистическому строю, к которому питает ненависть, он готов предпочесть что угодно. И уже одно то обстоятельство, что в отличие от цветущего Мартина Бриссенден хрупкий, чахоточный, ущербный человек, злоупотребляющий наркотиками, снижает этот образ:

«Oh, I’m a lunger», Brissenden announced, offhand, a little later, having already stated that he came from Arizona. «I've been down there a couple of years living on the climate» (London 2011).

Весь роман строится вокруг главного героя. В нем нет второстепенных сюжетных линий и ответвлений, и поэтому он выглядит целеустремленным, сжатым. Другие персонажи призваны дополнительно раскрыть или оттенить центральный образ, который дается в соотношении с ними. Образы друзей Мартина помогают показать его достоинства, его превосходство над окружающими. Через высказывания и действия друзей раскрывается характер героя. Той же цели служит и образ поэта Бриссендена. Талантливый Бриссенден подчеркивает одаренность главного героя.

Лондон не дает портрет так, как это нередко делается, в романах, где авторы останавливают для этой цели действие. Он набрасывает портрет попутно, описывая героев в действии:

He walked at the other’s heels with a swing to his shoulders, and his legs spread unwittingly, as if the level floors were tilting up and sinking down to the heave and lunge of the sea (London 2011).

The wide rooms seemed too narrow for his rolling gait, and to himself he was in terror lest his broad shoulders should collide with the doorways or sweep the bric-a-brac from the low mantel (London 2011).

Писатель добродушно иронизирует над героем, явно преувеличивая расстояния:

Between a grand piano and a centre-table piled high with books was space for a half a dozen to walk abreast, yet he essayed it with trepidation (London 2011).

Далее автор передает беспокойно работающую мысль героя, перепрыгивающую с одного предмета на другой, сравнивает его с диким животным, опасающимся западни, обращает внимание на выражение его глаз, сверкнувший в них сердитый огонек.

Автор развивает образ Мартина, он прекрасно видит своего героя, чувствует его характер, движения души и умеет рассказать о виденном. Музыка всколыхнула душу Мартина. Лондон подробно описывает картины, возбуждаемые в сознании героя игрой Руфи:

Later, at the piano, she played for him, and at him, aggressively, with the vague intent of emphasizing the impassableness of the gulf that separated them. Her music was a club that she swung brutally upon his head; and though it stunned him and crushed him down, it incited him. He gazed upon her in awe. In his mind, as in her own, the gulf widened; but faster than it widened, towered his ambition to win across it. But he was too complicated a plexus of sensibilities to sit staring at a gulf a whole evening, especially when there was music. He was remarkably susceptible to music. It was like strong drink, firing him to audacities of feeling, — a drug that laid hold of his imagination and went cloud-soaring through the sky. It banished sordid fact, flooded his mind with beauty, loosed romance and to its heels added wings (London 2011).

Это приводит к тому, что Мартин воспринимает Руфь как нечто бесплотное, божественное. Этим автор подчеркивает чистоту и силу его чувств. Мартин Иден видит в Руфь не только женщину, подругу, любовницу и жену, но и мать-покровительницу, духовную воспитательницу и утешительницу. Он с ужасом чувствует, каких человеческих радостей он не получил в детстве. Руфь должна была вдохновлять его на поэзию, литературное творчество. Разрыв Руфи с Мартином, изображенный в романе, перерастает рамки собственно личных отношений героев и становится отражением тех общественных отношений, которые господствуют в буржуазном мире. Ведь дело не просто в том, что Руфь оказывается послушной дочерью, не осмеливается пойти наперекор родителям и порывает всяческие отношения с Мартином. Проблема здесь гораздо глубже. Путы буржуазной морали узкого мирка Морзов оказываются сильнее возвышенного чувства любви — вот в чем общественное звучание разрыва Руфи с Мартином. Любовь в буржуазном мире возможна только в рамках буржуазной морали.

Мартин Иден, сам того не желая, попал в положение человека, сидящего на двух стульях. По своим идеям, по своему мышлению он был и остался реалистом, ему были чужды мораль и предрассудки буржуазии. Но по своим доходам, по своему новому образу жизни он теперь принадлежал к классу буржуазии. И это противоречие требовало разрешения. Идеи оказывается в одиночестве, словно в безвоздушном пространстве. Он рад был бы вернуться в родную пролетарскую среду после долгого отсутствия, но убеждается, что о возвращении нечего было и думать:

As the gang could not understand him, as his own family could not understand him, as the bourgeoisie could not understand him, so this girl beside him, whom he honored high, could not understand him nor the honor he paid her (London 2011).

Страдая от одиночества, Иден не может подобно ницшеанскому герою замкнуться в гордом отчуждении. Жизнь его теряет смысл в том тупике, куда заводит его философия Ницше. Таким образом, природа таланта не играет никакой роли в определении судьбы талантливого человека в буржуазном обществе. Мартин Иден был писателем, но он мог быть талантливым музыкантом или скульптором, художником или медиком. Трагизм судьбы и жизненный путь писателя Мартина Идена типичен для капиталистической действительности.

«Он погиб из-за того, что был таким отъявленным индивидуалистом, что и не подозревал о потребностях других, и что поэтому, когда разбились его иллюзии, ему ничего не оставалось, ради чего стоило бы жить» [Драйзер 2009: 23].

Дописывая финальную сцену, Лондон словно предвидел, что скоро ему вновь придется искать решение этого конфликта, но применительно уже не к литературному персонажу — к самому себе.

2.3 Трагедия художника в окружающем мире

Известный американский критик М. Гейсмар назвал роман Лондона «трагической национальной историей успеха» [цит. по Батурин 1983]. Ван Вик Брукс с горечью отмечал, что творческие умы в США «лишают питательной почвы, им противопоставляют страсть к стяжательству и ореол богатства. Буквально все тенденции общественной жизни Америки вступили в заговор с целью связать по рукам и ногам таланты страны…» [Брукс 1971: 183].

Как действует этот заговор в жизни, Джек Лондон прекрасно показывает на примере Мартина Идена. Его никто не понимает: ни родственники, ни друзья, ни люди, в которых он видит представителей интеллигенции — Руфь, ее родители, их окружение. Так называемое общество не спешит протянуть руку помощи ищущему свой путь художнику. Наоборот, оно пытается сбить его с избранного пути, столкнуть на так хорошо знакомую и понятную этому обществу дорогу чиновного служения или бизнеса и коммерции:

«Why don’t you become a reporter?» she asked when he had finished. «You love writing so, and I am sure you would succeed. You could rise in journalism and make a name for yourself. There are a number of great special correspondents. Their salaries are large, and their field is the world. They are sent everywhere, to the heart of Africa, like Stanley, or to interview the Pope, or to explore unknown Thibet» (London 2011).

Нужно обладать немалым мужеством, твердостью характера и уверенностью в своих силах, чтобы противостоять этому натиску, выдержать его и пройти свой путь до конца. Удается это немногим.

Мартин Иден на своем тернистом пути достигает успеха, успеха вопреки всем и вся. Подлинный трагизм этого успеха заключается в том, что Мартин добивается его в одиночку, без малейшей помощи, в борьбе с тем обществом, в котором он живет и трудится. В этой борьбе он теряет возлюбленную, от него отказываются родственники, он постепенно теряет веру в правоту своего дела и, в конце концов, твердо решает никогда больше не брать в руки перо. Заслуженный успех не приносит ему никакого удовлетворения. Один из американских философопрагматистов, Р. В. Чэмберс, отмечал: «Писатели не в чести у деловых людей, поскольку всем известно, что литература это счастливая находка для всех тех, кто не приспособлен к настоящему труду» [цит. по Батурин 1983]. Мартин Иден понимает, что его успех определяется не подлинным достоинством его произведений, а их способностью приносить доходы. Это финансовое выражение успеха является типично американским продуктом, и именно оно определяет национальную сущность истории Мартина Идена.

Безысходность судьбы Идена в том и заключается, что он на своем собственном опыте убеждается в правильности утверждения о том, что «Америка наименее пригодное на земле место для процветания искусств и писательского вдохновения» [цит. по Батурин 1983]. Писатель в Америке это не столько человек творческого труда, сколько ремесленник, призванный потакать вкусам публики. Даже такие корифеи литературы, как, например, Марк Твен, вынуждены были идти «на компромисс ради того, чтобы пробиться в ряды всеми признанных писателей и отвоевать себе место под солнцем. И если даже личности подобного калибра были не в состоянии отстоять свою независимость, то чего можно ожидать от рядовых служителей искусства?» [Андреев 1996]. Слова известного американского критика Ван Вик Брукса дают ответ на вопрос о причинах гибели Мартина Идена. Буржуазное общество Соединенных Штатов, в котором «плохо развито чувство уважения к художественному творчеству» [Брукс 1971: 45] и которое не способно понять искания подлинного художника, хотя и готово осыпать золотым дождем преуспевающего автора, предоставило Мартину Идену лишь один-единственный выход добровольный уход из жизни.

Life was ill, or, rather, it had become ill-an unbearable thing. When life became an aching weariness, death was ready to soothe away to everlasting sleep (London 2011).

И Мартин Иден забывается в вечном сне, бросившись в пучину океана.

Джек Лондон искренне недоумевал, почему ряд критиков видели в образе Мартина Идена социалиста, борца за идеалы рабочего класса [Юнг 1987: 45]. Ведь в романе прямо сказано, что Мартин верит не в социализм, а в теорию английского философа Спенсера — выживают сильнейшие:

The world belongs to the strong-to the strong who are noble as well and who do not wallow in the swine-trough of trade and exchange (London 2011).

По своему мышлению Мартин был ярым индивидуалистом, в этом заключалась его трагедия, и именно это привело его к гибели. Его короткое знакомство с Бриссенденом подчёркивает его индивидуалистическое мировоззрение. Поэт как бы противостоит образу Идена и оттеняет в нём те черты характера и мышления, которые отсутствуют у самого поэта. Бриссенден не верит в объективность буржуазной публики и печати и поэтому никак не стремиться публиковать свои произведения. Мартин же мечтает об одном — увидеть свои произведения напечатанными. Бриссенден верит в социализм и неизбежность социальной справедливости. Мартин исповедует индивидуализм.

В романе роковой прыжок Мартина описан как совершенно естественный, простой и даже обыденный шаг. А ведь на этот шаг идет молодой, в расцвете своего таланта писатель, добившийся славы и успеха. И та обыденность, с которой уходит из жизни Бриссенден и Иден, это тоже неотъемлемая часть «трагической национальной истории успеха» [Кучерявенко 2001] талантливого художника в США. И дело здесь не только и не столько в физическом уходе из жизни, сколько в смерти духовной, в подчинении своего таланта требованиям обывателей.

Мартин Иден не был социалистом, являясь индивидуалистом, не имея ни малейшего представления о нуждах других, он жил только для себя, боролся лишь ради себя и умер из-за самого себя. Он пробился в буржуазные круги и был потрясён отталкивающей посредственностью буржуазии.

Д. Лондон понимал, что человек творческого труда не должен замыкаться в собственном узком мирке, отгородившись своими притязаниями на исключительность от внешнего мира.

На одном из экземпляров своего романа Джек Лондон написал в апреле 1910 года: «Это — книга, которую не поняло большинство критиков. Написанная как обвинение индивидуализма, она была истолкована, как обвинение социализма… Да будь Мартин Иден социалистом, он бы не погиб» [цит. по Юнг 1987:45].

Широкая популярность писателя среди простых людей Америки беспокоила защитников буржуазного образа жизни. Изображая Мартина Идена в виде социалиста и олицетворяя его с самим Джеком Лондоном, критики подводили читателя к мысли о том, что писатель разочаровался в социалистических идеях и в своем романе изобразил крах человека, исповедующего эти идеи [Зверев 1983: 3].

Джек Лондон не случайно так настойчиво возражал и против подобной трактовки образа Мартина Идена, и против того, что его самого олицетворяли с его героем. Писатель недвусмысленно разоблачал подобные утверждения. «Позвольте указать мне на главную слабость такой параллели»,? писал Д. Лондон в этой связи,? «Мартин Иден покончил с собой, а я все еще жив» [цит. по Овчаренко 2007: 12].

Трагедия главного героя заключается в непонимании буржуазным обществом ценности его произведений, индивидуализма, на котором прочно стоит Мартин Иден. Он способен выделяться из общей массы, и в итоге остается за пределами общества, за пределами жизни.

Период создания Мартина Идена был сложным в жизни писателя. Во многом образ главного героя был взят из его собственного, поэтому данное произведение можно назвать исповедью писателя о писателе.

Однако ошибочно считать, что Мартин есть прототип Джека Лондона, сам писатель признает, что не отождествляет себя с героем.

В Мартине есть все те качества, которые присущи героям романов Лондона: доблесть, открытость, искренность, широта души.

История Мартина является трагедией, призванной показать порочность окружающего мира. Человек из низших классов пытается донести свои идеи обществу через искусство и красоту, вечные и прекрасные истины. Много трудясь над этим Мартин становится индивидуалистом, все меньше людей понимает его стремления и, не находя поддержки у близких, он уходит в себя.

В одиночку добившись своих целей, Мартин видит, что впереди новые трудности. То общество, куда он стремился, попасть предстало перед ним в совершенно другом обличье. Он попадает в толпу, слепо следующую тенденциям моды. Чтобы попасть в число известных людей, Мартину нужно писать не то, что он хочет, а что хочет видеть потребитель в его произведениях. Тут творческая натура попадает в рамки собственной личности. Выбор стоит сложный: поддаться и быть как все, или остаться личностью, индивидуальностью. Здесь Лондон показывает человека на грани его чувств, в сложный жизненный период, писатель тонко и подробно показывает всю сложность выбора сильного человека. Многие критики так и не поняли основной идеи романа, о чем не раз говорил писатель.

Заключение

Основной темой творчества Джека Лондона является человек: его взаимоотношение с природой, с обществом, с самим собой. Лондон глубоко затрагивает тему внутреннего мира человека, показывает его «настоящим», таким, каким Человек должен быть, с большой буквы.

Главный герой романа Джека Лондона Мартин Иден прошел сложный путь становления от обычного моряка до известного и богатого человека. Он добился успеха благодаря своей собственной философии жизни и следует по пути индивидуалиста. Идеология Ницше, теория Ч. Дарвина, политэкономия К. Маркса, материализм Э. Геккеля играют немалую роль в становлении его как личности.

Широкая натура, доброта, честность, отзывчивость, мужественность руководят Мартином Иденом, он способен на нежную глубокую любовь. В романе нет персонажа, с которым можно его сравнить. Своим творчеством он прокладывает дорогу в будущее, верит в новый строй, в новое справедливое государство.

Мартин — индивидуалист, он осуждает американскую демократию и капиталистическую систему, при этом он утверждает, что в основе его позиции лежит биологический закон естественного отбора, победа сильного над слабым, он верит в приход нового человека, который спасет государство от неизбежного распада.

Однако в капиталистическом обществе, в котором оказывается Мартин Иден, не находят признания его произведения, буржуа не видят в них никакой ценности. Никто не поддерживает Мартина: ни друзья, ни семья, ни любимая женщина. В борьбе за успех он одинок, и когда к нему приходит слава и признание, он становится «своим» среди «чужих», и не испытывает ничего, кроме бессмысленности достигнутой цели и существования. Чтобы оставаться в числе интеллигенции, он должен писать не то, что он хочет, а то, что требует буржуазная толпа. Однако живая душа Мартина Идена не готова быть «как все», он теряет смысл в своем творчестве и решает покинуть тот мир, которого он с таким желанием и усилием добивался.

1. Андреев, Л. Н. Предисловие к собранию сочинений Джека Лондона [Текст]: в 2 т. / СПб.: Прометей. — Т.1. — 1996. — 714 с. / c. 143 — 170 c.

2. Батурин, С. С. Биография: Джек Лондон [Электронный ресурс] / С. С. Батурин. — 1983. — Электронная библиотека. — Режим доступа: http: http://bookz.ru (дата обращения: 05. 05.2012).

3. Богословский, Н. В. Джек Лондон [Текст] / Н. В. Богословский. — М.: Просвещение, 2010. — 250 с.

4. Быков, В. М. Джек Лондон [Текст] / В. М. Быков. — М.: Просвещение, 2001. — 356 с.

5. Брукс, В. В. Писатель и американская жизнь [Текст] / В. В. Брукс. — М.: Наука, 1971. — 183 с.

6. Горький, М. О литературе. (Литературно-критические статьи) [Текст]/М. Горький. — Л.: Ленинградский университет, 2003. — 145 с.

7. Драйзер, Т. Великий американский роман [Текст] / Т. Драйзер. — М.: Мир Книг, 2009. — 323 с.

8. Зверев, А. М. Джек Лондон [Текст] /А.М. Зверев — М.: Знание, 1975. — 356 с.

9. Зверев А. М. Джек Лондон Собрание сочинений [Текст]: в 9 т. / А. М. Зверев. — М.: Наука. — Т.8. — 1983. — 432 с. / c. 234 — 256.

10. Ирвинг, С. Моряк в седле. Биография Джека Лондона [Электронный ресурс] / С. Ирвинг — 2003. — Книжный архив. — Режим доступа: http://www.klex.ru/a44 (дата обращения: 06.05.2012).

11. История зарубежной литературы конца XIX — начала XX века [Текст]: учеб. пособ. под ред. Ю. Л. Ковалев. История зарубежной литературы конца XIX — начала XX века. — М.: Наука, 2006. — 456 с.

12. Кейзин, А. Гигантский Убийца: Пьянство и американский писатель [Электронный ресурс] / А. Кейзин. — 2007. — Публичная библиотека Новоуральского городского округа. — Режим доступа: http://www.publiclibrary.ru (дата обращения: 06.06.2012).

13. Кучерявенко, Н.В. В Окленде, на родине Джека Лондона [Текст] / Н. В. Кучерявенко. — М.: Прогресс, 2001. — 230 c.

14. Лондон, Д. Люди Бездны [Электронный ресурс] / Д. Лондон. — 1903. — Дом книги. — Режим доступа: http://www.dom-knigi.ru/authors (дата обращения: 1.05.2012).

15. Овчаренко, С. Жизнь Джека Лондона. Гибель на пике успеха [Электронный ресурс] / С. Овчаренко. — 2007. — Weekbook.ru. — Режим доступа: http://weekbook.ru/index (дата обращения: 4.05.2012).

16. Садагурский, А. Джек Лондон. Время. Идеи. Творчество [Текст] / А. Садагурский. — Кишинев: Ника-Центр, 1978. — 200 с.

17. Уитмен, У. Поэты США [Электронный ресурс] / У. Уитмен — 1963. — Walt Whitman. — Режим доступа: http: www.waltwhitman.org (дата обращения: 5.06.2012).

18. Федунов, П. Джек Лондон [Текст]: в 7 т. / П. Федунов. — М.: Просвещение. — Т.1. — 1954. — 231 с. / c. 23 — 56 c.

19. Юнг, Ф. Джек Лондон как поэт рабочего класса [Текст] / Ф. Юнг. — М.; Л.: Наука. — 1987. — 274 с.