Лексика русского литературного языка в творчестве А.С. Пушкина

В языке Пушкина вся предшествующая культура русского художественного слова не только достигла своего высшего расцвета, но и нашла решительное преобразование.

Язык Пушкина, отразив прямо или косвенно всю историю русского литературного языка, начиная с XVII в. до конца 30-х годов XIX в., вместе с тем определил во многих направлениях пути последующего развития русской литературной речи и продолжает служить живым источником и непревзойденным образцом художественного слова для современного читателя.

В 20 — 30-е годы XIX в. продолжается дальнейшее обогащение лексического состава русского литературного языка. Завершается утверждение в литературном языке слов, в той или иной мере известных предшествующему периоду. Вместе с тем быстро ассимилируются в литературном языке слова, которые лишь в начале XIX в. начали входить в литературный оборот [11, 74].

До Пушкина проблема литературного языка была проблемой отбора лексики. Именно так ставился этот вопрос сторонниками так называемых старого и нового слогов — шишковистами и карамзинистами. Слог представлял собой стилистический тип речи, характеризовавшийся особым отбором и сочетанием различных пластов лексики в разных жанрах. Интересно отметить, что обе противоборствующие стороны исходили из одного тезиса — необходимости развития исконных начал русской лексики и их использования в русской речи. Но А. С. Шишков и его последователи считали, что исконно русские начала заложены в архаичной (в том числе и старославянской) лексике. Заимствованные слова предлагалось заменять архаичными. В противоположность этому Н. М. Карамзин и его школа считали, что исконно русские начала заложены в общепринятой нейтральной лексике, и эти начала следует развивать в направлении сближения с лексикой западноевропейских языков. То народно, что сближает русский язык с другими языками. Карамзинисты отвергали просторечия и считали необходимым сохранить общепринятую, утвердившуюся в русском языке заимствованную лексику. Ими широко применялось калькирование.

Стало общепринятым мнение, что в творчестве А. С. Пушкина эти две стихии — книжно-архаичная и салонная речь слились воедино. Это действительно так. Но есть в языке великого поэта и третья стихия — народная речь, которая впервые дала о себе знать в его поэме «Руслан и Людмила». Именно начиная с Пушкина тенденция к демократизации русского литературного языка приобретает всеобщий и устойчивый характер. Зарождение этой тенденции прослеживается в творчестве Г. Р. Державина, Д. И. Фонвизина, А. С. Грибоедова и особенно И. А. Крылова, но общелитературный характер она приобретает в творчестве А. С. Пушкина. Особое качество пушкинской демократизации литературной речи проявилось в том, что поэт считал возможным включать в литературную речь только те элементы народной речи, которые прошли обработку фольклором. Не случайны призывы Пушкина к молодым писателям читать простонародные сказки. «Изучение старинных песен, сказок и т. п., — писал поэт, — необходимо для совершенного знания свойств русского языка. В дальнейшем, начиная с Н. В. Гоголя, в литературную речь стали проникать диалектные и просторечные слова непосредственно из устной речи, минуя их фольклорную обработку.

Для Пушкина не существует проблемы литературной и нелитературной лексики. Любая лексика — архаичная и заимствованная, диалектная, жаргонная, просторечная и даже бранная (нецензурная) — выступает в качестве литературной, если ее употребление в речи подчиняется принципу «соразмерности» и «сообразности», то есть соответствует общим свойствам грамотности, типу коммуникации, жанру, народности, реалистичности изображения, мотивации, содержанию и индивидуализации образов, прежде всего, соответствию внутреннего и внешнего мира литературного героя. Таким образом, для Пушкина не существует литературной и нелитературной лексики, но существует литературная и нелитературная речь. Литературной можно назвать речь, удовлетворяющую требованию соразмерности и сообразности: нелитературной является речь, не удовлетворяющая этому требованию. Если даже сейчас такая постановка вопроса способна смутить правоверного авгура науки, то тем более это было необычно для того времени с его ревнителями и любителями «истинно русской словесности». Тем не менее, наиболее проницательные современники и гражданские потомки Пушкина приняли новый взгляд поэта на литературность русского слова. Так, С. П. Шевырев писал: «Пушкин не пренебрегал ни единым словом русским и умел часто, взявши самое простонародное слово из уст черни, оправлять его так в стихе своем, что оно теряло свою грубость» .

В XVIII веке в России было много поэтов, которые осмеливались сталкивать в своих творениях пласты разнородной лексики. Наиболее ярко тенденция к разностилевому оформлению проявилась в творчестве Г. Р. Державина. Однако, как отмечали многие критики (в том числе и В.Г. Белинский), соединение разнородного у этого патриарха русской литературы, поэтического кумира конца XVIII — начала XIX века, производило впечатление чего-то несуразного и подчас даже сумбурного. И это при той высокой поэтической технике, которой достиг Г. Р. Державин. Чтобы подняться до пушкинской соразмерности и сообразности, не хватало здесь одного — особого осмысления художественной реальности, которое впоследствии получило название реализма.

Стандартное определение реализма как изображения типичной действительности в типичных образах самой действительности едва ли способно объяснить специфику пушкинского художественного освоения жизни. Оно с одинаковым успехом может быть отнесено и к Г. Р. Державину, и к Н. М. Карамзину, и к В. А. Жуковскому. Но художественный метод А. С. Пушкина отличается многомерностью и динамичностью изображения при краткости и точности описания. «Точность и краткость, — писал А. С. Пушкин, — вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей — без них блестящие выражения ни к чему не служат» .

До Пушкина русская литература страдала многословием при бедности мысли, у Пушкина мы видим краткость при богатом содержании. Краткость сама по себе еще не создает богатого художественного мышления. Необходимо было такое своеобразное построение минимизированной речи, чтобы она вызывала богатую художественную пресуппозицию (подразумеваемое содержание; воображение, называемое подтекстом). Особый художественный эффект достигался А. С. Пушкиным за счет взаимосвязи новых приемов эстетического мышления, особой компоновки литературных структур и своеобразных приемов использования языка.

Пушкин признает за лексикой каждого генетико-стилистического пласта право быть одной из составных частей русского литературного языка. Видя в разговорной лексике один из живых источников обогащения литературного языка, писатель рассматривал славянизмы, составлявшие значительную часть книжных слов, как необходимый элемент литературной речи. Письменный язык, писал он, «оживляется поминутно выражениями, рождающимися в разговоре, но не должен отрекаться от приобретенного им в течение веков: писать единственно языком разговорным — значит не знать языка». На основе объединения народных русских и книжно-славянских лексических элементов он стремится создать «язык общепонятный». Пушкин приходит и к «глубоко индивидуальному разрешению проблемы синтеза русской национальной и западноевропейской стихии в литературном языке».

Продолжается пополнение литературного языка новообразованиями, созданными на русской почве. Среди них доминируют слова отвлеченного значения. Особая потребность в таких словах была вызвана развитием науки и производства, формированием философских и эстетических учений, а также тем, что начинает складываться критико-публицистическая проза, требовавшая усовершенствования книжно-отвлеченного языка. Параллельно шел процесс образования новых конкретных слов, в частности, обозначений лица. Несколько повышается продуктивность новообразований с разговорными суффиксами (например, -ка в кругу существительных, -ничатъ — в кругу глаголов). Преодолевается разобщенность слов разных генетико-стилистических слоев, и свободно функционируют на правах вполне «нормативных» слова, в которых соединяются морфемы разного происхождения.

Наряду с обогащением новообразованиями русский литературный язык продолжал осваивать новые лексемы. Заимствование иноязычной лексики несколько упорядочивается, приобретает более очерченные границы. Русский литературный язык стал вбирать из других языков главным образом слова, проникающие к нам вместе с заимствованием реалии, предмета. Однако в связи с тенденцией к развитию языка политики, науки, философии заимствуются и слова, обозначающие отвлеченные понятия, в частности, названия различных направлений, систем, мировоззрений и т. п.

Заимствование таких слов, а также появление русских новообразований отвлеченного значения свидетельствует о том, что магистральной линией в развитии лексического состава русского литературного языка было обогащение его отвлеченными словами.

Вместе с тем период формирования национальных норм русского литературного языка характеризуется активизацией в разных сферах литературного употребления элементов живой общенародной речи. Среди них преобладают конкретные слова [13, 89−93].

В первые десятилетия XIX в. нарастает приток в литературный язык разговорных, «простых» слов. Именно в этот период окончательно входят в литературный язык многие из тех слов живой разговорной речи, которые стали проникать в литературу в XVIII в. Сохраняется, но несколько ослабевает по сравнению с предшествующим периодом, пополнение за счет разговорных слов, не обладающих экспрессией, которые укрепляются в литературном языке в качестве обычных номинативных единиц. В связи с потребностью языка в обновлении выразительных средств легко получают место в литературном языке экспрессивно окрашенные разговорные слова, которые входят в язык не нейтрализуясь, а сохраняя свои экспрессивные качества. Показательно, что наблюдается некоторое обновление состава экспрессивно-оценочных слов, входящих в литературное употребление. «Живые источники народного языка, к которым обращались Пушкин и последующие поколения русских писателей, нередко были нетронутыми еще в XVIII в.». Наиболее легко усваивались литературным языком разговорные, «простые» слова, не имеющие соответствующих однословных эквивалентов. Эти слова, продолжая употребляться в тех жанрах и контекстах, в которых это допускалось предшествующей литературной традицией, проникали в нейтральную авторскую речь в таких жанрах, «как поэма, роман, повесть, лирическая и «высокая» поэзия, научная и историческая проза, публицистика. Широкое включение их в литературный оборот показывает, что складывались новые нормы словоупотребления.

В значительно меньшей мере вливались в лексический фонд литературного языка диалектные (номинативные и экспрессивно окрашенные), а также профессиональные и жаргонные элементы. Словоупотребление писателей этой эпохи (и прежде всего Пушкина) способствует завершению процесса литературной канонизации ряда тех диалектных слов, которые проникли в русскую литературу в предшествующие эпохи. Можно думать, что выход их за пределы узкоместной среды содействовал включению их в речевой узус образованных лиц [6,71].

Одним из основных направлений в развитии русского литературного языка становится широко развернувшийся процесс демократизации. Важнейшим результатом этого процесса было становление разговорной разновидности литературного языка.

В составе литературной лексики продолжают сосуществовать вариантные формы. Однако существенной чертой литературного языка пушкинского периода становится стремление устранить тождественные, дублетные обозначения. 20 — 30-е годы — эпоха, «покончившая с этой множественностью наименований». Это связано с заметным укреплением ранее наметившейся тенденции к семантическому и стилистическому размежеванию вариантных средств.

Наряду с обогащением словарного фонда новыми словами происходит противоположный процесс — освобождение литературного языка от книжно-славянской архаики и от «низких» лексических единиц.

Активное осуществление названных процессов позволяет первой трети XIX в. войти в историю русского литературного языка как эпохе упорядочения языковых средств.

В 20 — 30-е годы XIX в. продолжается семантическое обогащение словарного состава русского литературного языка. Преобладающая часть изменений в семантике связана с переносно-метафорическим и образным применением слов разных генетико-стилистических пластов. Главную особенность этих преобразований составляет расширение семантического объема слов, ранее имевших очень узкое, конкретное значение. Довольно широкий круг конкретно-предметной, «простой» лексики включается в необычные для нее семантические сферы, что позволяет ей, по словам. С. Сорокина, подняться в «верхние этажи» литературного языка (см. замарать, опростоволоситься). С другой стороны, некоторые слова, развившие переносные значения, переходят из книжной речи в разговорную, получая эмоциональную окраску (см. разглагольствовать, разоблачаться) [3, 18−19].

Заметное влияние на развитие русского литературного языка в этот период оказывали писатели, особенно — Пушкин. Историческая заслуга Пушкина состоит в том, что своим творчеством он способствовал увеличению объема словарного фонда литературного языка, расширению его границ, прежде всего, за счет народно-разговорной лексики.

Пушкин признает за каждым пластом право быть одной из составных частей литературного языка. Однако в привлечении генетически различной лексики действовал обдуманно и осторожно. Так, он не злоупотребляет иноязычными заимствованиями, умеренно внедряет в литературу народно-разговорные элементы, корректируя их употребление «стилистическими оценками культурного и воспитанного человека из «хорошего общества» «.

В творчестве Пушкина углубляется тенденция к органическому слиянию, совмещению в контексте разностильных элементов. Пушкин «утверждает многообразие стилей в пределах единой общенациональной нормы литературного выражения». Становление ее, как отмечает А. И. Горшков, связано, прежде всего, с новой организацией литературного текста, проходившей по многим линиям, из которых наиболее важны:

• 1) утверждение словоупотребления, основанного на принципе максимально точного обозначения явлений действительности, отказ от формальных словесных ухищрений, риторических перифраз, беспредметных метафор и т. п., «синтаксическое сгущение речи»,
• 2) свободное объединение языковых единиц, ранее разобщенных по разным стилям и сферам употребления".

Свободное взаимодействие разнородных речевых стихий могло осуществиться благодаря тому, что на протяжении XVIII в. активно протекали процессы взаимосвязей и взаимовлияний между русской лексикой, славянизмами и заимствованиями [5,63].

Пушкин разрешает одну из основных проблем эпохи — проблему соотношения книжного и разговорного в литературном языке. Стремясь подобно Н. Карамзину к созданию единой общелитературной нормы, Пушкин, в отличие от своего предшественника, «решительно восстает против полного слияния книжного и разговорного языка в одну нейтральную систему выражения».

Писатель утверждает в литературном языке (главным образом в его книжной разновидности) тот слой книжно-славянских слов, который уже был ассимилирован в предшествующий период. Одновременно он определяет судьбу заметной части славянизмов, продолжавших вызывать споры и в пушкинский период: писатель употребляет их лишь в определенных стилистических целях. Ограничение сфер применения многих славянизмов художественными (преимущественно поэтическими) текстами говорит о выходе их из активного фонда литературного языка — при одновременном утверждении, сохранении за соответствующими им словами русского происхождения позиций общелитературного слова.

Сказанное свидетельствует о том, что в пушкинскую эпоху происходит перераспределение лексического состава языка. И лексика А. С. Пушкина выделялась своей оригинальностью и своеобразием.