Творчество Людмилы Улицкой

Людмила Евгеньевна Улицкая родилась в 1943 году в городе Давлеканово Башкирской АССР, по образованию биолог-генетик, что никак не помешало стать ей известной писательницей. Все рассказы Улицкой основаны на её жизненном личном опыте или пересказаны со слов друзей, знакомых, соседей, родственников. Её биография уже могла бы служить материалом для отдельной книги. Она была трижды замужем, о каждом муже она может рассказать свою историю.

Первый раз она выходит замуж, будучи студенткой, за студента физтеха Юрия Тайца. Улицкая сознаётся, что это был настоящий студенческий брак, то есть у них не было настоящих проблем: они всё ещё оставались детьми своих родителей, но уже жили на отдельной квартире. Брак распался из-за постоянного выяснения отношений: кто из них главнее в семье, кто из них первый.

Самым важным и тяжёлым решением в своей жизни Улицкая считает развод со своим вторым мужем — отцом её двоих маленьких детей. Сначала, когда понимаешь, что брак прекратил своё существование, а осталось только одно совместное сожительство, то пытаешься подстраиваться, но, оказывается, очень тяжело жить под одной крышей двум абсолютно чужим людям. Так же посчитала Улицкая: «…За десять лет нашего брака принципиально изменился характер наших отношений. Поначалу я была главной, умной, замечательной женой. За девять лет, которые я сидела дома, я стала домохозяйкой, как полагал мой муж. И всё его поведение было построено на том, что он процветающий учёный, а я — домохозяйка. Это была его семейная модель — она была и в его родительском доме, и он удачно примерил её ко мне. А я это понимала и слегка улыбалась — я знала, что Богом мне было отпущено не меньше, чем ему» http://lit999.narod.ru/recenz/pr/59 757 500.html# (01.12.2013).

После развода Улицкая пытается найти работу, которую она могла бы совместить с заботой о детях, но так как за долгое время её научная специализация была уже не действительной, она могла бы работать только в качестве лаборанта. В этот момент её выручает подруга, работавшая художником в Еврейском театре. Она познакомилась с деятелем искусства Шерлингом, который хотел поставить пьесу о еврейской истории, о Бар — Кохбе. Улицкая поддержала разговор, так как она сама, будучи домохозяйкой, читала про это. Шерлинг был потрясён познаниями этой женщины и предложил работу завлитом у себя в театре, где она и проработала три года.

Третий муж, с которым сейчас живёт Улицкая, пришёл в её жизнь «со скрипом». Писательница с иронией рассказывает, что после таких романов, какой был у них, обычно браком не кончаются, но сейчас они поженились и живут сейчас вместе душа в душу http://www.ulickaya.ru/content/view/1271/462/ (01.12.2013).

На рубеже 1980;х и 1990;х годов вышли два фильма, снятые по созданным Улицкой сценариям — «Сестрички Либерти» Владимира Грамматиков и «Женщина для всех». Но широкую известность ей приносит повесть «Сонечка», за которую Улицкая получает премию Медичи и общее признание, а в 1997 году роман «Медея и её дети» выводит её в число финалистов Букеровской премии.

В 2007 году Улицкая учредила Фонд Людмилы Улицкой по поддержке гуманитарных инициатив. Одним из проектов Фонда является проект «Хорошие книги», в рамках которого Улицкая сама выбирает книги российских издательств и отправляет их в российские библиотеки.

С 2007 года по 2010 год выступала организатором серии книг разных авторов по культурной антропологии для детей «Другой, другие, о других».

Произведения Людмилы Евгеньевны переводились на двадцать пять языков. Литературоведы называют ее прозу «прозой нюансов», отмечая, что «тончайшие проявления человеческой природы и детали быта выписаны у нее с особой тщательностью. Ее повести и рассказы проникнуты совершенно особым мироощущением, которое, тем не менее, оказывается близким очень многим». Сама же Улицкая так характеризует свое творчество: «Я отношусь к породе писателей, которые главным образом отталкиваются от жизни. Я писатель не конструирующий, а живущий. Не выстраиваю себе жёсткую схему, которую потом прописываю, а проживаю произведения. Иногда не получается, потому что выхожу совсем не туда, куда хотелось бы. Такой у меня способ жизни». При этом Людмила Евгеньевна — человек сомневающийся, она не скрывает, что до сих пор испытывает «ощущение дилетантизма»: «Я как бы временный писатель, вот напишу все и пойду делать что-то другое» http://www.bigbook.ru/win/ulitskaya.php (01.12.2013).

Творчество Л. Улицкой представляет собой целостную систему, которая выстраивается на стыке реализма и постмодернизма. В ее произведениях сильна классическая повествовательная традиция (традиция реализма), «вбирающая» приемы, характерные для постмодернистской эстетики (интертекстуальность, гротеск, ирония).

В повестях Л. Улицкой «Сонечка» и «Веселые похороны», как и в ее прозе в целом, решаются «вечные» проблемы семейных взаимоотношений, смысла жизни, смерти, искусства, памяти, профессионального долга, которые раскрываются через образы-характеры ее персонажей, создаваемые при помощи именной, портретной, поведенческой, речевой характеристик и анализа области подсознания.

Механизм внедрения мифологической традиции в произведения Л. Улицкой представляет собой использование мифа как алгоритма повествования, что создает эффект диалога мифа с реальностью. В романах «Медея и ее дети» и «Казус Кукоцкого» мифологизм Улицкой становится инструментом структурирования повествования, проявляющим себя и как особое мироощущение, и как художественный прием. Романы Людмилы Улицкой «Медея и ее дети», «Казус Кукоцкого» — явление «новой прозы». Автором создается «синтетическое» жанровое образование, вбирающее в себя признаки жанров семейной хроники, семейной саги, жития, притчи.

Проза Л. Улицкой как целостная художественная система восходит к историческим, философским, литературным, мифологическим, библейским истокам. Рассказы, повести и романы Улицкой связаны с произведениями различных видов искусства — изобразительного и музыкального. «Интермедиальность» является устойчивой особенностью поэтики ее прозы.

Повесть «Сонечка». Для нас очень важны приемы и способы автора, которые она использует для создания образа главной героини: поэтика имени, портретная и речевая характеристики, поведение и поступки, также ее вещный мир. Данные грани художественного мира произведения Улицкой приобретают завершенность при их рассмотрении в контексте культурных традиций. Тем более что имя героини, вынесенное в заглавие повести, выполняет роль «интертекстуального» сигнала, выводящего читателя на классические произведения: Софья из «Недоросля» Д. И. Фонвизина (1782) и «Горя от ума» (1822 — 1824) А. С. Грибоедова, Соня из «Преступления и наказания» (1866) Ф. М. Достоевского и др.

Традиционно в русской литературе все героини, наделенные этим именем, считаются носителями мудрости (это их основная характеристика). Это добрые, «кроткие» женщины, способные помочь и выслушать, смиренно несущие свой крест, но верящие в конечную победу добра. Данные качества неизменно угадываются не только в Соне Достоевского, но и в Софье Петровне из «задержанной» одноименной повести Л. Чуковской (1939 — 1940, опубл. 1988) и «официально» признанной героине Ю. Трифонова из «Дома на набережной» (1976).

Однако «религиозная» составляющая в образах женщин с именем София в полной мере раскрывается только с появлением работ «возвращенных» философов: В. Соловьева — «Оправдание добра» (1897), П. Флоренского «Имена» (1914) и др. Наблюдения ученых о преображающей силе божественной любви не могут не вбирать в себя сегодняшняя культура и современная проза, в которой — целый ряд произведений, в названия которых вынесено имя София. Оно привлекает внимание и авторов, наследующих традиции реалистического письма (Ф. Искандер «Софичка»), и тех, кто испытывает влияние постмодернистской эстетики (Т. Толстая «Соня»).

Героиня Л. Улицкой умеет быть смиренной и «благодарной жизни» (И. Пруссакова Пруссакова, И. Пришла ли пора занавешивать зеркала? Проза в толстых журналах. — «Нева», Санкт-Петербург, 1998, № 3.), способна на самоотречение, что роднит ее с традиционными образами Софии в русской литературе и, конечно, с Соней Достоевского. Близость к Соне Мармеладовой прослеживается и в религиозном подтексте, подсвечивающем образ современной Сонечки. Но она — иудейка. Тем самым автор подчеркивает мысль: в XX в. не имеет значения, к какой конфессии принадлежит человек, лишь бы в его сознании присутствовала память о высоких нравственных ценностях. Да и не делает Улицкая свою героиню идеальной: вера её носит явно приниженный характер. Авторская ирония по отношению к Сонечке, наличие в заглавии повести «этически двусмысленного» (П. Бицилли Бицилли, П. М. Очерки теории исторической науки. — Прага, 1925.) уменьшительно-ласкательного суффиксаечкпозволяют провести параллель с рассказом А. П. Чехова «Душечка».

Наследуя чеховскую манеру повествования, технику портретирования, внимание к психологическим деталям и другие способы выражения авторской оценки, Л. Улицкая, возможно, пробует дописать на новом материале «Душечку» А. П. Чехова. Ее героиня остается со своими детьми, наблюдает за их взрослением, но это усугубляет трагическое звучание финальных строк повести, где перед нами одинокая «толстая усатая старуха Софья Иосифовна», которая «вечерами, надев на грушевидный нос лёгкие швейцарские очки, уходит с головой в сладкие глубины» книжного мира. Но разве только неблагодарные дети — причина одинокой старости Софьи Иосифовны? Л. Улицкая настаивает на том, что даже материнская любовь не должна быть настолько всепоглощающей, чтобы женщина забывала о себе, превращалась в добровольную рабу, ей необходимо сохранять в себе живую душу.

В ходе моего издательского исследования системы второстепенных и закадровых персонажей повести Л. Улицкой «Сонечка» была выявлена одна из устойчивых доминант прозы Улицкой — опора на реальные человеческие судьбы, обращение к значимым событиям в отечественной истории и культуре. Так, в Роберте Викторовиче — муже главной героини, знаменитом художнике, угадывается то Р. Фальк, то В. Вейсберг, писавший геометрические фигуры «белым по белому» (Г. Заславский Заславский, Г. «Сонечка» на Новой сцене МХАТа имени Чехова — М., 2002. — [http://www.zaslavsky.ru/rez/mhat_sonechka.htm]). Образ художника у Л. Улицкой подсвечивается и деятельностью «закадровых» персонажей.

Как известно, в первой четверти XX века в русской и западной культуре господствовали модернистские течения, с которыми был хорошо знаком Роберт Викторович. Герой встречался с французским поэтом Аполлинером (1880 — 1918) — «лидером авангарда, автором термина „сюрреализм“», «знакомится с Гауди», испанским «архитектурным гением» (1852 — 1926), славившимся своими модернистскими инновациями. Значимо и другое модернистское течение — кубизм, оказавшее значительное влияние на объединение московских живописцев — «Бубновый валет», к которому, вероятно, принадлежал Р. Фальк. Это сегодня наши соотечественники получили возможность на страницах популярных изданий и на художественных выставках увидеть полотна Пикассо, Сезанна, Ларионова. А в годы «железного занавеса» культура авангарда была под строжайшим запретом.

Наряду с персонажами, имеющими реальных прототипов, в современной повести присутствуют вымышленные персонажи. Это Таня — дочь Сонечки и Роберта Викторовича. Ее имя традиционно ассоциируется с пушкинской Татьяной Лариной, в «поле» которой «господствует поэзия Верности и Долга, свобода понимается как сознательная жертва собой для счастья других» (Ю. Лотман Лотман, Ю.М. В школе поэтического слова. Пушкин, Лермонтов, Тютчев. — М.: Просвещение, 1988.). К сожалению, современная Татьяна далека от классического образа, ей чужды понятия и поступки «высокого» смысла. Л Улицкая с горечью констатирует: нравственность не передается по наследству, ее необходимо воспитывать.

Образ Яси тоже «разрушает традиционные для русской культуры представления о женской скромности, верности и жертвенности» (Н. Лейдерман и М. Липовецкий). Ее имя дает возможность предположить, что Яся Л. Улицкой близка к образу Аси И. С. Тургенева, произведения которого не раз упоминаются в тексте повести. Но если тургеневские героини любили самоотверженно, достойно, «у них ни одно чувство не было вполовину» (И. Тургенев), то современной Ясе чужда чистота человеческих отношений.

Л. Улицкая не дает ответа на вопрос: кто прав? Но ей, вероятно, ближе жизненные принципы Сонечки и Роберта Викторовича, которые сохранили себя, свои надежды и свое достоинство. Все было направлено на то, чтобы их «вывести, как клопов, чтобы и духу их не было, — а дух-то и остался» (И. Пруссакова). Этот «дух» сохранился в Роберте Викторовиче благодаря живописи, а в Сонечке его поддерживают книги. Таким образом, искусство, литература, ее «великий вирус» (В. Маканин) работают на «очеловечивание» человека. У молодого же поколения (Тани и Яси) к нему — иммунитет, поэтому происходит процесс «убывания» нравственности, утраты высоких духовных качеств. О чем и сама писательница, и ценители ее произведений явно сожалеют.

Повесть «Веселые похороны». В прозе Л. Улицкой образу художника принадлежит особое значение. Если в ранней повести «Сонечка» художник Роберт Викторович занимал второстепенное положение, то в повести «Веселые похороны» талантливый художник Алик автором выдвигается на первый план.

Образ художника ставит повесть Улицкой «Веселые похороны» в «литературный ряд», сквозь призму которого писательница предлагает рассматривать свое произведение. Это, прежде всего, классические персонажи: Чартков в повести Н. В. Гоголя «Портрет» (1833 — 1834, опубл. в 1835 г.), Райский в романе И. А. Гончарова «Обрыв» (1869), художник в рассказе А. П. Чехова «Дом с мезонином» (1896) и др. Традиционно в русской литературе внимание писателей к человеку искусства усиливается в кризисные, переломные моменты истории. Это обусловлено тем, что творческий человек наиболее восприимчив к социальным переменам, он пытается противопоставить им те незыблемые нравственные ценности, которые сохранены человечеством в произведениях культуры и искусства, но ему же сложнее адаптироваться к реалиям нового быта. Кроме того, художник — это особое мироощущение, своего рода философия, глубоко «индивидуальное восприятие мира и его обитателей» (Старосельская, Н. Малый театр 1975 — 2005. — М.: Языки славянской культуры, 2006.).

В центре современной повести — история жизни талантливого художника Алика, эмигрировавшего в США. Поскольку произведения Л. Улицкой являются своеобразной летописью человеческой жизни, то она не могла не затронуть проблему эмиграции (одно из значительных явлений XX в.). «Эпоха великих возвращений» вернула из небытия имена многих неизвестных до последнего времени в России литераторов, философов, ученых, композиторов, архитекторов всех трех «эмигрантских» волн.

В повести «Веселые похороны» Л. Улицкая, возможно, пробует «дописать» на новом материале жизнь художника (Роберта Викторовича из «Сонечки»), оставшегося за границей. Этим новым материалом становится «третья» волна эмиграции. Хотя Улицкая и не называет причины отъезда своего героя, но даты его жизни восстанавливают в памяти читателей историческую ситуацию: раскол внутри советской культуры на «подцензурную и не подцензурную». Можно предположить, что творчество Алика на Родине, как и живопись Роберта Викторовича, развивалось в ключе авангардного искусства, официально не признаваемого в СССР. Скорее всего, Алик — из числа художников, которым «было тесно в рамках „советского образа жизни“», с его этическими и эстетическими запретами, которые «парализовывали творческую мысль».

Обращаясь к событиям конца 1960 — l980-х годов, Улицкая пытается вернуть из небытия имена неизвестных до последнего времени в России деятелей искусства. Ее Алик, по всей видимости, — собирательный образ «андеграундных» художников, подвергавшихся гонению: Олега Целкова, Оскара Рабина, Александра Меломида, Виталия Комара, Ильи Кабакова, Эрика Булатова, Бориса Зайцева и многих других. Некоторые факты их биографии находят отражение в судьбе персонажа Улицкой.

Повествуя о судьбе своего героя, Л. Улицкая постепенно убеждает читателей в том, что творчество талантливого человека рано или поздно становится неотъемлемой частью мирового искусства, но сам русский художник, при всей восприимчивости к чужой культуре, без Родины жить не может.

Несмотря на физическую обреченность своего героя, современная писательница в повести «Веселые похороны» реализует мотив «смерти-возрождения» (Ю. Лотман). Алик обретает преемника — пятнадцатилетнюю Майку, по прозвищу Тишорт (дочь его и Ирины). Картинам же Алика, как и работам Роберта Викторовича, тоже предстоит долгая жизнь в музее: подлинное искусство не признает границ, оно неподвластно смерти и потому спасительно.

Жанровое своеобразие романа «Казус Кукоцкого». Масштаб проблем, который затрагивается Л. Улицкой в произведении «Казус Кукоцкого», требует особого типа романа, обладающего огромной «вместимостью» (Б. Кондратьев), способного раскрыть бытие человека на всех уровнях (от поведения в домашнем быту до проявления бессознательного). Рассматривая жанровое своеобразие романа Улицкой, правомерно говорить о синтетизме жанров. Одни исследователи усматривают в этом «вирус игрового мировосприятия» (Е. Носов), а другие — сложность для самого автора, т.к. жанровые трансформации романа носят сегодня самый разнообразный характер.

Некоторые исследователи (Н. Вакурова, Л. Московкин) определяют «Казус Кукоцкого» как медицинский роман. Действительно, в современном произведении Л. Улицкой решаются извечные медицинские вопросы жизни и смерти, текст наполнен медицинскими терминами, натуралистическими описаниями, анатомическими подробностями. Однако в «Казусе Кукоцкого», как и в «Медее и ее детях», для писательницы важное значение занимает тема семьи, семейных взаимоотношений. Именно семья — главный объект: только в ней можно найти подлинные ценности.

Л. Улицкая словно пытается восполнить пробел в отечественной литературе, на который указал В. Розанов: «…да умели в русской классике „любить“», а «семейное счастье почему-то не воспевали», «нужно любить в семье». Для воплощения данной темы наиболее адекватным автору представляется жанр семейной саги и семейной хроники.

Однако онейрологическая (сновидения Елены) и символическая («ирреальная» часть) составляющие позволяют говорить о приметах жанра притчи в «Казусе Кукоцкого».

Таким образом, роман Л. Улицкой — явление «новой прозы», для которого характерен синтетизм жанровых элементов медицинского романа, семейной саги, семейной хроники, притчи.

роман улицкая проза жанровый.