Закрытие православных обществ в Сибири (1958-1964 гг.): основания, формы, методы

Закрытие православных обществ в Сибири (1958;1964 гг.): основания, формы, методы

История «хрущевских гонений» на религиозные организации в СССР представлена в многочисленных монографиях отечественных и зарубежных исследователей¹. Антицерковная кампания, сопровождаемая мощным пропагандистским «богоборческим» натиском, в Сибири разворачивалась параллельно и поэтапно по нескольким направлениям. Согласно утверждениям официальной пропаганды церковь в СССР не преследовалась, просто по мере продвижения советского общества к коммунизму исчезали объективные и субъективные предпосылки для появления религиозного сознания. Соответственно, советским чиновникам было необходимо хотя бы формально предложить убедительные причины закрытия церквей. Как нам видится, в представлении чиновников в идеальном случае в своем арсенале доводов желательно было иметь многоуровневую систему аргументации, причем определяющие аргументы не должны были затрагивать идеологических мотивов. Для объяснения причин закрытия православных обществ государственными структурами обыкновенно использовались следующие аргументы.

Первый довод, и он считался наиболее весомым, был задействован еще с 1948 г., касался т. н. «затухающих» (обычно сельских) и приписных приходов. Проблема низкодоходных сельских приходов действительно наличествовала еще со времен первых дней регистрации православных объединений. Многие священники всячески избегали службы, как они их нарекали, во «вдовствующих приходах». В православной общине с. Петровское Алтайского края за период своего существования (с 1947 по 1959 гг.) сменилось 18 священников. Церковная двадцатка к 1959 г. распалась, здание молитвенного дома пришло в полное запустение. Один из бывших священников признавался, что «приход очень низко доходен, служить в нем нет никакого расчета. Посылают сюда только за провинность, как наказание» ². Соответственно нередко и само руководство в епархиальном управлении, понимая безнадежность ситуации, не особенно возражало, а чаще соглашалось на прекращение деятельности общины.

Здесь нельзя не отметить проблему своеобразной двойственности юридического статуса Русской церкви. РПЦ, как отмечает Г. Лупарев, представляет собой «единую и централизованную сверхорганизацию, особый социальный институт, обладающий сложным внутренним строением, разнообразием структурных звеньев, имеющих неодинаковые функциональные задачи» ³. В то же время она не имела единой собственности. Согласно законодательству особенностью собственности религиозных организаций была полная независимость собственности религиозных обществ друг от друга и от религиозных центров. В постановлении «О религиозных объединениях» отсутствовал прямой запрет на денежные дотации религиозным обществам со стороны их центральных органов, потому практика оказания финансовой поддержки квалифицировалась как благотворительная деятельность, что запрещалось статьей 17 данного закона. Если некоторое время власти смотрели сквозь пальцы на дотации, то с 1958 г. епархиальным управлениям было запрещено оказывать денежную помощь бедным приходам. Получение дотации стало считаться властными структурами однозначным симптомом распада общины и поводом для начала процесса ее ликвидации. Так, закрываются из-за материальных затруднений: в Красноярском крае согласно решению крайисполкома от 29 ноября 1960 г. Троицкая церковь в с. Александро-Ерши, от 2 ноября 1962 г. Покровская церковь в с. Большая Сосновка⁴; в Иркутской области решением облисполкома от 18 июля 1961 г. Воскресенская церковь в с. Верхоленское⁵; в Новосибирской области решением облисполкома от 27 июня 1961 г. молитвенный дом в с. Береговом⁶. К осени 1961 г. были закрыты все приходы, располагающиеся в сельской местности в Алтайском крае (две церкви и два молитвенных дома), к концу 1964 г. — в Тюменской области. Верующие, пытавшиеся подать протест против закрытия и собрать разрозненную общину последней сельской церкви с. Суерка в Тюменской области, были привлечены к уголовной ответственности⁷.

Другим распространенным поводом для закрытия прихода было наличие поблизости (3−20 км) соседней церкви. Однако чаще этот используемый довод являлся вспомогательным для первого аргумента — так как один приход являлся «затухающим», то, якобы, в целях устойчивого функционирования РПЦ происходило т. н. «объединение приходов» .

Констатируя тяжелое финансовое состояния сельских приходов, их зачастую бесперспективное институциональное положение, в то же время следует заметить, что многие из них продолжали бы функционировать и до сегодняшнего дня, если бы не появившийся со стороны светских властей запрет на дотации.

Более того, аргументы о необходимости закрытия церкви по причине ее слабой посещаемости или отсутствия священнослужителя и учредителей (двадцатки) нередко являлись лишь искусственно конструируемыми предлогами. Так, уполномоченный по Красноярскому краю обращается с просьбой к СДРПЦ снять с регистрации упомянутую Б. — Сосновскую церковь из-за ее малодоход — ности и отсутствия священника. Но при этом в другом документе-отчете простодушно проговаривается, что он сам снял с регистрации священника Флоринского за разъезды по деревням с целью совершения треб⁸.

За формальными причинами нередко стояло «телефонное право». На замечание уполномоченного о незаконности закрытия Колывановской церкви Новосибирской области заместитель председателя райисполкома Сорокин ему конфиденциально сообщил, что открывать церковь ему запретил секретарь РК КПСС⁹.

Еще одним распространенным аргументом в процессе закрытия церквей являлось использование властями предлогов, связанных с правилами безопасности, жилищно-эксплуатационными стандартами, изменениями градостроительных планов и др. Аккумулируя многочисленные варианты, его можно определить как «технологическое обоснование». Например, закрывая Покровскую церковь в Бийске, Алтайский краевой совет апеллировал к тому, что здание находится в аварийном состоянии, стоит на перекрестке основных автодорог, срывается производство работ по выпрямлению и строительству автодорог¹⁰. Попала под снос массовых построек, согласно генеральному плану, Успенская церковь в Новосибирске.

Когда очевидных мотивов для закрытия не было, властям приходилось зачастую применять незаурядную фантазию. Например, выдвигать заведомо невыполнимые требования — установить в арендуемом молитвенном здании, которое, подчеркнем, располагалось в частном секторе, канализацию и водопровод¹¹.

Закрытие кафедрального Покровского собора в Красноярске власти аргументировали тем, что, во-первых, храм находится в центре города, вблизи троллейбусной линии, что при большом скоплении людей представляет большую опасность в случае обрыва проводов с током высокого напряжения. Во-вторых, храм (являющийся памятником архитектуры. — А.Г.) препятствует движению автотранспорта. В-третьих, трудящиеся обращаются с просьбой о закрытии. И, наконец, религиозная община имеет две церкви. В августе 1978 г. здание было использовано под картинную галерею, чему, заметим, почему-то не воспрепятствовали вышеперечисленные первый и второй аргументы, а церковное имущество было перевезено в Троицкую кладбищенскую церковь, которая была оставлена общине¹².

Сама кампания закрытия церквей в Сибири носила стихийно-организованный характер. Эта антиномичность объясняется тем, что конкретный план цифровых показателей по закрытию в регионах, скорее всего, в большинстве случаев отсутствовал (к этому тезису склоняется значительная часть отечественных исследователей). Если единичные упоминания о конкретных планах ликвидации церквей и присутствовали в отчетах (как, например, в Удмуртской АССР) ¹³, то это, на наш взгляд, свидетельствует, скорее, о примере импульсивной политики региональных властей и уполномоченного, слишком буквально воспринимающих идеологические партийные установки, чем об осуществлении строго продуманной планомерной государственной кампании. Наличествовала, вернее, тенденция общесоюзного «богоборческого потока», где немаловажную роль играли степень радикализма регионального советско-партийного руководства и уровень политической ангажированности уполномоченного.

На судьбу православных приходов также нередко влияло их месторасположение. Наличие двух церквей в одном населенном пункте или собор, находящийся в центре города, несомненно, вызывали раздражение тем обстоятельством, что прямо или косвенно указывали на серьезные политические упущения в идеологической сфере местными партийными лидерами (примером может служить Красноярск). Можно сказать, что, иной раз в большей степени застрахованными от ликвидации оказывались те приходы, которые дислоцировались на окраинах городов, вдали от центров общественной жизни.

С 1959 по 1964 г., фактически за пять с небольшим лет, по официальным данным Совета по делам религии в Сибири было закрыто 33 церкви и молитвенных дома, или 35% от общего количества (94) православных обществ по состоянию на 1959 г. Как мы отмечали, пострадали, прежде всего, сельские малодоходные приходы, подавляющая их часть была ликвидирована. Но в то же время немало (до десяти) было закрыто финансово-жизнеспособных городских церквей с большим количеством прихожан.

Сибирскими регионами, в которых РПЦ от «хрущевских гонений» в наибольшей степени потерпела ущерб, являлись:

Алтайский край, закрыто — 8 из 11, или 73% от общего числа в 1959 г.;

Тюменская область — 7 из 15, или 46%;

Красноярский край — 7 из 18, или 39%;

Новосибирская область — 3 из 7, или 43%.

В Читинской области, Бурятской и Тувинской АССР властные структуры закрыли по одной церкви, сохранив в этих регионах по одному приходу. В меньшей степени «антирелигиозная коса» задела Кемеровскую и Иркутскую области (3 и 2 закрытых общества, соответственно). В Томской и Омской областях количество православных приходов осталось неизменным.

советский антицерковный хрущевское гонение.

Динамика количества православных обществ в Сибири (1947;1985) ¹⁴

Подводя итог, можно констатировать, что антирелигиозная кампания 1958;1964 гг. нанесла существенный урон в вопросе институционального существования РПЦ в Сибири. На период примерно с 1959 по 1962 гг. приходится пик закрытия православных обществ (см. рисунок).

Анализ вероисповедной политики показывает, что наибольший урон православной церкви со стороны государства в реальности нанесли методы, находящиеся вне юридического и экономического давления. Это чиновничий произвол, методы жесткого силового, зачастую незаконного принуждения.

Партийно-государственный аппарат СССР в течение всей своей недолгой истории стоял над формальным правом и над всеми юридическими институтами. Потому многие верующие, апеллируя к необходимости соблюдения конституционных норм, не могли получить соответствующего отклика. Религиозные общества закрывались просто по указанию «свыше» .

Примечания

• 1. См. например: Алексеев, В. А. Иллюзии и догмы / В. А. Алексеев. — М., 1991; Одинцов, М. И. Государство и церковь в России / М. И. Одинцов. — М.: Рос. акад. управления, 1994; Поспеловский, Д. В. Русская православная церковь в ХХ веке / Д. В. Поспеловский. — М.: Республика, 1995; Чумаченко, Т. А. Государство, православная церковь, верующие: 1941;1946 гг. / Т. А. Чумаченко. — М., 1999; Шкаровский, М. В. Русская православная церковь при Сталине и Хрущеве / М. В. Шкаровский. М., 2000.
• 2. Документы по истории церквей и религиозных объединений в Алтайском крае (19 171 998 гг.). — Барнаул, 1999. — С.114−115.
• 3. Лупарев, Г. Понятие и виды религиозных организаций в СССР / Г. Лупарев // Совет. государство и право. — 1991. — № 5.
• 4. См.: ГАКК (Государственный архив Красноярского края).Ф. Р-2384. Оп.1. Д. 138. Л.5−6; ЦХИДНИ КК (Центр хранения и изучения документов новейшей истории Красноярского края). Ф.6692. Оп.1. Д. 38. Л.79.
• 5. См.: ГАИО.Ф. Р — 2951. Оп.1. Д. 45. Л.8590.
• 6. См.: ГАНО (Государственный архив Новосибирской области). Ф.1418. Оп.1. Д. 66. Л.9−10.
• 7. См.: Чернышов, А. В. Предыстория Тобольско-Тюменской епархии в послевоенный период (1947;1990) / А. В. Чернышов. Тюмень, 2000. — С.75.
• 8. См.: ГАКК.Ф. Р — 2384. Оп.1. Д. 147. Л.1
• 9. См.: ГАНО. Ф.1418. Оп.1. Д. 96. Л.26.
• 10. См.: ЦХАФ АК (Центр хранения архивных фондов Алтайского края).Ф. Р — 1692. Оп.1. Д. 22. Л.130−131.
• 11. См.: ГАКО.Ф. Р-964. Оп.1. Д. 11. Л.24.
• 12. См.: ГАКК.Ф. Р-2384. Оп.1. Д. 133. Л.26.
• 13. В отчете уполномоченного по Удмурт-ской АССР упоминалось о том, что из 29 церквей за 1961;1962 гг. ликвидировано 9 и по плану намечается еще 4 // ГАТО.Ф. Р — 1786. Оп.1. Д. 435. Л.101.
• 14. Составлен по таблице «Православные общества в РСФСР (1937;1990 гг.)» // Государство, религия, церковь в России и за рубежом: ин — форм. — аналит. бюл. — 1998. — № 5. — С.141 144; РГАСПИ Ф.556. Оп.15. Д. 57.Л. 19−23.