Коррупция в правоохранительных органах южного Урала в послевоенный период (1945-1953 годы)

Коррупция в правоохранительных органах южного Урала в послевоенный период (1945;1953 годы)

В. В. Калмыков Одной из проблем в деятельности южноуральской милиции в исследуемый период была проблема соблюдения социалистической законности и дисциплины. Наряду с положительными примерами честного и добросовестного исполнения своих обязанностей, налицо были и многочисленные отрицательные факты, связанные с пьянством, злоупотреблением служебным положением, нарушением правил несения постовой и патрульной службы, часто сопряженные с тяжкими последствиями, совершение уголовно наказуемых деяний. Эти нарушения не носили системного характера, но, тем не менее, они достаточно часто фиксировались в служебной документации подразделений милиции региона. На совершение должностных проступков и преступлений сотрудников толкала не только корысть, но и то материальное положение, в котором они, впрочем, как и другие категории населения, оказались в годы войны и в нелегкий послевоенный период.

К примеру, секретарь 3-го отделения милиции Челябинска Старцева, 1923 г. р., беспартийная, в августе 1947 г. незаконно выдала документы гр-ну Гроссу и взяла с него взятку в размере 500 р. Мотивом проступка было стремление получить деньги для лечения больного ребенка и покупки ему продуктов с рынка. Старцева была наказана в дисциплинарном порядке и уволена из органов внутренних дел¹. Аналогичный должностной проступок совершил и милиционер 6-го отделения милиции города Челябинска Каимов, 1912 г. р., беспартийный, который в августе 1947 г. принял для передачи одной из арестованных 500 р., однако деньги присвоил себе. Каимов был арестован на 10 суток, после чего из органов милиции также уволен.

Подобного рода явления вызывали резкое неприятие со стороны руководства подразделений милиции, но они продолжали иметь место, что во многом объяснялось тем, что личный состав подразделений не всегда отвечал установленным требованиям — за годы войны на службу пришло значительное количество лиц, не обладавших необходимыми качествами. Кроме того, выявлялись факты использования сотрудниками служебного положения в корыстных целях, что также вело к потере авторитета органов в глазах населения и заканчивалось наказанием сотрудников милиции в уголовном порядке.

Так, начальник паспортного стола 2-го отделения милиции г. Орска Чкаловской области Сапрунова за крупные взятки незаконно выдавала паспорта лицам, уклоняющимся от мобилизации в Красную Армию и на военное производство. Сапрунова в 1945 г. осуждена военным трибуналом на 10 лет лишения свободы³.

Помощник оперативного дежурного Карабашского ГОМВД Челябинской области Казанцев в 1946;1947 гг. неоднократно под угрозой применения табельного оружия останавливал автомашины с дровами, которые затем отправлял на свою квартиру. Помимо этого Казанцев неоднократно незаконно задерживал в городе военнопленных немцев, изымал у них ценности, в частности, часы. Безнаказанность сотрудника в конечном итоге привела к тому, что 1 января 1947 г. он в нетрезвом виде, взломав замок, проник в квартиру гражданки Чепурновской и похитил ценные вещи. По совокупности совершенных преступлений Казанцев был осужден по ст. 113 и 193−17 УК РСФСР на 13 лет лишения свободы⁴.

Имели место факты совершения должностных преступлений и в подразделениях милиции Башкирии. В частности, заведующий хозяйственным складом МВД БАССР старшина Хоринский и зав. складом вооружения того же министерства старшина Гоголев в течение 1947;1949 гг. занимались хищением хранящегося на складах оружия, которое впоследствии сбывали преступному элементу. За свое преступление военным трибуналом БАССР они были осуждены на 20 лет лагерей каждый⁵.

Злоупотребления допускали не только рядовые сотрудники, но и отдельные руководители подразделений милиции региона. В их числе оказался и начальник Агаповского райотдела МВД Челябинской области майор милиции Малышкин, который полученное от урожая 1946 г. зерно (при отделе имелось подсобное хозяйство под посев зерновых культур в 27 га земли) по книгам учета нигде не оприходовал и использовал по своему усмотрению. В итоге он растранжирил 4225 кг пшеницы, в том числе лично присвоил 400 кг. Кроме того, в ходе следствия были установлены факты поборов со стороны Малышкина в колхозах и совхозах Агаповского района. Дело приобрело широкую огласку и слушалось в открытом заседании суда, в мае 1947 г. Малышкин был осужден военным трибуналом на 4 года лишения свободы с отбыванием в ИТК⁶.

По выявленным случаям нарушений советской законности и служебной дисциплины за год к ответственности было привлечено 182 человека, имевших отношение к руководящему звену, 169 человек младшего начальствующего состава и рядовых, из чего следует, что далеко не всегда вышестоящие начальники являлись примером для подчиненных. Среди тех, кто по служебному положению обязан быть образцом поведения для подчиненных, но сам совершал правонарушения и должностные проступки, оказался и работавший в 1946;1947 гг. заместителем начальника Кусинского РОВД капитан милиции Саблин, который, воспользовавшись дружескими отношениями с начальником Миньярского РОВД МВД капитаном Резановым, на подведомственной последнему территории вступил в преступную связь с группой конокрадов-цыган. Используя свое служебное положение, Саблин передал цыганам два пистолета «ТТ» и два револьвера системы «Наган», выдал восемь бланков паспортов на краденых лошадей, за что получил взятку. Впоследствии, будучи уже уволенным из органов внутренних дел, Саблин возглавил организованную вооруженную группу цыган-конокрадов, устраивал неформальные встречи с ними у себя на квартире. В преступной связи с конокрадами он находился около года, но никаких сигналов из Кусинского и Миньярского РО МВД в УМВД по Челябинской области не поступало. В результате проведенных оперативных мероприятий сотрудниками уголовного розыска Саблин был изобличен как преступник и осужден военным трибуналом на 20 лет лишения свободы⁷.

О сложившемся в областном гарнизоне милиции неблагополучном положении свидетельствуют и данные Особой инспекции УМВД по Челябинской области. Как показывают выявленные документы, только за второе полугодие 1947 г. к уголовной ответственности было привлечено 28 сотрудников милиции, из них 47% - начальствующий и офицерский состав, 157 работников, преимущественно руководящего звена, подверглись административным взысканиям. В их числе только по линии Особой инспекции было наказано 87 сотрудников, относившихся к категории начальствующего состава⁸.

Практически такое же положение сложилось и в областной милиции Кургана, где на 1 января 1946 г. из 190 человек личного состава, привлеченных за уголовные и аморальные проступки, — 106 человек являлись лицами начальствующего состава, что составило 56% от общего числа привлеченных⁹. законность послевоенный правоохранительный прокуратура В 1946 г. широкий резонанс в области получило дело о многочисленных злоупотреблениях и хищениях колхозной собственности в Октябрьском районе Челябинской области. На скамье подсудимых оказались два секретаря районного комитета ВКП (б), председатель райисполкома, заведующий районо, прокурор района, два председателя колхоза. Группа высокопоставленных чиновников расхищала колхозное имущество, подделывала отчетность и присваивала себе сельскохозяйственную продукцию. Как показало следствие, к махинациям оказался причастным и начальник районного отделения МВД Никитин, в отношении которого дело было выделено в отдельное производство¹⁰.

Следует отметить, что факты нарушения законности, а то и прямых уголовных проявлений, выявлялись не только среди работников милиции, но и среди служащих прокуратуры и суда. Так, в октябре 1952 г. начальник ГУМ МГБ СССР генерал А. М. Леонтьев направил спецсообщение министру юстиции СССР К. П. Горшенину о том, что Магнитогорским городским отделом УМГБ по Челябинской области арестован и привлечен к ответственности народный судья Кировского района Магнитогорска Нестеров, который за взятки освобождал из-под стражи арестованных и выдавал фиктивные определения гражданам. В частности, 17 августа 1951 г. народный суд под председательством Нестерова приговорил гражданку Осадчук к 8 годам лишения свободы за растрату, а на следующий день судья Нестеров вынес определение об освобождении ее из-под стражи, якобы до утверждения приговора областным судом. После утверждения приговора областным судом Нестеров передал уголовное дело осужденной, которая его сожгла. В качестве платы Нестеров получил от Осадчук 500 р. и мужской шерстяной костюм. При обыске у Нестерова были изъяты чистые бланки и листы бумаги с оттиском гербовой печати народного суда¹¹.

Анализируя ситуацию с состоянием служебной дисциплины и соблюдением законности сотрудниками Челябинского гарнизона милиции, следует отметить, что проблема укрепления дисциплины в подразделениях являлась предметом пристального внимания со стороны партийных органов всех ступеней.

Так, на собрании партийного актива гарнизона милиции города Челябинска 4 августа 1948 г. говорилось следующее: «…если общее количество нарушений дисциплины по городу и снизилось, то такие позорные для наших органов факты как взяточничество, нарушения советской законности, связь с преступностью, злоупотребления служебным положением имеет тенденцию роста, что свидетельствует не только о слабом проведении воспитательной работы, но и об отсутствии повседневного изучения кадров и контроля за их работой»¹².

Попытки партийных организаций поддержать дисциплину на требуемом уровне заслуживают определенного уважения, но в подразделениях милиции Южного Урала (да и всей страны в тот период) эти усилия сводились на нет элементарными материальными и житейскими проблемами.

Милиционеры со своими семьями наравне со всеми тружениками разделяли тяготы послевоенного времени, однако при этом часть из них все же выражала свое недовольство.

На состоянии дисциплины и соблюдение законности в подразделениях милиции Южного Урала сказывался и такой фактор, как низкий общеобразовательный уровень личного состава. Достаточно сказать, что доля личного состава аппарата Челябинского областного управления МВД, имевшего лишь начальное образование, вплоть до начала 50-х гг. прошлого столетия составляло 50−60 % от общего количества сотрудников, что отражает приводимая ниже таблица¹³.

В процессе работы выявлено значительное количество приказов и распоряжений, направленных на профилактику нарушений законности, укрепление дисциплины среди личного состава милиции области. Это говорит о том, что руководство УМВД по Челябинской области стремилось повысить правовую культуру и профессионализм сотрудников, поднять их ответственность за соблюдение законности в работе. Тем не менее, несмотря на предпринимавшиеся меры по укреплению служебной дисциплины, руководство УМВД по Челябинской области неоднократно признавало, что дисциплинарная практика малоэффективна, и главная причина создавшегося положения, по мнению руководства, заключалась в ее отрыве от воспитательной работы. Высшее милицейское руководство рассматривало дисциплину прежде всего как категорию идеологическую, политическую и нравственную. Ее фундамент, как считали в то время, составляла идейная убежденность сотрудника. В органах внутренних дел дисциплина должна была базироваться на высокой политической сознательности работников, глубоком понимании ими своего служебного долга, преданности партии и Советскому правительству. «Дисциплина в органах и подразделениях милиции находится на высокой сознательности и патриотизме, она основывается на глубоком понимании каждым офицером, рядовым и сержантом своего служебного долга и личной ответственности за полученное дело», — писала газета «На боевом посту» в декабре 1953 г.¹⁴ Эта установка закрепилась на длительное время, но так и не привела к желаемым результатам.

Проблема дисциплины в подразделениях органов внутренних дел Южного Урала, да и страны в целом, к концу исследуемого периода решена не была. И объясняется это целым рядом причин, влиявших на состояния дисциплины и соблюдения законности в милицейских организациях в послевоенный период.

Прежде всего, это сведение уровня воспитательной работы лишь только в основном к идеологической форме. Далее, невозможность наладить дисциплину на должном идеологическом и моральном уровне объяснялась элементарными материальными житейскими проблемами. Да и сами коммунисты и комсомольцы не являлись примером самодисциплины, доля проступков, совершенных коммунистами и комсомольцами, порой превышала показатели проступков, совершенных беспартийными милиционерами.

В этой связи необходимо отметить и недостаточность реализации принципа единоначалия. К сожалению, руководители подразделений сами не всегда являлись примером высокой дисциплинированности: количество проступков, совершенных начальствующим составом, составляло, в среднем, половину от всего объема противоправных деяний остального личного состава.

Как в годы войны, так и в послевоенное время на общем состоянии дисциплины личного состава милиции существенно сказался общеобразовательный и квалификационный уровень, особенно низким он оставался в сельских органах внутренних дел. Невысокий образовательный и профессиональный уровень в сочетании с ощущением вседозволенности и безнаказанности, которая, в свою очередь, была вызвана двумя причинами: с одной стороны, концепцией правоохранительных органов как государства в государстве, с другой — убежденностью в своей исключительности из-за принадлежности к властным структурам, приводили к определенным последствиям. Так, отмечались факты грубого нарушения законности со стороны сотрудников милиции, случаи необоснованного привлечения к уголовной ответственности и заключения под стражу невиновных лиц.

Таким образом, можно сделать вывод, что патриотизм занимал ведущее место в воспитательной работе, определял ее специфику в исследуемый период. Имевшиеся же нарушения советской законности, служебной дисциплины обусловливались существенными просчетами в подборе и расстановке сотрудников милиции, низким образовательным и общекультурным уровнем личного состава, текучестью кадров, вызванной неудовлетворительным материальным положением и расхождением реальной жизни с идеологическим лозунгами.

Примечания

• 1 Информационный центр Главного управления внутренних дел по Челябинской области (ИЦ ГУВД ЧО). Материалы особой инспекции УМВД Челябинской области за 1947;1950 гг. Л. 38.
• 2 Там же. Л. 39.
• 3 Информационный центр при управлении внутренних дел Оренбургской области (ИЦ при УВД ОО). Ф. 122. Оп. 30. Д. 645. Л. 96.
• 4 ИЦ ГУВД ЧО. Материалы за 1947;1950 гг. Л. 49.
• 5 Центральный государственный архив общественных объединений Республики Башкортостан (ЦГА ОО РБ) Ф. 122. Оп. 30. Д. 645. Л. 96.
• 6 ИЦ ГУВД ЧО. Материалы за 1947;1950 гг. Л. 49.
• 7 ИЦ ГУВД ЧО. Материалы за 1946 г. Л. 23.
• 8 ИЦ ГУВД ЧО. Материалы за 1947 г. Л. 25.
• 9 Информационный центр при управлении внутренних дел Курганской области (ИЦ при УВД КО). Ф. 10. Оп. 1. Д. 2. Л. 4.
• 10 ИЦ ГУВД ЧО. Материалы за 1947 г. Л. 27.
• 11 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ. Ф. 9415. Оп. 3. Д. 828. Л. 312).
• 12 ОГАЧО. Ф. 2012. Оп. 1. Д. 5. Л. 21.
• 13 ИЦ ГУВД ЧО. Отчет о кадровой работе УМВД Челябинской области за 19 521 953 гг. Л. 47, 73.
• 14 На боевом посту. — 1953. — 23 дек.