Педагогическая реконструкция историко-философского понимания «врачевания» и «образования»

Наше обращение к историко-философскому материалу (от которого неотделимым на протяжении многих веков был и весь материал, касающийся различных педагогических тем) является очень существенной теоретической платформой для всей дальнейшей работы. Сразу следует оговориться относительно объёма данного экскурса. Он, конечно же, не может быть полноценным и исчерпывающим. В самом же этом экскурсе мы постараемся реконструировать ряд интересующих нас для прояснения основной темы вопросов:

• 1) соотношение теории и практики воспитания;
• 2) опосредованная связь терапевтического и образовательного аспектов в различных традициях;
• 3) духовно-нравственная связь учителя и ученика, задающая тон и атмосферу глубокого экзистенциального диалога.

Именно эти три вопроса суть главная нить исследования данной части работы. Их решение на основе рассмотрения историко-философского материала может существенно углубить и аргументировать проблемы, рассматриваемые нами в предыдущем параграфе. Существенную помощь в этом рассмотрении нам окажет исследование, проведенное А. Е. Соловьевым, 2006.

В его работе показана общая и фактически сквозная для античной мысли тенденция — теснейшая связь теоретического и экзистенциального аспектов философского знания. От первых мыслителей — Фалеса, Гераклита, Анаксимандра — и до поздних её представителей — Сенеки, Эпиктета, Марка Аврелия и Плотина — наблюдается нарастание глубины и усиление качества связи между созерцательной (теоретической) стороной философствования и экзистенциальной, жизненной (практической) его стороной.

С другой стороны, достаточно прозрачной предстаёт тема связи обучения, философии, воспитания и определённой тактики работы над душой (яркий пример «Письма к Луцилию» Луция Анея Сенеки). Философия, растворяясь в повседневной жизни человека и укореняясь в решении не столько абстрактных, сколько жизненно значимых и духовно-нравственных вопросов, превращается в тактику такого отношения к себе, когда именно врачевание становится ближе к философскому опыту, нежели просто «научные изыскания» или «теоретические построения».

И третий момент, на который стоит обратить внимание, — это особые взаимоотношения между учителем и учеником, которые исполнены движения духовного руководства/послушания (особенно это становится актуальным в средневековую эпоху, но и в поздней античности тому есть примеры). Важно отметить, что пребывание тех, кто приобретал образование в рамках античной парадигмы или же средневековой, пронизанной христианскими ценностями, несмотря на существенные и содержательные отличия, имеют, тем не менее, общие формальные сходства, главным из которых можно назвать глубокую экзистенциальную связь учителя — наставника и ученика, приобретающего знания и навыки. Сам опыт прояснения сознания ученика и помощь учителя в избавлении его от невежества идёт рука об руку с формированием духовно — нравственных ориентиров и решением мировоззренчески значимых вопросов.

Известный французский мыслитель М. Фуко высказывал мысль, что со времён античности философский вопрос: «Как познать истину?» и практика духовности как необходимая трансформация бытия субъекта, которая позволяет ему постичь истину, — суть две проблемы, принадлежащие одной тематике и потому они не могут рассматриваться изолировано друг от друга (Фуко, 1994) «Диалоги» Платона являют нам не только прекрасный материал по изучению классической философской мысли, но также выступают и в качестве исследования процесса формирования одной из первых классических образовательных парадигм. Принципиальной является взаимосвязь социально — политического и экзистенциального контекстов того, что именовалось в античности сложно переводимым на русский язык словом paideia. Ее яркий пример находим мы в диалоге «Алкивиад I», где представлена беседа Сократа с юношей Алкивиадом. Содержание беседы развёртывается в контексте решения вопроса о политической власти, которую хочет стяжать юноша Алкивиад. Сократ, движимый искренней любовью к этому молодому человеку, предлагает ему серию вопросов (суть сократовского метода), благодаря которым он проясняет Алкивиаду его собственное положение и его дальнейшие перспективы. Нас в данном случае интересует не только стратегия той попечительности, которую, по мнению Сократа, необходимо проявить молодому Алкивиаду, чтобы быть в состоянии управлять другими людьми, но также и сама ситуация диалога как движения мысли, в котором Сократ действует, как «повивальная бабка» (его собственная самооценка) и помогает сознанию собеседника произвести на свет здравое понятие и душевную настроенность к необходимым изменениям себя. В данной ситуации мы наблюдаем, как учитель проявляет заботу о душе своего подопечного.

В диалоге Платона «Государство» тема управления другими людьми на основе идеи справедливости тесно переплетается с опытом общения с другими, решением конкретных этических и экзистенциальных задач. (Платон, 2004).

Западный исследователь диалогов Г.-Г. Гадамер в связи с этим назвал платоновский идеал «государством воспитания». И это действительно так, потому что и диалог Сократа со своим учеником Алкивиадом и темы других диалогов — не просто теоретические разработки, но решение конкретных экзистенциальных задач того времени. Воспитание (в рамках paideia) занимает центральное место: воспитание гражданина — главная забота полиса и его гармоничного существования.

Воспитание и обучение переплетены с тем, что мы можем условно обозначить как терапевтический аспект paideia. Сократ призывает юношу Алкивиада к попечению о себе, к изменению себя, и это изменение касается всего экзистенциального строя. Таким образом, образовательные стратегии, произрастающие из такого метафизического осмысления мира, человека в нём и способов достижения блага, которое является высшей целью всего существования человека и его душевных устремлений, задают тон всему бытию каждой конкретной личности и социально-политическому устроению общества в целом. Невозможно недооценить роль образовательных учреждений в такой системе координат. И немаловажной здесь являлась сама установка педагогического воздействия.

Проделанный выше анализ подводит нас к определённым промежуточным итогам. Философия предстаёт не только в качестве средства интеллектуального развития, но и определённой стратегии жизни в решении конкретных экзистенциальных и образовательных задач. Обучая человека, философ стремится не только к развитию интеллектуальной сферы ученика, но и к всестороннему развитию и воспитания идеального человека, здоровой личности, тянущегося к благу и отвращающегося от зла. В этом процессе особое место занимает сама установка педагогического действия, в котором в рамках доверительного и личного диалога решается вопрос о судьбе ученика и его дальнейшем развитии в целом. Учитель — наставник не только проясняет ум и воспитывает рассудительность, но и приуготовляет к перестройке жизни, к её радикальному изменению для овладения собой и стяжания подлинного бытия. Подытожим словами М. Фуко: «Греки и римляне, ставя вопрос о соотношении теории и практики, стремились понять, в какой степени сам факт знания истины может позволить субъекту не только действовать так, как он должен действовать, но и быть тем, кем он должен и хочет быть» (Фуко, 1994).

В поздней античности, на переломе эпох, происходит определённое смещение философских интересов к сугубо этическим и антропологическим проблемам, возрастает также и степень вовлечённости философии в преобразование жизни человека. Теперь её воспитательная функция проявляет себя не столько в «пробуждении гражданственности», сколько в решении экзистенциальных затруднений человека, находящегося один на один с собой в атмосфере духовно-нравственного декаданса и заката культуры в целом.

В стоической школе философии в лице её поздних представителей Сенеки и Эпиктета происходит определённое смещение к чисто антропологическим вопросам. И особенно важной чертой этого этапа «философской педагогики» является обращённость к конкретному человеку и сближение воспитательного аспекта педагогического действия с врачевательным её аспектом. Сразу оговоримся, что медицинские коннотации данных рассуждений касаются именно душевно-духовной сферы человека, а не телесного врачевания.

Среди разных школ позднеантичной философии у стоиков более всего разработана сфера того, что может быть названо «аскетической педагогикой». Разработана достаточно тонкая система взаимоотношений между учителем-наставником и учеником, в рамках которой происходит формирование личности последнего. Кроме того, происходит существенное сближение между образовательными стратегиями и терапевтическими методами. Сама философия фактически растворяется в «искусстве существования». Как пишет А. Е. Соловьёв в своём диссертационном исследовании: «Философия как дискурсивная деятельность укоренена в определённом укладе существования и во многих своих проявлениях является не столько задающей мировоззренческие и ценностные ориентиры человеческого существования, сколько предстаёт как производная от той практики заботы о себе, в рамках которой функционирует и производит смыслы, будучи укоренённой в духовно-экзистенциальной системе координат самого философствующего» (Соловьев, 2006). Из такой установки вырастает совершенно особенный педагогический опыт. Философия не только координирует социальное поведение и задаёт этическое сопровождение жизни человека, она встроена в опыт мыслителя и того, кто предался ей. Важно, что это не просто система идей, которая формируют мировоззрение и каким-то образом способствуют развитию нравственной личности, но это тотальная регламентация существования от самых малосущественных и незначительных вещей (одежда, пища, манеры поведения) до глобальных вопросов, касающихся темы смерти и спасения.

Общая атмосфера римского стоицизма задаёт ориентиры такому педагогическому влиянию, в котором в центре внимания находится нравственно совершенствование души человека, и всякое приобретённое познание является постольку ценным, поскольку помогает человеку в искусстве овладения собой и контроле над своими страстями и пороками. Нравственные письма римского стоика Сенеки к своему другу Луцилию представляют прекрасный материал для реконструкции содержания духовно-нравственного воспитания человека. Переписка близких людей — своего рода экзистенциальный диалог, в котором затрагиваются самые разные темы, но все они, так или иначе, касаются темы «искусства существования». Сенека призывал своего товарища к тому, чтобы отвоевал себя для себя самого, берёг своё время.

Среди основных советов Сенеки следующие: избегать общения с порочными людьми, жить в согласии с бесстрастной природой, искать утешения только внутри себя, постоянно придерживаться чувства меры и не увлекаться ни чрезмерным воздержанием, ни распутством, читать и перечитывать избранных писателей, умеренно принимать пищу, следить за внешней опрятностью и др. Только следуя этим советам, можно достичь основной цели — полностью научиться владеть собой, что в стоическом понимании тождественно спасению, т. е. экзистенциальной самодостаточности безмятежности по отношению к окружающим вещам. В центре внимания философии стоиков — контроль над своими желаниями и борьба со страстями путём рационального воздержания и тонкой аскетической работы над собой, а также отвращение от злых дел, бегство от толпы и пустой траты времени.

В творчестве Эпиктета мы находим те же мотивы, что и у Сенеки. Для стоиков характерно наличие «медицинских рекомендаций», и аналогии с лечением организма встречаются повсеместно с теми или иными чисто рациональными советами относительно «правильной жизни». Это переплетение педагогики с терапевтическим отношением к себе и тому, кто находится в процессе научения философии, не метафора, а реальная взаимосвязь и живой опыт, отражённый в творчестве Сенеки, Эпиктета, Марка Аврелия.

Завершая краткий педагогический анализ стоических воззрений на цели философско-воспитательной работы, нужно обратить внимание на тот факт, что Эпиктет называл свою школу «лечебницей души».

Стоиками предложена «нозографическая» шкала, фиксирующая различные степени развития болезни, вплоть до ее перерастания в хроническую форму. Стоики выделяют несколько стадий развития «pathos». Именно в стоической философской школе наиболее тесно соприкасаются медицинская и философская проблематика. Прежде всего, стоики выделяют «болезненность» (proclivitas), предрасположенность к заболеваниям, открывающую путь возможным хворям; за ней идет «недомогание», нарушение или расстройство здоровья, которое по-гречески называлось pathos, а на латыни affectus; далее следует собственно «недуг» (nosema, morbus), — он открывается, когда тело и душа уже глубоко поражены и расстроены, затем переходит в более серьезную и затяжную стадию — «немочь» (arrhostema, или aegrotatio) и, наконец, в застарелую болезнь — в «порок» (kakia), не поддающийся исцелению. Фуко констатировал, что единый тип теоретического анализа применим к физическим расстройствам и к нравственной распущенности (Фуко, 1998).

Педагогическое действие, тесно переплетаясь с терапевтическими процедурами, превращает философские школы и взаимоотношения между учителем и учеником в отношения «терапевта» и «больного». Далее автор утверждал: «Искомое исправление души, самосовершенствование, путь к которому лежит через философию или воспитание — paideia, все более приобретает медицинский оттенок» (Фуко, 1998). Наиболее ярко эти идеи нашли воплощение, как уже было сказано, в философской школе Эпиктета. Мыслитель не желал, чтобы образование в его школе сводилось к приобретению неких теоретических познаний, которые помогут в становлении карьеры и социальной активности. Он сетовал на своих учеников, не понимавших, что цель обучения в его школе не «отшлифовка и исправление суждений», но «лечение души». Ученикам же следует осознать свое состояние как патологическое и, главное, научиться видеть в себе не школяров, пришедших почерпнуть знания у того, кто ими обладает, но больными, так, будто у одного вывихнуто плечо, другой страдает нарывом, а третий — свищом или головными болями. Он говорил им: «Вы хотите толковать о теоретических правилах… Сначала исцелите свои язвы, остановите истечения, приведите в покой мысль…» (Фуко, 1998).

В итоге мы наблюдаем, что гармоничное совершенствование человека в контексте осуществляемого педагогического воздействия, философско-экзистенциальной практики в целом было нераздельно связано с медицинской проблематикой.

Наступление христианской эпохи знаменовало собой закат античной культуры и тех идеалов существования и нравственного совершенствования, которые возникли на границе тысячелетий и задавали тон специфическим элитарным «опытам философской жизни» в школах Эпикура, стоиков и других позднеантичных школ языческой философии.

Придерживаясь современной религиоведческой методологии, мы всматриваемся в облик первохристианской культуры и зародившихся в ней образовательных, аскетических и иных стратегий обращения к личности так, как сама эта традиция себя интерпретирует. «Религиозный феномен исследуется сам по себе в системе его собственной логики, принимается как реальность постольку, поскольку в него верят не исследователи, а исследуемые. Наиболее полно и сознательно метод этот проработан Чикагской историко-феноменологической школой, но в той или иной степени его придерживаются все современные религиоведческие школы. Насмешки над предметом изучаемой веры, сомнения в адекватности субъективного религиозного опыта ныне не приняты» (Зубов, 2001).

Христианство, принесённое на землю Божественным Учителем, становится не только религиозным учением нравственного совершенствования и любви, оно становится опытом целостной жизни по евангельским заповедям. Усвоение «евангельского образа мыслей» (свт. Игнатий Брянчанинов) предстаёт не как окаймление своего внутреннего опыта какими-то морально-этическими регулятивами, но как восприятие особого опыта жизни, начинающегося не только с индоктринации (восприятия вероучения), но и с таинства Крещения, без которого христианство останется номинальным. Само таинство для православного является, в свою очередь, не магическим ритуалом, инициацией в какое-то религиозное сообщество, но началом новой жизни, началом борьбы с «ветхим человеком, тлеющим в страстях и похотях» и облечение в «нового человека», в жизнь во Христе…

Несмотря на восприятие определённым способом мысли и ряда культурных элементов античности христианство принесло в мир совершенно иной опыт существования, основанный на иных идеалах. Самым ярким доказательством является факт многострадальности первохристианской Церкви, три века возраставшей на крови мучеников и исповедников, выбиравших жизнь с Богом вместо тленной мирской славы и благоденствия.