Инференциальные коммуникативные возможности метафоры с позиции лингвосемиотической концепции

ИНФЕРЕНЦИАЛЬНЫЕ КОММУНИКАТИВНЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ МЕТАФОРЫ С ПОЗИЦИИ ЛИНГВОСЕМИОТИЧЕСКОЙ КОНЦЕПЦИИ

О.С. Зубкова культура социум индивид ценностный Каждый человек существует в рамках определённой культуры и определённого социума, и его представление о себе, его самоидентификация складывается в соответствии с имеющейся культурно-социальной парадигмой и социальной атрибуцией [5−7]. Согласно упомянутым источникам, последняя учитывает характер взаимодействий индивида в своей социальной группе, а также «внешние» контакты за пределами привычного окружения. Следовательно, увеличивается количество связей, которые должны быть учтены в процессе приписывания индивиду причин его поведения в тех или иных коммуникативных условиях, дополняя их целым комплексом мыслительных операций. В связи с этим важной представляется идея Л. С. Выготского о значимости социально-перцептивного процесса в контексте культурного взаимодействия [1].

Как нам представляется, культура является ценностно-нормативным регулятором социальной жизни, влияющим на информационное, социальное взаимодействие и на индивида, упорядочивающего и наполняющего их смыслом. А у социокультурного представления природа, по мнению А. Н. Леонтьева [4], «пристрастная», поскольку феномены окружающего мира подвергаются оценочным трансформациям, апеллирующим к реальному социальному опыту человека. По мере введения нового в социокультурную сферу существующие представления наполняются конкретным смыслом, следовательно, «окрашиваются» определенным образом и конкретизируются.

В связи с этим семиотика коммуникации наиболее рельефно актуализирована в метафорах как особых знаках семиотического континуума, являющихся результатом коннекции между индивидом и его опытом, предоставляющих определенный алгоритм понимания социальных феноменов. В аспекте предложенной нами лингвосемиотической концепции метафоры этот процесс основан на индивидуальном актанте, выявляющем в рамках искусственного семиозиса синтетическую связь перцептивной деятельности с лингвистическими процессами и обеспечивающим возникновение объективированного представления конкретного объекта, противопоставляемого хаотичности семиозиса с последующей ассимиляцией в языковом поле [2; 3]. Согласно нашей концепции, экспликация содержания обеспечивается логической конструкцией языка, позволяющей индивиду определять его (языка) доступность для интроспекции в коммуникативном поле.

По мнению S. Moscovici [6; 7], для повышения компетентности индивида, познающего социальный и культурный мир, необходима его постоянная коммуникация с другими, поскольку только в ходе коммуникации мир обретает смысл. Человек всегда существует в социальной среде, а в ней важен знаковый, смысловой аспект поведения. Только коммуникация позволяет почувствовать «пульс мира». В современном обществе этот постулат S. Moscovici наполняется особым содержанием. С точки зрения исследователя, сегодняшний мир это не конфессиональный, а профессиональный мир, в котором доминирует экспертиза, сделка, то есть существует подчинение логике полезности, инструментальной рациональности. Мир, в котором торжествует рынок, наполнен «языком лжи», и, следовательно, для проникновения в суть существующих отношений не обойтись без развития «грамматики коммуникаций» умения вскрывать смысл в этом «языке лжи». Вместе с тем, современный мир полон «опасных истин» [7].

В этом контексте метафоры представляют способ опосредования поведения индивида, семиотизируя конкретную профессиональную ситуацию, соединяя прогностический, суггестивный и акциональный аспекты, обеспечивающие ее экстерьерную идентификацию внутри континуума. Метафоры способствуют направлению коммуникации, обозначению общегрупповых ценностей, объективируя уже имеющееся знание о мире. В акте коммуникации с помощью метафор происходит сопоставление «готовых» значений при расшифровывании культурного кода и вызываемых ими ассоциативных представлений, а также кажущихся несовместимыми на первый взгляд внеязыковых сущностей [3].

В данном аспекте можно констатировать особую интерференцию социальных факторов на речеупотребление и, в частности, использование метафоры как результата процесса метафоризации. Вместе с тем сами метафоры способны оказывать влияние на контекст, реализуя социальный и индивидуальный способ отношения к миру одновременно. Будучи ограниченными рамками статьи, мы остановимся лишь на отдельных теоретических аспектах представления этого феномена в социальной коммуникации.

По нашему мнению, в процессе метафоризации в рамках социальной коммуникации человек соединяет ономасиологические, семасиологические, концептуальные категории в лингвистических единицах, выраженных метафорами. Вместе с тем рефлексивность языковой единицы как результата метафоризации связана с потенциалом действия выражаемой в ней мысли или интенции человека и согласуется с основной коммуникативной стратегией, находящейся в основе её создания апелляцией к чувственному восприятию индивида, сопряженной с эмоциональными переживаниями. При этом метафоры образуют особую подгруппу средств вербальной манипуляции, основанную на определенной семантике социальных архетипов, используемых как часть целенаправленной технологии модификации смысла. При употреблении метафор образ мира особым образом выкристаллизовывается в ситуации обмена мнениями, что делает его неоднозначным и емким. Социальные константы влияют на создание единого образного ряда и общего ритма сообщения в социальной коммуникации посредством смены оценочного вектора или манипуляций с оценочными шкалами, использованием символов компьютерной и сетевой культуры, а также при помощи различных приемов семантической сочетаемости метафоры.

Как нам представляется, связь когнитивной и эстетической функций метафоры с явлением языковой манипуляции позволяет рассматривать исследуемый феномен как инструмент социального консенсуса. Использование конвенциональных культурных значений приводит к тому, что информация, как правило, не верифицируется, поскольку значима опора на типичные социальные прототипы, заданные конкретной культурой. В рамках метафоризации универсальные понятия, касающиеся социальных детерминант, приобретают новые «условия» функционирования. Новая информация отбирается и интерпретируется таким образом, чтобы «подтвердить» структуру существующих социальных констант для убеждения адресата в их обоснованности и правильности, «спроектировав» тем самым его дальнейшую реакцию [3].

По нашему мнению, метафорообразование в коммуникативном акте осуществляется в рамках ситуационного моделирования. Первоначально происходит вычленение нового объекта, требующего особого обозначения. Затем сопоставление этого объекта с другим (другими), уже известными; особую роль при этом играет опора на ситуацию, структуру знаний о том, что, как и с чем связано в окружающем мире. В фокусе внимания говорящего может оказаться какая-то одна особенность объекта или явления окружающей действительности, не обязательно существенная, но возбудившая наиболее яркие впечатления и переживания. Поскольку другие качества объекта при этом остаются в «тени», то «создаются условия для формирования метафорического «флюса», дальнейшее раздувание которого происходит за счет специфической категоризации по эталону. Концептуальная категоризация представляет собой конечный результат процесса семиотической структуризации объекта / предмета. На следующем этапе осуществляется обозначение нового объекта. Языковая форма фиксирует результат сравнения, резюмирует проведенные мыслительные процессы анализа и синтеза признаков предметов. Таким образом, продуцент создает метафору, максимально наполняя ее собственным семантическим содержанием, которая манифестируется в законченной форме в рамках коммуникативного акта. Вместе с тем метафора предстает как некоторая эмпирическая форма, посредством которой индивид обнаруживает свою личностность.

Декодирование метафор осуществляется через фильтр темы-передатчика и темы-приёмника и вновь образованная метафора обретает свою целостность благодаря этому двойному господству. Метафора несет в себе след этого процесса, поскольку в ней отражаются семасиологический ракурс, выделяющий однонаправленную интерпретацию знаков, и ономасиологический, выделяющий продукцию знаков. Понимание новых значений зависит от освоенности иных значений, входящих в семиотическое поле, выделяемое в результате категоризации. Лингвистическая демонстрация и ментальная репрезентация объекта свободно смешиваются и образуют бесконечное множество вариантов восприятия объекта. Поскольку язык как многомерная и саморегулирующаяся система представляет собой часть единого и неделимого семиотического континуума, то реципиент ассоциативно извлекает релевантную метафорическую информацию с опорой на ситуационный контекст.

Трудно не признать тот факт, что кинематика культурного семиотического континуума способствует компиляции предметного пространства и социальной деятельности индивида, формируя в контексте обработанных ментальных репрезентаций эмпирическую базу означивающих стереотипов. Вполне закономерно и то, что подобные эталоны формируются благодаря их частотной воспроизводимости в социальном взаимодействии, провоцируемой продолжительностью контактирования индивида с объектами / явлениями окружающего мира. Лонгитюдный характер подобных контактов приводит к стереотипизации данных объектов / явлений и закрепляется в виде эталона, манифестируемого в речевой коммуникации.

Вместе с тем, культурная референция объективирует в коммуникативной деятельности индивида наивную, социальную, лингвистическую составляющие, репрезентирующие некий набор общих для членов данного лингвокультурного сообщества знаний, ценностных ориентаций, представляемых в терминах индивидуального когнитивного пространства. Объективация этих составляющих при формировании метафоры в речевой интеракции сопровождается доминантой таких нормативных установок, как относительная независимость индивидуального знания от культурного и необходимость нахождения референтов в семиотической реальности, репрезентируемых индивидуальными семиотическими объектами, и корреляция их с культурными.

Однако метафоризация может иметь место не только в речевом акте, но и осуществляться в семиотическом поле коммуникации в целом, не имея своей целью адресовать метафору слушающему. Как нам представляется, в этом случае ее целью является понимание и ассимиляция концептуализированного предмета из одних перцептивных доменов в другие, более приемлемых для конкретного индивида и устраняющих трудности идентификации. Последние являются подготовительным этапом перед высказыванием, поскольку метафоризация «формулирует» рему и «формирует» ее для последующего изложения. Именно этот этап предшествует семиотизации в конкретной системе знаков и является, следовательно, чисто концептуальным. Таким образом, метафоризация включает в себя два вида перцептивного опыта, взаимодействующих друг с другом, концептуализацию объекта / предмета и его семиотизацию в определенной знаковой системе.

Мы полагаем, что необходимость компактной подачи материала, а также особенность современных каналов связи и компрессия времени являются одной из причин использования в социальной коммуникации метафорических единиц разнокодовой принадлежности. Возникновение и использование метафор в социальной коммуникации обусловлено интенцией адресанта, направленной на формирование «нужной» аттитюдно-релевантной информации. В результате реализации намерений индивида в современном социуме постепенно расширяется содержание и понятие метафоризации, что влечет за собой неизбежное изменение референтной области самой метафоры на уровне субъективных интерпретативных смыслов адресата. Кроме того, правила общественной риторики предполагают использование «общегруппового языка» для достижения консенсуса внутри группы. В этом случае использование метафор является определенным маркером, являющим социальную идентификацию индивида по принципу «он говорит как мы, значит он один из нас». Микросоциум влияет на использование определенного социального представления (в нашем случае выраженного метафорой), на частоту употребления в коммуникации того или иного представления, апелляции к нему при принятии общегруппового решения, что само по себе уже является индикатором значимости данного представления в групповой жизни. В тоже время употребление метафор в коммуникации позволяет объективировать отличия на уровне когнитивных структур в процессе социального взаимодействия групп.

Необходимо отметить, что в коммуникативном акте метафора значима не сама по себе, употребляясь без сопровождения внешнего контекста, а только в силу того, что она возбуждает определенные образы в сознании индивида. Включенная во внутренний контекст, она является сигналом для развертывания скрытого суждения, опирающегося на предшествующий опыт человека, на индивидуальное и коллективное знание. Следовательно, основанием для интерпретации является предметность природы знаний человека о действительности, причем «разворачиваются» они в пределах глобального контекста с обязательным участием контекста внутреннего. Поэтому любая лексическая единица (в том числе и метафора) при идентификации должна рассматриваться как включенная в чрезвычайно сложную когнитивную систему, в которой упорядочивается и хранится разносторонняя информация о предметах и явлениях, об их свойствах и взаимоотношениях, равно как и об особенностях маркирующих их вербальных единиц.

Заметим, что употребление метафор в коммуникативном акте в определенной степени «упрощает жизнь» познающему человеку. Однако при использовании метафоры значительная часть информации трансформируется, теряется или воссоздается по-новому. Разумеется, применение метафор и метафорических выражений в речевой интеракции a priori не является обязательной нормой социального поведения: лишь определенные обстоятельства провоцируют их объективацию. В многочисленных экспериментах нами установлены наиболее типичные условия их употребления (см. подр.: [3]):

• 1) дефицит времени для обдумывания / пересказа ситуации;
• 2) непроизвольность быстрого решения;
• 3) перегруженность информацией, затрудняющая возможность ее когнитивной обработки;
• 4) недостаточность информации для осмысленного вывода;
• 5) высокая значимость обсуждаемого феномена, делающая достаточно актуальным точечное знание о нем.

Таким образом, инференциальные возможности метафоры в речевой интеракции зависят от саморепрезентации индивида и направлены на интенсификацию негативного или позитивного прагматического эффекта. Вместе с тем важно заметить, что смысловая диссипация исследуемого феномена в при этом нивелируется преимущественно семиотическими коллокациями и уровнем коммуникативной компетенции индивида.

• 1. Выготский, Л. С. Мышление и речь: сборник. М., 2008. 668 с.
• 2. Зубкова, О. С. Метафора в ментальном лексиконе: монография. Saarbrucken, 2011. 232 с.
• 3. Зубкова, О. С. Метафора в профессиональной семиотике: монография. Курск, 2011. 334 с.
• 4. Леонтьев, А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975. 304 с.
• 5. Hewstone, M. Implicit and explicit consensus as determinants of causal attribution: two Exp. investigations / M. Hewstone, J. Jaspars // European J. of Social Psychology. 1988. Vol. 18. P. 93−98.
• 6. Moscovici, S. Studies in Social Influence: Majority versus Minority Influence in a Group /

S. Moscovici, E. Lage, // Europ. J. of Soc. Psych. 1976. № 6. P. 149−174.

Moscovici, S. The Phenomenon of Social Representations // Farr R., Moscovici S. (eds). Social Representations. Cambridge; Paris, 1984. P. 3−69.