Вывод и сопоставительный анализ языковых показателей и типов цветообозначений и светонаименований у поэтов-мужчин и поэтов-женщин

Из приведенной таблицы видно, что современная цветовая картина мира поэтов-мужчин более разнообразна, чем цветовая картина поэтов-женщин. Световая же картина мира поэтов-женщин разнообразнее и богаче картины мира поэтов-мужчин.

В восприятии цветои светообозначений у поэтов-мужчин и у поэтов-женщин есть общие черты: в языковом сознании современного носителя языка (как мужчины, так и женщины) цветовая картина мира связана с окружающей действительностью и с уже имеющимся накопленным языковым опытом, хранящимся в языковой памяти индивида.

Как поэты-мужчины, так и поэты-женщины отдают предпочтение цветообозначениям «холодного» спектра (у поэтов-мужчин 32 лексемы при 59 случае употребления, у поэтов-женщин — 15 лексем при 45 случаях употребления, а «теплых» лексем у авторов-мужчин — 18-ть и встречаются они 36 раз, у поэтов-женщин — 15 и встречаются они 20 раз). Различие в употреблении «нейтральных» цветообозначений незначительное (у авторов-мужчин — 10-ть лексем при 17-ти случаях употреблении, у авторов-женщин — 13 при 18-ти встречах в тексте).

Кроме того, как поэты-мужчины, так и поэты-женщины употребляют больше языковых единиц светообозначений (у поэтов-мужчин — 52 лексемы, которые встречаются 200 раз, у женщин — 68 лексем, которые зафиксированы 230 раз), чем цветообозначений (у поэтов-мужчин — 60 лексем при 112-ти случаях употребления, у поэтов-женщин — 43 при 83 случаях употребления). Причем отдают предпочтение светообозначениям с «большей степенью освещенности» (у поэтов-мужчин — 33 лексемы при 128 случаях употребления, у поэтов-женщин — 47 лексем при 159 случаях употреблении), лексем со значением «меньшей степени освещенности» у поэтов-мужчин — 19, встречаются они 72 раза, у поэтов-женщин — 21, встречаются 71 раз.

В употреблении и в восприятии светообозначениий наблюдаются гендерные различия: женщины активнее используют лексемы светообозначения и арсенал лексем светонаименований у поэтов-женщин шире, чем у мужчин. Световая картина мира женщин на 16 лексем шире, чем у мужчин, встречаются данные языковые единицы на 30 раз чаще, чем у мужчин.

Самая широкая световая картина поэтического текста женщин выявлена у С. Кековой — 27 лексем при 59 употреблениях: Узнают и крестьянин, и царь Час свой смертный по свету и звуку, Ангел держит зажженный фонарь И больного ребенка за руку («Восточный калейдоскоп»), меньше всего лексем светонаименований встречается у О. Бабаченко — 1-на лексема и по 1-ом случае употребления: Близко-близко небо, Когда звезды забывают падать («Читаю хокку»). Самая широкая световая картина поэтов-мужчин у Ю. Лореса — 15-ть лексем при 27 употреблениях. Среди поэтов-мужчин меньше всего светонаименований у И. Дронова, С. Жарикова, А. Журавского (по 5 лексем и по 5-ть случаев употребления).

Среди поэтов-женщин наиболее полная цветовая картина мира наблюдается в поэтических текстах С. Кековой, количество лексем цветообозначений у которого достигает 13-ти при 15-ти случаях употребления: И видны душе свободной горы, Люди, реки, желтые холмы… Снадобье из яблок мандрагоры В эту ночь варить не станем мы («В устье Нила зацветает лотос»). Самая скудная цветовая картина мира выявлена в поэтических текстах А. Черниговой, Ж. Сизовой, О. Горич, Е. Шестобоевой — по 1-му цветообозначению при 1-ом случае употребления. У А. Асеевой, О. Бабаченко вообще отсутствуют цветообозначения. Наиболее полная цветовая картина мира мужчин наблюдается у А. Перенова, количество лексем цветообозначений у которого достигает 12-ти при 19-ти случаях употребления: Поэты кричат и берут штурмом окостеневший поезд Сальвадора. Плывут корабли красных солнц. Многорукие деревья вступают в танец с осенними каннибалами («Поэты»). Самая скудная цветовая картина мира у А. Преловского — 1-на языковая единица при 1-ом случае употребления: Да, молодость не терпит серых буден, Ей нужен подвиг, и она права. Пусть наломает дров, но это будут Хорошие и жаркие дрова (Молодость); такая же картина мира обнаружена в поэзии С. Жарикова. В поэтических текстах А. Семенова и А. Кобенкова вообще отсутствуют цветообозначения.

Цветовая картина мира поэтов-мужчин разнообразнее, чем у поэтов-женщин на 17-ть лексем, у мужчин эти лексемы встречаются на 29 раз чаще, чем у женщин.

«Грязные» цветообозначения присутствуют как у мужчин (рябой, красно-бурый), так и у женщин (свинцовый, рябой, цвет ламинарии бурой). «Нежные» цветонаименования тоже есть как у мужчин (золотистый, розовый, алый, голубой), так и у женщин (розовый, бархатно-коньячный, белоснежный, лазурный).

У поэтов-мужчин доминируют лексемы цветообозначений: черный, красный, зеленый, золотой, желтый, голубой, белый, розовый, цвести, дымчатый. У поэтов-женщин: белый, черный, зеленый, золотой, синева, серый, седой, пестрый.

Примечательно, что у поэтов-мужчин при описании цвета волос преобладают светловолосые персонажи (сед, седовласый), как и у поэтов-женщин: седой, седина.

Среди лексем светониаменования у поэтов-мужчин преобладают: ночь, свет, солнце, день, звезда, луна, тень, утро, огонь, светлый, ночной, освещать, светить, темнота, мрак, погасить, рассвет, сиять, месяц, луч, сумерки, вечер, тьма. У поэтов-женщин доминируют: свет, тень, звезды, день, ночь, утро, солнце, огонь, тьма, луна, закат, сияние, фонари, сиять, зажечься, гореть, рассвет, светить, звезды, луч, блеснуть, темно, вечер, сумрачный.

В ассоциативном отношении большинство исследуемых нами языковых единиц независимо от традиционно закрепленных за ними лингвокультурных ассоциаций употребляются при описании ситуаций, вызывающих негативных эмоции и тяжелые ощущения и сами приобретают соответствующую окрашенность как у поэтов-мужчин, так и у поэтов-женщин, но при этом в текстах мужчин цветои светообозначения чаще растворены в общем потоке сознания поэтического текста, погружены в сумбурную обстановку, когда сложно отыскать точный смысл, а можно лишь уловить настроение (и все цветное конечно… все цветное… Это фон… теперь я… Нечто артистическое… но — вдрызг… Очень понятно… жизнь прожита (С. Шаршов «Музон») / Разноцветные тряпочки обо, обелиски погибших автомобилистов, Домики Нижней иволги, нищие, собирающие монетки в целлофановые мешки, Кедровые орешки, продаваемые уличными продавцами в стаканах разной длины, Коровы, выглядывающие из нестерпимо зеленых зарослей (А. Перенов «Писатели») / в женских же текстах чаще прослеживается атмосфера загадочности, когда цветои светообозначения становятся атрибутами величественности, магичности, но при этом носят негативный оттенок. Где начинаю — распад, рассвет, В облике оборотня я гость, В облаке облика свет спет, Пусть и прожжет насквозь (Е. Боярских «Шрам») / Свет нерожденный, вечность! Видишь ли свет рожденный — сияние человечков? Они все сходят и сходят в злобу, в чуму, в заразу. Дай им сразиться. Не искажай их сразу (Е. Боярских «Детское море»).

Исходя из анализа языкового материала, мы можем сказать, что гендерных отличий в употреблении цветонаименований и светообозначений в современном поэтическом тексте значительно больше, чем индивидуально-авторских.

Мы ожидали, что поэтический текст в силу своей эмоциональной насыщенности будет изобиловать цветои светонаименованиями, но, как оказалось на практике, в прозе гораздо больше этих языковых единиц, нежели в поэзии.

Современный носитель языка воспринимает окружающий мир более безрадостным и давящим, чем его предшественники. Такое восприятие действительности выражается в несколько нетрадиционном, непредвиденном наложении ассоциаций на лексемы как цвето-, так и светообозначений, где позитивном и негативном ассоциации меняются ролями (Возникают в желтых одеждах ламы. Их в тридцатых убили. Дружат домами астрологи и их планеты. Чуть милосердия, умиротворения нам бы (А. Перенов «Умиротворение») / Я лицо росой умою, чтоб глаза мои закрыл Ангел с траурной каймою по краям лазурных крыл. (С. Кекова «Два разговора о смысле жизни»).