Особенности лирики в сборнике «Волшебный фонарь». Отклики в критике
Таким он предстал в этом уцелевшем отрывке отроческого стихотворения. Дом был одушевлен: его зала становилась участницей всех событий, встречала гостей; столовая, напротив, являла собою некое пространство для вынужденных четырехкратных равнодушных встреч с «домашними», — столовая осиротевшего дома, в котором уже не было матери. Мы не знаем из стихов Цветаевой, как выглядела зала или столовая… Читать ещё >
Особенности лирики в сборнике «Волшебный фонарь». Отклики в критике (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Знакомство с Максимилианом Волошиным в конце 1910 г. значительно расширяет круг литературных интересов Цветаевой. Сказывается это и на стихотворениях следующего сборника, который вышел в 1912 году. В это время Цветаева — «великолепная и победоносная» — жила очень напряженной душевной жизнью. Устойчивый быт уютного дома в одном из старомосковских переулков, неторопливые будни профессорской семьи — все это было внешностью, под которой уже зашевелился «хаос» настоящей, не детской поэзии.
К тому времени Цветаева уже хорошо знала себе цену как поэту, она уже догадалась, что ее поэзия по духу своему — мятеж, пожар, ракета, что она по сути своей — вперекор всему: и покою сна, и тишине святилищ, и фимиаму славы, и даже пыли забвения, которую, может, на сто лет покроются ее книги. Она была уверена — пожар разгорится: ведь искра брошена и бег задан! Ее молодые строчки рассекали воздух молниеносно, как крылья ласточки. Первая книга «Вечерний альбом» и в особенности вторая, «Волшебный фонарь», вышли, словно подчиняясь, бегу автора, друг за другом.
Характерно обращение к читателю, которым открывался этот сборник «Волшебный фонарь»:
Милый читатель! Смеясь, как ребенок, Весело встреть мой волшебный фонарь.
Искренний смех твой, да будет он звонок И безотчетен, как встарь.
Все промелькнут в продолжение мига:
Рыцарь, и паж, и волшебник, и царь…
Прочь размышленья! Ведь женская книга ;
Только волшебный фонарь!
В «Волшебном фонаре» мы видим зарисовки семейного быта, очерки милых лиц мамы, сестры, знакомых, есть пейзаж Москвы и Тарусы.
Марина очень сильно любила город, в котором родилась, Москве она посвятила много стихов:
Над городом отвергнутым Петром, Перекатился колокольный гром.
Гремучий опрокинулся прибой Над женщиной отвергнутой тобой.
Царю Петру, и вам, о царь, хвала!
Но выше вас, цари: колокола.
Пока они гремят из синевы ;
Неоспоримо первенство Москвы.
И целых сорок сороков церквей Смеются над гордынею царей!
Сначала была Москва, родившаяся под пером юного, затем молодого поэта. Во главе всего и вся царил, конечно, отчий «волшебный» дом в Трехпрудном переулке:
Высыхали в небе изумрудном Капли звезд и пели петухи.
Это было в доме старом, доме чудном…
Чудный дом, наш дивный дом в Трехпрудном,.
Превратившийся теперь в стихи.
Таким он предстал в этом уцелевшем отрывке отроческого стихотворения. Дом был одушевлен: его зала становилась участницей всех событий, встречала гостей; столовая, напротив, являла собою некое пространство для вынужденных четырехкратных равнодушных встреч с «домашними», — столовая осиротевшего дома, в котором уже не было матери. Мы не знаем из стихов Цветаевой, как выглядела зала или столовая, вообще сам дом, — «на это есть архитектура, дающая». Но мы знаем, что рядом с домом стоял тополь, который так и остался перед глазами поэта всю жизнь:
Этот тополь! Под ним ютятся Наши детские вечера Этот тополь среди акаций, Цвета пепла и серебра…
В этой книге у Марины, впервые, появилась тема любви.
Книга Цветаевой «Волшебный фонарь» встречена была более сдержанно: «те же темы, те же образы, только бледнее и суше… стих уже не льется весело и беззаботно, как прежде; он тянется и обрывается…» — писал Н. Гумилев. Сдержанность критиков заставляет Цветаеву задуматься над своей поэтической индивидуальностью, она начинает поиск нового поэтического «я».