Китайская литература и драматургия

Период старой китайской литературы занимает три тысячи лет. За это время высокого уровня достигли и поэзия, и проза, и драматургия. Они глубоко проникли в толщу китайского народа и стали частью его духовного богатства.

" В Китае даже совершенно неграмотный народ далеко не чужд литературной пищи… тем, кто видел, как внимают слушатели своему шошуды, становится ясно, как глубоко проникают нити культуры в толщи этого удивительного народа" , — писал академик В. М. Алексеев.

Китайская классическая литература оказала большое влияние на развитие литературы соседних стран Восточной и Юго-Восточной Азии.

Надо сказать, что литература старого периода не была однородной: в ней в большей или меньшей степени сохранились следы влияния разговорной речи, а некоторые памятники написаны почти полностью на живом языке своего времени.

В древности под литературой понимали, прежде всего, классические канонические книги, в которых видели откровения древних мудрецов, учителей жизни.

Считали, что, только изучив эти книги, человек мог достигнуть нравственного совершенства.

С середины I тысячелетия н. э. большое развитие получают новые жанры китайской литературы, родившиеся из народного творчества: повествовательная литература, песенно-повествовательная. Позднее развивалась драматургия. Эти жанры стоят на грани фольклора и литературы. Именно они в период до 1919 г. представляли ведущее направление китайской литературы. Эта литература прошлого является фактом сегодняшнего дня культуры китайского народа.

Литература

древнего Китая действительно несла в себе всю сумму знаний того времени, поэтому понятно, что в ней видели источник просвещения.

Только древняя поэзия носит вполне определенные черты литературного (в нашем смысле слова) явления; философские, исторические, экономические, военные трактаты являются синтетическим литературным жанром. Стиль и изложение в них подчинены задаче осмыслить явления общественной жизни человека и его поведения в обществе.

В древних трактатах мы встречаем значительные вкрапления поэтического текста, и притчи, и новеллы, и пословицы, но весь этот художественный материал привлекал авторов не сам по себе, а лишь как средство доказательства своих мыслей. Поэтому современная литературоведческая терминология и понятия применяются условно.

Как и в древности, главную литературную ценность представляла в это время поэзия. Поэтов было много, хотя их творчество и не отличается особым разнообразием. История китайской поэзии навсегда сохранит имена Цао Пэя (187−226), Цао Чжи (192−232), Юань Цзи (210−263), Цзи Кана (223−262), Пань Юэ {247−300), Чжан Хуа (232−300), Цзо Сы (250?-305?), Янь Янь-чжи (384−456), Се Лин-юня (385−433), Бао Чжао (415?-466), Се Тяо (464−499), Шэнь Юэ (441−513), Юй Синя (513−581) и многих других.

Однако над именами всех этих поэтов возвышается имя величайшего поэта средневекового Китая — Тао Юань-мина (365−427). Поэт-отшельник, певец единства человека с природой, автор замечательной утопии «Персиковый источник», глубокий философ, Тао Юань-мин сыграл едва ли не основную роль в формировании национального своеобразия китайской поэзии.

Особое место в поэзии средневековья занимает антология «Юйтай-синьюн» («Нефритовая башня — новые напевы»), составленная около 550 г. выдающимся поэтом Сюй Лином (507−583). Она количественно более чем в два раза превосходит «Шицзин». Во времена появления «Нефритовой башни» главным жанром литературы признавалась ритмическая проза, а главной добродетелью литературы — верность конфуцианской догме и культу написанного слова. Линия, представленная Сюй Лином, все это совершенно игнорировала и главным жанром посчитала любовную лирику, которая родилась из народной песни.

Эпоха средневековья была временем, когда возникла и развилась в Китае литературная критика. Замечательным и во многих отношениях непревзойденным другими китайскими критиками памятником остается трактат «Вэньсиньдяолун» («Резной дракон литературной мысли»), написанный около 500 г. Лю Се (456−520).

В этом трактате мы находим не только взгляды на литературу в целом, но и на отдельные жанры, а также глубокие замечания о стилистике. Трактат находится под сильным влиянием традиционного конфуцианского образа мышления.

Несколько позднее появился трактат, посвященный специально поэзии, — «Шипинь» («Категории стихов») Чжун Юна (480?-552); этому трактату подражали многие исследования.

Однако крупнейшие сочинения — трактаты Лю Се и Чжун Юна — имели ряд предшественников, из числа которых следует упомянуть «Рассуждения о литературе» Цао Пэя, «Ода литературе» Лу Цзи (261 — 303), «Бао пу цзы» Гэ Хуна (290−370).

В этот период начинает усиленно развиваться народная проза в виде волшебных рассказов, в которых действуют привидения, духи, волшебники, оборотни. Из числа сохранившихся сборников следует упомянуть весьма важный для истории литературы свод разных по величине рассказов — от очень коротких отрывков в несколько иероглифов до небольших, но вполне законченных новелл; свод этот называется «Соу-шэньцзи» («Рассказы о духах»).

Эпоха Тан считается «золотым веком» китайской поэзии. Это время было расцветом пятисловных и семисловных стихов с двухстрочной рифмой. Выдающимися поэтами были Ван Вэй, Ли Бо, Ду Фу и Бо Цзюй-и. Расцвету поэзии способствовало появление в VII в. первого крупного словаря литературного языка, включавшего 12 158 иероглифов.

Первый в ряду великих классиков танской эпохи Ван Вэй (699−759) — не только замечательный поэт, но и талантливый живописец. Он сумел сделать свои стихи объемными, приблизив их к картине, а картины — к стиху.

В его творчестве большое место занимает природа. Ли Бо (701−762) принадлежал к числу тех немногих гениев, чье творчество выразило самый сокровенный дух китайского народа. Сохранилось более 900 его стихотворений. Жизнь поэта не вписывалась в рамки стандартов его положения. Он ушел из дому, странствовал, развивая идеал свободы. Однако в величии Ли Бо не было ни тени высокомерия. С поэзией Ду Фу (712−770) связана тема сострадания к человеку, обличения несправедливости, стыда благополучного перед страждущим, мотив самопожертвования. В одном их стихотворений последних лет Ду Фу мечтает об огромном доме, в котором нашли бы спасение от непогоды все бедняки Поднебесной.

Во второй половине VIII в. раскрывается дарование последнего из великих танских поэтов Бо Цзюй-и (772−846). Если его знаменитые предшественники определили свой разлад с обществом самой своей жизнью, то Бо Цзюй-и вступил на путь государственной карьеры и при каждом независимом слове рисковал ею. Среди обличительных стихов поэта центральное место занимают «Новые народные песни» и «Циньские напевы». В танскую эпоху появляется новый прозаический жанр — новеллы — чуань-ци (букв. передавать удивительное). Танскими признано 79 рассказов. Они невелики по размеру, занимательны по сюжету, назидательны по характеру и динамичны по действию. Характерная черта — тяготение к «исторической точности» повествования, которая обеспечивается частыми отсылками на личное знакомство авторов с друзьями героев. Тема любви составляет более трети дошедших до нас новелл, ибо, по представлениям рассказчиков, любовь безраздельно правит миром и находит свои жертвы повсюду. Многочисленную группу составляют рассказы о снах. Любопытно, что в новеллах не дается ни одного яркого отрицательного героя. Завоеванием жанра стал диалог, сближавший новеллу с драмой.

Сунская эпоха в истории китайской словесности (X-XIII вв.) была последней, достойно завершившей период ее расцвета. Обогащение выразительных средств поэзии было связано с развитием нового стихотворного жанра — романса — цы. Родившись в тесной связи с музыкой, этот жанр приобрел самостоятельность. Его отличало многообразие, связанное с многочисленностью мелодических образцов. Другая особенность романса состояла в использовании в стихотворении строк разной длины. В целом романс был более свободной поэтической формой, чем предшествующие жанры поэзии. Однако на первых порах его отличала узость тематики — преимущественно любовного содержания. Обновление литературы периода Сун составляло одну из граней борьбы за реформы. Ее возглавил выдающийся китайский реформатор, ученый, писатель и поэт (мастер цы) Ван Аньши (1021−1086). С общественными исканиями связано творчество лирика Лю Юна (987−1052), создавшего новую, более крупную форму романса. Другой поэт Су Дунпо (1037−1101) способствовал отделению романса от музыки и превращению цы в самостоятельный жанр. Величайшим мастером цы была поэтесса Ли Цш-чжао (1084−1151). С момента завоевания империи Сун чжурчжэнями в 1127 г. и вплоть до монгольского нашествия во второй половине XIII в. китайская поэзия была посвящена теме родины и борьбы за ее освобождение. Был сформирован идеал активной творческой личности с обостренным чувством собственного достоинства и свободолюбия. Завоеванием Классического Средневековья стала «проза древнего стиля», наивысшего расцвета достигшая в эпоху Сун. Ее отличала свободная манера изложения, усиление личного начала, сочетание лиричности со злободневностью. Инициатором обновления прозы был представитель политической элиты Оуян Сю (1007−1072), автор «Новой истории Тан» и «Истории пяти династий». Никому прежде в китайской историографии не удавалось написать историю целой эпохи со своей личной точки зрения. Оуян Сю первым взялся за пересмотр толкований конфуцианского канона. Выдающимся современником Оуян Сю был Сыма Гуан (1019−1086), автор «Зерцала всеобщего, в управлении помогающего». Это была летопись истории Китая с древнейших времен и до Х в. — первый образец большой формы исторической прозы связанного повествования.

В сунское время рождается новый жанр — народная повесть, пришедшая на смену танской новелле. Сложился этот жанр в процессе коллективного творчества рассказчиков, выступавших на улицах городов. В отличие от новеллы повесть создавалась на основе разговорного языка и была более демократична. Основными персонажами стали прежде презиравшиеся сословия — земледельцы и торговцы. Решающими при оценке человека оставались в это время богатство и чины, но важными уже становятся личные качества героя. Новым был и язык повести, ставший основой языка современной китайской художественной литературы и сохранивший в себе фольклорные элементы, воспроизводивший особенности живой разговорной речи. Условный литературный язык вкрапливался лишь в речи чиновников и в документы. Таким образом, народная повесть сунского времени совершила решительный поворот к массовому читателю и слушателю.

Итак, в Древнем Китае была заложена идеологическая основа, на которой развивались средневековое искусство и словесность не только в самом Китае, но и в сопредельных странах Дальнего Востока — Японии, Корее, Вьетнаме (хотя древние фольклорные традиции японцев, китайцев, вьетнамцев и китайцев были весьма различны). Страны эти были связаны огромным китайским влиянием и общей иероглифической традицией. Литературный язык этих государств был един — вэньянь («письменный язык»), человек, знающий вэньянь, мог читать произведения, написанные на нем в любой из этих стран.

В 14−16 вв. появляется литература на языке, близком к разговорной речи. Набирает силу зародившаяся в недалеком прошлом городская повесть. Происходит формирование героической эпопеи («Троецарствие», «Речные заводи»), на которые повлияли две весьма разнородные традиции — исторические летописи и устный профессиональный сказ. Вслед за этим бурно развивается драма. В это время в литературах стран восточноазиатского культурного региона закрепляется специфический круг образов и тем, сближающих поэзию народов этого региона, для которой характерен обобщенный принцип восприятия и изображения окружающей природы, наблюдаемой обычно как бы в состоянии безмятежности и покоя. Такие стихи, как правило, картинны, напоминают пейзажные свитки художников и наполнены идеями о единении человека и природы. Вторая значимая тема — гражданская тема. В 16 в. в Китае появляется первый бытовой роман «Цзинь, Пин, Мэй» .

Драматургия. Особенностью литературы Китая XVII в. является выдвижение на первый план драматургии. Как во время монгольского нашествия, литераторы стремились дать выход своим чувствам в драме, так и маньчжурское завоевание дало толчок к появлению драматических произведений патриотического содержания.

Новаторство ведущих драматургов XVII в. проявилось главным образом в сфере освоения художественными средствами нового, нетрадиционного материала. Однако новые произведения еще сосуществуют с массой традиционных драм. С точки зрения жанровой каких-либо принципиальных изменений здесь не наблюдается. Авторы пьес используют жанры, сложившиеся в предшествующие столетия — цза-цзюй и чуаньци. Первый, оформившийся еще в XIII в., подчинялся весьма строгим законам (четырехактная композиция с интермедиями вначале или между актами, использование северных мелодий, одна тональность для мелодий каждого акта, исполнение арий лишь главным героем — остальные, как правило, ведут прозаический диалог или декламируют стихи). Второй жанр — чуаньци, развившийся в XVI в. на основе южных музыкальных представлений, отличался определенной свободой композиции и большими размерами. В первом акте драматург обычно излагает основную идею произведения и краткое его содержание. Существует строгий порядок введения персонажей в действие (сначала — второстепенный персонаж, потом — главный герой, затем — героиня и т. д.), правом исполнения арий в чуаньци пользуется любой персонаж.

Сосуществование этих двух драматических жанров приводило, конечно, и к взаимовлияниям. Особенно ощутимым было влияние чуаньци на цзацзюй. В результате разрушались строгие законы жанра. Так, в цзацзюй XVII в. обычно поют уже двое главных персонажей (герой и героиня), как правило, отсутствуют интермедии, нарушается обязательность четырехактной композиции. Но подлинно новаторские пьесы создавались в XVII в. в жанре чуаньци, дававшем большую свободу для разработки сложного сюжета. В этом жанре творили Тан Сянь-цзу (1550−1616), Хун Шэн (1645−1704), Кун Шан-жэнь (1648−1718).

Тан Сянь-цзу очень рано прославился на литературном поприще, но только в тридцать четыре года сдал экзамены на высшую ученую степень. Однако вскоре после начала службы за доклад императору, в котором обличались крупные сановники, он был сослан в маленький уезд смотрителем тюрьмы. Впоследствии он был назначен начальником уезда, но все его прогрессивные мероприятия встречали сопротивление начальства. В 1598 г. он вынужден был оставить службу и вернуться на родину в Линьчуань (провинция Цзянси). Последние восемнадцать лет его жизни были целиком отданы литературному творчеству.

В 1598 г. Тан Сянь-цзу закончил драму «Пионовая беседка» («Мудань тин») — рассказ о любви, способной победить даже смерть. Героиня пьесы Ду Ли-нян, дочь сановника, мечтает о любви. Чтение песен «Шицзина» будит в ней мысли о свободе чувства. Однажды ей снится молодой ученый, и она влюбляется в него. Не имея возможности уйти из дома, чтобы найти пригрезившегося ей юношу, Ду Ли-нян заболевает с тоски и умирает. Только смерть дает ей свободу. Став бесплотным духом, она отправляется на поиски любимого и находит его. Могучая сила чувства оживляет Ду Ли-нян, и она соединяется со своим возлюбленным. По справедливому замечанию В. Ф. Сорокина, «традиционный счастливый конец исполнен здесь глубокого социального смысла, он лишен трафаретного оптимизма большинства драм-чуаньци того времени, ибо трактуется не как результат случайности или удачи на экзаменах, а как торжество бесстрашной борьбы героев, их веры во всемогущество человеческого сердца» .

В изображении всепобеждающей силы чувства — вся суть пьесы; Тан Сянь-цзу противопоставляет конфуцианскому принципу поведения (ли) силу естественного чувства. В предисловии к «Пионовой беседке» есть такие важные строки: «Ли-нян можно назвать человеком чувства. Чувство неизвестно откуда возникает, только придет и уже где-то глубоко. Живые могут умереть, мертвые могут ожить… Умереть и не иметь возможности ожить вновь — нет, это не высшее проявление чувства!» Тан Сянь-цзу, как последователь интуитивиста XVI в. Ван Ян-мина (1472−1528), выдвигает на первое место чувство, которому он отводит роль творческого стимула.

Драматург намеренно выбирал для пьес заведомо неправдоподобные сюжеты. Он создал «Записки о Нанькэ» («Нянькэ цзи») на сюжет новеллы Ли Гун-цзо (IX в.) «Правитель Нанькэ», герой которой попадает во сне в царство муравьев и женится на тамошней принцессе. Танского новеллиста этот сюжет интересовал как чудесный «случай», Тан Сянь-цзу использует его для создания пьесы-утопии. Он подробно изображает царство, куда попал герой, где «нет бедности и нет одиночества», «повинности там легкие, рису и проса много, чиновники и народ свободно вступают в родственные связи, и природа находится в гармонии». Кажется, что мир этот сконструирован как идеальное конфуцианское общество, но диалог героя с дочерью царя муравьев показывает, что драматург считает это общество построенным вне зависимости от заветов Конфуция. Все отношения сложились там естественно. Однако утопический край Тан Сянь-цзу не более чем мираж, сон. В концовке пьесы отчетливо заметно влияние буддийской идеологии. Герой, вернувшийся из царства муравьев, провозглашает, что «все кругом пустота», и сам становится буддой. Как и многие передовые мыслители XVI—XVII вв., Тан Сянь-цзу в буддийских идеях искал философскую базу для борьбы с конфуцианским рационализмом. Недаром он почитал как своих учителей антиконфуцианца Ли Чжи (XVI в.), испытавшего влияние буддизма, и монаха Цзы-бо, критиковавшего неоконфуцианство с позиций чань-буддизма.

Тан Сянь-цзу одним из первых осознал значение личностного начала в творчестве. Он требовал уважения авторской собственности на художественное произведение. В китайском театре тексты пьес постоянно переделывались, чтобы подогнать их к особенностям местного театрального жанра и даже к манере того или иного актера. Так возникли и переделки «Пионовой беседки», но Тан Сянь-цзу сразу же стал протестовать, настаивая в письмах к актерам на обязательности первоначального текста.

Главным для драматурга было выразить в произведении собственный замысел и индивидуальное чувство. Недаром в предисловии к раннему варианту «Западного флигеля» Дун-цзеюаня (XIII в.) он писал: «Каждое из десяти тысяч живых существ имеет свои особые чувства. Дун от собственных эмоций тянет нить к чувствам студента Чжана и барышни Цуй (герои произведения. — Б. Р.), я также сквозь свои чувства воспринимаю чувства Дуна, запечатленные кистью и тушью». Так, отстаивая индивидуальность эмоций, Тан Сянь-цзу утверждал в литературе личностное начало, усматривая его и у творца произведения, и у читателя. Тем самым он резко противопоставлял себя конфуцианству с его приматом традиции (общего) над личным (индивидуальным), и даосизму с его учением об абстрактной человеческой природе. Тан Сянь-цзу создал свою школу драматургов, которая по его родине получила название линьчуаньской и которая боролась со взглядами уцзянских драматургов, выдвигавших на первое место не драматургическое, а оперное начало.

Вторая половина века ознаменовалась появлением ряда драматургических произведений, непосредственно отражающих вторжение маньчжурских войск и завоевание ими Китая. Яркое воплощение эти события получили в творчестве драматурга Ли Юя (1591−1671?). Начав писать еще при минской династии, Ли Юй обратился, как и другие его современники, к традиционным сюжетам, разрабатывавшим те или иные моральные проблемы («Застава людей и зверей» — «Жэньшоугуань» — с буддийской идеей воздаяния и цепи рождений; «Пригоршня снега» — «И пэн сюэ» — с проповедью традиционной феодальной морали). После вторжения маньчжур Ли Юй отказывается от государственной службы и целиком отдается творчеству. В его произведения этого периода все чаще входит современная драматургу действительность (пьеса «Встреча за десять тысяч ли» о последних годах минской династии). Особую популярность в те годы получила его пьеса «О честных и верных» («Цзин чжун пу»). В основе ее лежат реальные исторические события 20-х годов XVII в. — борьба членов Дунлиньской академии против фаворита императора, евнуха Вэй Чжун-сяня. В пьесе воспеваются высокие моральные качества и смелость Чжоу Шунь-чана и других дунлиньцев, обличавших правящую клику. Пьеса полна острых драматических коллизий, в которых раскрываются характеры героев. Чжоу Шунь-чан, например, врывается в храм, когда сторонники Вэй Чжун-сяня приносят ему поздравления, и ругает своих противников, крича, что «весь двор — одни шакалы и волки», что там свили «гнездо совы» и т. п. Однако Чжоу Шунь-чан выступает с конфуцианских позиций, мечтая проявить преданность государю и горюя о том, что он находится за «десять тысяч ли от императорских ворот». Более решительным изображен в пьесе представитель горожан, сучжоусец Янь Пэй-вэй, который прекрасно понимает, что, только объединив народ и подняв мятеж, можно добиться освобождения Чжоу Шунь-чана.

В пьесе Ли Юя, пожалуй, впервые в китайской драматургии показана смелая политическая борьба горожан, образы которых противопоставляются нерешительным представителям ученого сословия, уповающим лишь на прошения, подаваемые властям. Современники Ли Юя высоко оценили пьесу, в которой драматург использовал и свои собственные наблюдения над сучжоускими событиями. Так, поэт У Вэй-е в предисловии к пьесе отмечал, что «все события в ней основываются на реальных фактах», подчеркнув принципиально новый характер творчества Ли Юя, стремившегося к точному отражению действительности. В то же время некоторые другие драматурги, например Ю Тун (1618−1704), используют литературные сюжеты, воспевая высокий моральный дух героев древности («Читая «Элегию отрешенного» «(» Ду «Ли-сао») о Цюй Юане, «Плач с лютней в руках» («Дяо пипа») о красавице Ван Чжао-цзюнь и поэтессе Цай Вэнь-цзи, отданных в жены гуннским военачальникам). В противовес этой манере Хун Шэн (1645−1704), один из крупнейших драматургов второй половины XVII в., вслед за Ли Юем вновь обратился к изображению реальных исторических персонажей, возражая в предисловии к своей знаменитой драме «Дворец долголетия» («Чаншэндянь») против вымышленных героев. Из десяти пьес Хун Шэна сохранились лишь две: «Дворец долголетия» и «Четыре красавицы» («Сычаньцзюань», фактически четыре одноактные пьесы о любви).

С особой силой любовная тема звучит во «Дворце долголетия». Продолжая линию Тан Сянь-цзу, Хун Шэн вновь задался целью показать всепобеждающую силу любви и чувства. Однако в отличие от своего предшественника он использовал реальный исторический материал и старый сюжет — историю любви танского императора Мин-хуана к красавице Ян-гуйфэй. Любовь императора, забросившего государственные дела, и трагическая гибель Ян-гуйфэй во время мятежа Ань Лу-шаня стали темой стихов многих поэтов VIII—X вв., а начиная с XIII—XIV вв. — драматургических и песенно-повествовательных произведений. Однако Хун Шэн не просто переложил традиционный сюжет, разработанный Бо Пу (XIII в.) в жанре цзацзюй. Он психологически углубил изображение исторического фона.

В пьесе Хун Шэна все внимание концентрируется на силе чувства влюбленных. Если конфуцианские авторы выделили в Ян-гуйфэй зло, так как считали, что из-за красавицы начались смута в стране и упадок династии, то Хун Шэн сделал все, чтобы показать привлекательность Ян-гуйфэй и заставить читателей и зрителей сочувствовать ей и влюбленному в нее государю. Это особенно заметно в сцене прощания Ян-гуйфэй с императором, когда она вынуждена покончить с собой, подчиняясь воле мятежных солдат, видевших в ней главный источник зла в государстве. Сцена эта, названная Хун Шэном «Погребение яшмы», много сильнее, чем описание гибели красавицы у Бо Пу.

Но со смертью Ян-гуйфэй у Хун Шэна действие не кончается. Гибель героини есть как бы завершение одного (трагического, земного) пути и вместе с тем начало иного существования, противопоставленного трагическому. Верный государю полководец Го Цзы-и подавляет мятеж и дает возможность императору вернуться во дворец. Но государь не может забыть погибшую красавицу, он строит храм, устанавливает в нем ее статую и горько рыдает, глядя на знакомый облик. Внезапно он видит на лице статуи следы слез. Неподдельное горе императора трогает духов, и они помогают героям вновь встретиться уже на небе, где Ян-гуйфэй становится бессмертной феей. Так чувство в пьесе Хун Шэна побеждает даже смерть, и неприкаянная душа самоубийцы поднимается в обитель бессмертных. Этот «благополучный конец» был основан на старинном предании.

В пьесе «Дворец долголетия», как и во многих других произведениях китайской драматургии, заметно влияние буддийских и даосских идей. Когда Ян-гуйфэй принимает решение покончить с собой, автор вкладывает в ее уста слова о том, что такая судьба была предопределена ей в предыдущем рождении. Очень характерны в этом плане и последние арии пьесы, где утверждение вечности «небесного» чувства в даосском плане сочетается с буддийским толкованием бытия («Жизнь на земле — это сон, а печали и радости, согласие и ссоры, расположение и любовь — все одна пустота»). Прибытие героев в небесные чертоги бессмертных толкуется в даосском плане как освобождение от земных оков («Выпрыгнем из пещеры страстей, разрежем путы взаимной любви, сбросим золотые оковы, раскроем нефритовые запоры…»).

Драма Хун Шэна сразу же получила известность. «Дворец долголетия» был показан во дворце и получил одобрение самого императора. Однако вскоре (в 1689 г.) пьеса была запрещена, а постановщики и автор сурово наказаны. Существуют различные предположения относительно причин запрета. Не исключено, что император мог усмотреть в захвате танского престола иноземцем Ань Лу-шанем намек на завоевателей-маньчжуров.

" Дворец долголетия" - типичное произведение жанра чуаньци. Это огромное полотно, состоящее из двух частей (по двадцать пять актов каждая). В пьесе около ста действующих лиц, которые обрисованы в соответствии с традиционными амплуа, арии поют не только главные, но и второстепенные герои. Язык пьесы ярок и наполнен многочисленными литературными реминисценциями (особенно стихотворные арии). Хун Шэн, как и его предшественники, черпал образы, стихотворные строки и целые арии из более ранней литературы. Он взял некоторые арии из пьесы Бо Пу, изменив лишь отдельные слова, а каждый акт завершал четверостишием, состоявшим из строк различных танских поэтов (такой прием он заимствовал у Тан Сянь-цзу). Все это свидетельствует о том, что процесс творчества для Хун Шэна был еще во многом связан со средневековыми художественными традициями, характеризующимися свободным заимствованием сюжетов, стихов и образов из предшествующей литературы. Традиционна и даосско-буддийская окраска сюжета, и подсказанная народной легендой фантастическая концовка пьесы.

В последние годы XVII в. творил и другой крупный драматург — Кун Шан-жэнь (1648−1718). Ему принадлежат две пьесы: «Веер с персиковыми цветами» («Таохуа шань») и «Маленькая лютня» («Сяо хулэй») в соавторстве с Гу Цаем.

" Веер с персиковыми цветами" продолжает традицию, начатую драмой Ли Юя «О честных и верных». В ней изображаются события недавнего прошлого — середины 40-х годов XVII в., когда Китай был завоеван маньчжурами. Автор писал пьесу около десяти лет, она была завершена лишь в 1698 г. Обращаясь к современной теме, драматург, как и некоторые его предшественники, отрицал необходимость выведения вымышленных персонажей. Он писал: «В описании побед и поражений политики двора, создания сообществ ученых и их распада — всюду могут быть установлены точно даты и место действия, и нет никакого домысла. Что же до изображения любви молодого ученого и красавицы и насмешек над комическими персонажами, то здесь хотя и нанесена небольшая ретушь, но все-таки их образы не могут быть сопоставимы с Господином Несуществовавшим и с Вымышленным Героем» .

В своей пьесе Кун Шан-жэнь выдвигает на первый план изображение политических событий, недаром из сорока четырех актов лишь девятнадцать посвящены взаимоотношениям героя — известного ученого Хоу Фан-юя — и героини — певицы Ли Сян-цзюнь. По словам самого драматурга, он «через любовь с ее разлуками и встречами влюбленных описывает чувства и мысли, связанные с расцветом и падением династии». Он старается разобраться в том, почему пала династия Мин, просуществовавшая триста лет. «Надо не только заставить зрителей переживать и лить слезы, но и сказать в назидание людям, что необходимо спасти династию в ее последние годы» , — эти слова показывают, что Кун Шан-жэнь ставил перед драматургией задачи традиционной историографии (показ возвышения и падения династии в назидание будущим поколениям), сочетая их с требованием эмоционального воздействия художественного произведения (обычная установка в теории поэзии и драмы). Этим целям подчинено и развитие сюжета драмы, причем новаторство Кун Шан-жэня — в органичном соединении любовной интриги и политической борьбы. Певица Ли Сян-цзюнь не похожа на героинь других драм: это не только чувствительная красавица, но и женщина, понимающая смысл борьбы придворных клик.

Кун Шан-жэнь отказался от традиционной для любовных пьес чуаньци счастливой концовки. Характерно, что его друг Гуй Пай тут же переделал пьесу, завершив ее благополучным соединением героя и героини, которые ушли в родные места и жили там в согласии. Но Кун Шан-жэнь отверг такую концовку. Ясно, что даосские поиски естественного пути были чрезвычайно важны для писателя. Не исключено, конечно, что отшельничество, которым завершают свой жизненный путь главные герои пьесы, ассоциировалось у современников с протестом против служения завоевателям. Ведь скрупулезно точный в следовании исторической правде Кун Шан-жэнь отказался от изображения судьбы реального Хоу Фан-юя, который пошел-таки на службу к маньчжурам. Правда жизни была сложнее ее изображения в драме, хотя автор и декларировал верность историческим фактам. Даосскую концовку пьесы, видимо, следует толковать так же, как и концовки других пьес XVII в., — в плане отрицания мирских стремлений и чувств, как бы сильны они ни казались. Любовь Хоу Фан-юя и Ли Сян-цзюнь, пронесенная сквозь тюремные невзгоды и горести существования в гареме, оказывается напрочь уничтоженной речью даосского наставника.

Кун Шан-жэнь создал стройную и сложную сюжетную композицию, добавив четыре дополнительных пролога, которые глубже раскрывают образы. Новаторство драматурга проявилось в изменении функций некоторых амплуа. Его предшественники в первом акте устами второстепенного персонажа разъясняли основной смысл пьесы. Далее это действующее лицо уже не появлялось. Кун Шан-жэнь сделал таким «ведущим» девяностосемилетнего старца — церемониймейстера, свидетеля описываемых событий, который появляется неоднократно вплоть до последнего акта. Судя по авторским комментариям, этот персонаж был нужен Кун Шан-жэню, для того чтобы подчеркнуть авторскую оценку изображаемых событий.

Не совсем традиционен и главный герой — Хоу Фан-юй. В соответствии со своим амплуа (шэн), он должен быть идеальным героем конфуцианского типа, однако автор не делает Хоу Фан-юя ни положительным, ни отрицательным персонажем, хотя не раз на протяжении пьесы порицает его. Разрушая каноны, Кун Шан-жэнь критикует и традиционные приемы творчества (заимствование сюжетов, перенос целых отрывков или выражений из произведений предшественников и т. п.), требует от актеров бережного отношения к авторскому тексту.

XVII век в Китае был и периодом сложения теории театра. Прозаик и драматург Ли Ли-вэн создал законченную теорию театрального искусства, обобщив и опыт драматургии своего времени, и актерское мастерство. Ли Ли-вэн чутко реагировал на развитие драматургии. Его призыв к освобождению от традиционных трафаретов звучит в унисон с требованиями других драматургов XVII в. «Я считаю, — пишет Ли Ли-вэн, — что при сочинении пьесы самая большая трудность состоит в том, чтобы освободиться от трафаретов; слабость драматургии как раз в том, что заимствуются шаблоны. Новые пьесы последнего времени, которые я видел, совсем не новы, все они подобны рваной и латаной одежде старого буддийского монаха… берется то, что уже есть, там отрежут кусок, здесь позаимствуют отрывок, соединят их — вот вам и пьеса-чуаньци». Он призывал создавать новые сюжеты, использовать «события обыденной жизни», поскольку в ней есть «то, чего не видели люди прежних поколений» и есть «чувства, которые не были ими описаны до конца». Борясь со схемами в искусстве, автор выдвигал на первое место категорию «ци» — «удивительного, неповторимого» .

Впервые в теории китайской драмы Ли Ли-вэн обращает внимание на композицию. Он развивает учение о цельности произведения, которая достигается изображением «одного героя» и «одного события»: «Драматурги позднего времени знают лишь, что надо изображать в пьесе одного (главного) героя, но не знают, что надо брать за основу одно событие; описывают все деяния одного героя в их последовательности… Для отдельных сцен это еще годится, а если говорить о пьесе в целом, то она подобна разорванной нитке жемчуга или дому без балок». Это прямая критика многих пьес XVII в., в которых немало лишних сцен и отступлений от основной сюжетной линии. По мнению теоретика, «основная идея» произведения должна пронизывать все сочинение, подчиняя себе и композицию, и образы персонажей.

Из непосредственной практики выросли и другие положения Ли Ли-вэна: о важности диалога (в противовес увлечению драматургов стихотворными ариями), об обязательности восприятия пьесы на слух любым, даже необразованным зрителем (критика усложненного поэтического языка), об осторожном использовании диалектизмов («ведь пьеса-чуанци принадлежит всей Поднебесной, а не одному району У или Юэ»), о сценичности пьес (так как появились драмы, предназначенные лишь для чтения). «Писание пьес, — утверждал Ли Ли-вэн, — не есть низкое искусство, это такое же творчество, как создание исторических жизнеописаний, стихов или изящной прозы». китай поэзия романс драматургия В целом XVII век в истории китайской литературы был одним из этапов переходного периода от позднесредневековой литературы к творчеству Нового времени, этап, затянувшийся на несколько веков из-за маньчжурского завоевания. Еще живы принципы, сюжеты, идеи, характерные для литературы средневекового типа, но уже начался протест против отживших схем и шаблонов. Передовые писатели стремятся расширить традиционные представления о литературе, настаивая на включении в ее сферу повествовательной прозы и драмы. Старая система литературы подновляется, но еще долго не разрушается, функциональные жанры изящной словесности еще остаются важной сферой литературного творчества. Именно в жанрах изящной словесности передовые мыслители XVII в. излагают свои идеи, которые отдельные ученые считают близкими просветительским. Однако процесс изменения системы литературы, начавшийся со второй половины XVI в., не был завершен в Китае вплоть до начала XX в.