Помощь в написании студенческих работ
Антистрессовый сервис

Милюков Павел Николаевич

РефератПомощь в написанииУзнать стоимостьмоей работы

Однако, поскольку сейчас я вспоминаю политические трибуны Петрограда и их на нас влияние, я не могу сказать, чтобы П. Н. Милюков завоевывал наши сердца на ораторской трибуне. Оно и понятно. Милюков, как известно, не оратор, «ударяющий по сердцам с неведомою силой». Его гладкая, логичная, с убеждением и большой уверенностью в себе и своей правоте произносимая речь всегда больше политическая… Читать ещё >

Милюков Павел Николаевич (реферат, курсовая, диплом, контрольная)

" Продолжая рассказ о наших хождениях по петербургским политическим ристалищам, перейдем теперь к слышанным нами ораторам кадетской партии. Это были наши наставники, «наши» лидеры. Понятно, что их мы слушали и понимали иначе, чем социалистов. Но и тут были любимцы и были чуждые, были речи глубоко волнующие и такие, которые мы до конца не понимали или которые для нас были как-то чуждыми. Большинство из нас были «правых» настроений, и это было одним из обстоятельств, определявшим наши симпатии, но только одним из них.

Политическая позиция П. Н. Милюкова в ту пору, его «империализм», его борьба за продолжение войны, его желание сохранить России плоды победы, его нежелание уступать Совету рабочих и солдатских депутатов и перестраивать Временное правительство в сторону увеличения социалистического элемента — все это было нам особенно близко (потом я расскажу, как мы пережили апрельские-майские дни и уход Милюкова и Гучкова из правительства). Милюков тогда был кумиром и «надеждой» всех антисоциалистических элементов и, в частности, офицерско-студенческой и нашей гимназический молодежи «буржуазного» толка.

Однако, поскольку сейчас я вспоминаю политические трибуны Петрограда и их на нас влияние, я не могу сказать, чтобы П. Н. Милюков завоевывал наши сердца на ораторской трибуне. Оно и понятно. Милюков, как известно, не оратор, «ударяющий по сердцам с неведомою силой». Его гладкая, логичная, с убеждением и большой уверенностью в себе и своей правоте произносимая речь всегда больше политическая «лекция», чем идущий от сердца к сердцу призыв народного трибуна, оратора божьей милостью. Аргументация Милюкова всегда была достаточно сложна, и всей этой «осложненности» мы тогда не понимали.

Не понимали мы тогда и отточенности и совершенства полемического таланта Милюкова, которым Милюков возвышался над всеми русскими политическими деятелями нашего времени, далеко всех превосходя. Это даже понятно: в полемике Милюкова первое место всегда занимает логика. Громадный логический аппарат, которым Милюков громит противника, расщепляя речь последнего на отдельные атомы и выискивая все неувязки, красивые пустоты, противоречия и показную демагогию, занимает господствующую позицию. Весь блеск подобной полемики, вся ее опасность связаны с необходимостью наличия аудитории, способной следить за всеми извилинами мысли борющихся на трибуне ораторов. Должен сказать, что мы тогда не вполне усваивали этот метод спора. Революционная трибуна приучала к иному виду политического красноречия.

Помню все же некоторые дуэли Милюкова с его противниками, которые остались крепко в памяти. Так, например, один митинг, где сцепились Чернов — Милюков, ненавидевшие друг друга уже тогда. Первым говорил Чернов, его речь — речь циммервальдиста — была целиком направлена против Милюкова. Тут были и пресловутые мир без аннексий и контрибуций, и солдатская свобода, и империалистическая война, и, конечно, громадная порция «земли и воли», и гнев против кровожадной буржуазии, и призывы в то же время не бросать оружия и слушаться социалистических министров, и шпильки в адрес генералов, и «революционная дисциплина» под теми же генералами. Весь этот полубольшевистский комплекс, в котором все было (в противоположность подлинному большевизму) противоречиво, напутано и шатко в смысле конечных практических выводов, подверглось ужасающей иронической критике Милюкова, в лапидарных, неотразимо убедительных словах разоблачавшего двусмысленность и потому пагубность позиции селянского министра, уже тогда предвосхитившего знаменитую потом нелепую формулу: ни Ленин, ни Колчак. Аудитория тогда была очень разная, скорее даже в своем большинстве эсеровская, но этот день для В. Чернова не был праздником.

Особенностью Милюкова в ту пору было то, что в своих выступлениях он нисколько не приспосабливался к тогда общепринятому революционному трафарету. И тут он очень проигрывал не только по сравнению с левыми ораторами, но и со многими своими товарищами по партии. Свою речь он, например, начинал неизменно не с обращения «граждане» (как было тогда принято в его партии) и не с революционного «товарищи» (что некоторыми кадетами тоже практиковалось в рабочих районах), а с самого что ни на есть старорежимного: «милостивые государыни и милостивые государи». Нужно вспомнить тогдашний Петроград, чтобы со всей ясностью себе представить, что эти «милостивые государыни и государи» действовали, как красная тряпка тореадора на разъяренного быка. На солдатском митинге или где-нибудь на Выборгской стороне, бывало, достаточно такого обращения, воспринимаемого как вызов и насмешка и контрреволюционная демонстрация вместе, чтобы Милюков не мог больше сказать ни слова. Поднималась буря. И тем не менее, зная наперед впечатление от сакраментальных слов, Милюков, нисколько не смущаясь, вылезал с ними на следующий день, такой же корректный, подтянутый, розовый, с дипломатической улыбкой на устах, и бросал серым шинелям, ситцевым платочкам те слова обращения, с которыми он привык обращаться в своих бесчисленных лекциях к дамам и господам петербургской интеллигенции." .

Показать весь текст
Заполнить форму текущей работой