Октябрьская революция 1917 года: условия, причины, возможности

Условия и причины октябрьской революции 1917 года

К началу XX века Россия не была страной классического капитализма. Запоздавшая реформа 1861 года, хотя и дала значительный толчок развитию России по буржуазному пути, не позволила ей решить многие задачи общественного развития. «Здесь в силу запоздалого вторичного и догоняющего развития капитализма, — пишет академик П. Волобуев, — как бы наложились друг на друга разные исторические эпохи, спрессованные во времени и пространстве. Ввиду этого одновременно надо было решать и аграрный вопрос — основной для страны, где крестьянство составляло большинство населения, и задачи капиталистической индустриализации, подъема культурно-образовательного уровня народа, и национальную проблему, и проблему демократизации общественно-политической жизни — замены абсолютистско-бюрократических порядков буржуазно-демократическими и т. п.» Волобуев П. К вопросу о закономерности Октябрьской революции. // Коммунист, 1999. № 10 С 21.

При всех издержках прогресса страна отличалась высокой концентрацией промышленного производства, значительным уровнем организованности и сознательности рабочего класса, сложной многопартийностью и острой идейно-политической борьбой. Отличительной чертой было также то, что российская буржуазия не была революционной и боялась радикальных перемен. Еще одна особенность состояла в том, что обе российские революции протекали в ходе мировой империалистической войны — главного дирижера многих событий. Без разрыва с войной никакие радикальные перемены в стране были невозможны, а необходимость такого разрыва резко сближала назревшие общедемократические перемены с социалистическими, с радикальными мерами борьбы против империалистических основ войны.

Как же политически сознательная Россия встретила этот вызов истории? На политической арене страны было много партий, движений и лидеров, дававших свой ответ на этот исторический вызов. Какую позицию заняли левые, те, кто сыграл главную роль в революциях 1917 года?

Хорошо известно, что, выступая за естественноисторический переход к социализму, Маркс и Энгельс не раз предупреждали революционеров, что попытки преждевременного и насильственного насаждения нового строя грозят неизбежным провалом, ведут не к действительному, а к «казарменному коммунизму» с его формальным обобществлением, фактически не устраняющим капитала и связанных с ним отношений. «Для такого коммунизма, — писал К. Маркс, — общность есть лишь общность труда и равенство заработной платы, выплачиваемой общинным капиталом, общиной как всеобщим капиталистом». Поскольку же общество не в состоянии еще обеспечить сносное существование всем своим членам, то в нем, если и не возобновляется в полной мере «борьба всех против всех», то сохраняется вся «старая мерзость» борьбы за жизненные блага с использованием силы и власти, что и превращает общество в казарму, нерентабельно производящую, населенную забитыми гражданами и их стяжателями-правителями.

Ф. Энгельс дважды писал о том, что если коммунисты получат власть до того как сложатся условия господства представляемого ими класса, то это приведет к катастрофе, ибо их вождь окажется перед неразрешимой дилеммой: «то, что он может сделать противоречит всем его прежним выступлениям, его принципам и непосредственным интересам его партии, а то, что он должен сделать, невыполнимо. Словом, он вынужден представлять не свою партию, не свой класс, а тот класс, для господства которого движение уже достаточно созрело в данный момент. Он должен в интересах самого движения отстаивать интересы чуждого ему класса и отделываться от своего класса фразами, обещаниями и уверениями в том, что интересы другого класса являются его собственными. Кто раз попал в это ложное положение, тот погиб безвозвратно». Это крайне суровое предупреждение было по-разному воспринято меньшевиками и большевиками.

Для меньшевиков осознание этого явилось первопричиной их постоянного нежелания ввязываться в борьбу, пока капитализм не достиг зрелых форм. Боясь оказаться в этом гибельном положении, они призывали «не браться за оружие» в революции 1905 года; выступали против активного вмешательства в управление страной после Февраля 1917 года, настойчиво боролись против подготовки вооруженного восстания в Октябре: им всюду мерещилось преждевременное овладение властью без наличия объективных условий. Именно с этих позиций они критиковали «авантюризм-волюнтаризм» и «социалистический бред» большевиков, стремившихся к активным действиям в условиях еще не созревшего для социализма общества. Белковец Л. П., Белковец В. В. История государства и права России. Курс лекций. — Новоси-бирск: Новосибирское книжное издательство, 2000. — С. 153.

Принципиально иной вывод сделали большевики: если российская буржуазия консервативна и не желает осуществлять свою историческую миссию, а Россия уже созрела для радикальных буржуазно-демократических перемен, то в такой обстановке вождь рабочего класса «вынужден представлять не свою партию, не свой класс, а тот класс, для господства которого движение уже достаточно созрело в данный момент», разумеется, не обманывая свой класс, а разъясняя ему ситуацию. Короче, ни в коем случае нельзя «отсиживаться», бездействовать в ходе такой революции. В. Старцев. Альтернатива. Фантазии и реальность // Коммунист, 1994, № 15. — С. 35.

Убеждение, согласно которому социальную революцию рабочего класса следует пассивно ждать до тех пор, пока капитализм не исчерпает весь свой потенциал — ошибочно, ибо социально-экономическое противоречие, вызывающее революционный взрыв, и классовый характер возникающей политической власти, ее возможные действия и проводимые преобразования не являются жестко, однозначно, неразрывно связанными.

Будучи результатом революционной энергии масс, новая власть представляет собой относительно самостоятельную ценность, фактор, способный ускорить прогресс. На фундаменте одного и того же социально-экономического противоречия в зависимости от степени недовольства, уровня организованности и активности масс возникающая власть может быть разной — менее или более революционной. Так, результатом Февральской революции, являвшейся по своему существу буржуазной (но с широким участием масс), были возможны, по меньшей мере, три варианта: диктатура буржуазии, демократическая диктатура пролетариата и крестьянства и, наконец, то, что состоялось на деле — двоевластие, сочетание того и другого. Мало того, сама революционная власть при определенных условиях (скажем, если это демократическая диктатура пролетариата и крестьянства, возникающая в ходе буржуазно-демократической революции эпохи империализма), может начать действия, характеризующие задачи уже другой — социалистической — революции. Однако всегда, опираясь на энергию создавших ее масс (их недовольство, порыв, энтузиазм), революционная власть остается только относительно самостоятельной; выход за эти пределы ведет к отрыву от масс, к термидору. Эта концепция как раз и позволила Ленину по-новому подойти к перспективам революционной борьбы в России.