Конкуренция уголовно-правовых норм и ее уголовно-правовое значение

Конкуренция уголовно-правовых норм и ее уголовно-правовое значение

В теории уголовного права и практике правоохранительных органов немалое значение уделяется институтам квалификации преступления, назначения наказания и другим. Как теоретики, так и практические работники права достаточно часто обращаются к таким явлениям уголовного права, разрабатывая их понятия и правила, рассматривая их значение и последствия неверной оценки совершенного общественно опасного деяния, разрешая проблемы применения этих институтов.

В сравнении указанными институтами такое понятие как «конкуренция уголовно-правовых норм» в правоприменительной деятельности практически не используется. Более того, даже наука уголовного права почти не уделяет внимания этой проблеме, а некоторые ученые-юристы вообще не признают существование такой правовой категории.

Однако нельзя отрицать, что законодатель, предусмотрев в ст. 17 Уголовного кодекса Российской Федерации, вступившего в законную силу с 1 января 1997 года, часть третью, в которой указано, что «если преступление предусмотрено общей и специальной нормами, совокупность преступлений отсутствует и уголовная ответственность наступает по специальной норме», тем самым признал существование такого явления, как конкуренция уголовно-правовых норм.

Конкуренция норм является одной из серьезнейших проблем, решать которую приходит во многих случаях правоприменительной практики. Ее преодоление оказывает прямое воздействие на правильное применение правовых норм, сказывается на соблюдении законности при применении права.

В настоящее время нет единого подхода к пониманию конкуренции норм, что вызывает многие споры по поводу того, что же есть такое конкуренция, существует ли данное явление вообще.

Если принимать существование конкуренции уголовно-правовых норм, то для начала следует изучить точки зрения авторов, признающих реальность такого правового явления как конкуренция норм.

Так, А. А. Герцензон под конкуренцией норм понимает «наличие нескольких уголовных законов, в равной мере предусматривающих наказуемость данного деяния».

По мнению В. П. Малкова, «при конкуренции имеет место одно преступное деяние, которое с большей или меньшей полнотой охватывается признаками каждой из двух или более уголовных норм». 3.

Пинчук В.И. указывает, что «под конкуренцией уголовно-правовых норм понимается такое положение, когда одно и тоже преступление охватывается несколькими статьями Особенной части УК, из которых для квалификации должна быть применена лишь одна статья, содержащая все признаки соответствующего состава преступления». 4.

В.Б. Шакин предлагает определять под конкуренцией уголовно-правовых норм «такое состояние, когда при квалификации преступления или решении иного вопроса в процессе применения уголовно-правовой нормы, на применение к данному конкретному случаю претендует две или больше уголовно-правовые нормы, не противоречащие друг другу, находящиеся между собой в глубокой взаимосвязи, частично совпадающие между собой по содержанию и рассчитанные на регулирование рассматриваемого вопроса с различной степенью обобщения и полноты, при этом применению подлежит только одна из конкурирующих уголовно-правовых норм». 5.

Таким образом, даже ученые-правоведы, признающие существование конкуренции уголовно-правовых норм, имеют отличающиеся мнения в отношении содержания этого правового явления.

Однако если кратко вывести единую формулу, определяющую конкуренцию норм, то она будет выглядеть следующим образом: при конкуренции норм имеется одно и то же преступление, совершенное одним деянием, но одновременно подпадающее под признаки различных составов одного и того же преступления.

Еще одним спорным вопросом является само название конкуренции уголовно-правовых норм. Второе название такого явления — коллизии, причем правоведы к такому «двойному» названию относятся по-разному.

Одни авторы отмечают, что конкуренция и коллизия — по сути дела тождественны. Это разные термины, обозначающие одну и ту же правовую проблему — проблему выбора нормы из числа нескольких, регулирующих одно и то же фактическое отношение. В равной степени можно говорить как о конкуренции (соперничестве), коллизирующих норм, так и о коллизии (конфликте) конкурирующих норм". 7.

Другие, напротив, не согласны с подобной концепцией. В частности В. И. Ткаченко, считает, что конкуренция, прежде всего, предполагает равное соперничество. «Фактически ч. 3 ст. 17 УК РФ исключает соперничество, т. е. конкуренцию. Она императивно дает преимущество специальным нормам. В этой связи точнее говорить о коллизии, при которой одно исключает другое».

Представляется, что и та, и другая точки зрения являются не совсем точными. Коллизия представляет собой не исключение одним другого, а столкновение каких-либо противоположных сил, интересов или стремлений. Конкуренция же это соперничество, борьба за достижение наилучших преимуществ, выгод. Конкурировать — это значит соперничать, состязаться, добиваясь первенства9. В данном случае речь и идет именно о соперничестве, то есть о достижении своеобразного «преимущества» в применении той или иной нормы. Категоричность же утверждения законодательного преимущества специальной нормы по отношению к общей является логически оформленным законодательным установлением.

В уголовном праве данный институт преимущественно и получил обозначение «конкуренция уголовно-правовых норм». «В науке считается, что конкуренция норм имеет место в случаях, когда одно и то же преступление охватывается двумя статьями УК"10. Одна из статей в данном случае будет являться общей статьей, а вторая специальной, т. е. имеющей большую или меньшую степень общественной опасности. Так, например, действия лица, совершившего служебный подлог, предусмотренный ст. 292 УК РФ, характеризуются по сути дела теми же самыми признаками, что и состав злоупотребления служебными полномочиями, предусмотренный ст. 285 УК РФ, только в гораздо меньшем объеме.

Что же касается вопросов квалификации преступных деяний при конкуренции уголовно-правовых норм, то их правила определены в ч. 3 ст. 17 УК России «Если преступление предусмотрено общей и специальной нормами, совокупность преступлений отсутствует и уголовная ответственность наступает по специальной норме».

Однако существование определенного рода парадоксов среди конкурирующих норм отметить все-таки необходимо.

Так, В. И. Ткаченко отмечает существование в уголовном законе не института коллизии, а совершенно самостоятельного феномена парных норм, то есть норм, содержащих одинаковые деяния. При этом ученый отмечает непоследовательность законодателя при выделении этих парных норм. Во-первых, отсутствие единой тенденции в их санкциях (в одних случаях специальные нормы имеют более жесткие санкции, в других — более мягкие), во-вторых, невыделение всех возможных парных норм. В конечном счете, делает вывод В. И. Ткаченко, предельное малое число парных норм ставит под сомнение их существование вообще.

Помимо конкуренции общих и специальных норм (так называемые «содержательные коллизии») в теории уголовного права выделяются также иные виды конкуренции, при этом в основу их дифференциации положены различные критерии.

В зависимости от принадлежности норм к Общей или Особенной частям УК РФ, различают: конкуренцию норм только Особенной части; конкуренцию норм Общей части с нормами Особенной части; конкуренцию норм только Общей части.

В зависимости от свойств и особенностей конкуренции правовых норм подразделяются на темпоральную (временную или конкуренцию транзитных законов), пространственную (при которой конкурируют нормативно-правовые предписания, действующие в различных пространственных пределах) иерархическую (субординационную, возникающую между актами различной юридической силы) и содержательную (конкуренцию между общей и специальной нормами).

В зависимости от объема регулирования конкурирующих правовых предписаний выделяют конкуренцию между общими и специальными юридическими предписаниями, а также конкуренцию между общими, специальными и исключительными нормами.

В зависимости от степени конфликта (столкновения) конкурирующих норм выделяют: «коллизии — конфликты, в которых состоят нормы, противоречащие друг другу, предлагающие различные, противоположные правовые предписания по одному и тому же вопросу; коллизии, выступающие в форме различия, когда коллизирующие нормы не противоречат друг другу, но лишь по-разному регулируют одно и то же общественное отношение; коллизии норм, полностью совпадающие между собой по объему регулирования (так называемая тождественность правового регулирования)».

Несомненно, что конкуренция имеет место быть при применении норм уголовного законодательства, поскольку она связана с выбором одной из норм, более точно описывающих признаки совершенного преступления. С учетом использования понятия квалификации преступления также можно увидеть, что конкуренция уголовно-правовых норм связано с правоприменительной деятельностью, поскольку квалификация всегда спряжена с проблемой выбора уголовного закона. То есть, квалификация преступлений и конкуренция уголовно-правовых норм — это явления взаимосвязанные, оба существующие в правоприменительной деятельности.

Многие авторы считают, что конкуренция — есть частный случай квалификации, то есть проблема конкуренции возникает в случае, когда необходимо дать правовую оценку совершенному деянию.

Но с такой позицией можно согласиться лишь отчасти. Более детальное изучение признаков конкуренции показывает, что данное явление имеет место не только в случае такой правоприменительной деятельности как квалификация преступлений, но и при иных видах правоприменительной деятельности. Например, ситуация, когда необходимо выбрать одну из нескольких правовых норм, может возникнуть при решении судом вопроса о наказании несовершеннолетнему преступнику. С одной стороны суд должен руководствоваться требованиями о пределах наказания, установленными санкцией статьи уголовного закона, с другой стороны необходимо учитывать требования, установленные ст. 88 УК РФ о максимальном сроке лишения свободы, который может быть назначен несовершеннолетнему осужденному. Исходя из этого, представляется, что конкуренция уголовно-правовых норм является самостоятельным правовым явлением, или, иначе говоря, той проблемой, которая может существовать во всем процессе правоприменительной деятельности и которая носит самостоятельный характер. правовой уголовный конкуренция преступление Таким образом, выделяются два основных критерия появления конкуренции уголовно-правовых норм: при квалификации преступлений и при назначении наказания.

Поскольку эти институты являются еще основополагающими в теории уголовного права, рассмотрим понятие конкуренции уголовно-правовых норм с позиции этих институтов.

В ч.3 ст. 17 УК РФ предусмотрена конкуренция общей и специальной уголовно-правовой нормы. Однако только таким соотношением норм конкуренция в уголовном праве не исчерпывается. В нем еще имеется конкуренция части и целого и законодателем не дан ответ, как ее разрешить.

Выработанное в теории «общее правило для квалификации преступлений при конкуренции части м целого состоит в том, что всегда должна применяться та норма, которая охватывает с наибольшей полнотой все фактические признаки совершенного деяния». Принципиальная основа такого решения «вытекает из общего положения права: каждый должен нести полную ответственность за все свои противоправные действия"13, что, в частности, связано с более строгой их наказуемостью.

Возникновение конкуренции части и целого обусловлено отражением в уголовном законодательстве, помимо элементарных составов, описывающих самостоятельные деяния, еще и сложных составов, подключающих к себе самостоятельные деяния или соединяющих воедино несколько самостоятельных деяний. Примером таких является разбой (ч.1 ст. 162 УК РФ) как нападение в целях хищения чужого имущества, но совершенное с применением насилия, опасного для жизни и здоровья (ст.ст.112, 115, 117 — при наступлении последствий, указанных в ст.115) либо с угрозой применения такого насилия (ст.119). Примером последних — они образуют составные преступления — является грабеж, совершенный с применением насилия, не опасного для жизни или здоровья (п."г" ч.2 ст. 161 УК РФ), в котором соединены простой грабеж (ч.1 ст. 161 УК РФ) и побои (ст. 116 УК РФ) или истязание, не повлекшее легкого вреда здоровью (ст. 117 УК РФ).

В литературе высказано мнение, что «совершение виновным преступления с применением оружия, например, разбоя с применением огнестрельного оружия (п."г» ч.2 ст. 162 УК ОФ) квалифицируется самостоятельно. Дополнительного вменения ст. 222 УК РФ не требуется"14. Однако в последней ответственности за применение оружия вовсе не предусмотрено. Поэтому если в деянии установлены признаки не только разбоя с применением оружия, но и незаконного его оборота, квалификация должна осуществляться все-таки по совокупности преступлений.

Квалификация преступления по признакам сложного состава относительно проста, пока составляющие такового в статьях Особенной части обозначены конкретно. Иногда это делается обобщенно, и тогда возникают проблемы. Примечательным в этом плане является состав бандитизма.

В п. 13 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17 января 1997 года № 1 «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм» разъяснено, что «ст.209 УК РФ, устанавливающая ответственность за создание банды, руководство и участие в ней или в совершаемых ею нападениях, не предусматривает ответственность за совершение членами банды в процессе нападения преступных действий, образующих самостоятельные составы преступлений, в связи с чем в этих случаях следует руководствоваться положениями ст. 17 УК РФ, согласно которым при совокупности преступлений лицо несет ответственность за каждое преступление по соответствующей статье или части статьи УК РФ». 15 К такому решению практика шла постепенно: от отрицания идеальной совокупности преступлений при бандитизме через признание ее наличия с умышленным убийством и другими тяжкими преступлениями. Скорее всего, причиной этого стали нормы ч. 5 ст. 35 УК РФ: «Лицо, создавшее организованную группу или преступное сообщество (преступную организацию) либо руководившее ими, подлежит уголовной ответственности за организацию и руководство ими… а также за все совершенные организованной группой или преступным сообществом (преступной организацией) преступления, если они охватывались его умыслом. Другие участники организованной группы или преступного сообщества (преступной организации) несут уголовную ответственность за участие в них, а также за преступления, в подготовке или совершении которых они участвовали».

Однако особенности состава бандитизма диктуют иной подход к проблеме его квалификации. Видимо, не случайно в ч.5 ст. 35 УК РФ не добавлено в отличие от ч.1 ст. 17, что лицо не несет уголовную ответственность за каждое совершенное преступление «по соответствующей статье или части статьи настоящего Кодекса». При решении вопроса о квалификации бандитизма в расчет следует принять общепризнанную многообъектность преступления.

Тс.209 расположена в главе 24, из чего следует, что основным объектом бандитизма являются отношения по поводу общественной безопасности. По определению закона банда создается в целях нападения на граждан или организации. Тем самым бандитизм включает ряд дополнительных объектов. Ими могут быть отношения неприкосновенности, жизни и здоровья человека, собственности и свободы места нахождения и т. п. Вместе с тем, перечисленные отношения являются и объектами, причем — основными, других преступлений (ст. 105, 108, 162 и др.).

Таким образом, напрашивается вывод, что статьи Особенной части, предусматривающие составы бандитизма и совершаемых при нападении банды деяний, конкурируют друг с другом по объекту преступления. Очевидно, что данная конкуренция относится к части и целому (объект бандитизма полнее объектов совершаемых в его ходе нападений, по крайней мере, на одно общественное отношение). То есть, напрашивается вывод, что при конкуренции статей о составе бандитизма с другими содеянное должно квалифицироваться по ст. 209 УК РФ. Это следует и из известного правила, согласно которому посягательство на дополнительный объект охватывается составом соответствующего преступления и самостоятельной квалификации не требует. Однако из данного правила имеется исключение, относящееся к факультативному дополнительному объекту, на который посягательство в конкретном случае преступления вместе с основным объектом может не происходить.

Дело в том, что иногда за посягательство на факультативный в соответствующем составе преступления объект как на основной объект другого состава особо установлена более строгая санкция, чем за посягательство на тот основной объект, в соотношении с которым рассматриваемый только и относится к числу дополнительных. В таком случае посягательство на факультативный объект требует отдельной квалификации по статье о посягательстве на него как на основной объект. Иначе законодательная оценка общественной опасности деяния будет не совпадать с правоприменительной (компоненты не могут быть выше по тяжести, чем составное преступление).

При бандитизме посягательство на все сразу дополнительные объекты в конкретном случае, как правило, не происходит. То есть, они факультативные. Этим и должна определяться квалификация соответствующих деяний.

Следовательно, нельзя подходить к проблеме возможности наличия идеальной совокупности бандитизма с другими преступлениями ни слишком узко (отрицая ее), ни слишком широко (допуская ее при совершении в процессе нападения любых деяний, содержащих самостоятельные составы преступлений). Она может иметь место лишь тогда, когда при бандитизме причиняется вред таким факультативным объектам, посягательство на которые наказуемо более строго, чем по ст. 209 УК РФ. Применительно к ответственности за участие в совершаемых бандой нападениях идеальная совокупность допустима, например, с преступлениями, описанными в ч.2 ст. 105 или ч.3 ст. 162 УК РФ.

Еще больше трудностей вызывает ситуация, когда включенность одного состава преступления в другой даже в общем виде не установлена уголовным законодательством. Речь идет о квалификации преступлений, сам способ совершения которых отдельно предусмотрен в качестве уголовно-наказуемого деяния, но прямо в составы, отражающие содеянное в целом, не введен. Общее правило квалификации таких преступлений известно. Оно заключается в том, что «в тех случаях, когда норма, предусматривающая способ совершения преступления, находится в конкуренции с нормой, предусматривающей все преступление в целом, должна применяться последняя норма». Необходимо лишь правильно определить способ совершения соответствующего преступления.

Так, нередко считается, что «хищение путем подлога есть мошенничество…». На практике по одному из дел было указано, что «изготовление и использование Л. подложных доверенностей… следует рассматривать как способ совершения хищения, поэтому дополнительной квалификации… не требуется».

В то же время имеются и противоположные решения. Пленумом Верховного Суда РФ в п. 3 постановления от 31 марта 1961 года № 2 «О судебной практике по рассмотрению дел, возникающих в связи с незаконной выплатой государственных пенсий» разъяснено, что «должностные лица, выдавшие частному лицу заведомо подложные документы, дающие право на получение государственной пенсии, в целях обращения в свою пользу полностью или частично полученных на основании этих документов денежных средств, должны нести ответственность… по совокупности», а выдача таких документов «при отсутствии у должностного лица корыстной заинтересованности должна квалифицироваться… как пособничество в хищении и должностной подлог».

Дело в том, что подлог — это внесение в соответствующие документы заведомо ложных сведений, а также исправлений, искажающих действительное содержание документов (ст. 292 УК РФ). То есть, путем подлога можно только изготовить подложный документ, но не совершить мошенничество — хищение путем обмана или злоупотребления доверием (ст. 159 УК РФ). Подложный документ — всего лишь средство обмана, тогда как само мошенническое действие заключается в использовании подложного документа. Следовательно, мошенничеством является вовсе не хищение путем подлога. Им выступает хищение с использованием подложного документа. Именно последнее является способом совершения мошенничества, ответственность за который особо предусмотрена ч.3 ст. 326 УК РФ.

Таким образом, подлог при мошенничестве должен квалифицироваться самостоятельно, а использование подложного документа охватывается составом мошенничества. И все это следствие того, что частью состава мошенничества может быть не подлог, а использование подложного документа.

Специфика конкуренции части и целого ставит вопрос о законодательном закреплении общего правила ее преодоления. Редакция ч.4 ст. 17 УК РФ уже предложена в литературе: «Если преступление предусмотрено нормой-целым и нормой-частью, одна из которых охватывает признаки преступления полностью, а другая — частично, совокупность преступлений отсутствует и уголовная ответственность наступает по норме-целому». Однако, по мнению Е. Благова, в таком определении имеется излишняя с точки зрения юридической техники наукообразность (норма-целое и норма-часть) и тавтологичность (норма-часть предусматривает признаки преступления частично). В связи с этим Е. Благов предлагает юридически более правильную и доступную редакцию ч.4 ст. 17 УК РФ: если деяние предусмотрено несколькими статьями, одна из которых содержит состав преступления, отражающий совершенное деяние в целом, а другая — лишь частично, совокупность преступлений отсутствует и уголовная ответственность наступает по статье, полностью предусматривающей ответственность за данное преступление.

Что касается конкуренции уголовно-правовых норм при назначении наказания, то ситуация выглядит следующим образом.

Ч.1 ст. 60 УК РФ установлено, что лицу, признанному виновным в совершении преступления, назначается справедливое наказание в пределах, предусмотренных соответствующей статьей Особенной частью УК РФ, и с учетом положений Общей части уголовного закона. К сожалению, как показывает анализ уголовного законодательства и судебной практики, зафиксированные в ст. 60 общие принципы назначения наказания зачастую нарушаются.

Беспокойство вызывает сложившаяся в течение последних лет законодательная практика, которая ставит суды перед выбором: руководствоваться при назначении наказания положениями Особенной либо Общей части УК РФ.23 В частности, санкция ч.3 ст.282−1 УК РФ в качестве одного из возможных наказаний предусматривает лишение свободы на срок до шести лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до пяти лет, в то время как ч.2 ст. 47 УК РФ ограничивает максимальный срок лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью в качестве дополнительного вида наказания тремя годами.

Очевидно, что это не пробел в законодательном регулировании вопросов назначения наказания, а явная конкуренция норм Общей и Особенной частей УК РФ. Представляется, что указанное противоречие следует разрешить в пользу ч.2 ст. 47, поскольку ч.1 ст. 60 УК РФ требует учитывать при назначении наказания не только положения Особенной, но и Общей части. Такой вывод следует и из смысла ч.4 ст. 69 УК РФ, которая устанавливает, что «окончательное дополнительное наказание при частичном или полном сложении наказаний не может превышать максимального срока или размера, предусмотренного для данного вида наказания Общей частью…».

Другим примером конкуренции норм Общей и Особенной частей УК РФ являются положения ч.2 ст. 52 и ч.3 ст. 146 УК РФ. За деяния, предусмотренные ч.3 ст. 146, установлено наказание в виде лишения свободы на срок от двух до пяти лет с альтернативной конфискацией имущества. В соответствии с ч.3 ст. 15 УК РФ указанное деяние относится к преступлениям средней тяжести. Однако ч.2 ст. 52 предусматривает назначение конфискации имущества только за тяжкие и особо тяжкие преступления, совершенные из корыстных побуждений.

По мнению М. Жилкина и Д. Чанышева сложившаяся практика введения конфискации имущества в санкции статей Особенной части УК РФ обусловлена желанием законодателя усилить репрессию за преступления, совершаемые из корыстных побуждений. Однако нарушение принципов законности и справедливости назначаемого наказания не способствует эффективному решению задач уголовной политики.

Важно также подчеркнуть, что проблема назначения конфискации имущества не исчерпывается вышеназванной конкуренцией. Согласно ч. 2 ст. 52 УК РФ конфискация имущества может назначаться только за преступления, совершаемые из корыстных побуждений, в то время как анализ норм Особенной части показывает, что в ряде случаев она предусмотрена в качестве наказания за преступления, которые могут быть совершены и при отсутствии корыстного мотива.

Например, альтернативная конфискация имущества предусмотрена в санкции ч.2 ст.205−1 УК РФ, устанавливающей ответственность, в частности, за финансирование акта терроризма или склонение к участию в деятельности террористической организации, совершенные с использованием служебного положения. Не вызывает сомнения, что названые деяния могут совершаться не только из корыстных побуждений, но и по мотивам мести за деятельность, осуществляемую политическим лидером, социальной, национальной и иной розни или вражды.

Таким образом, в случаях, когда в качестве дополнительного наказания, предусмотренного санкцией статьи Особенной части УК РФ, выступает конфискация имущества, особе значение приобретает требование п. 2 ст.73 УК РФ о необходимости доказывания по каждому уголовному делу мотива преступления, поскольку установление названного признака субъективной стороны обеспечивает не только правильную квалификацию действий виновного, но и назначение законного и обоснованного наказания.

Подводя итог вышесказанному, следует отметить, что такое явление как конкуренция уголовно-правовых норм существует, причем является не только объектом науки уголовного права, но и имеет место быть в правоприменительной деятельности.

• 1 Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 года. — М.: Издательская группа ИНФРА-НОРМА*М, 2004.
• 2 Герцензон А. А. Квалификация преступления. — М.: 1947. — С.4.
• 3 Малков В. П. Совокупность преступлений. — Казань: 1974. — С.178.
• 4 Пинчук В. И. Квалификация преступлений при их совокупности: конспект лекций. — Л.: 1988. — С.42.
• 5 Шакин Б. В. Квалификация преступлений и конкуренция уголовно-правовых норм//Сибирский юридический вестник. 2002. № 1.
• 6 Иногамова-Хегай Л. Неоднократность и конкуренция норм: некоторые спорные вопросы квалификации преступлений и назначения наказания//Уголовное право. 2002. № 2. — С.30.
• 7 Караев Т. Э. Повторность преступлений. — М.: 1983.
• 8 Ткаченко В. Парные нормы//Уголовное право. 2000. № 3. С. 63.
• 9 Ожегов С. И. Словарь русского языка. — М.: 1970. — С.277.
• 10 Уголовное право России. Общая часть: Учебник. — М.: 1996. — С.296.
• 11 Ткаченко В. Парные нормы//Уголовное право. 2000. № 3. — С.63.
• 12 Незнамова З. А. Коллизии в уголовном праве: Монография. — Екатеринбург: 1994. — С.33.
• 13 Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. — М.: 2001. — С.226.
• 14 Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. Особенная часть/Под общ.ред.Ю. И. Скуратова, В. М. Лебедева. — М.: 1996. — С.228.
• 15 Судебная практика к Уголовному кодексу Российской Федерации/Под общ.ред.В. М. Лебедева. — М.: 2001. — С.839−840.
• 16 Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР. 1924;1997/Гл.ред.Е. А. Смоленцев. — М.: 1978. Ч.2. — С.192; Бюллетень Верховного Суда СССР. 1989. № 6. — С.16; Практика Верховного Суда РФ по уголовным делам за 1992;1994 гг./Отв. За вып.Ю. В. Саженков. — М.: 1995. — С.62−63.
• 17 Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. — М.: 2001. — С.229.
• 18 Кузнецова Н. Квалификация сложных составов преступлений//Уголовное право. 2000. № 1. — С.31.
• 19 Судебная практика к Уголовному кодексу Российской Федерации/Под общ.ред.В. М. Лебедева. — М.: 2001. — С.1123−1124.
• 20 Судебная практика к Уголовному кодексу Российской Федерации/Под общ.ред.В. М. Лебедева. — М.: 2001. — С.700; Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 11 июня 1972 года № 4 «О судебной практике по делам о хищениях государственного и общественного имущества"//Сборник действующих постановлений Пленумов Верховных Судов СССР, РСФСР и Российской Федерации по уголовным делам с комментариями и пояснениями/Отв.ред.В. И. Радченко. — М.: 1999. — С.254.
• 21 Иногамова-Хегай Л. В. Конкуренция норм уголовного права. — М.: 1999. — С.115−116.
• 22 Благов Е. Квалификация преступлений при конкуренции части и целого//Уголовное право. 2003. № 1. С.11−13.
• 23 Жилкин М., Чанышев Д. Конкуренция норм Общей и Особенной части УК РФ при назначении наказания//Законность. 2004. № 1. С. 52.
• 24 Жилкин М., Чанышев Д. Конкуренция норм Общей и Особенной части УК РФ при назначении наказания//Законность. 2004. № 1. С. 53.