Список использованной литературы

• 1. Иванюшкин В. Я., Дубова Е. А. Правовые и этические аспекты эвтаназии // Вести. АМН СССР. — 1984. — № 6.
• 2. Хрусталев Ю. М. Эвтаназия: сущность и проблемы, взгляд в будущее // Философские науки. — 2003. — № 7
• 3. Рыбин В. Проблема эвтаназии. Медико-антропологические аспекты и филисофские основания. — М.: Книга по требованию, 2010.
• 4. Фут Филипп. Эвтаназия // Филос.науки. — 1990. — № 6.
• 5. Трансплантология. Руководство // Под редакцией академика В. И. Шумакова. — М.: Медицина, Тула: «РЕППРОНИКС Лтд.», 1995.
• 6. http://atheismru.narod.ru/journal/41/vorobyova.htm

Этические проблемы эвтаназии и трансплантологии

Современное развитие медицинских знаний одновременно порождает и проблему моральности тех или иных вмешательств в организм человека. Среди наиболее острых проблем, которые беспокоят общество и медицинскую науку, являются этические прблемы эвтаназии и трансплантологии. В чем же заключаются особенности этих процессов и связанная с ними медицинская этика ?

Эвтаназия — это осознанный добровольный уход из жизни человека, обреченного на мучительное умирание, с помощью специалиста. Эвтаназия отражает как мировозренческие, нравственные, так и правовые позиции людей по поводу отношения их к проблеме жизни и смерти человека. Какие только идеи и предложения по этому поводу не разрабатывались учеными и философами, но единного ясного и всеми разделяемого ответа не получено и по сей день.

Конституции и законы во многих странах мира категорично осуждают и преследуют всех, кто применяет на практике эвтаназию. В соответствии с Конституцией РФ каждому гражданину принадлежит неотъемлимое право на жизнь. Но само право на жизнь предполагает, что одним из его аспектов должна быть и возможность каждого человека самому самостоятельно распоряжаться жизнью, вплоть до решения о добровольном прекращении жизни.

Естественная смерть — явление чрезвычайно редкое. Большинство людей умирают от болезней, то есть своего рода «незаконной» смертью, когда инстинкт жизни с его биохимическими и физиологическими эквивалентами сохранен и даже активирован, и организм ведет ожесточенную борьбу с кризисом, ингода удлиняя страдания больного в предагонии и агонии. Как же должен действовать врач, когда нет реальных шансов на спасение? Имеет ли человек право на помощь врачей в обеспечении ему легкой безболезненной смерти? Нет, как правило, заявляет официальная мировая медицина. И как же должен поступить врач? Перед ним стоит непростой гражданский и профессиональный выбор. И он, скорее всего, пойдет навстречу последнему в жизни пожеланию пациента. Но как на этот его гуманный акт посмотрит общественность? Поймет ли общественность, что эвтаназия — это ни в коем случае не убийство, даже из милосердия, а оказание гуманной помощи умирающему человеку? Философски осмысливая проблему оказания или неоказания медицинской помощи умирающему человеку, следует особо подчеркнуть, что речь все время идет о безнадежно больном, обреченном на мучительную смерть.

Идея эвтаназии, которая в последнее время широко освещается, имеет и сторонников, и противников. Многие ученные — противники эвтаназии, справедливо считают, что почти никогда не возможно констатировать абсолютную безнадежность состояния больного, ибо известны случаи выздоровления и таких пациентов. Таким образом, уменьшать страдания больного за счет сокращения срока его жизни — это не что иное, как убийство с гуманной целью, что в действительности было бы преступлением перед подлинным гуманизмом. Следет учесть, аргументируют они дальше свою точку зрения, что, по юридическим соображениям, никому не дано права на убийство человека, а значит врач не должен осуществлять эвтаназию, ссылаясь также на то, что больной «безнадежный». Есть другой аспект — кто должен определять состояние безнадежности больного? Врач единолично или консилиум? Кто будет решать дилему относительно продолжения реанимации или отключения аппарата искусственного дыхания? Каким должно быть здесь участие юристов? Противоречий и антитез немало.

В профессиональном аспекте мотивы сторонников идеи эвтаназии выглядят в целом так. Речь идет о легком и даже милосердном способе уменьшить страдания неизлечимо больного человека перед необратимой смертью. В конце концов, мол, то выбор больного и его близких. Таким образом, право на отказ от лечения, которое поддерживает жизнь именно в таком искусственном варианте, по логике адептов эвтаназии, стоит дополнить и правом добровольно умереть, разумеется, при содействии врача.

Как известно, два вида убийства принимаются даже многими из самых рьяных противников эвтаназии — самооборона и наказание. Ни один из них не является несправедливым; по сути, ни один из них не является злом. Можно ли рассматривать добровольную эвтаназию как третий вид оправданного умерщвления? В ответ на такие мысли противники эвтаназии доказывают, что, когда метод будет легализован, возникнут злоупотребления им, которые нельзя предотвратить никакими юридическими предосторожностями. Многие ученые опасаются, что формальное разрешение эвтаназии может стать определенным психологическим тормозом для поиска новых более эффективных средств диагностики и лечения тяжелобольных, а также способствовать недобросовестности в оказании медицинской помощи таким больным. Есть и другие аргументы против легализации эвтаназии, и если суммировать их, резюме можно выразить так: врач — это воин со смертью, следовательно, его участие в процессе эвтаназии уменьшит доверие к врачам и приведет к разрушению моральных принципов врачебной деятельности. А каковы пределы врачебного компромисса: как быть законопослушным медиком-специалистом, остаться моральным человеком в глазах общественности и при этом блюсти профессиональный долг, не впадая в циннизм? Вопрос, который был и остается главным в биомедицинской этике. Эту область врачебной деятельности никогда нельзя будет унифицировать. Невозможно же принятием законов, разрешающих или запрещающих врачу решать все морально-этические вопросы оказания медицинской помощи умирающему пациенту, снять с него личную ответственность. В современных медицинских институтах студентов обучают фармакологии с акцентом на лечебный эффект, при этом строго предупреждают о возможном смертельном исходе.

Вероятно, одним из первых случаев осознанного применения эвтаназии была смерть основоположника психоанализа Зигмунда Фрейда. С одобрением была воспринята эвтаназия 37-го президента США Ричарда Никсона. Сознательно прекратил принимать лекарства после консультации с личным врачом и составления завещания президент Франции Миттеран, страдающий последней стадией рака.

Следует заметить, что эвтаназия может быть активной, когда для облегчения смерти применяются медикаментозные средства или дейсивия, и пассивной, когда прекращается борьба за жизнь человека. Несмотря на все разногласия пассивная эвтаназия постепенно легализуется общественным мнением, а в некоторых странах и законом (Швеция, Финляндия, Франция, Голландия). Во многих странах эвтаназия в той или иной мере свободно применяется даже вопреки существующим нормам закона.

В 1977 г. в штате Калифорния (США) был принят первый в мире закон «О праве человека на смерть», по которому неизличимо больные люди могут оформить документ с изъявлением желания отключить реанимационную аппаратуру. Однако официально воспользоваться этим законом до сих пор никому не удалось, так как одним из условий осуществления эвтаназии должно быть заключение психиатра о вменяемости пациента, а Американская ассоциация психиатров запрещает своим членам участие в подобных процедурах. Другое обязательное условие состоит в том, что проводить эвтаназию должен врач, что также невозможно, поскольку Американская медицинская ассоциация запрещает своим членам участие в эвтаназии.

Следует еще раз отметить, что в странах, где эвтаназия разрешена законодательно, речь идет только о пассивной эвтаназии. Активная эвтаназия карается законом всех стран, хотя практическое применение законов наблюдается редко. Широко известно имя врача из США Джека Геворкяна («Доктор Смерть», как называли его газеты), осужденного за применение активной эвтаназии. Он изобрел «машину смерти» — аппарат, вводящий в организм пациента смертельный раствор. В дальнейшем он усовершенствовал свою машину, снабдив ее маской с автоматической подачей смертельной дозы углекислого газа. Многие безнадежно больные люди воспользовались этим аппаратом в присутствии его автора и при его консультации. В США это вызвало негодование общественности, прежде всего в связи с тем, что бывший патологоанатом единолично, без консилиума врачей-специалистов определял фатальность болезни и ассистировал в подобных делах.

Проблему эвтаназии, конечно, нельзя решить правовыми запретами или моральными направлениями. Она намного сложнее. Это, своего рода, философская проблема о возможности обеспечения свободы человеческому разуму и совести. Общественное согласие на правомерность и нравственность эвтаназии можно понимать как восхождение на качественно новый уровень общественного самасознания, когда будет достигнут приоритет гуманистических ценностей над целесообразностью.

Выход трансплантации на уровень «физического» управления смертью человека является не узкоспециальным, частным медицинским вопросом, а серьезной социокультурной проблемой.

Переливание крови, как обеспечение «переноса жизни», является логическим началом теории и практики пересадки органов и тканей. В настоящее время уже практически не существует каких-либо споров по поводу переливания крови больному или раненому, существуют пункты приема донорской крови, базы доноров и т. д. Почему же тогда находится столько противников пересадки человеческих органов от трупов или доноров, которые дали на это свое согласие и тем более замены человеческих органов на исксственные, созданные руками ученых, почки, печень или сердце ?

С 1937 по 1992 годы в России действовало Постановление Совнаркома «О порядке проведения медицинских операций», согласно которому тела граждан после смерти становились как бы собственностью государства и практически автоматически обслуживали «интересы науки и общества» .В 1992 году был принят Закон РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека», который вводит презумпцию согласия (неиспрошенное согласие), согласно которой забор и использование органов из трупа осуществляется, если умерший при жизни не высказывал возражений против этого, или если возражения не высказывают его родственники, то есть каждый человек практически автоматически превращается в донора после смерти, если он не выразил своего отрицательного отношения к этому. «Презумпция согласия» является одной из двух основных юридических моделей регулирования процедурой получения согласия на изъятие органов от умерших людей.

Второй моделью является так называемое «испрошенное согласие», которое означает, что до своей кончины умерший явно заявлял о своем согласии на изъятие органа, либо член семьи четко выражает согласие на изъятие в том случае, когда умерший не оставил подобного заявления. Доктрина «испрошенного согласия» прелполагает определенное документальное подтверждение «согласия». Специалисты считают, что принцип «презумпция согласия» является более эффективным, то есть более соответствует целям и интересам клинической трансплантации. Российские же трансплантологи считают, «что процесс получения согласия на изъятие органов по-прежнему является в нашей стране основным фактором, сдерживающим развитие (расширение) донорства» .

В современной медицине продолжается процесс расширения показаний к различным видам пересадок, что является одним из объективных оснований того, что одной из устойчивых особенностей современного общества становится «дефицит донорских органов». В любой момент времени приблизительно 8000−10 000 человек ожидают донорский орган. Это заставляет специалистов-трансплантологов искать, определять и прокладывать «пути» к стабильным источникам донорского материала. Один из путей приводит к необходимости определения «момента смерти», что значительно расширит, с точки зрения специалистов, возможности получения органов для трансплантации. Еще одним путем становится «ранняя констатация смерти мозга» и выявление «потенциальных доноров». Эти два пути определяют движение по направлению к прагматическому отношению к смерти человека.

Как любое новшество, трансплантация, сформировала вокруг себя две противоборствующие позиции: либеральную и консервативную. Либеральная позиция сводится к оправданию, обоснованию, пропаганде трансплантации как нового направления в медицине. Расширение практики трансплантации либеральные идеологи связывают с преодолением мифического отношения к сердцу как вместилища души и символу человеческой идентичности, с преодолением отношения к смерти как «переходного состояния». Консервативная позиция менее всего склонна содействовать тому, чтобы современная российская наука вновь вставала на исхоженный советским атеизмом вдоль и поперек тупиковый путь противопоставления науки и веры. В христианстве мертвое тело остается пространством личности. Почтение к умершему непосредственно связано с уважением к живущему. Потеря уважения к умершему, в частности, нанесение повреждений телу, влечет в конце концов потерю уважения к живущему. Прагматическое использование трупов в медицине влечет за собой усиление потребительского отношения к человеку. Это проявляется в устойчивой и, к сожалению, неизбежной тенденции коммерциализации медицины. Закон РФ «О трансплантации органов и тканей», запрещающает куплю-продажу человеческих органов, что как нельзя более убедительно свидетельствует о реальности подобных сделок, создавая при этом новый набор «мотивов» для так называемых преднамеренных убийств. Возможна ли оценка трансплантологической практики, и какой она может быть в контексте православия? Священник Анатолий Берестов говорит, что Православной Церкви еще предстоит определиться в этическом плане в отношении вопроса трансплантологи. Это определение, конечно же, будет включать анализ того, как произошел и происходит подмен добра злом, то есть как стремление спасти человеческую жизнь оборачивается уничижением другой жизни — нанесением вреда живому донору, использованием человеческих трупов в качестве доноров, отношением к пациенту с диагнозом смерть мозга как хранилища запасных органов и т. д. .

В православной этической традиции никогда не шла речь о том, что нельзя жертвовать собою во имя спасения жизни человека. Напротив, «нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». Сама жертвенная смерть Спасителя является свидетельством этической ценности самопожертвования. Но самопожертвование как сознательное и добровольное действие человека исключает любое внушаемое воздействие и насилие. Определенным видом нравственного «насилия» может стать превращение человеческой способности к жертвенности в норму или правило, или новый критерий гуманности.

С развитием практики трансплантации органов появляются новые проблемы, в некоторых случаях напрямую связанные с разрешением эвтаназии. Орган человека, который, по медицинскому заключению, все равно умрет в течении краткого срока, мог бы спасти другого человека, дав ему реальный шанс жить дальше. А ведь многие умирают, так и не дождавшись донора. Выходит, что мы из наших догматических принципов об эвтаназии как зле теряем сразу две жизни. Это еще раз говорит о том, что об эвтаназии нельзя судить категорично. Не все жизненные ситуации измеряются нашими теоретическими убеждениями, а люди, столкнувшиеся в реальности с этой проблемой, начинают относиться к ней иначе.