Историческое значение реформ Ивана Грозного

XVI век ознаменован серьезными сдвигами в социально-экономическом и политическом строе Русского централизованного государства. Важнейшей чертой политической истории Русского государства являются многочисленные реформы, направленные на дальнейшее развитие и укрепление централизованного государства.

В историографии существуют различные точки зрения по вопросу о характере Земских соборов. Славянофилы, в частности К. С. Аксаков, видели в соборах прямых наследников вечевых порядков. Напротив, С. М. Соловьев доказывал, что Земские соборы не имели никакой связи с древними областными вечами и отделены от них веками. Н. И. Костомаров, сравнивая российские соборы с западноевропейскими представительными собраниями, не видел между ними ничего общего. В. О. Ключевский считал соборы всего лишь «совещанием правительства со своими агентами».

Советская историография, исходя из марксистского постулата о классовой борьбе, рассматривали Земские соборы как результат компромисса между различными слоями господствующего класса феодалов. В последнее время о Земских соборах и местных земских учреждениях часто упоминают как о нереализованной модели государственного устройства, имевшей парламентский потенциал, но уступившей место абсолютистской форме правления. Самодержец не мог обойтись без содействия выборных от всей земли для утверждения дополнительного налогообложения на ведение Ливонской войны и с этой целью созвал еще один Земский собор 1566 г.

У новых представительных учреждений сразу же появились сторонники. Во всяком случае князь Андрей Курбский, который вел полемическую переписку с Иваном Грозным, настаивал на том, что царь должен искать доброго совета у «всенародных человек», очевидно подразумевая под этим уже дважды созывавшиеся Земские соборы. Исторически значимым событием стало издание Судебника в 1550 г.

С изданием Судебника расширяется круг полномочий центральной власти: контроль за наместниками, взимание единой государственной пошлины, право сбора торговой пошлины переходит к царской администрации. Проводится определенно выраженная социальная направленность наказания, усиливаются черты розыскного процесса. Регламентация охватывает сферы уголовно-правовых и имущественных отношений. Закрепляется сословный принцип наказаний и одновременно расширяется круг субъектов преступления — в него включаются и холопы. Новым кодексом законов запрещался перевод в холопы детей боярских (мелкопоместных дворян на службе князей и бояр) и ограничивается приток посадских людей во владения монастырей. Последняя мера указывала на стремление государства не допустить убыли налогоплательщиков, поскольку духовенство было освобождено от государевых налогов. Податное население должно нести тягло — совокупность натуральных и денежных повинностей.

Судебник 1550 года сохранил Юрьев день, но включал в себя более упорядоченные статьи о правилах перехода крестьян и разрешал обращать холопов в крестьян, ограничил права наместников, ужесточил наказания за разбой, вводил статьи о наказании за взяточничество. Значительно определеннее устанавливаются в законе субъективные признаки преступления, разрабатываются формы вины. Преступление по Судебнику 1550 года не только нанесение материального или морального вреда (обиды). На первый план теперь выдвигается защита существующего социального и правового порядка. Преступление — нарушение установленных норм, предписаний и вместе с тем воли государя, которая неразрывно связывалась с интересами государства.

Появилось понятие государственного преступления, которое было неизвестно Русской Правде. К таковым относится: крамола (антигосударственное деяние), заговор, мятеж.

Усиление центральной власти обусловило развитие форм внесудебной, внеправовой расправы. Практика выработала такую своеобразную форму судебного процесса, как «облихование» (ст. 52 Судебника 1550 года): если подозреваемого обвиняли в том, что он «ведомо лихой человек», этого было достаточно для применения к нему пытки. Обвинение предъявляли 15−20 человек «лучших людей», детей боярских, дворян, представителей верхушки посада или крестьянской общины. «Облихование» порождало особого субъекта «лихого человека». К особо опасным делам относились — разбой, грабеж, поджог, убийство («душегубство»), особые виды татьбы.

Группа должностных преступлений и преступлений против порядка управления и суда: взятка («посул»), казнокрадство. Развитие денежной системы породило такой состав преступления как фальшивомонетничество (чеканка, подделка, фальсификация денег).

Церковная реформа, проведённая в 1551 г., имело как культурное, так и политическое значение.

Сто глав написаны в виде ответов на вопросы о церковном строении. Эти вопросы, написанные от имени Ивана Грозного, содержали своеобразную программу реформ и представленную правительством на рассмотрение церковного собора.

Однако они были лишь составлены по распоряжению царя, а не им самим. Есть все основания считать автором царских вопросов Сильвестра.

В первых царских вопросах изложены три группы проблем, касающиеся церковной реформы.

Критике подверглись церковное богослужение и распорядок церковной жизни, говорилось о необходимости избрать «беспорочных» священников и игуменов, чтобы они внимательно исполняли свои обязанности. В осторожной форме предлагалось ликвидировать неподсудности монашества и духовенства царскому суду, но особенно важное значение имел вопрос о судьбах монастырского землевладения.

Главными задачами церковной реформы были унификация церковных обрядов и создание единого пантеона русских святых. Это было необходимо для того, чтобы ликвидировать накопившиеся во времена феодальной раздробленности различия в совершении церковных обрядов и почитании святых. Другая задача состояла в поднятии авторитета церкви, который был подорван некоторым падением нравственности духовенства (злоупотребления церковных служащих, разврат, пьянство).

Кроме того, на заседании церковного собора правительство Ивана IV выступило с предложением ликвидации монастырского землевладения, но оно не было принято ввиду несогласия большинства собора. Но все же удалось несколько ограничить монастырское землевладение за счет аннулирования в пользу Ивана IV княжеско-боярских земель, пожалованных монастырям в годы его малолетства, начиная с 1533 г. Монастырям запрещалась покупка земель без царского разрешения, а потомки удельных княжат не имели права без ведома царя передавать свои земли церкви «на помин души». Этим правительство взяло под контроль монастырское землевладение. В конечном итоге церковная реформа была осуществлена на основе компромисса между большинством духовенства и не стяжательских настроенным правительством.

Значение приговора 11 мая 1551 г. о землепользовании заключается в том, что он формулирует основные принципы политики правительства Ивана IV в отношении двух важнейших категорий феодального землевладения: монастырского и княжеского. Приговор дает яркую характеристику монастырской экспансии в земельном вопросе, которой отличалась деятельность монастырей во время боярского правления. Экспансия шла по четырем направлениям:

• — приобретение поместных и черных земель за долги;
• — насильственный захват земель «у детей боярских и у христиан»;
• — расширение владений путем подкупа писцов;
• — постановка монастырских починков «на государевых землях».

Эта характеристика методов и путей увеличения монастырями своих земельных владений, применявшихся монастырями в годы боярского правления, дается в приговоре 11 мая 1551 года с вполне определенной целью — полной ликвидации результатов монастырской экспансии: в отношении всех земель, приобретенных монастырями в годы боярского правления, предписывалось «сыскати, чьи земли были изстари, за тем же земли и учитини». Ставя под правительственный контроль дальнейший рост монастырского землевладения, приговор одновременно устанавливает ряд мероприятий, сводящих на нет все те успехи, которые сделало монастырское землевладение за годы господства княжеско-боярской реакции. Наряду с монастырским землевладением другой категорией земель, о которых идет речь в приговоре 11 мая 1551 года, является княжеское землевладение.

Итак, в вопросе о княжеских вотчинах и вотчинах Твери и других городов, как и в вопросе о монастырском землевладении, приговор 11 мая 1551 года восстанавливал нарушенную после Василия III «старину» и означал возвращение к той политике по отношению к княжескому землевладению, которая проводилась до времени господства княжеско-боярских группировок 30−40 годов XVI века. Сформулированная в приговоре 11 мая 1551 года эта политика характеризуется одной особенностью.

Вводимые приговором 11 мая ограничения относительно вотчинного землевладения не носили всеобщего характера, а распространялись лишь на три княжеских рода и на определенную группу местностей Русского государства. Такой «местный» характер приговора 11 мая не являлся случайным. По верному замечанию С. В. Рождественского, Ярославские, Стародубские и Суздальские князья «были особенно густо разросшимися ветвями генеалогического дерева северо-восточных Всеволодовичей». Таким образом, приговор 11 мая, знаменующий собой начало политики борьбы правительства Ивана IV за ликвидацию экономической основы мощи княжат, — их вотчин, — наносил первый удар по наиболее мощной группе бывших независимых феодалов — княжат.

Регулируя вопросы монастырского землевладения на будущее, приговор 11 мая 1551 года одновременно включал в себя и ряд пунктов, направленных на ревизию прошлого в вопросах развития монастырского землевладения. И здесь перед нами вновь выступает тот основной политический мотив, который с неизменностью обнаруживается во всех мероприятиях 50-ых годов в области земельной политики, — ликвидация в интересах дворянства результатов земельной политики времен боярского правления. Выражением той же самой политики являются и положения приговора 11 мая, направленные против всех вотчинников в целом Твери и других перечисленных в нем местностей. Все эти местности представляли собой территории бывших самостоятельных феодальных государственных образований, вошедшие в состав Русского централизованного государства во второй половине XV века и в первые десятилетия XVI века, и установление контроля центрального правительства над вотчинным землевладением этих местностей, выражало собой политику борьбы за подчинение бывших феодальных землевладельцев удельных княжеств правительству Русского централизованного государства. Таким образом, развивая постановление приговора 11 мая 1551 года о княжеском землевладении, закон 15 января 1562 года продолжает и ту линии приговора 1551 года, которая состояла в борьбе за ликвидацию мероприятий в области земельного вопроса, осуществлявшихся княжеско-боярскими группировками в период боярского правления. Законы о княжеском землевладении, будучи ярким выражением земельной политики правительства Ивана IV, определили принципиальную линию этой политики, выражавшуюся в стремлении к ликвидации княжеского землевладения. И хотя окончательная реализация этой политики относится уже ко времени опричнины, тем показательнее то, что начало и общая формулировка политики правительства Ивана IV в отношении княжеских вотчин падает именно на период реформ 50-ых годов.

Характер земельной политики 50-ых годов, выясняемый вполне точно на основании законодательства и политической практики этого времени, заставляет определить ее как политику защиты дворянско-помещичьих интересов и вместе с тем как политику, направленную против земельных интересов боярства.

Завершением земельного законодательства 50-ых годов является «Уложение о службе» 1555 года. Будучи издано одновременно с приговором об отмене кормлений, точнее говоря, являясь составной частью единого «Приговора царского о кормлениях и о службе», как этот законодательный акт назван в Никоновской летописи, «Уложение о службе» по своему содержанию и значению выходит за рамки земельного законодательства, представляя собой в такой же степени земельный закон, как и закон об армии. «Уложение о службе» 1555 года завершает не только выработку правовых основ поместного землевладения, но вместе с тем является и завершением процесса перестройки армии Русского государства — процесса, начало которого падает еще на вторую половину XV века и который заключался в создании армии нового типа на месте старых военных дружин времен феодальной раздробленности. К середине XVI века эта армия окончательно определяется как «дворянское войско», армия, центральной фигурой которой является служилый человек — помещик, отражая своим классовым обликом и социальную природу Русского государства как крепостнического государства, и тот факт, что именно помещики, дворянство составляли главную политическую силу в этом государстве.

Главная его мысль «Уложения о службе» в том, что перед лицом службы все равны. Вотчины уравнивались в обязанностях с поместьями, а богатый боярин с самим последним худородным дворянином. Со 100 четвертей доброй земли в одном поле или 300 четвертей (150 десятин) в трех полях для государевой службы должен был быть выставлен один полностью вооруженный всадник. Разумеется, ни о служебном, ни об имущественном равенство речь в данном случае не шла.

Воевода получал поместный оклад значительно больший, чем рядовой ратник, а воеводой мог стать только представитель знати. Зато и являться на войну он должен был не только сам лично, а во главе полностью снаряженного отряда, соответствующего по численности размерам его земельных владений. Но главное состояло не в этом — отныне каждый в точности знал свои права и имел возможность отстаивать их, а кроме того, знал, что за доблесть на поле брани его непременно ожидает награда в виде дополнительного поместного оклада, который унаследуют и его потомки, в случае же трусости или неявки на службу неотвратимо последует наказание и лишение земли. Огромному большинству служилых людей такие порядки казались верхом справедливости, что в немалой степени способствовало поднятию боевого духа русской армии.

Ещё одной значительной реформой, проведённой Иваном Грозным является «Приговор о местничестве». Значение местничества состояло в том, что возможность занятия тем или иным лицом какого-либо поста в административных органах или в армии предопределялась местническими счетами, то есть взаимными соотношениями между отдельными феодальными — княжескими или боярскими — фамилиями, а внутри этих фамилий — взаимными соотношениями между отдельными членами этих фамилий. При этом исключалась возможность изменения этих соотношений, так как это означало бы изменение порядка мест в служебной, придворной или военной иерархии. Это приводило к тому, что для занятия каким-либо лицом того или иного поста нужно было, чтобы положение данного лица в местнической иерархии соответствовало тому положению, какое занимал в этой иерархии тот пост, на занятие которого претендовало данное лицо. Местничество являлось одним из тех институтов феодального государства, которые обеспечивали монопольное право на руководящую роль в важнейших органах государства представителям феодальной знати. Московские великие князья вели упорную борьбу против местничества, так как местничество связывало их и ставило их действия под контроль феодальной знати. Однако феодальная знать в свою очередь упорно боролась за сохранение местнических привилегий. Выражением и проявлением этой борьбы вокруг проблемы местничества являются местнические счеты, рост которых на протяжении XVI века отражает в себе усиливающееся стремление русских государей к слому местнической иерархии.

Особую остроту местничество и местнические счеты приобрели в области военной, в армии. Здесь с особой очевидностью выступала реакционная роль местничества.

Основным недостатком в организации русской армии того времени было то, что управление армией было построено на местнических началах. Это лишало командование армии возможности оперативного руководства войсками и, напротив, позволяло княжатам и боярам, недовольным политикой правительства Ивана IV, саботировать путем местнических счетов и распрей распоряжения верховного командования. Местнические счеты лишали правительство возможности руководствоваться при назначении на посты воевод соображениями политического и персонального порядка, а требовали предоставления воеводских постов тем, кто имел на них привилегию в соответствии с местнической иерархией.

В «Вопросах» Ивана IV Стоглавому собору обстоятельства и мотивы издания приговора о местничестве изложены следующим образом: «Отец мой, Макарий митрополит, и архиепископы, и епископы, и князи, и бояре. Нарежался есми х Казани со всем хрисолюбивым воинством и положил есми совет своими бояры в пречистой и соборной перед тобою, отцем своим, о местех в воеводах и в сяких посылах в всяком разряде не местничатися, кого с кем куды ни пошлют, чтобы воиньскому делу в том порухи не было;и всем бояром тот был приговор люб». Таким образом, целью издания приговора «О местах» было создать условия, позволяющие не допустить «порухи» «воинскому делу» во время похода, проистекавшие от местничества в «посылках» и в «разряде».

В XV—XVI вв. сложился удивительный общественный феномен — «местничество», оно нанесло большой вред государству, так как на государственные посты выдвигались люди не по уму и заслугам, а по происхождению и положению их предков. Местничество же помогало государю расправляться с князьями и боярами, занятыми борьбой за место возле него, поодиночке.

Политика террора, её историческое значение. Знаменитый русский историк В. О. Ключевский как-то заметил об опричнине: «Учреждение это всегда казалось странным как тем, кто страдал от него, так и тем, кто его исследовал». Действительно, всего семь лет существовала опричнина, но как много ученых «копий» сломано над выяснением ее причин и целей.

В целом, все разноликие мнения историков можно свести к двум взаимоисключающим утверждениям:

• 1) опричнина была обусловлена личными качествами царя Ивана и не имела никакого политического смысла;
• 2) опричнина являлась хорошо продуманным политическим шагом Ивана Грозного и была направлена против тех социальных сил, которые противостояли его «самовластию».

Последняя точка зрения, в свою очередь, также «раздваивается». Одни исследователи полагают, что целью опричнины было сокрушение боярско-княжеского экономического и политического могущества. Другие считают, что опричнина «целилась» в остатки удельно-княжеской старины (Старицкий князь Владимир), а также направлялась против сепаратистских устремлений Новгорода и сопротивления церкви как мощной, противостоящей государству организации. Ни одно из этих положений не бесспорно, поэтому спор об опричнине продолжается и по сей день.

Опричнина была жестокой мерой, разорившей не только бояр, но и многих других людей, — всех тех, кого насильственно переселяли с места на место, у кого отнимали вотчины и хозяйство. Сама по себе опричнина должна была возбудить ненависть гонимых, но действия опричнины сопровождались еще чрезвычайными зверствами. Царь Иван не только выгонял знать из ее вотчин: он мучил и казнил неприятных ему людей. По царскому велению рубили головы «изменникам» не только десятками, но и целыми сотнями. Жестокость, террор — показатель слабости власти, ее неумения добиться своих целей обычными путями. Вместо длительной и сложной работы по созданию государственного аппарата царь Иван пытался прибегнуть к наиболее «простому» методу: «не делают — приказать», «не слушаются — казнить». Но этот путь террора был неприемлем для деятелей Избранной Рады. Суровость и жестокость наказаний умещались в систему ценностей века:

• — людей вешали даже по подозрению в разбое;
• — признание добывали с помощью пыток, официально узаконенных;
• — единственным видом тюремного заключения считалось пожизненное;
• — от служилых людей требовалось беспрекословное подчинение, это не было атмосферой массового террора, всеобщего страха, массового доносительства.

Царь Иван IV три с половиной десятилетия обладал всей полнотой власти в Московском государстве. Он ставил перед собой весьма масштабные задачи и нередко добивался успеха, но затем терял плоды первоначальных побед, во всем желая большего, не умея хоть в чем-либо себя ограничить. царствование военный политический, Но зачем же нужна была жестокость? Наверно, она нужна была как воплощение силы для воспитания покорности. Опричнина была попыткой компенсировать слабость власти ее суровостью. Получалось, что у подножия трона лежат трупы и чем их больше, тем больше и сильнее власть.1572 год — год отмены опричнины. Однако она не ушла в прошлое окончательно:

• — по одной версии царь её временно восстановил три года спустя;
• — по другой — и не думал её уничтожать: она до его кончины существовала под именем «Дворца».

Опричнина не должна рассматриваться как ступень к новой «прогрессивной» самодержавной форме правления, как часто определяют ее значение. В большей степени она являлась возвращением к временам удельного правления (если иметь в виду деление страны на опричнину и земщину и т. д.).

Опричнина была реформой, но реформой с противоположным знаком. Об этом свидетельствуют и ее последствия (катастрофические людские потери, тяжелейший экономический кризис). По-моему, опричнина Ивана Грозного была одним из печальных уроков правителям Российского государства. Она показала, что использование террора правящей верхушкой подрывает политический, экономический и социальный строй страны. Хотя спустя многие столетия нечто подобное вернулось в Россию в 30-х, 50-х годах двадцатого века.

Я считаю, что царь Иван Васильевич допустил огромную ошибку, применив насилие, как средство укрепления власти. Это сказалось на развитии всей России и отбросило ее в развитии на 200 лет назад.