Понятие и особенности реализации личных прав осужденных к лишению свободы

Министерство внутренних дел Российской Федерации Белгородский юридический институт Кафедра уголовного права, криминологии

Дисциплина «Уголовное право»

Реферат

На тему: «Понятие и особенности реализации личных прав осужденных к лишению свободы»

Подготовил: Студент 332 группы Маленький П.Д.

Белгород 2008

В качестве первого из звеньев правового статуса осужденных рассмотрим права и свободы, имеющие максимальный вес в его структуре благодаря своей разветвленной системе и неоднородности; попытаемся выяснить особенности их реализации; определить понятие и проблемы законодательной регламентации. Кроме того, говоря о правовом статусе осужденных к лишению свободы, мы отметили, что он имеет следующую систему: 1) общий: а) конституционно-правовой; б) ограниченный конституционно-правовой; 2) специальный; 3) индивидуальный. Поэтому вначале мы попытаемся исследовать особенности ограниченных конституционных прав, свобод и обязанностей осужденных, а затем охарактеризуем элементы специального правового статуса.

Приступая к непосредственному рассмотрению проблем, связанных с определением сущности и особенностей осуществления осужденными к лишению свободы своих прав, следует отметить, что значительное количество последних приводит к многочисленным научным дискуссиям, касающимся выделения тех или иных их видов. Спектр мнений по данному вопросу весьма широк и поэтому не позволяет сделать верные выводы о достоинствах или недостатках той или иной классификации. В этой связи мы будем придерживаться традиционного варианту, согласно которому все права и свободы подразделяются на следующие виды: 1) личные; 2) политические; 3) социально-экономические и культурные.

Понятие и особенности реализации личных прав осужденных к лишению свободы

Личные конституционные права и свободы человека являются центральным ядром всей системы российского права. Такая их роль во многом обусловлена тем, что они выступают своего рода показателем степени демократичности общества, характеризуют уровень его цивилизованности, а также меру возможной личной свободы, которой обладает каждый член данного общества. В этой связи принципиально важное значение имеет анализ не просто провозглашенных, а реально действующих прав и свобод, реализация которых обеспечивается государством и его институтами.

Под термином «личные права» в научной литературе традиционно понимается совокупность норм, юридически опосредующих личную свободу, и в то же время социальные возможности каждого гражданина пользоваться конкретными естественными благами личной свободы. Представляется, что указанная трактовка предлагает нам достаточно многоплановое восприятие сущности исследуемого понятия. В нем акцентируется внимание не только на естественности существования личных прав, но и подчеркивается их содержательная сторона, раскрывающаяся в свободе выбора человеком того или иного варианта поведения в целях достижения личных благ.

Весьма любопытным, с нашей точки зрения, является вопрос о системе личных конституционных прав и свобод. Большинство ученых включают в нее различные их виды, связанные с реализацией наиболее значимых для индивида ценностей, обусловленных его жизненно важными потребностями в сфере личных интересов. Так, по мнению Е. И. Козлова, современная система личных прав и свобод граждан, представленных в Конституции России 1993 г., состоит из следующих структурных элементов: право на жизнь, право на охрану государством чести, достоинства и доброго имени каждого человека, на неприкосновенность личности, жилища и частной жизни, на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, на свободу совести и вероисповедания, на свободу передвижения и выбора места пребывания и жительства, на свободу мысли и слова.

Естественно, можно сделать вывод, что указанная система относится только к законопослушным гражданам, система личных прав осужденных к лишению свободы носит несколько иной характер, в ней отсутствует ряд элементов, присущих системе личных прав и свобод законопослушных граждан. В силу предписаний правовых норм, лица, отбывающие наказание в исправительных учреждениях, соответственно полностью лишены права на неприкосновенность жилища (сотрудники администрации вправе беспрепятственно обыскивать места их проживания), права на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений (они подвергаются цензуре), права на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства (прямой законодательный запрет на указанное право отсутствует, однако это следует из сущности самого наказания).

Перед тем как непосредственно перейти к рассмотрению конкретных личных конституционных прав осужденных к лишению свободы, следует отметить, что реализация некоторых из них идентична порядку их осуществления законопослушными гражданами и достаточно полно отражена в многочисленных литературных источниках (например, конституционное право на охрану чести и достоинства). В этой связи более интересным и целесообразным, на наш взгляд, представляется раскрытие содержания лишь тех прав и свобод, осуществление которых имеет свои специфические черты и особенности.

Первым из них мы предлагаем рассмотреть конституционное право осужденных к лишению свободы на неприкосновенность личности.

Основополагающее значение в системе личных конституционных прав и свобод лиц, содержащихся в исправительных учреждениях, имеет право на неприкосновенность личности. Роль его столь велика, что при отсутствии этого права вообще не имело бы смысла говорить о свободе личности как таковой.

В отечественной правовой доктрине неприкосновенность личности воспринимается с различных позиций. Согласно одной из них (узкой) ее понимание заключается в том, что указанное право состоит лишь в соблюдении компетентными лицами уголовно-процессуальных правил, призванных ограничить произвол при привлечении лица к уголовной ответственности. Однако человек нуждается в правовой защите своей личности не только тогда, когда он совершит или подозревается в совершении преступления, но и в процессе своей повседневной деятельности. В этом плане более развернутым представляется другой подход. Суть его состоит в том, что в данном случае под правом на неприкосновенность личности понимается широкая категория, заключающаяся в защите человека от любых посягательств на его свободу.

Весьма любопытной является точка зрения, представленная К. Б. Толкачевым, утверждающим, что конституционно-правовой институт неприкосновенности личности можно рассматривать вообще как систему всех личных прав и свобод. Ведь все они тем или иным образом закрепляют неприкосновенность различных сфер личной свободы. В этом случае все иные личные конституционные права и свободы можно справедливо рассматривать в качестве правомочий, включенных в право на неприкосновенность личности.

На наш взгляд, сущность права осужденных к лишению свободы на неприкосновенность личности следует рассматривать в двух аспектах. Первый из них состоит в том, что указанное право играет роль своего рода механизма защиты от возможных противоправных действий, нарушающих свободу личности рассматриваемой нами категории граждан со стороны как государственных органов, так и иных субъектов. Весьма надежной гарантией недопустимости подобных деяний является закрепленное в законодательстве РФ положение о запрете пыток, насилия, а также других жестоких или унижающих человеческое достоинство обращений или наказаний.

Второй аспект неприкосновенности личности осужденных к лишению свободы заключен в наличии существенных нормативных ограничений этого права. Согласно положениям действующего законодательства, должностные лица администрации исправительного учреждения вправе в любое время подвергнуть лиц рассматриваемой категории личному обыску; за нарушение установленных правил отбывания наказания и совершение некоторых административных проступков (например, мелкое хулиганство) по постановлению начальника исправительного учреждения они могут быть помещены в штрафной изолятор, помещение камерного типа или одиночную камеру и т. д. Однако объем указанных ограничений четко определен законодательными актами и не может произвольно изменяться, а за нарушение правовых предписаний, регулирующих ограничение права осужденных к лишению свободы на неприкосновенность личности, установлена строгая юридическая ответственность. Отсюда следует, что сущность рассматриваемого нами права лиц, содержащихся в исправительных учреждениях, состоит в установлении правовых запретов на совершение в отношении них каких-либо действий, помимо предусмотренных нормами закона, а также реакции со стороны государства в виде санкций к нарушителю этих норм.

При исследовании основных характеристик реализации права осужденных к лишению свободы на неприкосновенность личности с особой остротой встает вопрос об установлении его содержательной стороны, т. е. о том, какие составляющие в нее входят. Изучив определенное число литературных источников и несколько обобщив их, можно сделать вывод, что при решении поставленной задачи ученые придерживаются в основном двух позиций. Представители первой точки зрения предлагают в содержании данного конституционного права выделять различные правомочия, например такие, как: право на свободу гражданина от незаконных и необоснованных арестов, личных обысков, освидетельствований и иных принудительных мер со стороны государственных органов и должностных лиц, право на свободу гражданина от преступных посягательств отдельных лиц. Некоторые также добавляют сюда правомочия на охрану жизни, здоровья, на личную свободу от каких — либо незаконных правоограничений и др. Однако представляется, что указанная позиция носит слишком неконкретный и недостаточно устойчивый характер. Данная ситуация, согласно нашему твердому убеждению, обусловлена тем, что каждый ученый может по своему усмотрению исключать либо добавлять в рассматриваемое нами право какие-либо иные правомочия (что, в принципе, сейчас и происходит). В конце концов, это ведет к размытию самого понятия неприкосновенности личности, восприятию его как явления, не имеющего четко выраженных составных элементов.

Представители второй из раскрываемых нами точек зрения придерживаются несколько иных взглядов и предлагают рассматривать содержание конституционного права осужденных к лишению свободы на неприкосновенность личности не как определенное количество правомочий, а как совокупность форм его реализации. В качестве примера приведем мнение Н. С. Бондаря, который предлагает выделять в анализируемом праве три компонента:

1) физическая неприкосновенность;

2) нравственно-психологическая неприкосновенность;

3) неприкосновенность частной и семейной жизни.

Несмотря на универсальность этой позиции, и она, на наш взгляд, не лишена определенной степени нелогичности. Так, если первые две составляющие представляют собой обобщающие понятия, включающие в себя несколько подэлементов, то третью, скорее всего, следует отнести к более узкой категории, входящей в структуру нравственно-психологической неприкосновенности лиц, содержащихся в исправительных учреждениях.

На основании изложенного хотелось бы предложить свой вариант решения вопроса, на наш взгляд, наиболее полно отражающий содержание исследуемого права. Мы предлагаем выделять в праве осужденных к лишению свободы на неприкосновенность личности трисостовляющих: физическую, нравственно-психологическую и имущественную неприкосновенность. Рассмотрим их более подробно.

Несмотря на факт применения к осужденному наказания в виде лишения свободы, он остается под защитой государства. Совершение в отношении него каких-либо противоправных действий физического характера не допускается. В том случае, если такой факт имел место, виновные лица должны быть привлечены к юридической ответственности. Помимо того, физическая неприкосновенность сводится к строгой регламентации нескольких процедур: 1) недопустимости применения к лицам, содержащимся в исправительных учреждениях, побоев, пыток и иных насильственных действий; 2) законности порядка проведения в их отношении действий принудительного характера (например, личного обыска).

Нравственно-психологический компонент неприкосновенности личности предполагает запрет на совершение по отношению к осужденным к лишению свободы каких бы то ни было аморальных действий, наносящих ему психическую травму либо содержащих шантаж, угрозы, издевательства как со стороны должностных лиц администрации исправительного учреждения, так и других осужденных к лишению свободы.

Имущественная неприкосновенность лиц, содержащихся в исправительных учреждениях, состоит в недопустимости использования их личного имущества другими субъектами (например, одежды), в запрете на вмешательство в возможность совершения ими некоторых сделок (покупка товаров, дарение), в свободном пользовании общим имуществом и др.

В свете предложенной точки зрения нам бы хотелось попытаться дать свое определение права осужденных к лишению свободы на неприкосновенность личности, в котором мы постарались сконцентрировать уже полученные до нас знания, учесть большинство рациональных мнений различных ученых, а также включить в него свое видение вопроса, полученное в ходе собственного исследования. Итак, под правом лиц, содержащихся в исправительных учреждениях, на неприкосновенность личности мы предлагаем понимать недопустимость совершения в отношении них противоправных посягательств на физическую, нравственно-психологическую и имущественную свободу со стороны каких бы то ни было лиц.

Следующим в группе исследуемых нами прав необходимо рассмотреть право лиц, отбывающих наказание в исправительных учреждениях, на свободу совести и вероисповедания.

До недавнего времени осужденные, отбывающие наказание в исправительных учреждениях, были полностью ограничены в возможности реализации конституционного права на свободу совести и вероисповедания. Действовавшее ранее законодательство (постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8.04.29 г., с изменениями внесенными Указом Президиума ВС РСФСР от 23.06.75 г.) запрещало совершение во всех государственных, общественных и иных учреждениях каких бы то ни было религиозных обрядов и церемоний, а также хранение предметов культа. Эти запреты в полной мере распространялись и на исправительные учреждения, доступ в которые для священнослужителей был невозможен.

Введение

в 1991 г. в Конституцию РСФСР, а затем в 1992 г. в Исправительно-трудовой кодекс соответствующих положений о свободе совести и вероисповедания создало реальную возможность реализации осужденными, содержащимися в исправительных учреждениях, рассматриваемого нами конституционного права. На сегодняшний день юридической основой осуществления данными лицами права на свободу совести и вероисповедания являются положения ст. 28 Конституции РФ, которые конкретизированы в ст. 14 УИКа РФ 1996 г. и Федеральном законе 1997 г. «О свободе совести и религиозных объединениях», пришедшем на смену старому, принятому еще во времена существования СССР Закону РСФСР от 25 октября 1990 г. «О свободе вероисповеданий».

Исследование механизма реализации лицами, содержащимися в исправительных учреждениях, права на свободу совести и вероисповедания логично было бы начать с выяснения вопроса о том, что представляют собой категории совесть и право свободы на нее. По нашему мнению, понятие совести включает в себя два аспекта — широкий, философско-этический, и узкий, специально-юридический. В первом случае под совестью понимается чувство и сознание моральной ответственности за свое поведение и поступки перед самим собой, окружающими людьми и обществом, а во втором — отсутствие какого-либо правового принуждения над религиозными или атеистическими мировоззрениями людей.

Весьма многоплановым в юридической литературе является и понятие самого права на свободу совести и вероисповедания. Так, М. Г. Кириченко говорит о нем как о возможности выбора религии и отправления религиозных культов. Более широкой позиции по этому вопросу придерживается В. В. Клочков, который считает, что свобода совести и вероисповедания определяются как право каждого человека исповедовать по своему выбору любую религию, как единолично, так и сообща с другими, публично или частным порядком, а также право придерживаться атеистических убеждений. К. Б. Толкачев и А. Г. Хабибулин рассматривают понятие свободы совести с содержательной стороны и включают в него три элемента: 1) право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой; 2) право на свободное отправление религиозных культов; 3) право на ведение атеистической пропаганды.

Более емкой и одновременно согласованной с темой нашего исследования точки зрения в отношении понятия рассматриваемого права придерживается В. Н. Королев. Под правом на свободу совести и вероисповедания лиц, содержащихся в исправительных учреждениях, он предлагает понимать ограниченную нормами законодательства возможность законным путем удовлетворять свои религиозные потребности. В целом соглашаясь с этим мнением, следует, однако, отметить, что оно имеет один нюанс, представляющийся нам не совсем верным. Говоря о возможности рассматриваемой категории лиц реализовать право на свободу совести и вероисповедания только в рамках, ограниченных нормами законодательства, В. Н. Королев фактически игнорирует применяемый в любом демократическом обществе дозволительный метод правового регулирования. Ведь, с одной стороны, даже наиболее совершенные нормы права не могут урегулировать все тонкости такого многоаспектного понятия, как свобода совести и вероисповедания, а с другой, встает вопрос вообще о целесообразности столь досконального регулирования этого права.

Исходя из этого, под правом лиц, отбывающих наказание в исправительных учреждениях, на свободу совести и вероисповедания следует понимать их юридическую возможность своими действиями воплощать в жизнь личные религиозные или атеистические мировоззрения. Предложенное определение, несмотря на его лаконичность, на наш взгляд, достаточно полно характеризует рассматриваемое понятие. Исходя из его трактовки, мы можем сделать вывод, что сущность данного конституционного права заключается в возможности осужденных к лишению свободы открыто признавать и следовать своей религии, жить согласно своим религиозным либо атеистическим убеждениям.

Учитывая весьма положительные изменения в законодательстве, создавшие реальную правовую основу реализации свободы совести и вероисповедания осужденными к лишению свободы, мы рискнем не согласиться с точкой зрения, что это право является элементом специального правового статуса осужденных как права гражданина, реализуемого в остаточном объеме. На наш взгляд, в условиях становления в России правового государства, а также с учетом специфики правового статуса осужденных к лишению свободы речь, скорее, следует вести об ограниченной реализации ими данного права.

Анализ содержания нормативно-правовых актов, регулирующих процесс осуществления конституционного права на свободу совести и вероисповеданий рассматриваемой категорией лиц, позволяет сделать вывод, что они содержат значительные пробелы. Аналогичной точки зрения придерживается С. М. Хужин, который считает, что в ныне действующем законодательстве существует неопределенность в вопросе реализации осужденными к лишению свободы данного права. В поддержку своей точки зрения он приводит следующие аргументы.

1. Просьба осужденного к лишению свободы совершить тот или иной обряд, обращенная к религиозной организации, не может быть совершена без участия администрации. Специфика правового статуса осужденных к лишению свободы такова, что они сами не могут непосредственно осуществлять данное право, поэтому их интересы представляет государство в лице администрации исправительного учреждения. Тем не менее в законодательстве отсутствует четкая корреспондированная правом осужденного к лишению свободы обязанность администрации обеспечить к нему доступ священнослужителей. А. С. Михлин в этой связи считает необходимым четко закрепить в правовых нормах положение о том, что по требованию осужденного администрация должна передать его просьбу в культовое учреждение независимо от того, где оно расположено. Однако обязанности обеспечить посещение исправительного учреждения священнослужителю она не несет, принятие или отказ от приглашения определяется только возможностями конкретного культового учреждения.

2. Вызывает массу вопросов расплывчатая формулировка, что осужденным обеспечивается возможность отправлять «религиозные обряды». Что под этим термином имел в виду законодатель, является, наверное, загадкой не только для рядовых граждан, но и опытных юристов. На наш взгляд, для установления единообразного подхода в его понимании, этому термину необходимо дать четкое законодательное определение. А ведь помимо прочего данная проблема поднимает также вопрос о том, как быть с другими видами религиозной деятельности, например, религиозным образованием? Согласно ст. 5 Федерального закона о свободе совести каждому человеку, в том числе осужденным к лишению свободы предоставлено право на получение религиозного образования по своему выбору индивидуально или совместно с другими.

3. Требует учета со стороны администрации и существование большого числа религиозных конфессий. Наиболее целесообразной в данном случае представляется ориентация администраций исправительных учреждений при организации взаимодействия со священнослужителями на религиозные объединения, зарегистрированные органами юстиции РФ, и, в первую очередь, на традиционные религиозные конфессии. При этом необходимо препятствовать возникновению вражды и розни между осужденными к лишению свободы на религиозной почве.

По нашему мнению, разрешению этих и других не менее сложных вопросов может послужить внесение изменений в действующее законодательство. Эти изменения позволят усовершенствовать правовое регулирование реализации права лиц, содержащихся в исправительных учреждениях, на свободу совести и вероисповедания. Для осуществления этих процессов необходимо создать соответствующую систему, которая должна состоять из трех элементов: 1) правового регулирования на уровне законодательных актов; 2) правового регулирования на уровне подзаконных нормативных актов; 3) договорного уровня.

В этой же связи весьма обстоятельной позицией представляется точка зрения В. В. Артамонова и Г. П. Байдакова, которые не видят острой необходимости в детальной правовой регламентации на законодательном уровне порядка реализации осужденными к лишению свободы конституционного права на свободу совести и вероисповедания. По их мнению, в данном случае можно вполне обойтись документами рекомендательного характера. При определенных оговорках с этой точкой зрения следует согласиться. Для этого необходимо уточнить, что рекомендательный характер регулирования здесь целесообразен лишь на уровне подзаконных нормативно-правовых актов, законодательная же ступень должна содержать четкие формулировки, не допускающие их двойственного толкования.

На основании изложенного мы предлагаем внести некоторые коррективы в действующее законодательство.

1. Дополнить УИК РФ нормами следующего содержания: а) «Администрация исправительного учреждения обязана передать просьбу осужденного о приглашении священнослужителя в соответствующую религиозную организацию»; б) «Администрация исправительного учреждения при наличии организационных, финансовых и иных возможностей обязана обеспечить верующим осужденным к лишению свободы по их желанию получение религиозного образования».

2. В Федеральный закон 1997 г. «О свободе совести и религиозных объединениях» включить положение, раскрывающее понятие религиозного обряда.

4. На уровне Министерства юстиции России принять Примерное положение о порядке реализации лицами, отбывающими наказание в исправительных учреждениях, конституционного права на свободу совести и вероисповедания, включающее в себя нормы, которые невозможно или нецелесообразно закреплять на уровне закона.

Немаловажным является вопрос о том, как юридически зафиксировать взаимоотношения между администрацией исправительного учреждения и религиозной организацией. Можно предположить, что их отношения целесообразно упорядочивать при помощи заключения гражданско-правовых договоров. По мнению С. М. Хужина, такой договор является одной из гарантий реализации осужденными к лишению свободы права на свободу совести и вероисповедания. Это определяется тем, что в большинстве случаев без участия священнослужителей процесс осуществления данного конституционного права осужденными к лишению свободы невозможен. Необходимо также отметить, что служители культа могут посещать исправительные учреждения не только по просьбе находящихся в них осужденных, но и по своей инициативе. Однако обряды в данном случае могут совершаться лишь с согласия самих осужденных к лишению свободы.

Помимо того законодательными условиями реализации исследуемого права лицами, содержащимися в исправительных учреждениях, должны, на наш взгляд, также стать:

1) недопустимость нарушений конституционных прав остальных лиц данной категории;

2) запрет на отправление религиозных обрядов в местах нахождения других осужденных к лишению свободы, если последние против этого возражают;

3) недопустимость создания помех трудовой, учебной и иным видам деятельности осужденных.

Рассматривая вопрос о праве осужденных к лишению свободы на свободу совести и вероисповедания, нельзя не заострить внимания на видах религиозных действий, осуществляемых в исправительных учреждениях. А. С. Михлин предлагает выделять следующие:

1) отправление религиозных обрядов;

2) крещения, венчания, исповеди, молитвы.

Однако, по нашему мнению, такое видение проблемы представляется слишком узким. В этой связи заслуживает внимание точка зрения В. Бессарабова, который говорит о таком более широком понятии как формы реализации осужденными права на свободу совести и вероисповедания. Он предлагает выделять следующие:

— благотворительная и попечительская деятельность религиозных конфессий среди осужденных;

— пропаганда религиозного воспитания представителями церкви;

— литературные и нравственные беседы и проповеди;

— возможность посещения воскресных школ и библейских курсов при исправительных учреждениях;

— чтение религиозной литературы;

— посещение религиозных уголков, комнат и часовен на территории исправительного учреждения.

Данная точка зрения, на наш взгляд, наиболее полно отражает все аспекты исследуемого понятия, раскрывая его содержательную сторону. При помощи выделенных форм религиозной деятельности лица, содержащиеся в исправительных учреждениях, могут полностью реализовать свои потребности в духовной сфере.

Таким образом, мы рассмотрели понятие, сущность и особенности реализации осужденными к лишению свободы конституционного права на свободу совести и вероисповедания, определили специфику его законодательной регламентации и основные направления совершенствования данной сферы общественных отношений.

Далее перейдем к исследованию конституционного права лиц, содержащихся в исправительных учреждениях, на свободу мысли и слова. Одно из важнейших завоеваний человечества — право на свободу слова. Возможность человека свободно выражать свои мысли является его неотъемлемым и естественным правом. В России это право нашло свое отражение в ч.1 ст. 29 Конституции, согласно которой каждому гарантируется свобода мысли и слова. Следует обратить внимание, что отечественные законодатели пошли даже несколько дальше зарубежного опыта, закрепив в конституционно-правовых нормах помимо свободы слова и право на свободу мысли. Свобода мысли — это свобода мнений, убеждений и представлений человека об окружающем мире. Свобода слова — способ их выражения. При этом свобода слова — не всякое мнение, а лишь мнение, высказанное публично, т. е. ставшее достоянием других людей. Отсюда следует, что свобода мысли является как бы внутренней стороной свободы слова, неким ее первоисточником, т.к. очевидна невозможность существования слова без мыслей человека. Закрепление в Конституции РФ права на свободу мысли обусловлено историческим опытом идеологизированного развития Советского государства, когда не прекращались постоянные попытки поставить мысли человека под контроль государственных органов.

Широкий спектр проявлений свободы слова позволяет отнести ее в равной степени и к личным, и к политическим правам. Однако, по нашему мнению, более предпочтителен все же первый вариант. Это связано с несколькими причинами: 1) осуществление абсолютного большинства политических прав Конституция и законодательство России связывают с наличием у лица ее гражданства, реализация же права на свободу мысли и слова не требует подобного условия; 2) хотя сущность данного права и может носить некоторую политическую окраску, оно все-таки предполагает выражение свободы суждений по любому жизненному вопросу, однако не нарушая при этом норм закона.

Нельзя не отметить, что недостаточная разработка юридической природы права на свободу слова приводит к весьма различному, а подчас и противоречивому толкованию его юридического смысла. Так, одни авторы предлагают воспринимать право на свободу слова с юридической точки зрения как относительно узкое и определенное. По их мнению, его юридический смысл состоит в том, что это право на слово, имеющее в большей мере политический оттенок. Другие исследователи придерживаются несколько иной позиции, считая, что это весьма широкое понятие, включающее в себя свободу мнений в любых областях общественной жизни (в быту, в моральной сфере и т. д.). Согласно этой точки зрения, под свободой слова следует понимать субъективное право граждан на высказывание, обсуждение, разъяснение и распространение устно, письменно, а также в средствах массовой информации своих мнений по любым вопросам.

На лиц, находящихся в исправительных учреждениях, право на свободу мысли и слова также полностью распространяет свое влияние. Однако в ряде случаев оно носит специфический характер, присущий только лицам данной категории. Анализ нормативных и теоретических источников, затрагивающих проблемы реализации осужденными к лишению свободы исследуемого конституционного права, позволил автору выделить следующие его особенности:

1) отсутствие детального механизма правовой регламентации. Специальных законодательных актов, прямо устанавливающих порядок осуществления указанного права, не существует. Необходимость такого регулирования является бессмысленной, т.к. невозможно, да и не нужно, учитывать все факторы, обусловливающие его реализацию. Весьма удачной в этой связи следует признать точку зрения В. Речицкого, утверждающего, что власть не может быть компетентна в отношении той мыслительной деятельности, которую осуществляет общество, определяя лицо этой власти;

2) отсутствие юридического обоснования, предписывающего конкретные формы поведения при осуществлении данного права. Мнения и суждения могут быть высказаны в любой форме и по любым вопросам, они могут носить как позитивный характер, так и иметь негативное содержание, однако не должны нарушать при этом рамок закона. Так, в частности, ч.2 ст. 29 Конституции РФ запрещает пропаганду социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства. В этой же связи весьма любопытной представляется точка зрения Л. Грось, которая убеждена, что ограничения конституционного права на свободу слова установлены для всех без исключения граждан (например, недопустимость вмешательства с его помощью в частную жизнь или запрет на пропаганду социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства);

3) согласно ст. 91, 92 УИК РФ, получаемая и отправляемая осужденными к лишению свободы корреспонденция подвергается цензуре, а их телефонные переговоры контролируются персоналом исправительных учреждений. Несмотря на возникающее с первого взгляда убеждение, что указанные положения закона лишают осужденных к лишению свободы исключительно права на тайну переписки и телефонных переговоров, это не совсем верно. Вдумавшись более глубоко, можно понять, что данные правовые нормы также косвенно ограничивают и право лиц, содержащихся в исправительных учреждениях, на свободу слова. Указанное обстоятельство связано, по нашему мнению, с довольно широкими полномочиями, предоставленными представителям администрации при осуществлении контроля за перепиской и телефонными переговорами осужденных к лишению свободы. Ведь закрепляя положение о том, что они соответственно подвергаются цензуре и контролируются, законодатель не устанавливает конкретных целей этих действий. Думается, что подобные обстоятельства могут привести в ряде случаев к необоснованным нарушениям права осужденных, содержащихся в исправительных учреждениях, на свободу слова. При этом лицо, которое виновно в нарушении данного права, привлечь к ответственности будет практически невозможно.

В связи с этим мы считаем целесообразным внести в УИК РФ норму следующего содержания: «Цензура получаемой и отправляемой осужденными к лишению свободы корреспонденции, а также контроль за их телефонными переговорами осуществляются в целях исключения случаев передачи или получения последними информации, носящей тайный или противоправный характер. Не допускается при осуществлении указанных мероприятий нарушений их конституционного права на свободу слова».

Интересным, с практической точки зрения, представляется вопрос о содержании права осужденных к лишению свободы, под которым понимается внешнее проявление и выражение мыслей человека, устремлений и надежд его внутреннего мира.

Так, В. Л. Поляков предлагает выделять в нем следующие компоненты:

— высказывание своего мнения;

— его распространение;

— пользование печатью и продуктами духовного творчества.

Предложенным элементам содержания, по его мнению, соответствуют следующие виды свободы слова: 1) выступления на собраниях; 2) выступления в средствах массовой информации; 3) свобода критики; 4) свобода обжалования; 5) свобода творчества; 6) пользование достижениями культуры.

Однако мы позволим себе не согласиться с подобной точкой зрения. Так, называя различные правомочия свободы слова, автор забывает о том, что их может существовать достаточно большое количество. В частности, говоря о свободе критики, нельзя не затронуть вопрос о свободе высказывания мнений оппозицией, об инакомыслии и т. д. По нашему мнению, содержательная сторона права осужденных, содержащихся в исправительных учреждениях, на свободу слова может быть сведена к трем формам его реализации: 1) устной, включающей в себя свободное высказывание и распространение своих мыслей и убеждений; 2) письменной, заключающейся в ограниченном пользовании и распространении печатного слова, произведений литературы, научных исследований; 3) наглядной, состоящей в ограниченном доступе и распространении произведений искусства и культуры. Специфичность двух последних форм выражена в ограниченности их свободной реализации. Подобного рода ограниченность может быть обусловлена, например, самой физической возможностью осуществления осужденным к лишению свободы данного права (например, написать художественное произведение в условиях соблюдения режима исполнения наказания или лицезреть любимое произведение искусства ввиду отсутствия последнего в исправительном учреждении), ограниченными материальными ресурсами исправительного учреждения (например, отсутствием средств на покупку новой литературы) и т. д.

Суммируя вышеизложенное, мы бы хотели предложить следующее определение права осужденных, содержащихся в исправительных учреждениях, на свободу слова, под которым следует понимать закрепленную законодательством возможность использования и распространения ими в устной и ограниченно письменной и наглядной формах своих мировоззрений и мировоззрений других лиц.

Таким образом, мы рассмотрели понятие и особенности реализации группы личных конституционных прав осужденных к лишению свободы. На основе анализа литературных и правовых источников мы установили их содержательную сторону, определили специфику механизма осуществления, наметили перспективы совершенствования законодательства в данной сфере.

1. Атапина О. Н. Назначение наказания несовершеннолетним (в соответствии с внесенными изменениями в Уголовный кодекс) // Аспирант и соискатель. — 2004. — № 5.-с.319−321.

2. Мальцев В. Назначение наказания при наличии смягчающих обстоятельств // Уголовное право. — 2004. — № 4.-с.33−36.

3. Самылина И. Н. Назначение наказания при рецидиве преступлений // Российский судья. — 2004. — № 12.-с.27−31.