Поведенческая экономика и кейнсианство

ПОВЕДЕНЧЕСКАЯ ЭКОНОМИКА И КЕЙНСИАНСТВО

Глобальный кризис 2008;09 гг., породил жесточайшую критику новой макроэкономики. Однако вывод П. Кругмана, что кейнсианство остаётся лучшей из имеющихся теорий о природе рецессий и депрессий произвел шок. Однако он не был простым призывом вернуться назад, а предложением обосновать традиционные кейнсианские постулаты с позиций поведенческой экономики и некоторые современные исследования в рамках поведенческой макроэкономики говорят о том, что дальнейшее развитие экономической теории вполне может происходить «по Кругману».

Представители поведенческой экономики по существу начинают с разработки микроэкономических основ кейнсианских макроэкономических функций. Поведенческие принципы, а не только принципы максимизации целевой функции лежат теперь в основе микроэкономических функций потребления. Именно из этого в своем исследовании исходят Фабио Д’Орландо и Элеонора Санфилиппо. По их данным, теории потребления, основанные на гипотезах жизненного цикла и перманентного дохода, противоречат эмпирическим данным. В частности, текущее потребление домохозяйств не достаточно чувствительно к ожидаемому будущему доходу и стоимости активов, т. е. к богатству потребителей или перманентному доходу Так, например, в большинстве случаев люди значительно уменьшают потребление при выходе на пенсию, что обычно является следствием недостаточных объемов сбереже-ний в трудоспособном возрасте. Однако оно «выглядит более чувствительным к текущему доходу, чем это предсказывается теорией, и, как это ни странно, различные формы богатства (а также различные размеры доходов) оказывают разное влияние на объем потребления, другими словами, не являются близкими субститутами» (D'Orlando, Sanfilippo, 2008. P. 6).

В отличие от неоклассической теории, поведенческая экономика не оперирует единственным алгоритмом описания принятия решений — методом максимизации целевой функции, на основе которого теоретически обосновывается поведение рыночных агентов. Поэтому с позиций поведенческого подхода, когда считается, что факторов, определяющих поведение экономических агентов, огромное множество, микроэкономические основания будут скорее представлять собой перечисление детерминирующих факторов, нежели строгое выведение соответствующих макроэкономических функций. При этом будущие доходы, в зависимости от вида, могут обесцениваться либо гиперболически, либо экспоненциально, что не оказывает влияния на формальную спецификацию функции потребления.

Благодаря этим особенностям, функция потребления в состоянии описать отклонения потребительского поведения от процедуры максимизации полезности. Однако, несмотря на достоинства, и функция потребления, и процедура её построения, в отличие от традиционных неоклассических и кейнсианских аналогов, «менее элегантна, менее изящна, более сложна, а также гораздо более трудна в деле получения прогнозов» (D'Orlando, Sanfilippo, 2008. P. 11). Это осознают даже ее авторы. Поэтому эта функция не может дать априорного определения, насколько каждый из факторов влияет на потребление при рассмотрении реальных случаев. Этот недостаток является неизбежным следствием того, что в реальной жизни на результат того или иного события влияет множество факторов и правил, и каждый раз это влияние различно.

Другой исследователь поведенческой экономики — Жан-Оливер Менз — выводит уравнения «поведенческой кривой IS» (Menz, 2008), объясняя это тем, что попытки эмпирически подтвердить гипотезу Роберта Холла о случайном блуждании (Hall, 1978) не удались. Напротив, они подтвердили кейнсианский вывод о коррелированном росте потребления и текущего дохода. Менз считает некорректным использование предпосылки о репрезентативном агенте в моделях «новых кейнсианцев» Используя название «новая кейнсианская модель», автор подчеркивает, что эта мо-дель с равным правом может называться «моделью нового синтеза» или «моделью нового монетаризма» (Мет, 2008. Р. 1)., в которых вследствие бесконечного временного горизонта планирования должны наблюдаться разные возрасты и продолжительности жизни. Следовательно, в них должны появиться разные уровни предельных склонностей по потреблению и размеру богатства.

Менз использует гиперболическое дисконтирование, конечный временной горизонт планирования потребительских решений и предпосылку об ограничении ликвидности. Это позволяет учитывать различия между разнородными рыночными агентами. Репрезентативный потребитель у Менза в начальном периоде имеет «наличные в кармане», а в более поздних периодах получает трудовой доход, который предполагается стохастичным. Индивид, пытаясь застраховаться от негативных шоков дохода, создает запас сбережений, что срабатывает как добровольное ограничение ликвидности, следствием чего будет более высокая предельная склонность к потреблению по запасу денег. Любое повышение дохода смягчает добровольное ограничение ликвидности и практически полностью потребляется. Вариации будущей предельной склонности к потреблению влияют так же: у домохозяйств с низким запасом наличных сбережений будет более высокая предельная склонность к потреблению. Таким образом, отличие «поведенческой кривой IS» от новокейнсианской заключается в том, что ее уравнение содержит новую переменную. А именно — предельную склонность к потреблению, ожидаемую в будущем (Menz, 2008. P. 17). При этом в случае гиперболического дисконтирования не только текущие, но и будущие сбережения домохозяйства сократятся, а, следовательно, ожидаемая предельная склонность к потреблению вырастет. Рост предельной склонности к потреблению, ожидаемой в будущем, сигнализирует индивиду — в следующих периодах он может потреблять больше, что ведет к дополнительному уменьшению текущих сбережений. Низкий уровень сбережений в наличных порождает высокую предельную склонность к потреблению, что ведет к однонаправленному движению текущих величин потребления и дохода.

Рост ожидаемой предельной склонности к потреблению по запасу ликвидности, уменьшая роль межвременного замещения потребления, увеличивает текущий выпуск. По Мензу это является сниженным эффектом реальной процентной ставки, влияющей на текущее потребление и выпуск. Он доказывает, что с этой моделью поведения потребителя эмпирические данные согласуются лучше, чем в случае со стандартной моделью.

Надо отметить, что сегодня предпринимаются попытки не только реанимировать традиционные кейнсианские функции, но и возродить целые концепции традиционного кейнсианства. Так, старая идея Кейнса, что циклические колебания деловой активности обусловливается чередованием волн оптимизма и пессимизма инвесторов, возродилась в книге Дж. Акерлофа и Р. Шиллера (Акерлоф, Шиллер, 2010). В условиях доминирования DSGE-моделей в макроэкономической теории бизнес-циклы интерпретируются как результат сочетания экзогенных шоков и медленного инерционного влияния этих потрясений на совокупный выпуск и цены. Однако данные новокейнсианские модели не в состоянии объяснить эндогенно генерированные бизнес-циклы, поскольку с позиций поведенческой экономики они предполагают экстраординарные познавательные способности рыночных агентов. На самом деле они используют ограниченный объем информации и простые правила рыночного поведения. Так, Пол де Граув, профессор Лондонской школы предложил модель, в которой как и в простейших DSGE-моделях, используется система, которая состоит из уравнения совокупного спроса, уравнения совокупного предложения и правила Тейлора (De Grauwe, 2010. P. 467−468).

Уравнение совокупного спроса выводится из уравнения максимизации полезности репрезентативного потребителя, а уравнение совокупного предложения — из условия максимизации прибыли фирм Вывод этих уравнений приведен в работе Х. Гали (Gall, 2008).. При этом предполагается, что фирмы по институциональным причинам не могут быстро скорректировать свои цены. Эти два уравнения определяют уровень инфляции и разрыв выпуска. Уровень номинальной процентной ставки определяется правилом Тейлора (Taylor, 1993), которое описывает политику Центрального банка.

Каждое из уравнений содержит непредсказуемые ошибки, описывающие шоки спроса, шоки предложения и шоки процентной ставки. Допускается существование лишь оптимистических и пессимистических прогнозов. Первое правило состоит в доверии объявленному ЦБ целевому показателю инфляции, другое переносит значение инфляции из прошлого в будущее (Brazier, Harrison, King, Yates, 2008). Рыночный прогноз, таким образом, получается как средневзвешенный этих двух прогнозов.

Из-за случайных шоков одно из двух правил формирования ожиданий, например, оптимистическое, дает более низкую ошибку прогнозирования. Это привлекает агентов, которые ранее придерживались пессимистического правила и этот нарастающий оптимизм становится элементом самореализующегося механизма, создающего подъем.

Через какое-то время негативные стохастические шоки и/или реакция ЦБ через правило Тейлора увеличивают размер ошибки прогнозирования. Пессимистические ожидания становятся более достоверными и привлекательными. Бум в экономике сменяется циклическим спадом. Таким образом, волны оптимизма и пессимизма выступают как механизм обучения, приводящий к корректировке ожиданий рыночных агентов. Смена ожиданий, в свою очередь, генерирует волны оптимизма и пессимизма в их настроениях (кейнсианские «animalspirits»). Волны пессимизма и оптимизма порождают эндогенные циклы.

В DSGE-моделях циклические колебания возникают потому, что рациональные агенты не могут скорректировать свои планы сразу же после внешнего шока, т.к. жесткость цен и заработных плат препятствуют таким мгновенным регулировкам. Эти внешние шоки и порождают бизнес-циклы. В поведенческой экономике агенты также не могут мгновенно корректировать свои цены, но, кроме того, они не совсем понимают природу самих шоков, поэтому прибегают к методу проб и ошибок, что создает дополнительные причины для колебаний объемов производства и цен. Очевидно, что в результате в традиционную кейнсианскую модель бизнес-цикла привносится новое содержание.

Эти различия в двух моделях влияют и на политические рекомендации регуляторам. Для сглаживания размаха циклических колебаний выпуска DSGE модели предполагают необходимость большей гибкости цен и заработных плат к чему и призывают либеральные руководители ЦБ многих стран. В поведенческих моделях бизнес-циклы — следствие волатильности информации, поэтому большое значение имеет политика таргетирования инфляции, которая должна заслужить доверие населения. При проведении политики, которой нет доверия, настроения пессимизма и оптимизма более ярко выражены, а сменяющиеся волны этих настроений имеют большее влияние на деловую активность. Напротив, высокое доверие к политике таргетирования инфляции ослабляет связь между ожиданиями разных людей. Все же выводы из своего исследования де Граув призывает считать предварительными. Его модели еще следует пройти проверку реальными данными.

В заключение можно отметить, что представители поведенческой экономики считают: максимизирующее поведение не является единственным и основным принципом потребительского выбора, а всего лишь входит в их число (D'Orlando, Sanfilippo, 2008). Данный подход позволяет разрабатывать модели, более адекватные эмпирическим данным.

Поведенческая экономика сегодня находится в самом начале пути. При этом находящихся в ее арсенале обобщений экспериментов, перехода к новым моделям дисконтирования и фиксации отклонений от традиционных теоретических положений явно недостаточно. Что касается набора инструментов и результатов макроэкономической политики, то разработчики поведенческой экономики ограничиваются только уточнением ранее выдвинутых положений. Они не достаточно учитывают принципиальные изменения современной экономики, ставшей глобальной пока еще не могут теоретически осмыслить идеи о наднациональных регуляторах глобальной экономики. В решении сложных проблем экономической теории их анализ отдельных отклонений от рационального поведения рыночных агентов является паллиативом. Нужны настоящие открытия и теоретические прорывы. А в настоящее время предпринимаемые попытки более напоминают реанимацию неоклассической макроэкономики «за счет включения в старые и уже неадекватные аналитические конструкции неких психологических эффектов и обновленных параметров» (Сухарев, 2014. С. 9), чем подлинную интеграцию с поведенческой экономикой.

Попытки инкорпорировать достижения поведенческой экономики в неоклассические модели (в широком смысле) слишком похожи на уже предпринимавшиеся ранее и недостаточно дерзки, чтобы быть признанными новым прорывом в экономической теории. Пока есть только отдельные концепции и модели, а новые еще достаточно немногочисленные разработки не складываются в единую систему. И хотя заметных успехов на этом пути пока не достигнуто, он выглядит многообещающим и делает очевидным главный вывод: пора вырваться из тесных рамок мейнстрима, интегрировав в общую экономическую теорию все ценное, что до сих пор не числилось на передовых рубежах экономической теории.

поведенческий экономика кейнсианский потребительский.

• 1. Акерлоф Дж., ШиллерР (2010). «SpiritusAnimalis, или Как человеческая психология управляет экономикой и почему это важно для мирового капитализма» М.: Юнайтед Пресс.
• 2. Сухарев О. С. (2014). Назревшие изменения в макроэкономическом анализе // Экономический анализ: теория и практика. № 11. С. 2−10.
• 3. Brazier A., Harrison R., King M., Yates T. (2008). The Danger of Inflating Expectations of Macroeconomic Stability: Heuristic Switching in an Overlapping-Generations Monetary Model. International Journal of Central Banking, Vol. 4, No. 2, pp. 219−254.
• 4. D’Orlando F., Sanfilippo E. (2008). Behavioral Foundations for the Keynesian Consumption Function. Dipartamento di Scienze Economiche, UniversitA di Cassino, Working Paper No. 5.
• 5. De Grauwe P. (2010). Top-Down versus Bottom-Up Macroeconomics. CESifo Economic Studies, Vol. 56, No. 4, pp. 465−497.
• 6. Gall J. (2008). Monetary Policy, Inflation and the Business Cycle: An Introduction to the New Keynesian Framework, Princeton, NJ: Princeton University Press.
• 7. Hall R. E. (1978). Stochastic Implications of the Life Cycle-Permanent Income Hypothesis: Theory and Evidence. Journal of Political Economy, Vol. 86, No. 6, pp. 971−987.
• 8. Menz J.-O. (2008). Behavioral Macroeconomics and the New Keynesian Model. Universitдt Hamburg, DEP Discussion Papers, Macroeconomics and Finance Series, Vol. 4.
• 9. Scheffknecht L., Geiger F. (2011). A Behavioral Macroeconomic Model with Endogenous Boom-Bust Cycles and Leverage Dynamics. FZID Discussion Papers, No. 37−2011.
• 10. Taylor J. (1993). Discretion versus Policy Rules in Practice. Carnegie-Rochester Conference Series on Public Policy, Vol. 39, pp.195−214.
• 11. Westerhoff F. H. (2008). The Use of Agent-Based Financial Market Models to Test the Effectiveness of Regulatory Policies. Jahrbьcher fьr Nationalцkonomie und Statistik (Journal of Economics and Statistics), Vol. 228, pp. 195−227.