Принцип res judicata в практике Европейского суда по правам человека и Конституционного суда Российской Федерации

судебный разбирательство производство пересмотр ПРИНЦИП RES JUDICATA В ПРАКТИКЕ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА И КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Принцип res judicata, т. е. уважения окончательного судебного решения является одним из следствий принципа правовой определенности. Принцип правовой определенности предполагает стабильность правового регулирования; участники правоотношений должны иметь возможность в разумных пределах предвидеть последствия своего поведения и быть уверенными в неизменности своего официально признанного статуса, приобретенных прав и обязанностей. В частности принцип правовой определенности требует, чтобы в случае, когда судом по какому-либо вопросу принято окончательное решение, оно не ставилось под сомнение. Это означает, что ни одна из сторон не должна обладать правом добиваться пересмотра окончательного и вступившего в силу судебного решения просто с целью возобновления разбирательства и принятия нового решения по делу. Полномочия вышестоящих судов по пересмотру судебных решений должны осуществляться в целях исправления судебных ошибок и ненадлежащего отправления правосудия, а не для того, чтобы проводить новое разбирательство дела. Пересмотр не должен превращаться в скрытую апелляцию, и просто возможность двух точек зрения относительно предмета спора не является основанием для пересмотра решения. Отступление от данного принципа может быть оправдано, только когда этого настоятельно требуют обстоятельства существенного и непреодолимого характера.

Впервые Европейский Суд констатировал несовместимость пересмотра судебного решения в рамках процедуры, аналогичной российскому надзорному производству, с принципом правовой определенности и правом на справедливое судебное разбирательство в решении по делу Брумареску против Румынии. Европейский Суд указал, что предоставление Генеральному прокурору Гражданским процессуальным кодексом Румынии неограниченного никаким сроком права обращаться в Верховный Суд Правосудия с требованием об отмене окончательного и вступившего в законную силу судебного решения по делу, в котором он не являлся стороной, ведет к тому, что судебное решение может быть оспорено в течение неопределенного времени. В данном случае на основании обращения Генерального прокурора Верховный Суд Правосудия свел на нет результаты всего судебного процесса, завершившегося окончательным судебным решением, которое в силу принципа res judicata не подлежало пересмотру и к тому же уже было исполнено. Европейский Суд счел, что, применив таким образом положения Гражданского процессуального кодекса, Верховный Суд Правосудия нарушил принцип правовой определенности, что в конкретных обстоятельствах данного дела одновременно явилось и нарушением права заявителя, в пользу которого состоялось отмененное судебное решение, на справедливое судебное разбирательство, гарантированное пунктом 1 статьи 6 Конвенции.

Взаимосвязь принципа правовой определенности и права на справедливое судебное разбирательство была прояснена в совпадающих мнениях ряда судей по данному делу. В совпадающем мнении сэра Н. Братцы, к которому присоединился судья Б. Зупанчич, отмечается, что основополагающим требованием справедливого судебного разбирательства является равенство сторон процесса. В случае, когда одной из сторон по делу выступает государство, принцип равенства может быть нарушен, если, как констатировал Европейский Суд в решении по делу Греческие нефтеперерабатывающие заводы «Стрэн» и Стратис Андреадис против Греции [6], вмешательство законодательной власти в осуществление правосудия предполагает влияние на юридическое разрешение спора. Соответственно можно заключить, что принцип равенства сторон оказывается нарушенным и когда при участии в процессе государства в качестве одной из сторон Гражданский процессуальный кодекс предоставляет Генеральному прокурору как государственному должностному лицу право в любое время требовать отмены окончательного и обязательного судебного решения, вынесенного в пользу частного лица. Кроме того, право на судебную защиту становится иллюзорным, если правовая система государства — участника Конвенции допускает возможность отмены судебного решения, окончательного, обязательного и даже исполненного, Верховным Судом Правосудия по требованию Генерального прокурора, которое может последовать в любое время.

По мнению судьи К. Розакиса, право на судебную защиту — это не просто теоретическое право на рассмотрение дела во внутреннем суде, оно включает в себя и законные ожидания того, что окончательное судебное решение будет уважаться властями и будет исполнено. В рассматриваемом случае заявитель, обладая правом вынести свой спор с государством на рассмотрение суда, мог рассчитывать и на получение решения, обладающего статусом res judicata и подлежащего исполнению, следствием чего явилось бы восстановление его права собственности на его имущество. Но его право на доступ к правосудию становится иллюзорным, когда на основании Гражданского процессуального кодекса Генеральный прокурор и Верховный Суд Правосудия вмешиваются и аннулируют решение суда первой инстанции и благоприятные для заявителя последствия этого решения. Когда правовая система предоставляет судам право выносить окончательные решения, а затем допускает, чтобы эти решения впоследствии были аннулированы, не только страдает правовая определенность, но и само существование такого суда ставится под сомнение, ибо, в сущности, он не обладает полномочиями окончательно разрешать юридические вопросы. И весьма сомнительно, что лицо, обращаясь за разрешением спора в такой суд, действительно реализует право на судебную защиту и на доступ к правосудию.

В дальнейшем в решениях по аналогичным делам Европейский Суд неизменно подчеркивал, что право на доступ к правосудию было бы иллюзорным, если бы национальная правовая система государства — участника Конвенции допускала, чтобы окончательное и обязательное судебное решение оставалось не действующим в ущерб одной из сторон. Было бы немыслимо, если бы пункт 1 статьи 6 Конвенции подробно описывая процессуальные гарантии, предоставляемые тяжущимся сторонам, — справедливое, публичное и скорое разбирательство — оставил бы без защиты исполнение судебных решений; толкование статьи 6 как касающейся исключительно доступа к правосудию и судебного разбирательства, вероятно, привело бы к ситуациям, несовместимым с принципом верховенства права, который государства-участники обязались уважать при ратификации Конвенции.

Право стороны на правосудие в равной мере было бы иллюзорным, если бы правовая система государства — участника Конвенции допускала, чтобы судебное решение, ставшее окончательным и обязательным, отменялось вышестоящим судом по протесту государственного должностного лица, полномочия которого обращаться с такими требованиями не ограничены каким-либо сроком, в результате чего судебные решения могут быть оспорены в течение неопределенного времени. Европейский Суд полагает, что судебная система, которой присуща процедура принесения протестов и, следовательно, возможность неоднократной отмены окончательных судебных решений, сама по себе несовместима с принципом правовой определенности.

Европейский Суд неоднократно признавал, что пересмотр судебных решений, вступивших в законную силу, в порядке надзора, предусмотренный российским гражданским процессуальным законодательством, нарушает принцип правовой определенности и право на доступ к правосудию. Причем даже в тех случаях, когда в результате нового судебного разбирательства требования заявителей были полностью или частично удовлетворены, Европейский Суд указывал, что сам факт отмены вступившего в силу судебного решения вынуждал их в течение длительного времени претерпевать ситуацию правовой неопределенности, и констатировал нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции.

Все эти решения Европейского Суда касались надзорного производства, предусмотренного ранее действовавшим Гражданским процессуальным кодексом РСФСР, согласно положениям которого протесты в порядке надзора могли быть принесены определенными должностными лицами органов прокуратуры и судов, не участвовавшими в деле, и в течение неограниченного времени после вступления решения в силу. В новом Гражданском процессуальном кодексе РФ от 14 ноября 2002 г. (с последующими изменениями и дополнениями) порядок пересмотра судебных постановлений в порядке надзора коренным образом изменен. Однако остаются определенные сомнения относительно совместимости надзорного производства с принципом правовой определенности.

Эти проблемы обсуждались на семинаре «Пересмотр судебных решений в порядке надзора в Российской Федерации: перспективы реформы в соответствии с требованиями Европейского Суда по правам человека», проведенном 21 — 22 февраля 2005 г. в Страсбурге российскими властями совместно с институтами Совета Европы. Участники семинара — с российской стороны это были председатели и судьи высших судов, представители Прокуратуры, Администрации Президента, адвокаты — признали необходимость дальнейшего реформирования надзорного производства в России.

Направления требуемых преобразований были обозначены в предварительной Резолюции Комитета Министров Совета Европы от 8 февраля 2006 г., принятой в ходе контроля за исполнением Российской Федерацией решений Европейского Суда по делам Рябых против России и Волкова против России. Комитет Министров напомнил, что обязательство в соответствии с пунктом 1 статьи 46 Конвенции исполнять решения Европейского Суда включает принятие мер общего характера, направленных на предотвращение новых нарушений Конвенции, аналогичных тем, которые были установлены Судом. Причем в отношении дел, подобных рассматриваемым, такие меры должны быть приняты быстро, поскольку они вскрывают структурную проблему, которая может породить множество аналогичных нарушений Конвенции.

Комитет Министров одобрил изменения, которые претерпела процедура пересмотра судебных решений в порядке надзора в новом ГПК, вступившим в силу 1 февраля 2003 г. В результате некоторые из проблем, лежавших в основе установленных Европейским Судом нарушений, были устранены, в частности посредством предоставления права инициировать надзорное производство только лицам, участвующим в деле, и лицам, чьи законные интересы нарушены судебными постановлениями (часть 1 статьи 376) [14], и ограничения одним годом срока, в течение которого допускается обжалование судебных постановлений в порядке надзора (часть 2 статьи 376). Однако, по мнению Комитета Министров, остаются сомнения относительно того, что ныне действующая процедура пересмотра судебных решений в порядке надзора действительно предотвращает новые нарушения принципа правовой определенности, утверждаемого Конвенцией.

В этой связи Комитет Министров отметил, что действующая процедура по-прежнему допускает, что легитимная уверенность сторон в судебном решении, которое вступило в силу и подлежит исполнению, окажется напрасной и что проистекающая из этого неопределенность может продолжаться в течение четко не ограниченного периода после того, как подана надзорная жалоба.

Комитет Министров с пониманием отнесся к тому, что российские власти и значительная часть российского юридического сообщества считает необходимым в течение определенного времени сохранение надзорного производства, так как оно является единственным реальным инструментом исправления многочисленных существенных ошибок и недостатков в судебных решениях, вынесенных на местном и региональном уровнях. Однако Комитет Министров выразил озабоченность тем обстоятельством, что на региональном уровне часто один и тот же суд по одному и тому же делу последовательно действует в качестве кассационной и надзорной инстанции, и подчеркнул, что суд должен иметь возможность исправить все недостатки в решениях нижестоящих судов в рамках единой системы производств, так чтобы последующее обращение к надзорному производству стало действительно исключительным или вообще не нужным.

Комитет Министров подчеркнул, что обязательное и подлежащее исполнению судебное решение может быть изменено только при наличии исключительных обстоятельств, тогда как в порядке ныне действующего надзорного производства такое решение может быть отменено в связи с любым нарушением материального или процессуального права. В эффективно действующей судебной системе ошибки и недостатки в судебных решениях должны главным образом рассматриваться в рамках обычных апелляционных и/или кассационных производств, до того как решение станет обязательным и подлежащим исполнению, чтобы избежать опасности нарушения в последующем права сторон полагаться на обязательность судебных решений. Поэтому ограничение возможности пересмотра обязательных и подлежащих исполнению судебных решений в порядке надзора исключительными обстоятельствами должно сопровождаться совершенствованием судебной системы и повышением качества отправления правосудия, с тем чтобы уменьшить необходимость исправления судебных ошибок посредством надзорного производства.

Комитет Министров призвал российские власти провести дальнейшее реформирование гражданского судопроизводства, с тем чтобы обеспечить полное уважение принципа правовой определенности. Посредством этой реформы необходимо обеспечить, чтобы судебные ошибки исправлялись в ходе обычного апелляционного и/или кассационного производства, прежде чем судебное решение станет окончательным, и предоставить соответствующим судам достаточные средства и полномочия для лучшего осуществления их обязанностей.

До проведения этой всесторонней реформы Комитет Министров рекомендовал принять предварительные меры, направленные на предотвращение новых нарушений Конвенции, в частности:

— продолжить постепенное сокращение использования надзорного производства, в том числе посредством установления определенного срока обращения с надзорной жалобой и ограничения допустимых оснований возбуждения надзорного производства, так чтобы они включали только наиболее серьезные нарушения права;

— обеспечить соблюдение в надзорном производстве требований справедливого судебного разбирательства, включая принципы состязательности, равенства сторон и т. д.;

— упростить действующий порядок производства в суде надзорной инстанции в целях его ускорения;

— ограничить количество последовательных надзорных жалоб, которые могут быть поданы по одному и тому же делу;

— предотвращать подачу необоснованных надзорных жалоб, представляющих собой злоупотребление правом на обращение, которые, по сути, являются еще одной замаскированной апелляцией, мотивированной несогласием с оценкой обстоятельств дела, данной нижестоящими судами в пределах их компетенции и в соответствии с законом;

— одобрить меры, побуждающие стороны надлежащим образом и в максимально возможной мере использовать доступные кассационные жалобы, чтобы обеспечить исправление судебных ошибок, прежде чем судебное решение станет окончательным и подлежащим исполнению.

Комитет Министров предложил компетентным российским властям предоставить в течение года план действий по принятию и осуществлению мер общего характера, необходимых для предотвращения нарушений требования правовой определенности, и решил продолжить рассмотрение данного вопроса в течение первого полугодия 2007 г.

В 2006 г. состоялись решения Европейского Суда, признавшие нарушение принципа правовой определенности в связи с пересмотром судебных решений в порядке надзора в соответствии с ГПК РФ от 14 ноября 2002 г.

В деле Борщевский против России государство-ответчик ссылалось на то, что в данном случае надзорное производство было инициировано отделением пенсионного фонда, которое выступало в качестве лица, участвующего в деле, а не как государственный орган. Однако Европейский Суд не счел это обстоятельство решающим. Европейский Суд прежде всего отметил, что между вступлением в силу судебного решения, вынесенного в пользу заявителя, и возбуждением надзорного производства прошел исключительно длительный период времени — более двух лет и трех месяцев. ГПК РСФСР не устанавливал предельных сроков для обжалования судебных решений в порядке надзора, таким образом, оспаривание судебных решений допускалось в течение неопределенного времени. В данном случае надзорное производство было возбуждено в соответствии с новым ГПК РФ, который предусматривает возможность обращения с надзорной жалобой в течение одного года со дня вступления решения в законную силу (часть 2 статьи 376). Однако положения, определяющие порядок введения в действие Кодекса, как разъяснил Пленум Верховного Суда РФ, допускают обжалование в суд надзорной инстанции любого судебного решения, которое вступило в силу до 1 февраля 2003 г. В данном случае отделение пенсионного фонда воспользовалось этой возможностью и обжаловало решение, вынесенное в пользу заявителя, которое вступило в силу 25 месяцев тому назад.

Европейский Суд подчеркнул, что обязательное и подлежащее исполнению судебное решение может быть отменено только при наличии исключительных обстоятельств, а не просто для того чтобы добиться иного решения по делу. В российской правовой системе основания для отмены или изменения судебных решений судами апелляционной инстанции в значительной мере совпадают с основаниями для отмены или изменения судебных решений в порядке надзора (пункт 4 части 1 статьи 362 и статья 387 ГПК РФ). Таким образом, ситуации, когда окончательное судебное решение в пользу заявителя ставится под сомнение, можно было бы избежать, если бы отделение пенсионного фонда использовало обычные средства обжалования. Примечательно, однако, что ныне действующий ГПК РФ, как и ранее действовавший ГПК РСФСР, допускает обращение в суд надзорной инстанции, даже если лицо, участвующее в деле, предварительно не исчерпало обычные средства обжалования. В данном случае отделение пенсионного фонда, по крайней мере, дважды не воспользовалось своим правом обжаловать судебное решение, пропустив установленный законом десятидневный срок подачи кассационных жалоб в отношении решения от 5 апреля 2002 г. и определения от 14 октября 2002 г., которые касались одного и того же вопроса. Представитель отделения пенсионного фонда не присутствовал на судебном заседании 14 октября 2002 г., хотя и был должным образом уведомлен о нем. Государство-ответчик не указало на какие-либо исключительные обстоятельства, которые бы препятствовали отделению пенсионного фонда представить свои аргументы районному суду и использовать обычные средства обжалования в надлежащее время.

Европейский Суд счел, что, удовлетворив требование отделения пенсионного фонда об отмене судебного решения от 5 апреля 2002 г., Президиум Краснодарского краевого суда нарушил принцип правовой определенности и право заявителя на «доступ к правосудию», предусмотренное пунктом 1 статьи 6 Конвенции.

Позиции, выраженные Европейским Судом в решении по делу Борщевского, были подтверждены в решении по делу Нелюбин против России. В данном случае Суд признал нарушение принципа правовой определенности в связи с отменой в порядке надзора судебного решения на основании жалобы, поданной по истечении трех месяцев после его вступления в силу. Тот факт, что надзорная жалоба была подана в течение относительно непродолжительного срока после вступления решения в законную силу (на который ссылалось государство-ответчик), Европейский Суд счел не имеющим решающего значения. Суд акцентировал внимание на том обстоятельстве, что ответчик не использовал обычные средства обжалования, пропустив установленный для этого 10-дневный срок и правительство не указало на какие-либо исключительные обстоятельства, которые бы препятствовали ему это сделать.

В деле Присяжникова и Долгополов против России Европейский Суд рассматривал жалобу на отмену судебного решения, вынесенного в пользу заявителей, в результате надзорного производства, возбужденного по истечении более чем 13 месяцев после его вступления в силу. Причем в данном случае речь шла о решении, ставшем юридически обязательным после введения в действие ГПК РФ, в связи с чем на него распространялось положение части 2 статьи 376 ГПК РФ, согласно которому судебные решения могут быть обжалованы в суд надзорной инстанции в течение года со дня их вступления в законную силу. Но поскольку термин «судебное решение» охватывает как решения судов по существу дела, так и промежуточные решения (часть 1 статьи 13 ГПК РФ), то каждый раз после принятия решения (определения) об отказе в возбуждении надзорного производства, в данном случае определения от 11 августа 2003 г., течение годичного срока для обращения в суд надзорной инстанции возобновляется. Неопределенность срока для инициирования надзорного производства позволила ответчику — Министерству финансов — последовательно представить три жалобы в суд надзорной инстанции, последняя из которых была подана спустя почти 14 месяцев, после того как решение в пользу заявителей стало обязательным и подлежащим исполнению.

Далее Европейский Суд отметил, что надзорные жалобы Министерства финансов фактически основывались на сходных аргументах. Первая жалоба была отвергнута судьей Верховного суда Республики Саха (Якутия), вторая — отклонена Президиумом данного суда, а третья — удовлетворена его Председателем. Из статей 381 (часть 6) и 383 (часть 2) ГПК РФ следует, что председатель регионального суда вправе не согласиться с определением судьи данного суда об отказе в возбуждении надзорного производства. При этом такое полномочие председателя суда не ограничено каким-либо сроком.

Европейский Суд подчеркнул, что, согласно ГПК РФ, полномочие председателя суда отменять решения других судей никаким образом не ограничено. Председатель суда обладает неограниченными дискреционными полномочиями в отношении возбуждения надзорного производства; простое несогласие с решением судьи является достаточным основанием для этого (часть 6 статьи 381, часть 2 статьи 383 ГПК РФ). Для осуществления председателем суда его дискреционных полномочий не требуется обращения лиц, участвующих в деле, и он может возбудить надзорное производство в любое время.

Европейский Суд признавал нарушение права заявителя на «доступ к правосудию» во многих случаях, когда судебное решение, являющееся окончательным и обязательным, было отменено на основании обращения государственного должностного лица, чьи полномочия обращаться с таким требованием не были ограничены определенным сроком. В данном деле государство-ответчик не представило каких-либо доводов, которые позволили бы Европейскому Суду придти к иному решению. В связи с этим Европейский Суд признал, что отмена судебного решения в порядке надзорного производства, возбужденного Председателем Верховного суда Республики Саха (Якутия) нарушает принцип правовой определенности и право заявителей на «доступ к правосудию» и установил нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции.

Необходимо отметить, что, согласно практике Европейского Суда, отмена в порядке надзора обязательного и подлежащего исполнению судебного решения, признающего долговые обязательства в пользу заявителя, на основании которого он может «законно ожидать», что они будут исполнены, образует не только нарушение принципа правовой определенности и права на «доступ к правосудию», но и вмешательство в осуществление права беспрепятственного пользования имуществом, гарантированного статьей 1 Протокола № 1 к Конвенции. Европейский Суд рассматривает такое вмешательство, даже если оно предусмотрено законом и преследует легитимную цель, как несоразмерное, т. е. возлагающее на заявителя чрезмерное обременение, и поэтому несовместимое со статьей 1 Протокола № 1 к Конвенции.

Вопрос о том, согласуется ли порядок производства в суде надзорной инстанции, установленный ГПК Российской Федерации, с принципом правовой определенности рассматривался и Конституционным Судом Российской Федерации. В Постановлении от 5 февраля 2007 г. № 2-П по делу о проверке конституционности положений статей 16, 20, 112, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387, 388 и 389 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Кабинета Министров Республики Татарстан, жалобами открытых акционерных обществ «Нижнекамскнефтехим» и «Хакасэнерго», а также жалобами ряда граждан Конституционный Суд в целом согласился с позициями Европейского Суда по правам человека.

Конституционный Суд, прежде всего, подчеркнул, что пересмотр в порядке надзора судебных актов, вступивших в законную силу, возможен лишь как дополнительная гарантия законности таких актов и предполагает установление особых оснований и процедур производства в данной стадии процесса, соответствующих ее правовой природе и предназначению. Акт суда, который уже вступил в законную силу, может быть изменен или отменен в порядке надзора лишь в исключительных случаях, когда в результате ошибки, допущенной в ходе предыдущего разбирательства и предопределившей исход дела, существенно нарушены права и законные интересы, защищаемые в судебном порядке, которые не могут быть восстановлены без устранения или изменения ошибочного судебного акта. Устанавливая порядок производства в суде надзорной инстанции, федеральный законодатель должен обеспечить реализацию прав участвующих в деле лиц на основе баланса между правом на справедливое судебное разбирательства, предполагающим возможность исправления посредством надзорного производства существенных нарушений, повлиявших на исход дела, с одной стороны, и принципом правовой определенности — с другой (п. 3.1. мотивировочной части).

Гарантированное Конституцией Российской Федерации право на судебную защиту подразумевает создание государством необходимых условий для эффективного и справедливого разбирательства дела именно в суде первой инстанции, где подлежат разрешению все существенные для определения прав и обязанностей сторон вопросы. Допущенные же судом первой инстанции ошибки должны исправляться судом второй инстанции в процедурах, наиболее приближенных к производству в суде первой инстанции. При этом право на справедливое разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом предполагает также окончательность и стабильность судебных актов, вступивших в законную силу, и их исполнение; именно этим обусловливается перенос основного бремени пересмотра решений суда первой инстанции на обычные (ординарные) судебные инстанции — апелляционную и кассационную. Производство по пересмотру вступивших в законную силу судебных постановлений как дополнительный способ обеспечения их правосудности предполагает возможность его использования только в случае, если заинтересованным лицом были исчерпаны все обычные (ординарные) способы обжалования судебного постановления до его вступления в законную силу (п. 3.2. мотивировочной части).

Конституционный Суд признал статью 376 ГПК Российской Федерации не противоречащей Конституции Российской Федерации, поскольку предусмотренное ею право обжалования вступивших в законную силу судебных постановлений в суд надзорной инстанции, предоставленное лицам, участвующим в деле, и другим лицам, права и законные интересы которых нарушены этими судебными постановлениями, в системе действующего правового регулирования гражданского судопроизводства выступает в качестве дополнительной гарантии обеспечения правосудности судебных постановлений, если исчерпаны все имеющиеся возможности их проверки в обычных (ординарных) судебных процедурах (п. 1 резолютивной части).

Далее Конституционный Суд указал, что статья 387 ГПК Российской Федерации устанавливает, что основаниями для отмены или изменения судебных постановлений нижестоящих судов в порядке надзора являются существенные нарушения норм материального или процессуального права. Использование федеральным законодателем такой оценочной характеристики, как существенность нарушения, обусловлено тем, что разнообразие обстоятельств, подтверждающих наличие соответствующих оснований, делает невозможным установление из перечня в законе, и само по себе не может расцениваться как недопустимое: предоставление суду надзорной инстанции определенной свободы усмотрения при решении вопроса о наличии или отсутствии оснований для отмены или изменения судебных постановлений в порядке надзора — при условии единообразного толкования указанной нормы в процессе правоприменения — не противоречит принципу доступности правосудия и отвечает роли, месту и полномочиям суда как независимого органа правосудия. При этом существенность нарушений должна оцениваться с учетом природы, предназначения и целей именно надзорного производства.

Основания для отмены или изменения вступивших в законную силу судебных постановлений должны отвечать конституционно значимым целям и в соответствии с принципом соразмерности не нарушать баланс справедливости судебного решения и его стабильности. Основания для пересмотра судебных постановлений в порядке надзора не должны открывать возможность надзорного производства лишь с целью исправления судебных ошибок, подлежащих устранению в обычных (ординарных) судебных процедурах проверки судебных постановлений, не вступивших в законную силу.

Отмена или изменение судебного постановления в порядке надзора допустимы лишь в случае, если в результате судебной ошибки, имевшей место в ходе предшествующего разбирательства и повлиявшей на исход дела, существенно нарушены права и свободы человека и гражданина, права и законные интересы неограниченного числа лиц, иные защищаемые законом публичные интересы. Основанием для отмены или изменения судебного постановления не может быть единственно другая точка зрения суда надзорной инстанции на то, как должно было быть разрешено дело (п. 4 мотивировочной части).

Статья 387 ГПК Российской Федерации была признана не противоречащей Конституции Российской Федерации, поскольку в системе действующего правового регулирования гражданского судопроизводства предполагается, что в качестве существенных нарушений норм материального или процессуального права как предусмотренных данной статьей оснований для отмены или изменения судебных постановлений нижестоящих судов в порядке надзора могут выступать лишь такие ошибки в толковании и применении закона, повлиявшие на исход дела, без исправления которых невозможны эффективное восстановление и защита нарушенных прав и свобод, а также защита охраняемых законом публичных интересов (п. 5 резолютивной части).

Конституционный Суд признал, что часть шестая статьи 381 и часть вторая статьи 382 ГПК Российской Федерации, предоставляющие председателю верховного суда республики, краевого, областного или равного ему суда, Председателю Верховного Суда Российской Федерации, заместителю Председателя Верховного Суда Российской Федерации право не согласиться с определением судьи об отказе в истребовании дела или об отказе в передаче дела для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции и вынести свое определение — как об истребовании дела, так и о его передаче для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции, не противоречат Конституции Российской Федерации, поскольку предполагается, что председатели указанных судов реализуют данные полномочия только при наличии обращения лица, подавшего надзорную жалобу (представление), в такой же процедуре, в те же сроки и исходя из тех же оснований, которые установлены для решения соответствующих вопросов судьей при рассмотрении надзорной жалобы или представления (п. 6 мотивировочной части, п. 4 резолютивной части).

Кроме того, Конституционный Суд признал статью 389 ГПК Российской Федерации, предоставляющую Председателю Верховного Суда Российской Федерации и его заместителю право внести в Президиум Верховного Суда Российской Федерации мотивированное представление о пересмотре судебных постановлений в порядке надзора в целях обеспечения единства судебной практики и законности, не противоречащей Конституции Российской Федерации в той мере, в какой данное полномочие может быть реализовано только при наличии обращения заинтересованных лиц и по общим правилам главы 41 ГПК Российской Федерации, регламентирующей производства в суде надзорной инстанции, в том числе в пределах установленных сроков совершения предусмотренных в ней процессуальных действий, а также при том условии, что Председатель Верховного Суда Российской Федерации или его заместитель, внесшие представление, не могут участвовать в рассмотрении дела Президиумом Верховного Суда Российской Федерации (п. 8 мотивировочной части, п. 6 резолютивной части).

Наконец, Конституционный Суд отметил, что процедура обжалования в порядке надзора вступивших в законную силу судебных постановлений допускает возможность подачи надзорной жалобы (представления) и проверки судебного постановления последовательно в трех надзорных судебных инстанциях в течение года со дня его вступления в законную силу, причем согласно сложившейся правоприменительной практике в этот срок не включается ни время рассмотрения надзорной жалобы (представления), ни время рассмотрения истребованного дела в суде надзорной инстанции. Не определен и период, в течение которого может быть восстановлен пропущенный срок обжалования. Следовательно, в соответствии с действующим гражданским процессуальным законодательством пересмотр по надзорным жалобам (представлениям), вступивших в законную силу судебных постановлений может иметь место не только неоднократно, но и в течение неопределенно длительного времени. Конституционный Суд согласился с Европейским Судом в том, что судебные системы, основанные на таком регулировании, несовместимы с принципом правовой определенности (п. 9.1 мотивировочной части).

Конституционный Суд подчеркнул, что надзорное производство, согласно ГПК Российской Федерации, может иметь место последовательно в трех инстанциях и в целом процесс надзорного обжалования — с учетом кумулятивного эффекта такого регулирования — может длиться в течение нескольких лет, что не согласуется с вытекающим из Конституции Российской Федерации принципом правовой определенности и основанным на нем принципом стабильности судебных актов.

Вместе с тем, по мнению Конституционного Суда, признание соответствующих норм ГПК Российской Федерации противоречащими Конституции Российской Федерации и утратившими силу создавало бы такой пробел в правовом регулировании, который в данном случае не может быть устранен непосредственным применением Конституции Российской Федерации и требует внесения системных изменений в действующее законодательство о судоустройстве и гражданском судопроизводстве. Поскольку в настоящее время суды надзорной инстанции отменяют и изменяют значительное число судебных постановлений нижестоящих судов, обеспечивая тем самым исправление допущенных существенных судебных ошибок и защиту нарушенных прав, исключение действующих надзорных процедур без одновременного создания системы своевременного предупреждения и исправления судебных ошибок привело бы к процессуально-правовому вакууму, дезорганизации не только деятельности судов надзорной инстанции, но и в целом гражданского судопроизводства, поставило бы под угрозу осуществление основной функции правосудия — обеспечение и эффективное восстановление нарушенных прав и свобод человека и гражданина.

Поэтому Конституционный Суд воздержался от признания не соответствующими Конституции Российской Федерации части первой статьи 376, пункта 3 части второй статьи 377, частей второй, третьей и шестой статьи 381, части второй статьи 382, части второй статьи 383, статей 387 и 389 ГПК Российской Федерации в той части, в какой ими предопределяется множественность надзорных инстанций, возможность неоднократного пересмотра судебных постановлений, принятых в порядке надзора, неопределенность сроков надзорного обжалования и производства, и указал, что федеральному законодателю надлежит, принимая во внимание правовые позиции Европейского Суда по правам человека, резолюцию Комитета Министров Совета Европы от 8 февраля 2006 года ResDH (2006)1, в разумные сроки установить процедуры, реально обеспечивающие своевременное выявление и пересмотр ошибочных судебных постановлений до их вступления в законную силу, и привести правовое регулирование надзорного производства — на основе Конституции и учетом данного Постановления — в соответствии с признаваемыми Российской Федерацией международно-правовыми стандартами (п. 9.2 мотивировочной части, п. 8 резолютивной части).

Оценка совместимости с требованиями Конвенции надзорного производства в российском уголовном процессе была дана Европейским Судом в решении по делу Никитин против России. Европейский Суд признал, что пересмотр в порядке надзора приговора суда, в том числе оправдательного приговора, не нарушает принцип non bis in idem (не дважды за одно и то же), выраженный в статье 4 Протокола № 7 к Конвенции. Данная статья устанавливает, что никто не должен быть повторно судим или наказан в уголовном порядке в рамках юрисдикции одного и того же государства за преступление, за которое уже был оправдан или осужден в соответствии с законом и уголовно-процессуальными нормами этого государства (пункт 1). Положения пункта 1, однако, не препятствуют повторному рассмотрению дела в соответствии с законом и уголовно-процессуальными нормами соответствующего государства, если имеются сведения о новых или вновь открывшихся обстоятельствах или если в ходе предыдущего разбирательства были допущены существенные нарушения, повлиявшие на исход дела (пункт 2).

По мнению Европейского Суда, рассмотрение надзорного представления прокурора с целью решения вопроса об отказе в его удовлетворении или о возбуждении надзорного производства не образует «повторного судебного разбирательства» в смысле пункта 1 статьи 4 Протокола № 7, а возможность возобновления судебного разбирательства в данном случае является слишком отдаленной или косвенной, чтобы представлять собой «подверженность повторному осуждению» в смысле этого положения.

Более того, Европейский Суд полагает, что надзорное производство вообще не может привести к повторному осуждению в смысле пункта 1 статьи 4 Протокола № 7. Статья 4 Протокола № 7 проводит четкое различие между повторным уголовным обвинением или судебным разбирательством, которое запрещено пунктом 1, и возобновлением судебного разбирательства в исключительных случаях, которое предусмотрено в пункте 2. Российское уголовно-процессуальное законодательство допускает пересмотр окончательных судебных решений в связи с новыми или вновь открывшимися обстоятельствами, а также в порядке надзора в случае судебных ошибок, связанных с нарушением норм материального или процессуального права. Предметом рассмотрения в рамках надзорного производства остается то же самое уголовное обвинение и действительность ранее вынесенного приговора. Если обращение в порядке надзора будет удовлетворено и производство возобновлено с целью дальнейшего рассмотрения дела, окончательным результатом надзорного производства может стать отмена всех ранее вынесенных судами решений и принятие нового решения по данному обвинению. В этом смысле надзорное производство приводит к такому же результату, что и возобновление судебного разбирательства, ибо обе процедуры предполагают возобновление ранее состоявшегося производства. Поэтому Европейский Суд пришел к выводу, что в контексте принципа ne bis in idem надзорное производство может рассматриваться как особый вид возобновления судебного разбирательства, предусмотренного пунктом 2 статьи 4 Протокола № 7.

Европейский Суд провел различие между надзорным производством в гражданском и уголовном процессе. Ранее он признавал, что надзорное производство порождает проблемы в отношении правовой определенности, поскольку судебные решения по гражданским делам могут быть пересмотрены в течение неограниченного времени по относительно незначительным основаниям. Применительно к уголовным делам ситуация выглядит несколько иначе, по крайней мере в случае вынесения оправдательного приговора его пересмотр в порядке надзора допускается только в течение года после вступления приговора в законную силу.

Кроме того, Европейский Суд полагает, что требования правовой определенности не являются абсолютными. В уголовном процессе они должны учитываться наряду с пунктом 2 статьи 4 Протокола № 7, допускающим возобновление производства по делу в связи с выявлением новых фактов или существенных нарушений в ходе предыдущего разбирательства, которые могли повлиять на исход дела. Комитетом Министров Совета Европы также рассматривает возможность пересмотра дела или возобновления производства по делу в качестве гарантии восстановления нарушенного права, в частности в контексте исполнения решений Европейского Суда. В своей Рекомендации № R (2000)2 «О пересмотре определенных дел или возобновлении производства по определенным делам на национальном уровне в вязи с решениями Европейского Суда по правам человека» он призвал государства-члены предусмотреть в рамках внутренних правовых систем процедуры, обеспечивающие возможность пересмотра дел или возобновления производства по делу.

Таким образом, сама по себе возможность возобновления производства по уголовному делу prima facie совместима с Конвенцией, в том числе с гарантиями, предоставляемыми статьей 6. Однако в особых обстоятельствах конкретного дела использованный способ возобновления производства может нарушать саму сущность справедливого судебного разбирательства. В частности, Европейский Суд должен проверить соблюдался ли, насколько это возможно, при осуществлении властями полномочий по возбуждению и ведению надзорного производства справедливый баланс между интересами человека и необходимостью обеспечения эффективности системы уголовной юстиции.

Применительно к обстоятельствам дела Никитина, Европейский Суд подчеркнул, что в данном случае Президиум Верховного Суда решал только вопрос о возобновлении разбирательства по делу. Если бы он отменил оправдательный приговор, это бы повлекло за собой необходимость отдельного разбирательства по существу дела компетентным судом на основе принципа состязательности. Таким образом, решение Президиума Верховного Суда представляло собой лишь процессуальную меру, которая являлась не более чем предпосылкой для нового рассмотрения уголовного обвинения. Президиум Верховного Суда отклонил требование Генерального прокурора, признав, что он ссылался на нарушения, которые в полной мере должны устраняться посредством прокурорского надзора до того, как судебное решение станет окончательным, а не после этого. Требование Генерального прокурора само по себе может рассматриваться как произвольное и образующее злоупотребление процессуальными правами. Однако это не оказало решающего влияния на справедливость процедуры возобновления производства по делу в целом, вопрос о чем и был предметом рассмотрения Президиума Верховного Суда. Соответственно произвольный характер требования Генерального прокурора о возобновлении производства по делу не мог негативно отразиться на рассмотрении уголовного обвинения в данном деле. Европейский Суд пришел к выводу, что в данном случае при осуществлении надзорного производства был соблюден справедливый баланс между интересами заявителя и необходимостью обеспечить надлежащее отправление правосудия.

Кроме того, Европейский Суд отметил, что согласно сложившейся практике статья 6 Конвенции не применима к процедуре, связанной с отклонением требования о возобновлении производства по делу. Только новое судебное разбирательство после возобновления производства по делу может рассматриваться как связанное с решением вопроса относительно уголовного обвинения.

Одновременно Европейский Суд неоднократно указывал, что обращение в порядке надзора с требованием отмены окончательного судебного решения является исключительным средством обжалования, которое непосредственно недоступно подсудимому в уголовном деле, и его применение зависит от усмотрения уполномоченных должностных лиц. Европейский Суд не признает пересмотр решения в порядке надзора эффективным внутренним средством правовой защиты применительно ни к гражданским, ни к уголовным делам.

Как нарушение принципа правовой определенности Европейский Суд рассматривает принятие судом иного решения после повторного рассмотрения спора, по которому ранее вынесено окончательное решение. К такому выводу он пришел в деле Маковей и другие против Молдовы. Европейский Суд подчеркнул, что в данном случае первоначальное окончательное решение в пользу заявителей не отменялось. Однако последующее судебное решение, удовлетворившее требование контрагента заявителей и принятое в результате повторного рассмотрения судами тех же самых доводов, которые были отвергнуты в рамках предыдущего производства, лишило первоначальное решение какого-либо действия. По мнению Европейского Суда, это равносильно отмене судебного решения в порядке надзора и образует нарушение принципа правовой определенности и права на доступ к правосудию.

В совпадающем мнении по данному делу судьи Л. Гарлицкого, к которому присоединился судья С. Павловчи, пояснялось, что возможность повторного обращения в суд открылась для компании, ранее проигравшей дело заявителям, в связи с решением Верховного суда Молдовы, признавшим допустимость одностороннего прекращения договоров, предусматривающих ежегодные пожизненные выплаты. Судьи полагают, что данное решение Верховного суда может рассматриваться как прецедент и иметь то же значение что и законодательное регулирование. При этом принцип правовой определенности требует, чтобы таким решениям не придавалась обратная сила, и они не затрагивали ранее вынесенные судебные решения по конкретным делам. Но, как и новый закон, такой прецедент может вносить изменения в правовую систему, и все суды могут быть обязаны следовать ему в своих будущих решениях. В данном случае решение Верховного суда не отменило судебные решения, состоявшиеся ранее в пользу заявителей; они сохраняли силу и подлежали исполнению в отношении обязанности компании выплачивать задолженность и продолжать исполнение договоров. Однако компания получила возможность инициировать новое судебное разбирательство с целью прекращения действия договоров на будущее время. По мнению судей, ссылка Европейского Суда в обоснование своего вывода о нарушении принципа правовой определенности на дела, в которых речь шла об отмене окончательного решения в порядке использования исключительных средств обжалования, является не вполне оправданной. В данном случае решение Верховного Суда также оказало влияние на окончательные судебные решения по конкретным делам, но лишь тем, что предоставило возможность прекращения действующих договоров. Проблемы, которые такое решение Верховного Суда способно породить относительно соблюдения требований статьи 6 Конвенции, не вполне очевидны. Окончательное судебное решение может защитить договоры от каких-либо изменений, имеющих обратную силу. Однако оно не может предоставить договорам бессрочный иммунитет от изменений посредством правового регулирования, осуществляемого государством с соблюдением справедливого баланса интересов затрагиваемых сторон. В данном случае, по мнению судей, такой справедливый баланс не был обеспечен. Власти выбрали «самое простое решение», которое возложило все обременения на заявителей и освободило компанию от какой-либо ответственности. Однако и Европейский Суд не смог провести различие между обстоятельствами данного дела и прецедентом, созданным в решении по делу Брумареску, хотя это дело предоставляло ему хорошую возможность пойти дальше прецедента Брумареску и прояснить другие важные аспекты принципа правовой определенности.

Принцип правовой определенности не исключает пересмотр судебных решений по вновь открывшимся обстоятельствам. Данная процедура сама по себе не противоречит принципу правовой определенности, поскольку она используется для исправления судебных ошибок. Более того, статья 4 Протокола № 7 специально разрешает государствам исправлять судебные ошибки в уголовном процессе. Однако такой пересмотр судебных решений должен соответствовать положениям законодательства и злоупотребление данной процедурой может всецело противоречить Конвенции в связи с тем, что ведет к тому же самому результату — утрате решения — что и требование об отмене решения. Принципы правовой определенности и верховенства права требуют от Европейского суда быть бдительным в этой сфере. Европейский Суд должен установить, осуществлялось ли производство по вновь открывшимся обстоятельствам таким способом, который совместим со статьей 6 Конвенции и обеспечивает уважение принципа правовой определенности.

Возбуждение производства с целью отмены окончательного судебного решения предполагает обнаружение доказательств, которые ранее не были доступны суду, хотя все необходимые для этого усилия были предприняты, и способны привести к иному результату судебного разбирательства. Лицо, ходатайствующее об отмене судебного решения, должно доказать, что не имело возможности представить каждое из этих доказательств до вынесения решения по делу, и что эти доказательства имеют решающее значение.

В решении по делу Праведная против России Европейский Суд признал пересмотр окончательного судебного решения, принятого в пользу заявительницы, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами по требованию районного отделения пенсионного фонда нарушением принципа правовой определенности. Вновь отрывшимися обстоятельствами областной суд признал Инструкцию Министерства труда и социального развития о порядке применения Закона о пенсиях, которая была издана и соответственно известна отделению пенсионного фонда до рассмотрения дела заявительницы судом второй инстанции. Европейский Суд отметил, что фактически отделение пенсионного фонда пыталось не возобновить судебное разбирательство в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, а попытаться еще раз представить суду те же доводы, на которые оно ссылалось, но безуспешно, в суде второй инстанции. Европейский Суд счел отмену и пересмотр окончательного судебного решения «скрытой апелляцией», а не добросовестной попыткой исправить судебную ошибку.

При этом Европейский Суд еще раз подчеркнул, что всегда надо помнить об опасности, связанной с применением законодательства, имеющего обратную силу, способного оказать влияние на разрешение судом спора, одной из сторон которого является государство. Уважение принципа верховенства права и концепции справедливого судебного разбирательства требует, чтобы к любым доводам, приводимым в оправдание таких мер относились с максимально возможной осторожностью.