Развитие отечественной педагогики после 1917 года

Развитие отечественной педагогики после 1917 года

Переломным рубежом в развитии отечественного историко-педагогического процесса стала Октябрьская революция. Первый значительный программный документ советского правительства по вопросам образования — «Основные принципы единой трудовой школы» (1918) — был проникнут духом революционной романтики, представлял собой эклектическую смесь идеалов «школы труда» и «свободного воспитания», ориентировался на принципы гуманизма и демократии, был пронизан коммунистической идеологией. Развитие педагогической мысли и образования в послереволюционной России продолжалось в русле прозападных традиций.

Советское правительство признало наиболее соответствующей идеалам социализма модель «школы труда», обогащенную идеями Д. Дьюи. В 20-е годы трудовая школа стала усиленно насаждаться в рамках государственной школьной политики, что сопровождалось борьбой как со сторонниками «школы учебы», так и со сторонниками «свободного воспитания». Однако, если первые сохранили основные позиции в массовой школьной практике, то вторым после 1922 г. был полностью «перекрыт кислород». В целом 20-е годы прошли под знаком «школы труда», модель которой разрабатывалась организаторами народного просвещения, учеными-педагогами и учителями-практиками, такими как А. В. Луначарский, Н. К. Крупская, М. Н. Покровский, П. П. Блонский, М. В. Крупенина, М. М. Пистрак, А. П. Пинкевич, С. Т. Шацкий, В. Н. Шульгин. Ими были созданы теоретические основы единой трудовой школы, разработаны дидактические и методические средства их реализации в учебно-воспитательном процессе, а также программы начальной и средней школ для учебных заведений различных типов (1923;1927 гг.).

Для этого периода были характерны подчеркнутое обращение к западному опыту, заимствование и творческая переработка — применительно к специфическим условиям Советской России — разработок педагогов преимущественно дьюистской ориентации. С. Т. Шацкий в предисловии к русскому изданию одной из работ Дьюи писал: «В книге сконцентрировано огромное богатство мысли — Дьюи нигде, ни в какой строчке не оторван от жизни; наоборот, его философия, как знамение нового века, полна жизни, полна ясного представления ее насущных потребностей. Ценность данной работы Дьюи заключается в том., что он определенно ставит вопрос. воспитания, как неразрывную часть социальной жизни, исходящую из нее, черпающую материал из ее практики и направленную на улучшение жизненных форм» ²⁶.

Сам Дьюи, побывавший в СССР, а также ряд других зарубежных педагогов (С. Френе, К. Уошберн, У. Килпатрик, П. Рейналь и т. д.) исключительно высоко оценивали достижения советской школы 20-х гг., видели в них реализацию многих своих идей. Даже русская эмигрантская печать признавала высокий рейтинг советской школы у западных авторов, знакомившихся С. ее опытом.

С. первых лет советской власти в сфере образования проявились многие негативные черты, которые стали в скором времени доминирующими в отечественных педагогических традициях. К их числу относятся: безраздельное господство коммунистической идеологии, нетерпимость к инакомыслию, возведение в абсолют классово-партийного подхода. Очень скоро были раздавлены ростки «свободного воспитания» С. их «внеклассовым гуманизмом» и «апологией индивидуализма»; подверглась осуждению либерально-буржуазная традиция, громогласно заявлявшая о приоритетности прав личности. Самобытные православно ориентированные педагогические традиции были похоронены вместе С. церковной и религиозно-философской педагогикой, которые в принципе были неприемлемы для атеистического общества, отказавшегося от самой идеи Бога.

Многие особенности советской педагогики периода ее становления сохранились и развились в последующие десятилетия. Так, например, образование и педагогическая мысль были строго унифицированы, втиснуты в жесткие рамки, определяемые партийно-правительственными директивами. Вопрос о национальной специфике педагогических традиций на сущностном уровне был снят: проблему перевели в плоскость классовой борьбы, насаждения марксистско-ленинской идеологии.

Кроме того, советская социалистическая школа и педагогика — в условиях признания неизбежной гибели «мирового капитала» и всемирной победы коммунистической революции — рассматривались как высшее и безусловное достижение всемирного историко-педагогического процесса. В этом контексте они приобретали качество того идеала, к которому неумолимо двигалось все человечество, который должен был послужить прообразом для школы и педагогики грядущей мировой коммунистической цивилизации (следует признать, что во всех социалистических странах в основу национальных моделей образования был положен опыт СССР). Правда, при этом динамика педагогических традиций в Советском Союзе ориентировалась на стереотипы, присущие Западной цивилизации эпохи индустриального общества. Однако в условиях советского строя, безусловно, возобладали тенденции, направленные на унификацию общественной жизни, воспроизводство «человека-винтика», преданного режиму исполнителя, что вполне соответствовало идеологии тоталитарного государства. Эта тенденция, характерная для «машинной» цивилизации, была крайне антигуманной, и на Западе, С. его традициями гражданского общества, индивидуальной свободы, демократии, были предприняты серьезные и весьма эффективные шаги к ее преодолению (например, дьюистская школа в США 20−50-х гг.).

Наконец, следствием индустриализации, коллективизации, культурной революции, ликвидации неграмотности, введения всеобщего обязательного образования, активной антирелигиозной пропаганды стало разрушение традиционного уклада патриархально-общинной сельской жизни, связанного с ним менталитета. Массовая школьная практика насаждала стереотипы, выработанные коммунистической идеологией, взявшей на себя функции и науки, и религии.

В 30-е годы в СССР утвердилась «школа учебы», как наиболее адекватная задачам тоталитарного общества образовательная модель. Она во многом., опиралась на опыт дореволюционной массовой школы, наполняя его прежде всего новым идеологическим содержанием. «Идеологические структуры государства, — отмечают И. Ремезова и Т. Никитина, — стали регулировать отношения советской системы образования С. мировой культурой, С. культурными традициями своего народа. И этот „ход“ можно в какой-то степени понять, но не оправдать. „Вложить“ очень сложный мир в головы полуграмотного народа можно было, только упростив многие проблемы, превратив их в идеологические схемы, стереотипы, ориентирующие „нового человека“ в новом мире. Человека избавили от личного опыта душевной работы… Государственная организация образования подчинила себе волю и сознание человека, сделала его послушным орудием достижения своих целей. Следствие этого — переориентация интересов учащихся: не открывать и „производить“ знания через личный опыт жизни, а потреблять готовые образчики знания… Образование становится нормативно-обязательным, формально — принудительным; оно олицетворяет не „внутреннее беспокойство духа“, а его окостенение, омертвение. Образование становится отчужденным от человека» ²⁷.

Развивающаяся преимущественно в русле авторитарных традиций, советская педагогика приобрела после постановления «О педагогических извращениях в системе наркомпросов» (1936 г.) уникальное качество бездетной. Этот документ, формально направленный против педология (педологию В. В. Давыдов определяет как «междисциплинарный подход к изучению целостного ребенка» ²⁸), закрепил проявившуюся уже в 20-е годы тенденцию отказа от целостного рассмотрения человека, свободно и сознательно осваивающего и преобразующего мир в процессе творческой деятельности. Ребенок превратился в пассивный объект педагогического воздействия, формирующего личность на основе партийных директив. В результате оказалась разрушена педагогическая антропология — системообразующий стержень наук о воспитании и образовании, резко снизились эффективность и гуманистическая направленность педагогических исследований.

30-е годы исказили не только «природу» педагогического знания, лишенную антропологической основы, но окончательно утвердили новый подход к определению идеалов воспитания, не имеющий ничего общего С. гуманистическими традициями, столь сильными в отечественной дореволюционной педагогике. В этой сфере, пишет Л. А. Степашко, «наметились тенденции жесткого определения качеств личности, формируемых в педагогическом процессе, отношения к человеку С. точки зрения его „нужности“, „полезности“ советскому обществу — носителю социальных, прежде всего/производственных», функции, — утрачивалось представление о самоценности личности, отчетливо сформулированное в «Декларации о единой трудовой школе» (1918 г). Позиции такого рода преобладали в педагогических дискуссиях, а политическая, идеологическая, нравственная атмосфера этих лет способствовала их укоренению на десятилетия. В конце 30-х гг. уже не считалось парадоксальным сочетание в характеристике цели воспитания, С. одной стороны, понятия «всестороннее развитие личности коммунистического общества», а С. другой — «подготовка кадров социализма». Перечень качеств, которые необходимо формировать у юной личности в процессе воспитания, был составлен, исходя из высказываний Сталина о «типе ленинца» или из характеристики «новых людей в СССР» ²⁹.

Указанные тенденции привели к тому, что образование, несмотря на формально провозглашенный идеал воспитания всесторонне и гармонически развитой личности, на деле превратилось в формализированный процесс. подготовки кадров, заведомо направленный на формирование «частичных», «специализированных» людей. «Школа учебы», утвердившаяся в СССР в 30-е годы, так же как и обслуживавшая ее педагогика, вызвали резкое неприятие со стороны западных педагогов, восхищавшихся советским образованием в предшествующее десятилетие. Это было неприятие не коммунистических идеалов, которые абсолютно доминировали и в 20-е годы, а антигуманных, авторитарных педагогических установок, отказа от целостного подхода к ребенку, стремления максимально формализировать учебно-воспитательный процесс, мешающего творческому свободному развитию и самовыражению личности.

Те успехи советской школы, на которые обратил внимание Запад в конце 50-х годов, были успехами школы тоталитарного индустриального общества, максимально соответствующими его внутренней сущности. Советскому образованию удалось уйти от многих проблем и противоречий, над которыми билась Западная цивилизация в попытке преодолеть тенденцию унификации человека, превращения его в функцию огромной социальной машины. Тип личности, порожденный советской индустриальной цивилизацией, оказался совершенно бесперспективным для постиндустриального западного общества; столь же бесперспективной оказалась и система воспроизводства этого типа личности, включающая в себя образовательные институты. Несмотря на все попытки преодолеть излишний формализм в образовании, приблизить советскую школу к жизни, привнести в ее содержание и формы элементы «школы труда», ситуация до конца 80-х годов оставалась в своей основе неизменной.

Регресс. советского образования в 70−80-е гг. подтверждают данные ЮНЕСКО о показателях коэффициента интеллектуализации молодежи (КИМ): С. третьего (1953;1954) и второго (1964) места СССР в середине 80-х годов по этому показателю переместился на место в пятом десятке (уровень КИМ в СССР — 17%, США и Канаде — 57−60%). Эти данные, С. одной стороны, подтверждают эффективность «школы учебы» в условиях индустриального общества, С. другой — свидетельствуют об ее неэффективности в условиях НТР, развития информационных технологий и других факторов, которые объективно ведут к формированию постиндустриального общества и, как следствие, к резкому возрастанию субъективного начала во всех сферах социальной жизни.

Крушение тоталитарного коммунистического режима и порожденного им общественного строя в нашей стране совпало С. глубочайшим кризисом советского образования и крайне заидеологизированной педагогической науки. Попытки создать рыночную экономику, правовое государство, гражданское общество свидетельствуют о том что в России вновь возрождаются прозападные идеалы. Это касается и педагогического поиска, который преимущественно движется в русле западных подходов.

В условиях краха коммунистических перспектив развития мировой цивилизации на смену идеалам классовой борьбы пришли общечеловеческие гуманистические ценности. Именно в этом контексте происходит обсуждение дальнейших перспектив развития человечества, средств их реализации. На первый план выдвигается проблема гуманизации образования, которая во многом определяет ведущую тенденцию развития педагогических традиций Западной цивилизации конца XX в. и становится все более значимой для восточных обществ.

Проблема гуманизации образования особенно остро встала перед отечественной педагогикой во второй половине 80-х годов, хотя, несмотря на 70-летний идеологический прессинг, господство «школы учебы» С. вкрапленными в нее элементами «школы труда», изгнание из педагогики ребенка, стремление сформировать преданного режиму исполнителя, идеи гуманизации жили и развивались в советской педагогике. Официальная наука относилась к ним крайне настороженно и даже враждебно, пытаясь уложить их в прокрустово ложе классовой идеологии. Так, Василий Александрович. Сухомлинский (1918;1970), которого обвиняли в «абстрактном гуманизме», в том, что он «ввел туманное понятие, именуемое человечностью», писал (1967): «Я — учитель, воспитатель детей, ведь я продолжаю себя в своих питомцах, ведь если мои уста произносят или мое перо пишет слова „человечный, гуманный, сердечный“, то речь идет не о каком-то абстрактном человеке вне времени и пространства, а о любви к нашим советским детям. Я люблю их безоговорочно и без какой бы то ни было оглядки. Я убежден, что только человечностью, лаской, добротой — да, простой человеческой добротой, можно воспитать настоящего человека… Я добиваюсь того, чтобы наша школа была школой сердечности» ³⁰. Только истинные подвижники, такие, как В. А. Сухомлинский, могли нести «бремя», гуманистических идеалов в стране, где человек вольно дышал, лишь имея на то разрешение «компетентных» органов.

В 1988 г. в СССР в центре и на местах был разработан ряд концепций общего среднего образования; проблема гуманизации школы занимала в них одно из центральных мест. Однако, пожалуй, наиболее адекватно она была разработана ВНИКом «Школа». В концепции подчеркивалось, что главным пороком современной отечественной школы является ее обезличенность. На всех уровнях педагогического процесса утеряно главное — человек. Ученик, стал объектом воспитания, превратился из цели в средство деятельности школы, обучение потеряло для него смысл. Учитель, лишенный возможности самостоятельно ставить образовательные цели, выбирать средства и методы их достижения, также оказался отчужденным от учебно-воспитательного процесса. И учитель и ученик превратились в разнокалиберные «винтики» образовательной машины.

Концепция указывала на единственно возможный путь преодоления этого отчуждения — гуманизацию школы. " Гуманизация, — говорилось в ней, — это поворот школы к ребенку, уважение к его личности, доверие к нему, принятие его личностных целей, запросов и интересов. Это — совпадение максимально благоприятных условий для раскрытия и развития его способностей, для его самоопределения. Это ориентация школы не только на подготовку ребенка к будущей жизни, но и на обеспечение полноценности его сегодняшней жизни на каждом из возрастных этапов — в детстве, отрочестве, юности. Это — преодоление нынешней безвозрастности образования, учет психофизиологической самобытности различных возрастных этапов, особенностей социального и культурного контекста жизни ребенка, сложности и неоднозначности его внутреннего мира. Это — органическое соединение коллективистского и личностного начал, делающее общественно значимым, дающее ему сознание того, что «свободное развитие каждого является условием свободного развития всех». Гуманизация — ключевой элемент нового педагогического мышления. Она требует пересмотра, переоценки всех компонентов педагогического процесса в свете их человекообразующей функции. Она радикально меняет саму суть и характер этого процесса, ставя в центр его ребенка. Основным смыслом педагогического процесса становится развитие ученика. Мера этого развития выступает как мера качества работы учителя, школы, всей системы образования" ³¹.

К началу 90-х годов в отечественном педагогическом менталитете утвердилась точка зрения, согласно которой «соответствующая природе человека идея гуманной педагогики не может не возобладать. Сама гуманная педагогика — общечеловеческая ценность, имеющая начало в природе человека и в конечном счете преодолевающая различия — этнические, идеологические, классовые» ³². Задача гуманизации образования стала государственной проблемой. В законе Российской Федерации «Об образовании» (1992 г) в качестве первого принципа, на котором должна базироваться государственная политика в этой сфере, называется «гуманистический характер образования, приоритет общечеловеческих ценностей, жизни и здоровья человека, свободного развития личности» (статья 2).

Педагогические традиции российской локальной цивилизации развивались в XX в., несмотря на все противоречия, проблемы и сложности, в русле всемирного историко-педагогического процесса, логика которого определялась движением к мировой цивилизации. Отечественные педагогические традиции в силу исторических особенностей (православные, т. е. христианские корни, вторичный, адаптивный характер российской цивилизации, постоянное взаимодействие с Западом, целенаправленная вестернизация с XVIII в., интенсивное формирование буржуазных отношений на рубеже XIX—XX вв., утверждение индустриального общества в XX в) оказались значительно более восприимчивыми к западным идеалам, стандартам и подходам, чем педагогика большинства великих цивилизаций Востока.

На исходе XX столетия центральной проблемой российской педагогической традиции, как и педагогических традиций всех прочих цивилизаций, оказалась проблема человека. Если для Запада человек окончательно и бесповоротно утвердился как высшая ценность, то для обществ, до недавнего времени имевших традиционные социокультурные основы, он таковой не являлся. В настоящее время смещение центра тяжести в трактовке общечеловеческих ценностей и норм социального общения на нормы, обеспечивающие автономию, свободу и самореализацию личности, неизбежно приводит к унификации сущностной основы многообразных педагогических идеалов, путей и средств их достижения. По словам Д. С. Лихачева, XXI век предстает «как век развития гуманитарной культуры, культуры доброй и воспитывающей, закладывающей свободу выбора профессии и применения творческих сил. Образование, подчиненное задачам воспитания, разнообразие средних и высших школ, возрождение чувства собственного достоинства, не позволяющего талантам уходить в преступность, возрождение репутации человека как чего-то высшего, которой должно дорожить каждому, возрождение совестливости и понятия чести — вот в общих чертах то, что нам нужно в XXI веке» ³³. Вот к чему движется мировая цивилизация, вот что ляжет (в случае реализации оптимистического прогноза) в основу отечественных педагогических традиций.

Примечания

Тойнби А. Постижение истории / Пер. С. англ. — М., 1991 — С.33

Шаповалов В. О категориях культурно-исторического процесса в России // Свободная мысль 1993 № 6 С.69

Кошелева О.Е. «Душевное строение» в Древней Руси // Свободное воспитание — М., 1992 Вып. 1.

Архиепископ Лука. Сердце как орган высшего познания // Человек 1991 № 6 — С. 109, 111.

Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР С. древнейших времен до конца XVII в — М., 1989 — С.166

Мошкова Л. В. Три грани древнерусского образования (цель, содержание, ценность) // Европейская педагогика от античности до Нового времени — М., 1993. Ч.2.

Каптерев П. Ф. История русской педагогики — Пг, 1915 — С. 3, 148

Слово из притчи и о воспитании детей родителями // Школа и педагогика в культуре Древней Руси — М., 1992. Ч.1 С.183−184

Люкс Л. Евразийство/Пер.С. нем // Вопросы философии 1993 № 6 — С.107

Ушинский К. Д. Общий взгляд на возникновение наших народных школ // Пед. соч. В 6-ти т. — М., 1988 Т 2 — С.393

Бердяев Н. А. Русская идея Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века // О России и русской философской культуре — М., 1990 — С.56

Хомяков А. С. Об общественном воспитании в России // Антология педантической мысли первой половины XIX в — М., 1987. С.502

Гоголь Н. В. Избранные места из переписки С. друзьями // Духовная проза. — М 1992. — С.118−119

Ушинский К. Д. Человек как предмет воспитания Опыт педантической антропологии // Избр. пед. соч. В 2-х т — М., 1979 Т 1 — С.577

Толстой Л. Н. Воспитание и образование // Пед. соч. — М., 1989 С.228

Леонтьев К. П. Грамотность и народность // Записки отшельника — М., 1992 — С.360

Милюков П. Н. Воспоминания государственного деятеля — Нью-Йорк, 1982 С.68

Зеньковский В. В. Русская педагогика в XX веке — Париж, 1960 — С. 4, 5

Богуславский М. В. Творческий поиск российских школ начала XX века // Свободное воспитание — М., 1993 Вып.2 С.54

Вентцель К. Н. Проблема космического воспитания // Свободное воспитание — М., 1993 Вып.2 С.21

Сорока-Росинский В. Н. Путь русской национальной школы // Пед. соч. — М., 1991 — С.71

Бим-Бад Б. М. Педагогические течения в России в конце XIX — начале XX в // Школа и педагогическая мысль России периода двух буржуазных революций — М., 1984 — С.128

Розанов В. В. Сумерки просвещения — М., 1990 — С.86

Российская модернизация проблемы и перспективы (Материалы круглого стола) // Вопросы философии. 1993. № 4 7. — С.4, 3.

Катеров П. Ф. Общий ход развития русской педагогики и ее главные периоды // Избр. пед. соч. — М., 1982. — С.265−266.

Шацкий С. Т. Предисловие // Дьюи Дж.

Введение

в философию воспитания / Пер. с англ. — М., 1921. С. 5.

Ремезова И, Никитина Т. Проблема человека в историческом контексте // Alma-mater. 1991. М 2. — С.42.

Давыдов В.В.Л. С. Выготский и проблемы педагогической психологии // Выготский Л. С. Педагогическая психология. — М., 1991. — С.32.

Степашко Л. А. Отражение становления советской педагогики как официальной теории воспитания в ее основных понятиях и терминах // Современные проблемы историко-педагогических исследования. — М., 1992. — С.112.

Сухомлинский В. А. Что такое добро и зло // Свободное воспитание. — М., 1993. Вып.3. С. 4,5.

Концепция общего среднего образования (проект) // Учительская газета. 1988.11 августа. — С.2.

Никандров Н. Д. На пути к гуманной педагогике // Советская педагогика. 1990. № 9. — С.47.

Лихачев Д.С. О национальном характере русских // Вопросы философии. 1990. № 4. — С.6.