Этническая, национальная и культурная основа человеческого капитала

Этническая, национальная и культурная основа человеческого капитала

В последнее время в отечественных обществоведческих кругах часто говорится о человеческом капитале как необходимом ресурсе повышения конкурентоспособности как в целом Казахстана, так и его экономики и всех трудоспособных граждан.

Надо отметить, что в современной научной литературе человеческий капитал рассматривают в узком и широком ракурсах.

В узком смысле одной из форм такого капитала является образование. Здесь человеческим его называют потому, что эта форма становится частью человека, а капиталом является вследствие того, что представляет собой источник будущих удовлетворений или будущих заработков, либо того и другого вместе. В широком же смысле человеческий капитал формируется путем инвестиций или (долгосрочных вложений капитала) в человека в виде затрат на образование и подготовку рабочей силы на производстве, на охрану здоровья, миграцию и поиск информации о ценах и доходах.

Что обычно понимается под словом «капитал»? Это, как правило, достаточно внушительный счет в банке, земля, заводы, пароходы, дома, семейные драгоценности — все то, что может принести доход или какие-нибудь иные выгоды в отдаленном будущем, все очень конкретное, понятное и вполне осязаемое.

А можно ли считать время, потраченное на образование, повышение квалификации, переподготовку? Не режет ли слух, когда говорят, что известная коммерческая организация управляет человеческим капиталом, проводя и оплачивая для своих сотрудников тренинги, создавая корпоративную библиотеку, университет и базу знаний? Как можно охарактеризовать расходы родителей на обучение и воспитание своих детей: как затраты, как инвестиции в светлое будущее или как наращивание семейного капитала?

Впервые об этом задумались теоретики-экономисты, подтверждением чего служит «Политическая арифметика» У. Петти и «Богатство народов» Адама Смита. Ближе к нашему времени, а именно во второй половине ХХ века благодаря двум нобелевским лауреатам Т. Шульцу и Г. Беккеру появляется теория человеческого капитала как один из важных разделов экономического анализа.

Сам термин «человеческий капитал» впервые появился в работах Теодора Шульца, экономиста, интересовавшегося трудным положением слаборазвитых стран. Т. Шульц заявлял, что улучшение благосостояния бедных людей зависело не от земли, техники или их усилий, а скорее от знаний. Он назвал этот качественный аспект экономики «человеческим капиталом». Что касается Г. Беккера, то он создал модель человеческого капитала и издал по этому поводу книгу «Человеческий капитал». Теория человеческого капитала исходит из того положения, что капитал — это некоторый запас благ, который накапливаясь приносит доход благодаря инвестициям. Выделяются следующие виды инвестиций в человеческий капитал:

• — расходы на образование — включая общее и специальное, формальное и неформальное, подготовку на рабочем месте;
• — расходы на здравоохранение, складывающиеся из расходов на профилактику заболеваний, медицинское обслуживание, диетическое питание, улучшение жилищных условий;
• — расходы на мобильность, благодаря которым работники мигрируют из мест с относительно низкой производительностью в места с относительно высокой производительностью.

Как отмечают теоретики человеческого капитала, расходы, увеличивающие производительные качества и характеристики индивида можно рассматривать как инвестиции, так как текущие издержки осуществляются с тем расчетом, что эти затраты будут многократно компенсированы возросшим потоком доходов в будущем.

Итак, что же такое человеческий капитал? Под ним понимается воплощенный в человеке запас способностей, знаний, навыков и мотивов. Формирование человеческого капитала, подобно накоплению физического или финансового капитала, требует отвлечения средств от текущего потребления ради получения дополнительных доходов в будущем. К важнейшим видам инвестиций по формированию и развитию человеческого капитала относят образование, подготовку на производстве, миграцию, информационный поиск, рождение и воспитание детей. Значит, экономисты все-таки не зря занимаются такой вроде бы неэкономической темой: человеческое «основное средство» в чем-то подобно учитываемой бухгалтерией материальным активам, также требует совершенствования и расходов на свое содержание. И применение термина инвестиции к затратам на формирование качественно новой рабочей силы способствовало отходу от восприятия этих расходов как потребительских. Данные расходы были признаны как производительные, так как вложения в человека приносят ощутимый долговременный экономический эффект.

Теория человеческого капитала исходит из того положения, что капитал — это некоторый запас благ, который накапливаясь, приносит доход благодаря инвестициям. В основе данной теории лежит идея анализа экономической отдачи от созидательных способностей человека. По мнению теоретиков человеческого капитала, к инвестициям, развивающим созидательные способности индивидов относятся формальное и неформальное образование, подготовка на производстве, медицинские услуги и исследования в области здравоохранения, расходы на оптимизацию миграции, поиск информации о состоянии экономики [1] [2]. Следовательно, теория человеческого капитала предполагает определенную взаимосвязь, например, между уровнем образования, физическим здоровьем, качеством обучения, объемом производственного опыта и заработной платой.

Говоря о бизнесе, можно описать человеческий капитал как комбинацию следующих факторов:

• — качества, которые человек привносит в свою работу: ум, энергия, позитивность, надежность, преданность;
• — способность человека учиться: одаренность, воображение, творческий характер личности, смекалка («как делать дела»);
• — побуждения человека делиться информацией и знаниями: командный дух и ориентация на цели.

С точки зрения философии, люди — единственный элемент, обладающий способностью производить стоимость. Все остальные переменные — деньги и их «родственник» кредит, сырье, заводы, оборудование и энергия — могут предложить лишь инертные потенциалы. По своей природе они ничего не прибавляют и не могут добавить, пока человек, будь это рабочий самой низкой квалификации, искуснейший профессионал или руководитель высшего звена, не использует этот потенциал, заставив его работать.

Чтобы поддержать конкурентоспособную позицию на рынке ХХ1 века, менеджменту придется искать и найти методы, повышающие его информированность о людях. Самое рентабельное и долговременное решение проблемы дефицита талантов — помочь каждому человеку стать более производительным. Это обязывает менеджмент выяснить, как инвестировать в потенциал человеческой производительности. Если в индустриальной эре инструменты производства воздействуют на сырье, то в постиндустриальной — инструменты производства воздействуют на информацию, которая в свою очередь, сообщает нам как и когда менять соответствующие сведения и службы.

В то же время существует опасность в безграничном переводе всего богатства творческого потенциала человека в товарную форму. Об этом пишет Р. С. Моисеев [3]. Он предлагает к обсуждению проблему допустимости распространения терминов, действующих в товарном обороте, на природные объекты и на человека. Ведь при этом происходит опасное сужение понятия. Природный капитал не то же самое, что природа. В обоих этих случаях вне поля зрения и поля ответственности остается часть объекта, которая может бесконтрольно разрушаться.

Исчерпаемость природных ресурсов и экономический кризис постепенно стали выводить на первый план человеческий капитал как главный ресурс развития. В науке формируется концепция «социального государства». В ней вложения в человека (образование, здравоохранение и др.) перестают рассматриваться как издержки экономики, а становятся главным ее содержанием. В социальном государстве функционирует «человек социальный» (вместо «человека экономического» в либеральном).

Однако до сих пор трактовке человеческого капитала в западной экономической науке фактически учитывается лишь одна из его составляющих, характеризующих качества человека как работника. Мы эту составляющую называем интеллектуальным капиталом. Но ведь человек имеет триединую природу: биологическую — социальную — духовную. Соответственно этому необходимо признать и учитывать наличие еще двух составляющих человеческого капитала: унаследованную витальную (характеристика физического здоровья) и приобретенную духовную (характеристика человека как носится нравственности).

Особенно явственно роль человеческого капитала проявила себя в условиях грянувшего глобального финансово-экономического кризиса. Развитие человеческого капитала в Казахстане рассматривается как необходимое условие преодоления данного кризиса. Развитие человеческого потенциала есть расширение возможностей населения, а конкретно сегодня, повышение территориальной мобильности, интенсификация профессиональных переходов и формирование продуктивной ментальности.

Глава казахстанского государства Н. А. Назарбаев исходит из того, что впредь, т. е. в посткризисный период развития Казахстана программы развития человеческого капитала должны быть связаны, с одной стороны, с созданием объективных возможностей и условий для населения, и с другой, должны появиться социальные и территориально-образовательные программы, формирующие современные компетенции, прежде всего, такие как коммуникация, идентификация, самоорганизация.

Без государственной идеологии не может быть управляемого развития в этом архиважном процессе для судьбы нашей страны в ХХ1 веке. Ведь только идеология формулирует цель развития. Данная идеология должна нацелить каждого казахстанца на то, что главной формой богатства страны становится опережающий уровень интеллектуального и духовного развития населения, принимающий форму человеческого капитала и обеспечивающий инновационный процесс в каждой сфере человеческой деятельности. И задача развития человеческого потенциала должна сегодня формулироваться как ключевая государственная задача модернизации целого ряда современных социальных секторов — образования, культуры, здравоохранения, науки, которые рассматриваются, в первую очередь, как сектора капитализации человеческого потенциала Казахстана.

При этом необходимо, на наш взгляд, в развитии человеческого капитала исходить из триединой (биологической — социальной — духовной) природы самого человека. Человеческий капитал как все внутреннее богатство человека непредставим без духовно-нравственной составляющей сущности человека и его бытия. Человек укореняется в мир через культуру, в том числе этническую. Значит, духовная культура нации активно участвует в формировании человеческого капитала.

Ядром, центральным звеном национальной идентичности является национальная культура как система духовно-нравственных ценностей той или иной нации. «В мировую культуру каждый народ вносит все самое ценное, неповторимое, что есть у него. В этом плане и казахский народ сделал свой вклад в духовную культуру человечества. Достаточно назвать имена таких мыслителей как Аль-Фараби, Ахмет Яссави, Бухар-жырау, Шортанбай, У. Валиханов, И. Алтынсарин, Абай, Шакарим Кудайбердиев, А. Байтурсынов, С. Торайгыров, С. Сейфуллин, М. Жумабаев, М. Ауэзов и др.» [4].

Согласно великому казахскому философу-поэту Х1Х века Абаю, человек должен быть воплощением разума и гуманности, трудолюбия и образованности, дружбы и любви. Понимание Абаем человека было неразрывно связано с его этическими воззрениями, где особое место занимает понятия «труд». Трудовую деятельность Абай считал основой духовного становления человека как личности. Он писал в своих «Словах назидания»: «Ум и знания являются плодами трудовой деятельности человека» [5]. Мыслитель был глубоко убежден, что труд облагораживает душу человека, а у людей, не знавших труда, ленивых, чаще всего встречаются дурные наклонности.

Думается, что мысли Абая и других просветителей казахского народа остаются актуальными и по сей день и они в значительной мере могут способствовать формированию и развитию как национального самосознания, так и человеческого капитала в Казахстане, да и в других странах Евразии.

Как в истории русской философской мысли, так и в европейской философской традиции встречается целый ряд небезынтересных рассуждений, касающихся осмысления интеллектуальных особенностей различных народов и связанных с ними национальных различий. Эти мысли представляются весьма интересными как с точки зрения методологической детерминации феномена менталитета, так и с позиций практико-ориентированных социальных концепций.

Понятием «менталитет» в свое время активно пользовался Э. Дюркгейм, который замечал: «В основе наших суждений имеются известное число существенных понятий, которые управляют нашей умственной жизнью» [2, с. 213]. Это «известное число существенных понятий» создает картину мира и скрепляет единство культурной традиции. Н. Ф. Калина и другие полагают, что «ментальность» или «менталитет» есть современное выражение того, что Э. Дюркгейм называл коллективными представлениями, «participation mistique» [3, с. 10].

Понятие ментальности / менталитета часто используется при анализе общественно-исторических и политических проблем, вопросов развития мировой цивилизации; при рассмотрении национального своеобразия определенной культуры и этнических особенностей ее носителей, при изучении внутреннего, духовного мира человека, его склада ума, мировосприятия и мироощущения.

Появление термина «менталитет» связывают с латинским «mentalis», означающее «образ мыслей, совокупность умственных навыков и духовных установок, присущих отдельным людям и общественной группе». Английское «mentality», означающее «умственное развитие, умонастроение», имеет во французском «mentalite» и в немецком «die Mentalitat» известные содержательные пересечения («образ мыслей», «склад ума»). Понятие mens (лат. — ум, рассудок) связано с образом мыслей, уровнем сознания, характерным для определенной группы. Поэтому понятие «менталитет» напрямую связано с понятиями «умственный», «мышление», «образ мыслей», «душевный склад» и т. п.

Однако трудно не согласиться с тем, что зачастую одному и тому же человеку или целому обществу присущи в различных конкретных ситуациях различные ментальные реакции. Например, высоконаучный менталитет может не исключать менталитета достаточно примитивного, проявляемого на обыденно-повседневном уровне человеческой деятельности. Тем более характерен достаточно большой перепад конкретных ментальных реакций, присущих целой социальной группе, нации или обществу. Диапазон перепада ментальных реакций (на уровне поведенческой установки) может быть настолько разительным, что приводит к необходимости парадоксального осмысления внутренних противоречий конкретной ментальной культуры.

Исторически ориентированный менталитет может выражаться в определенных теориях, взглядах и представлениях. В зависимости от конкретных условий культуры исторический менталитет, историческое самосознание могут приобретать различные формы. Такими формами могут быть либо стихийно интуитивные чувствования смысла истории, либо религиозные доктрины, жестко устанавливающие, какой смысл можно увидеть в определенных исторических событиях, либо философско-теоретические построения.

Особенное место в характеристике русского менталитета у П. А. Флоренского занимают понятия, связанные с социальным мышлением и умом: «способ мышления», «склад мыслей», «тип мышления», «строй и стиль мысли», «бытовое жизнепонимание», «мысль обособленных кругов, кружков и единиц», «житейская мысль», «общий разум» и другие [9, с. 25, 30, 56, 69, 109, 219]. Русское видение мира вообще связано в понимании философа с понятием «ум», а народное «мирочувствие» при этом накрепко связывается П. А. Флоренским с «переходами умозрения» [9, с. 168, 198]. При этом здесь не идет речи о том, что мы называем бессознательной составляющей менталитета. Интересно замечание философа, что, описывая русское общество, нельзя не изучать его нечто «более глубокое», которое, может быть, не всегда возможно проследить, рассматривая только внешние проявления объективного духа народа.

Мышление человека — это не случайное приспособление к различным конкретным ситуациям в наличных условиях. А. Н. Леонтьев подметил, что у человека «» фаза подготовления", из которой и вырастает его мышление, становится содержанием самостоятельных целенаправленных действий, а впоследствии может становиться и самостоятельной деятельностью, способной превращаться в деятельность, целиком внутреннюю, умственную" [4, с. 288].

Характеризуя интеллектуальные особенности русского народа И. П. Павлов замечает, что «мы не наклонны к сосредоточенности, не любим ее, мы даже к ней отрицательно относимся» [7, с. 111]. Об этом может свидетельствовать также наша манера вести споры, чрезвычайно расплывчатые, с постоянным уходом от основной темы. Н. О. Лосский, кстати, также приводит мнение иностранцев о способности русских «беседовать о религии шесть часов подряд» и рассматривает интеллектуальную интуицию (умозрение) русского народа, связанную с его глубокой религиозностью, как способность русских к высшим формам опыта [5, с. 19]. Такого рода полярные оценки нельзя не учитывать при обращении к такому широкому и многоуровневому феномену, как менталитет.

Еще одно качество — стремление к истине — распадается, по мнению И. Павлова, на два акта. Во-первых, любопытство, любознательность. А другая составляющая — это стремление постоянно возвращаться к добытой истине. У нас встречается, прежде всего, первое — это стремление к новизне, любопытство. Но достаточно нам что-либо узнать, и интерес наш этим кончается. Притом, что мы обладаем (в порядке достоинства) большою тягой к познанию мира, у русского народа недостает желания (либо оно отсутствует вовсе), заняв определенную нишу, закрепиться в ней, не пуская других и не покидая ее самому (впрочем, и здесь возможны исключения). Но в этом прослеживается и известная живость русского ума, которая не может рассматриваться лишь как недостаток.

Внешний аспект русскости подчеркивает В. Ф. Одоевский. Русские, по мнению большинства европейцев, имеют ярко выраженные внешние отличия; при всем нашем региональном многообразии. «Для живописца существуют особенные черты, которые определяют физиономию того или иного народа, и можно нарисовать, например, русское или итальянское лицо, не делая ни с кого портрета», — замечает ученый [6, с. 119]. Это — своего рода «внешность народа», то есть кажущаяся физиологической характеристика. Понятно, что основой национальности, народности русских выступает, в первую очередь, внутреннее содержание «самости», существенное во «времени большой длительности», проявляющееся многообразием «русских характеров в русском народе».

Национальные различия, причины которых мы видим в ментальных особенностях, обозначали в своих работах многие русские философы. Так, например, П. А. Флоренский разграничивает европейские нации по образности ума. Первые — это умы «узкие и сильные», к ним он относит французов и немцев, стремящихся сократить число образов (которые каждый человек для себя создает в вещах), спаивая необходимо оставшиеся в единую, крепкую, но маловыразительную цепь дедукций. Вторые — умы «широкие и слабые», яркими носителями которых являются англичане, стремящиеся напротив к разнообразию ярких и взаимонезависимых моделей. П. А. Флоренский замечает: «Нам полезнее обратить взор к уму английскому, не терпящему в науке придворной чопорности и условного, задним числом наводимого единства, — к отважной мысли, показывающей себя в незаштукатуренном и неприкрашенном виде, с теми укачками, неувязками, противоречиями и отступлениями, которые свойственны живой, не препарированной умственной деятельности» [9, с. 105−106]. Сравнивая установки научного сознания, П. А. Флоренский весьма примечательно говорит о различной оценке тех или иных исторических фактов, научных результатов носителями исторически разных национальных менталитетов. Конечная оценка зависит, в итоге, от своеобразия стиля национальной мысли [9, с. 109]. Однако, подобного рода замечания относятся не только к сфере действия науки. Это верно в значительной степени и для массового национального сознания в целом.

Понятно, что термин «западный человек» не представляет собой характеристику конкретной личности или, наоборот, всеобъемлющей общности. Это скорее всего условный, в значительной степени произвольный, набор личностных качеств, объясняющийся социально-политическими и иными условиями. Различия в национальных характерах европейских народов, в сравнении в том числе с русским, была подмечена Н. А. Бердяевым: «…между Францией и Германией разница не меньшая и даже большая, чем между Германией и Россией. Классические французы считают мир за Рейном, Германию, Востоком, почти Азией. Цельной европейской культуры не существует…» [1, с. 71].

Национальные черты, фиксированные на определенном историческом отрезке, могут быть представлены как «коренные начала» народа. А. С. Хомяков говорит, что русским присущи «излишний космополитизм, некоторое протестантство мыслей и отчуждение от положительных начал веры и духовного усовершенствования христианского, сопряженные в то же время с отстранением безобразной формальности, равнодушия к человечеству, переходящего почти в ненависть, и какого-то усыпления умственного и духовного, граничащего с еврейским самодовольством и языческой беспечностью» [10, с. 47]. Угадываемые в данном замечании русские черты, встречаются и сегодня в нашем народе. Надо иметь о них определенное представление для того, чтобы знать — с чем важно бороться (или мириться как с необходимым препятствием), а что необходимо развивать как лучшие инстинкты русской души. «Эти-то воспоминания древности неизвестной, — пишет А. С. Хомяков, — но живущей в нас тайно (курсив наш — Д. П.), произвели и все хорошее, чем мы можем гордиться» [10, с. 48]. Этот подчеркнутый автором аспект «тайны» обращает нас к ментальному подходу в исследовании социальных феноменов в историческом протяжении.

В заключение приведем замечание Н. Ф. Федорова: «Особенности нашего характера доказывают лишь то, что и славянское племя не составляет исключения в среде народов, что и оно так же не похоже на другие народы, как евреи не были похожи на греков, а греки на римлян… Славянское племя не имеет права претендовать на исключительное положение — оставаться всегда бесцветным, ничего не внести во всемирную историю, хотя такое положение было бы гораздо легче, несравненно покойнее» [8, с. 193]. Это важная для осмысления феномена русского менталитета проблема преемственности идей различных народов и активной «похожести» русского народа на другие в историческом протяжении.

человеческий капитал культура ментальный.

• 1. Бердяев, Н. А. Русская идея // Самопознание: соч. — М., Харьков, 1998. — С. 11−248.
• 2. Дюркгейм, Э. Социология и теория познания: хрестоматия по истории психологии. — М., 1980.
• 3. Калина, Н. Ф. Лики ментальности и поле политики / Н. Ф. Калина, Е. В. Черный, А. Д. Шоркин. — Киев, 1999.
• 4. Леонтьев, А. Н. Очерк развития психики // Проблемы развития психики. Изд. 4-е. — М., 1981. — С. 219 349.
• 5. Лосский, Н. О. Характер русского народа / Репр. воспроизведение изд. 1957 г. — М., 1990. — Кн. 2.
• 6. Одоевский, В. Ф. Письмо к любителю музыки об опере г. Глинки «Иван Сусанин» (1836) // Музыкальное литературное наследие. — М., 1956. — С. 106−123.
• 7. Павлов, И.П. О русском уме // Рефлекс свободы. — СПб., 2001. — С. 107−125.
• 8. Славин, Л. Ударивший в колокол. — М., 1983.
• 9. Флоренский, П. А. Имена: соч. — М., Харьков, 1998.
• 10. Хомяков, А.С. О старом и новом // О старом и новом: статьи и очерки / сост., вступ. ст. и коммент. Б. Ф. Егорова. — М., 1988. — С. 42−54.
• 11. Макконел, К. Р. Экономика: принципы, проблемы и политика. В 2 т. / К. Р. Макконел, С. Л. Брю. — М., 1992. — Т.2.
• 12. Кендрик, Дж. Совокупный капитал США и его формирование / Дж. Кендрик. — М., 1988.
• 13. Моисеев, Р.С. К вопросу о теориях «человеческого» и «природного» капиталов [Электронный ресурс].
• 14. Режим доступа: www.terrekamchatka.org/publications/articlel.htm. — Дата доступа: 01.03.2011.
• 15. Абдильдин, Ж. Собр. соч. в 5 томах. — Т.5. — Алматы, 2001.
• 16. Абай. Слова назидания. — Алматы, 2006.