Ретроспектива социального прогнозирования

Ретроспектива социального прогнозирования

Концепции социального прогнозирования прошлого содержат много поучительных и полезных фактов для составления и разработки прогнозов и в современных условиях. Однако, ошибки в теории и практике прогнозирования представляют собой рецидивы подходов, характер ных для прошлого, — подходов, несостоятельность которых доказана исторической практикой и преодолена в ходе последующего развития науки. Знание истории предмета, таким образом, является важным инструментом в работе теоретика прогнозирования (прогностика) и разработчика прогнозов (прогнозиста).

Данные археологии и этнографии показывают, что первобытное мышление лишь после долгого развития выработало представления о прошлом и о будущем как о чем-то отличном от настоящего [1]. На ранних стадиях развития общества проблема изменений во времени вообще не осознавалась. Прошедшее и будущее мыслились в большей или меньшей степени (в зависимости от уровня развития мышления) подобными настоящему.

Такой результат предусмотрен теорией прогнозирования и носит название «рецидивы презентизма первобытного мышления» [2]. Дело в том, что установлено: первоначально человек долгое время полностью отождествлял настоящее и будущее, т. е. рассматривал любое будущее как бесконечно продолжающееся без каких-либо существенных изменений настоящее. Однако, современный человек тоже склонен представлять сколь угодно далекое прошлое или будущее в привычных для него чертах настоящего. Выяснено, что любая фантастика — это всего лишь разные комбинации разных черт привычного земного, и никогда ничего больше. Опыт показывает, что «презентизм» проходит по мере знакомства с прогностической или хотя бы научно-фантастической литературой. Вот почему работы современных авторов содержат меньше презентизма, чем 30 лет назад.

В дальнейшем произошел переход к формированию «иного мира в ином времени» — «иного будущего». Этот процесс шел по трем основным направлениям: религиозному, утопическому, философскоисторическому.

Формирование представлений о будущем находилось в тесной связи с эволюцией первобытной мифологии от примитивных мифов-сказок, фантастически истолковывавших наиболее простые явления природы, к мифам, объясняющим установление родовых нравов и обычаев, затем происхождение людей и мира в целом, а также судьбу умерших. На этой основе сформировались самые древние из существующих — религиозные концепции будущего [1].

Можно выделить две концепции, получившие широкое распространение, связанные с существующими мировыми религиями:

• а) сложившаяся в I тысячелетии до н.э. и более развитая индуистско-буддистско-джайнистская концепция, согласно которой история представляется в виде постоянной смены циклов регресса — от «золотого века» к «концу света», затем «сотворения нового мира», вновь регресса и т. д. без конца. Счастливое будущее с таких позиций видится в том, чтобы «добродетельным поведением» избавиться от бесконечных «перевоплощений» души после смерти, от этого вечного «коловращения» мироздания и попасть в «нирвану» — качественно иное состояние, при котором отсутствуют и желания, и страдания. Такие взгляды характерны для современной религиозной идеологии в обширном регионе Юго-Восточной Азии, и с ними приходится сталкиваться на международных конференциях или в «литературе о будущем» стран указанного региона [4];
• б) сложившаяся в I тысячелетии до н.э. — I тысячелетии н.э. и менее развитая иудаистскохристианско-исламская концепция, согласно которой «история будущего» представляется в виде прихода «спасителя-мессии», установления «царства божия», наступления «конца света», «Страшного суда», перехода в качественно новое состояние, «вечного блаженства» для праведников и «вечных мук» для грешников. С такими взглядами также приходится сталкиваться на конференциях и в литературе, причем, если это касается христианства, их пропаганда становится все активнее, поскольку частью верующих в очередной раз ожидается «конец света».

Религиозно-философская мысль древних выработала целый комплекс идей, доживших до наших дней: идеи «воздаяния» в загробном мире сообразно поведению человека при жизни, провиденциализма (божественного провидения, целенаправленно определяющего ход событий независимо от воли человека), мессианизма (упования на приход «спасителя-мессии», который радикально изменит к лучшему существующие порядки). Религиозные концепции будущего сыграли важную роль в социальной борьбе минувших тысячелетий. Они оказали сильнейшее влияние на эволюцию утопизма и разнообразной философии истории. Без них трудно понять особенности некоторых течений современной футурологии.

В I тысячелетии до н.э. следом за религиозными концепциями будущего и в тесной связи с ними стали развиваться утопические концепции. Они отличались от религиозных тем, что будущее человечества определялось не сверхъестественными силами, а самими людьми, их разумом и действиями. В историкосоциологическом смысле утопия определяется как произвольное представление о желаемом будущем человечества, уже не связанное непосредственно с провиденциализмом, но еще не основанное на научном понимании закономерностей развития природы и общества. Объективно утопические концепции являются чисто умозрительными благими пожеланиями, надуманными искусственными конструкциями, оказывающимися в непримиримом противоречии с действительностью (что обычно и вызывает неминуемый крах утопий при попытках их реализации) [2].

В основу классификации социальных утопий целесообразно положить не те или иные формы утопических произведений, а основной принцип: какой именно социальный строй фактически изображается в данной утопии? С этой точки зрения социальные утопии разделяются на общинные, рабовладельческие, феодальные, буржуазные и социалистические, идеализирующие соответствующий строй. Каждый тип подразделяется на подтипы: второго, третьего и так далее порядка. Например, социалистические утопии распадаются на собственно социалистические (провозглашающие принцип «каждому по труду») и коммунистические («каждому по потребностям»). При этом, естественно, перечисленные типы утопий носят конкретно-исторический характер, т. е., как будет показано ниже, могут рассматриваться лишь в рамках определенной исторической эпохи.

Первые утопии возникли во второй половине I тысячелетия до н.э. в Древней Греции и в Китае, где уровень философской мысли был относительно высок, а религия не подавляла ее так сильно, как в Египте, Персии, Индии. Вопреки утверждениям ряда историков, буржуазных и тем более социалистических утопий тогда еще не появлялось. Утопии носили характер либо идеализации родового строя (Лао-цзы, Мо-цзы, Эвгемер, Ямбул), либо «рационализации» рабовладения (Конфуций, Платон), а позднее — феодализма (Шан Ян и др.) [4].

Второй этап охватывает эпоху средневековья. Засилье религиозной идеологии в течение почти полутора тысячелетий сделало немыслимым появление значительных утопий. Некоторый подъем наблюдался в XI—XIII вв.еках только на Ближнем и Среднем Востоке (аль-Фараби, Ибн-Баджа, Ибн-Туфайль, Низами и др.). Однако последовавший затем упадок продолжался здесь до середины XIX — начала XX. До той же поры почти не прогрессировал утопизм в Китае, Индии и других странах Азии.

Третий этап связан с эпохами Возрождения и Просвещения (XVI — первая треть XVIII века: условно от «Утопии» Мора до «Завещания» Мелье и «Философских писем» Вольтера). В это время рабовладельческие утопии исчезают, а феодальные отходят на второй план, уступая место буржуазным и особенно социалистическим (Мор, Кампанелла и др.). Утопизм наряду с религиозными концепциями будущего становится идеологией буржуазных революций XVI—XVII вв.еков В нем впервые ставится проблема связи между социальным и научно-техническим прогрессом (Ф. Бэкон) [2].

Четвертый этап охватывает остальные две трети XVIII века. Он отличается от предыдущего резким разрывом с религией и эсхатологией, использованием достижений западноевропейской философии нового времени (Ф. Бэкон, Гоббс, Декарт, Спиноза, Локк), тесной связью с идеологией просветительства (Вольтер, Руссо, Монтескье, Гольбах, Гельвеции, Дидро, Лессинг, Гёте, Шиллер, Джефферсон, Франклин, Новиков, Радищев), а также более четким характером конкретных программ политической борьбы. Вновь растет число феодальных утопий (Новалис, Щербатов), но сохраняется и усиливается преобладание буржуазных и особенно социалистических [3].

Пятый этап приходится в основном на первую половину XIX века (от Сен-Симона, Фурье и Оуэна до Л. Блана и Кабе, Дезами и Вейтлинга, а в России — до Герцена и Чернышевского включительно). К его отличительным чертам относятся: попытки критического осмысления опыта Великой французской революции, в ходе которой несостоятельность утопизма проявилась особенно наглядно; стремление связать утопизм с пролетарским движением (отсюда — разнообразные типы «социализма», перечисленные К. Марксом и Ф. Энгельсом в «Манифесте Коммунистической партии»); попытки использовать не только идеологию просветительства, но и классическую философию (Кант, Фихте, Шеллинг, Гегель), а также классическую буржуазную политическую экономию (Смит, Рикардо, Сисмонди) — попытки, которые не увенчались и не могли увенчаться успехом.

Шестой этап охватывает вторую половину XIX — начало XX века и характеризуется в основном борьбой марксистской и анархистской утопии, причем первая выдавала себя за науку и резко противопоставляла себя иному-прочему «утопизму».

Седьмой этап (символически — с 1917 года по сей день) можно считать современным. На этом этапе состоялась реализация и крах марксистско-ленинской утопии казарменного социализма. На этом этапе постепенно складывается понимание того, что социальный утопизм — это отнюдь не черно-белое кино с разделением всего и вся на утопическое и реалистическое, а те элементы сознания и нововведения, в том числе политики, которые исходят не из объективных закономерностей и не из промысла божия, а из произвольных представлений о желаемом будущем (которые часто выдаются за научные или за некое откровение). Таким образом, черты утопизма можно найти в политике любого правительства любой страны мира и во взглядах любого политика, философа, ученого, писателя, вообще любого человека.

Среди социальных утопий второй половины XIX — первой половины XX века наибольшее развитие получили марксизм и анархизм [5]. Марксизм сделался к началу XX в. основой широкого революционного движения и в своей экстремичной форме (марксизм-ленинизм) привел к попытке реализации этой утопии («утопия социализма») сначала в масштабах России, а затем, уже во второй половине XX века, в масштабах целой трети человечества. Но в 90-х годах XX века эта утопия, как и всякая утопия, потерпела крах.

Анархизм, как общественно-политическое течение, сложился в 40−70-х годах XIX века, но его идейные истоки восходят к утопии Руссо и другим утопиям XVII—XVIII вв.еков, которые идеализировали патриархальную общину. Анархистская концепция будущего, изложенная в работах Годвина, Прудона Штирнера, Бакунина, Кропоткина, Реклю, Грава, Карелина, Фора и др., в самых общих чертах сводилась к формуле «свободной федерации» автономных ассоциаций производителей — мелких частных собственников с немедленным и полным упразднением государства, «справедливым обменом» продуктов труда отдельных работников.

Для утопизма характерно стремление создать детальную картину будущего, втиснуть ее в рамки априорно заданной и «идеальной схемы», продиктовать своего рода «правила поведения» будущим поколениям. В противоположность этому течению общественной мысли на протяжении XIX века сложился позитивизм, для которого характерно агностическое отношение к предвидению, особенно социальному, требование ограничиться описанием и объяснением изучаемого объекта, попытки свести прогностическую функцию науки только к чисто эмпирическим выводам из анализа и диагноза.

• 1. Капитонов Э. А. История и теория социологии: учебное пособие для вузов. — М.: Издательство ПРИОР, 2000. — 368 с.
• 2. Бестужев-Лада И. В. Социальное прогнозирование. Курс лекций. — М.: Педагогическое общество России, 2002. — 392 с.
• 3. Гофман А. Б. Семь лекций по истории социологии: учебное пособие для вузов. — 5-е изд. — М.: Книжный дом «Университет», 2001. — 216 с.
• 4. Избранные произведения мыслителей стран Ближнего и Среднего Востока IX—XIV вв. — М., 1961. -114 c.
• 5. Плахов В. Д. Западная социология. Исторические этапы, основные школы и направления развития (XIX-XX вв.): учебное пособие. — СПб.: Издательство РГПУ им. А. И. Герцена, 2000. — С. 156.