Деятельность князя А.И. Барятинского на посту кавказского наместника

Деятельность князя А. И. Барятинского на посту кавказского наместника

Кавказ на протяжении всей своей истории всегда был полиэтничным регионом, втянутым в сложную систему геополитических противоречий, как территория с особыми местными обычаями и традициями, отличающимися от других регионов России. Политика федерального центра в начале XIX века привела к демодернизации и глубокому кризису на Кавказе, утрате народами солидарности и идентичности, к поиску опоры в архаичных, традиционных социальных институтах и формах социального действия, характерных для периода, предшествовавшего Кавказской войне XIX века.

Российская Федерация в процессе формирования своей государственности стояла перед лицом до этого малознакомых ей внутренних вызовов и угроз, исходящих по большей части с Северного Кавказа. Это создавало дополнительные сложности в управлении краем. В истории нашей страны был целый ряд государственных деятелей, способных решать задачи повышения устойчивости российских позиций в этом регионе, разрабатывать основы кавказской политики и создавать механизмы политико-административного управления ввиду краха прежних принципов и установок.

К таким государственным деятелям, безусловно, можно отнести князя Александра Ивановича Барятинского, имя которого неотделимо от драматического финала Кавказской войны. Князь Барятинский потомок очень древнего аристократического рода, восходившего к удельному князю Михаилу Черниговскому. Несомненно, это был один из наиболее способных, результативных и любимых войсками кавказских командующих. Отчасти это связано с тем, что Барятинский был знаком с особенностями Кавказа значительно лучше своих предшественников. Значительную часть своей военной карьеры он служил именно здесь, а не получил неожиданное назначение после долгой службы в привычных европейских условиях. Впервые сюда он попал и 1835 г. двадцатилетним корнетом после двухлетней службы в полку гатчинский кирасир. В первом же бою Александр Иванович получил тяжелое ранение. Для поправки здоровья Барятинский отправился за границу, где, кроме того, слушал лекции в разных университетах. После возвращения на службу князь стал адъютантом наследника престола Александра Николаевича, у которого впоследствии пользовался особым доверием и расположением. В 1844 г. Барятинский вернулся на Кавказ, получив должность командира 3 -го батальона Кабардинского полка. Он участвовал в Даргинском походе и получил орден св. Георгия 4-й степени. В третий раз Барятинский приезжал в регион в 1847 г. уже в роли командира Кабардинского полка. Назначение его командующим Отдельным Кавказским корпусом было встречено в войсках с восторгом, хорошо зная местные особенности, Барятинский с первых шагов начал проводить значительные реформы во многих областях жизни корпуса.

В начале 1859 г. обстановка складывалась таким образом, что наместник мог реально поставить задачу взятия главного оплота Шамиля в Чечне — аула Ведено. Прежде захват резиденции имама практически ничего не давал: у Шамиля оставался выбор путей отступления, ибо любой из контролируемых мюридами аулов мог стать новой столицей имамата. Теперь же, в случае успеха русских войск, Шамилю пришлось бы отступать в одном направлении — горный Дагестан, чего, собственно и добивался Барятинский. К тому имамат занимал территорию только нагорной Чечни и Дагестана. Шамиль с мюридами отошел к своей резиденции Ведено. Было решено двинуться за ним и выбить его оттуда, так как «занятие этого аула не только наносило сильный нравственный удар могуществу имама, но и открывало нам доступ в Андийскую часть Дагестана» [1]. В январе 1859 г. Евдокимов двинул войска в ущелье реки Бас и овладел укрепленным аулом Таузеном — всего в 14 верстах от Ведено. Далее он выступил на Ведено через аул Алистанджи, и 7 февраля остановился у Джан-Темир-Юрта в 2 верстах от Ведено. Резиденция Шамиля располагалась на правом берегу р. Хулхулау. Ее западная и восточная стороны были защищены брустверами из плетней и гуров, а на высотах с южной и западной сторон устроены 6 редутов, занятых 500—600 горцами в каждом. Всего в Ведено находилось 7 тысяч бойцов и 14 наибов под командованием Кази-Мухаммеда, второго сына Шамиля.

До 17 марта русские войска готовились к осаде, улучшая дороги и подвозя провиант. Для облегчения действий Евдокимова и отвлечения части сил горцев Барятинский приказал начальнику Прикаспийского края барону Врангелю предпринять отвлекающее движение в направлении Ауха и «продолжать эти действия до тех пор, пока командующий войсками левого крыла окончательно преодолеет сопротивление неприятеля в Ведено». На 1 апреля 1859 г. был назначен общий штурм. С 6 часов утра до 6 вечера шел мощный артобстрел позиций горцев, после чего Евдокимов отдал приказ о штурме и к десяти часам вечера в ауле не осталось ни одного человека". Операция по взятию столицы имамата привела к тому, что Шамиль ушел в нагорный Дагестан, а русские войска полностью захватили контроль над территорией Чечни. Евдокимов был награжден орденом св. Георгия третьей степени и возведен в графское достоинство, а Барятинский получил орден св. Владимира первой степени. Император в письме наместнику выразил глубокую признательность всем участникам похода [3].

Теперь в руках Шамиля оставался только нагорный Дагестан. По плану летней кампании 1859 г., разработанному Барятинским и Милютиным, предполагалось двинуться внутрь Дагестана 3 отрядами — Евдокимова, Врангеля, князя Меликова. Наступавшие должны были зажать Шамиля и не дать ему вырваться из образовавшегося окружения. 14 июля началось общее наступление.

Перед Барятинским и Евдокимовым на другой стороне реки Андийское Койсу стояли горские войска, возглавленные Кази-Мухаммедом. Лобовая атака могла привести только к огромным потерям, но не к успеху. Поэтому Врангелю было приказано взять Сагрытловскую переправу и обойти главные силы Шамиля. Мост был уничтожен, и командир авангарда генерал Ракусса решил переправиться через реку ниже по ее течению, напротив небольшого сторожевого поста горцев. К рассвету 18 июля 8 рот Дагестанского полка закрепились на другом берегу. Таким образом, позиции горцев против Чеченского отряда оказались под возможным фланговым ударом группы Врангеля. Шамиль, получив известие об этом, немедленно отошел от Андийского Койсу. Император наградил Барятинского орденом св. Теоргия второй степени. князь барятинский имамат кавказский Тут же стали поступать просьбы о принятии в русское подданство, в том числе и от некоторых приближенных имама (наибов Кибит-Магома, Нур-Магома и Даниель-султана). По словам профессора М. Таммера, произошел «стремительный обвал» могущества Шамиля. В течение нескольких недель на сторону России перешли почти все его аулы. Один из сподвижников и летописцев Шамиля Гаджи-Али отмечал, что «Дагестан сделался как вдоль разрезанное брюхо, в котором показались все кишки и внутренности». Шамиль вынужден был с остатками преданных ему людей направиться в труднодоступный аул Гуниб.

Этим же летом к русскому послу в Константинополе князю А. Б. Лобанову-Ростовскому явился представитель Шамиля с предложением о переговорах. Горчаков уведомил об этом Барятинского, сообщив, что он лично может вступить в Тифлисе в переговоры с агентом. В своем письме министр иностранных дел просил наместника серьезно подойти к данному вопросу, поскольку мир с Шамилем очень важен не только для внутренней политики России: «Если бы вы дали нам мир на Кавказе, Россия приобрела бы сразу одним этим обстоятельством в десять раз больше веса в совещаниях Европы, достигнув этого без жертв кровью и деньгами. Во всех отношениях момент этот чрезвычайно важен для нас, дорогой князь. Никто не призван оказать России большую услугу, как та, которая представляется теперь вам». Вариант мирного разрешения конфликта на Кавказе поддержали, не понимая истинного положения, и военный министр, и сам император. Александр II тоже полагал, что переговоры — наиболее приемлемый способ окончания войны, компромиссное соглашение «завершит самым блестящим образом всю ту работу», которую проделал князь. Поэтому он в письме от 28 июля настоятельно рекомендовал своему другу не отвергать такой вариант [5].

Барятинский же понимал, насколько невыгоден России переговорный процесса. Переговоры дали бы Шамилю время прийти в себя и собрать новые силы. Могла бы вновь сложиться ситуация, подобная 1839 г., когда Шамиль забыл о своих обещаниях, чего и боялся Барятинский, как и утраты успехов, достигнутых в ходе военных экспедиций и в результате других проведенных им мероприятий. Оказался бы подорванным авторитет, обретенный князем в Кавказской армии. Его поддержал и начальник штаба Милютин, писавший в своих воспоминаниях о том, как плохо понимали в Петербурге сложившуюся в регионе обстановку. «Что посол в Константинополе принял серьезно нахальное заявление Шамилева посланца — это еще извинительно; но непонятно, как министры и сам государь могли подать значение примирению с имамом в то время, как он, покинутый почти всеми своими приверженцами, укрылся в последнем своем притоне, и когда вся страна, прежде подвластная ему, встречала главнокомандующего с радостными приветствиями, как избавителя» [8]. Барятинский в таком духе и ответил Горчакову. Поблагодарив за извещение о предложениях представителя имама, он написал, что, когда тот доберется до местопребывания наместника, все уже завершится.

Гуниб представлял собой гору «наподобие приподнятого острова, из окружающей его гористой местности», которая возвышалась до 7700 футов над уровнем моря. С трех сторон он увенчивался почти отвесными скалами, а с четвертой, восточной, оконечности была узкая тропа, являвшаяся единственным доступом к самому аулу. В нем находилось до 400 мюридов при 4 орудиях. По оценке начальника штаба Кавказской армии, «сила не большая, но достаточная для обороны такого сильно защищенного природой убежища» [8].

Милютин был противником осады аула Гуниб, полагая, что существует опасность, как бы горцы не перерезали коммуникации русских войск, оторвавшихся в ходе наступления от своих баз. Барятинский с этим не соглашался, он лучше Милютина понимал, что ситуация в горах коренным образом изменилась: имамат фактически распался, нельзя давать передышки Шамилю в условиях неокончательно еще покоренного Дагестана. И князь был прав, настаивая на осаде. «Во время осады Милютин предлагал дождаться подхода осадного снаряжения с баз русских войск, так как Гуниб был почти неприступной крепостью и при упорном сопротивлении защитников мог стоить русской армии не одну сотню жизней. В этом Милютина поддержали другие члены штаба. Но опять-таки прав оказался наместник, требовавший скорейшего штурма. В результате Гуниб был взят без особого кровопролития» [7].

Блокада Гуниба началась 10 августа. 18 августа прибыл сам Барятинский и начались переговоры о добровольной сдаче аула; наместник хотел завершить покорение Восточного Кавказа без лишней крови. Шамилю предложили сложить оружие и обещали «полное прощение всем находившимся в Гунибе, дозволение самому Шамилю с его семьей ехать в Мекку, обеспечена ему средств, как на путешествие, так и на содержание». Однако, лидер горцев не захотел сдаваться, и прислал достаточно резкий ответ: «Гуниб-гора высокая, я сижу на ней, надо мной еще выше Бог. Русские стоят внизу пусть штурмуют. Рука готова, сабля вынута» [1].

Переговоры оказались бесполезными, и князь только потерял время. 22 августа Барятинский приказал приступить к плотной осаде, назначив генерал-майора Кесслера командиром блокирующего отряда и начальником инженерных работ. 23 и 24 августа прошли в ружейной и артиллерийской перестрелке. А в ночь на 25 августа 130 охотников Апшеронского полка поднялись на верхнюю южную стороны горы и выбили оттуда группу горцев. И с других сторон начался подъем на гору и атака неприятельских завалов. К середине дня сподвижников Шамиля выбили из всех укреплений на горе и они отошли к самому селению, которое тут же плотным кольцом окружили русские войска. Соединения Кавказской армии были остановлены генералом Врангелем, учитывавшим желание Барятинского взять Шамиля живым. Поэтому вновь были направлены парламентеры с предложением сдаться, После долгих раздумий третий имам Чечни и Дагестана вышел к главнокомандующему, сидевшему на камне в версте от аула. Имамат прекратил свое существование. Война на Северо-Восточном Кавказе завершилась.

Развал и уничтожение имамата Шамиля произошли не только из-за успешных действий русских войск под командованием Барятинского, что, конечно, было одной из главных причин. В связи с операциями Кавказской армии, стала резко падать результативность набеговой системы. Доходы казны Шамиля и его наибов сократились, что, в свою очередь, отразилось и наэкономическом положении имамата. По причине частых переселений горцев, осуществлявшихся Шамилем из районов, на которые наступали русские войска, нарушились поземельные и социальные отношения. Начался упадок сельского хозяйства. Стагнация в экономике и неурегулированность социальных отношений ускорили падение Шамиля.

• 1. Дегоев В. Большая игра на Кавказе: история и современность. М., 2001.
• 2. Гордин Я. А. Кавказ: земля и кровь. Россия в кавказской войне XIXв. СПб., 2000.
• 3. Гордин Я. А. Зачем России нужен был Кавказ: иллюзии и реальность. СПб., 2008.
• 4. Кавказ и Российская империя: проекты, идеи, иллюзии и реальность. Начало XIX — начало XXвв. СПб., 2005.
• 5. Малашенко А. Исламские ориентиры Северного Кавказа. М., 2001.
• 6. Мусхаджиев С. Х. Исламский узел Кавказской войны: идеологические и политические аспекты освободительного движения на Северном Кавказе (конец ХVIII — первая половина ХIХ в.). Майкоп., 2006.
• 7. Кухарук А. Барятинский //Родина, 2000. № 1−2.
• 8. Муханов В. М. Князь Александр Иванович Барятинский //Вопросы истории. 2003. № 5.
• 9. Коломиец А. Александр Барятинский // Родина, 1994. № 3−4. С. 64.