Общественно-политическая жизнь России на страницах газеты «Северный край»

Вопросы общественной жизни на страницах «Северного края»

Либеральная печать России конца XIX — начала XX в. стремилась не только служить для читателей источником информации, но являться пропагандистом, способствовать объединению людей, разделяющих схожие общественно-политические взгляды. Подобный подход был востребован, находил широкий спрос и способствовал популярности печатных органов. Потому крупные либеральные издания были рентабельными, даже находясь в оппозиции к режиму, а, возможно, именно благодаря этому. Они могли говорить о том, о чем считали нужным и подавать события так, чтобы служить пропаганде определенных воззрений.

Журналисты стремились оказывать своей работой влияние и на общество и на правительственные сферы, побуждая те учитывать в своей работе мнение социума. Обращаясь к читателям, редакция «Северного края» хотела привить им единую точку зрения на происходящее в стране и за рубежом, сформировать широкий фронт оппозиционных сил. При этом публикации либеральных изданий могли производить «столь же разрушительное действие, как материалы радикальной печати. По сути эта опасность могла оказаться даже больше, так как правительству легче было подавить радикальную прессу».

В целом, издания либерального лагеря затрагивали на своих страницах круг схожих проблем, отражавших взгляды реформистски настроенной интеллигенции. Одним из центральных столпов отечественного либерализма этого времени было стремление создать «просвещенную Россию». Считалось, что путем воспитания человека можно сформировать разносторонне развитую личность, которая будет частью гармоничного социума. Крестьянин, получив образование, должен стать крепким хозяином, рабочий — равноправным участником производственного процесса. Отсюда закономерен интерес широких слоев российской интеллигенции к реформе системы образования. Данный вопрос не терял своей актуальности на протяжении нескольких десятилетий и постоянно фигурировал на страницах изданий либерального лагеря. Большевики, придя к власти, заимствовали у своих политических противников идею создания социалистического общества посредством новой системы воспитания и образования.

О внимании «Северного края» к данному вопросу свидетельствует существование в издании раздела «Школьные дела», являвшегося длительное время одним из ключевых в структуре издания. Н. П. Дружинин в первых номерах газеты писал о трудном пути, который предстоит пройти системе образования в стране: «Если бы теперь накануне XX в. было введено у нас повсеместно всеобщее обучение, то все же поголовно грамотной Россия стала бы лишь к середине будущего века. К двадцатым и даже к тридцатым годам будущего века наша страна окажется малограмотной, если теперь же не будет значительно двинуто вперед это дело».

Одним из вопросов, к которому постоянно обращались журналисты «Северного края», было введение всеобщего образования. Много по данной теме писал Н. П. Дружинин. Журналист настаивал на том, что повышение грамотности, в первую очередь, крестьянства позволило бы тому самостоятельно выражать нужды и отстаивать свои интересы. Материальное положение представителей сословия автор тесно связывал с уровнем образования. «До сих пор далеко еще не все крестьянское население грамотно, да и грамотность в большинстве является лишь жалким подобием грамотности», — с сожалением заключал он.

Издание внимательно следило за проявлением общественного почина в данном направлении. В «Областном отделе» регулярно выходили заметки о намерении земств Севера и Верхнего Поволжья ввести у себя всеобщее начальное образование. Газета упоминала об обращениях вятского, тверского, московского, саратовского и органов самоуправления других губерний с ходатайствами в Министерство народного просвещения по данному вопросу.

За всеобщее начальное образование выступали и столичные коллеги «Северного края». Так, журналист Н. П. Ашешов из московского «Курьера» доказывал, что начальное образование — благо, которое государство должно предоставить равно и для всех, так, как, например, для всех сословий обязательна воинская повинность".

Печатный орган высказывался за продление курса начальной земской школы с трех лет до четырех. Газета отмечала успехи в данном направлении церковно-приходских школ, где срок обучения был увеличен с двух лет до трех. Подводя итоги развития земского образования в Ярославской губернии в конце 1890-х гг. князь Д. И. Шаховской отмечал: «В населении уже пустило глубокие корни сознание теоретической и практической важности обучения грамоте». Главными факторами успеха издание называло частную инициативу, общественную благотворительность и поддержку печати. Вместе с тем отмечалась нехватка учебных заведений, их переполненность. Несколько таких статей, надо полагать неслучайно, вышли во время визита в Ярославскую губернию министра народного просвещения Г. Э. Зенгера в мае 1903 г. Автор одной из них, заявляя об очевидной необходимости для центральных властей принять участие в решение острого вопроса, призывал правительство вмешаться. Публикация серии материалов, адресованных высокому чиновнику во время его визита в регион не был сама по себе необычным явлением. Журналисты прибегали к данному приему регулярно.

Не меньше внимания уделялось реформе средней школе. Существование независимых друг от друга классических гимназий и реальных училищ, выпускники которых были неравны в возможностях получения высшего образования, критиковалось общественностью. Мнение либеральной интеллигенции отражает статья «Санкт-Петербургских ведомостей», с которой знакомил читателей «Северный край». Столичный орган печати писал: «Образование, преподаваемое нам в наших средних школах, обращается в сфере совершенно чуждой настоящей нашей жизни. Вместо новых и полезных знаний нас душат греческим и латинским, нас душат древней историей — предметами сухими, мертвыми, бесполезными». «Северный край» ссылался на текст циркуляра Министерства народного просвещения, в котором итогом системы обучения в гимназиях называлась недостаточная умственная зрелость гимназистов, тормозящая их обучение в стенах вузов и формализм.

Газета рассказывала о целом ряде случаев бегства российских гимназистов к бурам для участия в войне против англичан. Тем самым она ставила читателей перед фактом существования застарелой, неинтересной системы преподавания в средней школе, которой учащиеся предпочитали романтику боя. «Северный край» обратился к этой теме в контексте затягивавшегося обсуждения реформы гимназического строя. Целью статей было напомнить общественности о положении дел в учебных заведениях, требующем скорейшего вмешательства властей.

Любопытен фельетон, автор которого скрывавшийся под псевдонимом Альфатри, от лица высокопоставленного китайского чиновника сообщал, что занят реформой средней школы в стране. По его словам, не смотря на то, что в ее стенах, как и задумывалось, создаются циклисты, атлеты, альфонсы и опиуманы, однако иногда и оттуда выходят субъекты с «нежелательными стремлениями, угрожающие тишине и спокойствию общества, к которым так страстно стремятся в Китае». Для окончательного решения проблемы следует «усовершенствовать» программу обучения: учащиеся будут на протяжении четырех лет заниматься счетом листьев на березе, иве, липе, дубе и других деревьях, а в пятый год школьник должен сосчитать буквы во всех книгах Конфуция. Целью преобразования провозглашалось развитие в учениках «памяти и соображения». В фельетоне автор прозрачно намекал на систему преподавания в российских гимназиях.

Потому издание приветствовало решение Министерства народного просвещения ограничить преподавание древних языков в стенах средней школы. Вместе с тем, автор статьи В. Щеглов, вынужден был заметить, что не возлагает особых надежд на соответствующий циркуляр, который «может быть парализован всем строем учебной жизни».

О роли, которую реформе средней школе придавала редакция, свидетельствуют публикации Н. П. Дружинина весны 1900 г.: «Какая нам нужна средняя школа?», «О сословности в школьном деле», «Общие свойства и задачи нормальной средней школы» и др. В них был затронут и любопытный вопрос влияния педагогического процесса на здоровье ученика. Автор, сторонник активного образа жизни, занимавшийся спортом и его пропагандой, писал: «Ученик должен развивать и укреплять свое здоровье в школе, а не утрачивать. Знания, купленные ценой здоровья не нужны».

Среди отечественных педагогов и медиков тема сохранения здоровья молодежи занимала не последнее место. Об этом свидетельствует целая серия собраний ярославских преподавателей и врачей в 1898 — 1899 гг., о которых сообщала газета. Одним из обсуждавшихся вопросов было снижение нагрузки на школьников при подготовке уроков. «Северный край» подчеркивал важность физического воспитания для гармоничного развития детей, призывал открывать спортивные площадки, дать возможность заниматься физкультурой подросткам из необеспеченных семей и т. д.

Касаясь высшего образования, журналисты высказывались за его всеобщий характер. В связи с трудностью данного дела необходимо объединение усилий государства и общества, замечала газета. Обращаясь к властям, издание подчеркивало, что «только страны высоко развитые умственно и нравственно, являлись, являются и явятся вершительницами судеб человечества».

Рассматривая себя в качестве защитника интересов студенчества, редакция «Северного края» ревностно относилась к его идеалам и будущему. Журналисты испытывали обеспокоенность относительно уровня образования, воспитания и взглядов, с которым выпускники вузов вступали во взрослую жизнь. Газета с грустью отмечала, что «каждую весну из высшей школы выходят все новые и новые кадры молодых людей, из которых едва ли не 9/10 не несут с собой в эту жизнь ни знаний, ни общественных идеалов, ни способности анализировать действительность, ни сознания своего долга перед родиной, ни умения шагнуть дальше интересов 20 числа и всего что с ним связано».

Критикуя существующую систему образования, журналисты обращались к опыту великих преобразователей династии Романовых — Петра I и Александра II. «Северный край» указывал на необходимость последовать заветам последнего и освободить народ от рабства невежества, тормозящего его экономический и духовный рост. Газета призывала Николая II взять пример с первого российского императора: «Петр Первый не страшился народной свободы, неминуемого следствия просвещения, ибо доверял своему могуществу». Подобные статьи являлись, кроме всего прочего примером борьбы журналистов с цензурой: последняя не посмела бы отвергнуть материалы, прославлявшие российских самодержцев.

«Северный край» регулярно обращался к опыту других стран в сфере образования. Газета отмечала, что в отсталой Болгарии сеть народных училищ шире, чем в России, а курс обучения, равный четырем годам, продолжительнее. Особо подчеркивалась общедоступность и обязательный характер обучения, который достигался в том числе и с помощью штрафов. Среди достижений швейцарской педагогической системы издание выделяло бесплатный характер начальной и средней школы, тот факт, что государство и кантоны осуществляли их финансирование на паритетных началах, отсутствие принудительного изучения закона божьего.

Касаясь последнего, печатный орган сравнивал события, происходившие в начале XX в. в Англии и Франции. Власти Британии усилили влияние клерикальных элементов в школе, оттеснив от ее управления общественные силы. «Северный край» выступил с резкой критикой такой политики. Во Франции правительство, наоборот, стремилось к освобождению системы образования от влияния католического духовенства. В одной из заметок настойчиво проводилась мысль: «Образование — слишком важный фактор в жизни каждого народа, чтобы можно было безразлично относиться к тому, в чьих руках оно находится». Вопрос о роли церкви в определении характера преподавания в Западной Европе был поднят изданием не случайно. «Северный край» выступал за светскую школу, подчеркивая необходимость удаления клерикальных элементов из отечественной системы образования.

Используя материалы иностранной печати, газета освещала положение школы за рубежом, предлагая читателям сравнить его с тем, как обстоят дела в России. Благодаря такому подходу, читателям было проще увидеть недостатки отечественного образования. К примеру, в передовой о педагогическом процессе в Германии, издание сообщало, что по данной статье бюджета выделяется средств в семь раз больше, чем в России. Читатель мог сам сравнить численность населения двух стран и прийти к выводу о явной недостаточности правительственных мер в деле образования россиян.

Рассказывая о высоком уровне жизни крестьян в Дании, печатный орган замечал, что достичь этого удалось посредством развития системы обучения для народа. В числе мер, способствовавших такому прогрессу, называлось создание специальных технических и земледельческих школ, народных университетов.

Журналисты в условиях предварительной цензуры использовали любой повод, чтобы рассказать о неутешительном положении народного образования в стране. Потому газета в первые дни русско-японской войны, обращаясь к сравнению воюющих армий, отмечала, что «грамотный солдат есть в тоже время и лучший солдат». Подчеркивалось, что ситуация с грамотностью у новобранцев лучше, чем во время войны с Турцией 1877−1878 гг., однако автор статьи призывал не забывать, что «врагом России является не Турция, а вполне культурная, хотя и молодая нация».

Печатный орган цитировал сообщения иностранной печати, обращавшейся к уровню подготовки российских солдат. Ссылаясь на статью «Daily News», «Северный край» замечал, что одной из причин неудач отечественного флота является низкая грамотность матросов, в то время как противник — более умственно развит и как следствие более искусен в использовании сложных механизмом боевых кораблей. «Япония уже давно сознала необходимость поднять уровень умственных способностей посредством всеобщего образования народа. Нет сомнения, что и русские поймут это со временем», — цитировал иностранных коллег представитель отечественной прессы. С ярославскими журналистами соглашались и их коллеги в провинции: «Война уподобилась фабрике, заводу с их сложными механическими приспособлениями. Солдат обратился в рабочего у станка. Теперь… нам нужен не только сильный солдат, но солдат грамотный».

Журналисты «Северного края» рассказывали как на состоянии народного образования в России отражается социальная незащищенность педагогов. Одной из главных проблем была низкая заработная плата, которая, вела к «бегству учителей на другие должности, оплачивавшиеся более удовлетворительно». Редакция подчеркивала, что пока педагог не будет чувствовать себя уверенно в этом отношении, указывать на такие недостатки системы воспитания, как отсутствие с его стороны инициативы, корпоративного духа, достаточной подготовки не имеет смысла. Ежедневные мысли о куске хлеба, лишают учителя сил, ослабляют волю, со временем вытравливая все лучшее, что может быть в нем как представителе этой профессии, подчеркивали журналисты.

Сотрудник «Северного края» известный педагог Н. Ф. Бунаков писал: «Пока у нас учительский труд не будет цениться надлежащим образом, сообразно с его тяжестью и важностью, пока учительству не будут даны достаточные средства для широкого и свободного самообразования, пока на учителя будут смотреть свысока чуть-ли даже не школьный сторож, обучение останется непрочным и лишенным воспитывающей силы и мало благотворным для народной жизни».

На эти же проблемы применительно к Ярославской губернии указывал Д. И. Шаховской. Он замечал: «У школы нашей не мало таких недостатков, необходимость устранить которые вытекает не из каких-либо идеальных соображений, а из прямых указаний жизни и даже из соображений прямого расчета. Нерасчетливо нанимать работника, платить ему жалованье и кормить его впроголодь, уменьшая таким образом производительность его работы; совсем уж нелепо, наняв работника, не дать ему в руки орудий труда, необходимых для исполнения порученной ему работы».

В качестве одной из мер решения проблемы в статье указывалось на установление губернским земством минимального размера оплаты труда учителя в 240 рублей в год. Вместе с тем, Д. И. Шаховской признавал, что не все уездные земства на деле выполняют это предписание. Помимо слабого материального обеспечения преподавателя, журналисты указывали на не менее важный факт — давление, контроль и мелочную опеку со стороны школьной администрации за их действиями, кругом общения и образом мысли. Такую точку зрения отражала не только либеральная печать. Официальные «Ярославские губернские ведомости» в качестве главных пожеланий высказывались за достойный уровень заработка учителей и уменьшение нагрузки.

«Северный край» обращал внимание читателей и на часто недостаточную педагогическую подготовку выпускников историко-филологических и физико-математических факультетов, являвшихся кадрами преподавателей средней школы. Выход газета видела в организации учительских курсов. Д. И. Шаховской писал: «Педагогические курсы несмотря на ту напряженную непрерывную работу, которая здесь происходит, являются настоящим длительным праздником школы, светлыми неделями учительства».

Потому издание одобрительно отзывалось о планах Министерства просвещения учредить педагогические семинарии для подготовки профессиональных кадров. В 1904 г. на страницах газеты обсуждалась перспектива возможного открытия в Ярославле учительского института. «Северный край» выступал сторонником точки зрения, что «только солидная педагогическая подготовка устраняет возможность легкомысленного отношения молодых педагогов к серьезному и трудному делу воспитания юношества».

В целом, издание уделяло вопросам образование очень значительное внимание. К примеру, осенью 1900 г. практически треть каждого номера была посвящена им.

Одной из важнейших тем для «Северного края» была деятельность органов местного самоуправления. Об этом свидетельствует существование на одном из ключевых мест номера раздела «Земские дела».

Российские либералы конца XIX — начала XX в. видели в качестве ключевой движущей силы преобразований в стране, помимо самого самодержавия, земство. Благодаря крепким связям в различных слоях общества, оно рассматривалось как центр консолидации рядов оппозиции. Потому не удивительно, что «Северный край», являвшийся ядром объединения местной интеллигенции, считал земство движущей силы развития России вплоть до начала революции 1905;1907 гг.

Одним из актуальных вопросов для газеты было распространение органов самоуправления на губернии Сибири, Кавказа, Дона, Западного и Северо-Западного края, Севера страны. Власти не стремились внедрять их в ряде названных регионов по причине значительного числа там инородцев, что, по мнению правительства, привело бы к усилению центробежных, антироссийских тенденций. Для Сибири, Дона и Севера главным аргументом против, было доминирующее положение крестьянства и казачества в структуре населения и в случае введения здесь земских учреждений, представители дворянства, на которых опирались власти, оказались бы в меньшинстве. Деятельность же земцев из народа казалась правительству не отвечающей интересам страны.

«Северный край» энергично высказывался за введение местного самоуправления — «этого могучего пионера для подъема всех сторон народного хозяйства» в Архангельской губернии. В качестве приоритетов его работы на Севере журналисты называли создание земской медицины и сети начальных школ, которые здесь практически отсутствовали. Потому в губернии была крайне высокой детская смертность, невозможность бороться с эпидемическими заболеваниями, низкий уровень грамотности населения и т. д. Печатный орган резюмировал: «Земское самоуправление, несмотря на те или другие пробелы в его организации есть единственный при данных условиях вид организации общественных сил, при котором развитие страны может идти нормально». «Северный край» подчеркивал, что развитию северной окраины лучше всего будут способствовать независимая печать и самоуправление — «два неразрывно связанные и взаимно усиливающие друг друга органа. Они являются первыми шагами к пробуждению жизни края и подъему самодеятельности массы населения».

Вместе с тем, несмотря на высказываемое широкими слоями российской общественности пожелание к расширению сети земств в империи, власти были непреклонны. Касаясь Архангельской губернии, издание напоминало, что за четыре года с момента поднятия данной проблемы архангельской общественностью в 1896 г. никаких подвижек не произошло.

Печатный орган выступал за введение в структуру органов местного самоуправления мелкой земской единицы. Она должна была создаваться на уровне волости (прежде земство функционировало в масштабах губерний и уездов), становясь ближе к народу и позволяя оперативнее откликаться на его запросы. В издании регулярно появлялись публикации о рассмотрении вопроса земствами Верхнего Поволжья и Севера страны. В разделе «Библиография» выходили рецензии на научно-популярные работы по теме. Примером служит отзыв В. Н. Ширяева на книгу известного публициста И. П. Белоконского «О мелкой земской единице». Ее автор называл выход земства на уровень волости мерой, которая поможет оздоровить организм деревни, оказав всего лишь «помощь природе». Газета резюмировала: «Будем же надеяться, что голос общественного мнения будет услышан».

«Северный край» поддерживал выступления земств за наделение их правом организации юридической помощи населению, в первую очередь, крестьянам. Газета в лице передовика Н. П. Дружинина высказывалась за создание в структуре земских учреждений юридических консультаций и признание их правомочными оказывать такие услуги. По словам журналиста, правовая неграмотность рядового населения ведет к заключению им кабальных договоров. Как следствие издание отмечало массу случаев, когда «отдельные крестьяне и даже целые общества, при своей беспомощности в деле законоведения, совершенно не могли найти удовлетворения своих справедливых претензий. Вне сомнения, что на этой почве сельское население несет массу убытков, не поддающихся денежному учету».

В качестве новых задач органов самоуправления в конце XIX — начале XX в. российская общественность называла: передачу в ведение земств попечительства о народной трезвости, пропаганду в крестьянской среде знаний о ветеринарии, гигиене, медицине; развитие пожарного дела. Касаясь последнего, корреспондент газеты из Любимского уезда Ярославской губернии сообщал: «В короткое время в волости [Осецкой — Р.Н.] сгорели восемь деревень; всех сгоревших дворов около 300. На новую школу легко собрали пять тысяч рублей. Но в пожарном отношении у нас не делается ничего. Во время пожаров кричат „воды нет“, но об устройстве колодцев и прудов никто не хлопочет и имеющиеся водоемы плохо утроены. Мы хлопочем об устройстве шоссе и танцевального клуба в селе [Закобякино — Р.Н.], для чего купили орган за 160 рублей, но никто не хлопочет об устройстве пожарного общества». Такая ситуация тесно связывалась либералами с «некультурностью сельского населения».

Стремление расширить прерогативы земских учреждений газета объясняла тем, что органы самоуправления, «призванные заботиться о местных пользах и нуждах ближе всего заинтересованы в выяснении всех факторов, подрывающих народное благосостояние».

«Северный край» выступал как защитник земских учреждений от нападок со стороны правых изданий. В одной из статей «Московские ведомости» осудили земство за то, что увлеченное заботой просвещать народ, оно не интересуется агрономией и медициной, так как это «не в достаточной степени прогрессивно». В ответ на это ярославское издание привело целый ряд объективных причин, стесняющих деятельность органов самоуправления. Среди них — закон о предельности земского обложения, сузивший материальную базу земства, ограничение рамок его работы, уменьшение числа земских собраний и т. д. «Каково бы ни было земство, оно из всех учреждений наиболее чутко относится к запросам жизни и насколько позволяют рамки, в которые заключена законом земская деятельность, старается удовлетворять нуждам земства», — подводила итог газета.

Большое внимание на своих страницах «Северный край» уделял положению рабочих и служащих. Значительное число публикаций было посвящено именно труду последних. Материалов о жизни фабрично-заводских рабочих на протяжении 1898−1904 гг. было меньше. Одной из причин этого было то, что журналисты чаще сталкивались с работой служащих, тогда как рабочий значительную часть времени проводивший за заводской оградой или вне города реже становился объектом внимания газетчиков. Вторая заключалась в том, что либералы долгое время не рассматривали пролетариат как союзника в диалоге с самодержавием, в отличие от служащих. Смещение акцента произойдет в революционном 1905 г., когда именно волна рабочего движения станет одной из причин «либерализации» российской монархии.

Благодаря одному из журналистов газеты — учителю городского училища в Юрьеве-Польском Павлу Белову в «Северном крае» вышло значительное число публикаций, посвященных труду железнодорожных служащих: машинистов, телеграфистов, составителей и сцепщиков поездов. Автор обращал внимание читателей на тяжелый, рутинный, многочасовой труд, высокую ответственность и низкий заработок железнодорожников.

Газета сообщала о прошедшем в сентябре 1899 г. в Петербурге собрании столичных фармацевтов, на котором рассматривались условия работы аптекарей. На нем подавляющим большинством голосов было высказано мнение о необходимости сокращения рабочего дня (в некоторых аптеках он достигал 14 часов), значительного увеличения заработной платы, повышения уровня образования фармацевтов. Издание дало положительную оценку резолюции собрания.

Печатный орган обращался к труду и положению прислуги. В целом ряде публикаций рисовался портрет представителя этой группы трудящихся. Газета подчеркивала, что прислуга выполняет обязанности кухарки, няньки, горничной и даже истопника, получая за все это четыре-пять рублей в месяц. «Из дня в день наша прислуга затрачивает массу мелкого невидимого, неблагодарного труда, устраняющего от нас массу мелких работ, создающего наш привычный комфорт и досуг — все для хозяев, а что же для себя?» — обращалась к читателям сотрудник издания Е. А. Дьяконова. «Северный край» заключал: «Нигде вы не встретите большей продолжительности рабочего дня, меньшей заработной платы и большего произвола».

В печатном органе регулярно выходили заметки о жизни и быте ткачей Иваново-Вознесенска. Журналисты отмечали невысокие заработки рабочих — 10−15 рублей в месяц, тяжелые условия работы и жизни, приводившие к широкому распространению заболеваний. Н. В. Романов, цитируя отчет фабрично-заводской инспекции о количестве трудящихся на предприятиях Иваново-Вознесенска и соотношении их к числу заболевших, подводил читателей к выводу, что «причины столь частных заболеваний кроются в условиях, при которых протекает жизнь рабочего, его труд и отдых».

Газета проводила параллель между положением трудящихся в России и за рубежом. Журналисты рассказывали о законодательных инициативах властей Германии, ограничивших, в частности, детский труд на фабриках, комментировали забастовочное движение в Швейцарии, создание системы образования для рабочих в Швеции.

Печатный орган обращал внимание читателей на передовой опыт российских предпринимателей в деле улучшения положения пролетариата. Редакция считала необходимым освещать подобные нововведения, чтобы подтолкнуть как можно более широкие круги капиталистов к пересмотру порядков на своих фабриках и заводах. Одной из главных мер в этом направлении было сокращение рабочего дня. Среди положительных результатов такого шага, журналисты называли большее количество времени, остающегося у работника на отдых, семью, самообразование. Газета подчеркивала, что, работая по 12 и более часов в день, рабочий теряет человеческое «я», превращаясь в неодушевленный придаток фабрики.

В качестве примера, «Северный край» приводил эксперимент на угличской писчебумажной фабрике, где был введен восьмичасовой рабочий день в три смены вместо двенадцатичасового в две. Заработная плата при этом была сохранена. В качестве выгод от нововведения газета называла увеличение интенсивности труда, снижение количества брака, улучшение отношений между администрацией и 500 рабочими. Издание сообщало: «Фабрика обязана нововведением управляющему А. Г. Дальбергу, нашедшему полную поддержку у владельца фабрики К. А. Варгунина, который высказал желание ввести те же порядки и на своей петербургской фабрике».

«Северный край» цитировал доклад А. А. Голгофского, прочитанный в ярославском отделении технического общества. Его автор указывал, что сокращение рабочего дня на Норской мануфактуре с 12−14 часов до 10 привело к росту производительности труда. Докладчик объяснял это тем, что раньше работник, не выдерживая тяжелого графика, быстрее уставал, «не успевал за машинами и зачастую уменьшал их скорость».

Инициативы предпринимателей, улучшавших условия труда и быта пролетариата, вызывали энтузиазм у сотрудников либеральной печати, по причине практически полного отсутствия юридических гарантий прав трудящихся. «Северный край» неоднократно высказывал свое недовольство слабой постановкой данного вопроса в России. Отмечая, что законодательство «слабо ограждает интересы рабочих», газета подчеркивала необходимость самой «решительной реформы».

Потому издание дало положительную оценку закону от 3 июня 1903 г., устанавливавшему вознаграждение потерпевшим вследствие несчастных случаев рабочим, служащим и членам их семей. Ранее печатный орган следил за работой совещания по вопросу страхования рабочего класса, комментируя на своих страницах промежуточные итоги его деятельности. Так, газета одно время высказывала надежду, что в России будет введено всеобщее обязательное страхование рабочих по германскому образцу.

Под действие закона 3 июня 1903 г. попали порядка 2,5 миллионов человек, что не включало всех лиц, занятых наемным трудом. Несмотря на этот факт, первоначально «Северный край» отозвался о нововведении с большим энтузиазмом: «Для каждого ясно, какое могучее значение может иметь эта помощь в предотвращении вырождения и преждевременной гибели этих десятков и сотен тысяч человек». И если учесть положение российского пролетариата в начале XX в., то введение самой практики страхования рабочих являлось шагом вперед. Однако позднее журналисты отмечали и главный недостаток закона: выплаты обеспечивались из средств фабрикантов, которые поэтому были заинтересованы в сокрытии факта несчастного случая. Кроме того обязанность предпринимателей единолично нести данную повинность не могла способствовать их желанию в дальнейшем по своей инициативе идти на облегчение положения работников. Газета справедливо отмечала, что «ответственность одних предпринимателей может пугать их своей тяжестью».

Издание и до закона 3 июня 1903 г. затрагивало тему, рассказывая об опыте капиталистов в этом направлении. Оно сообщало о крупном подрядчике нагрузочных работ из Саратова, заведшего страхование рабочих от несчастных случаев. Выплаты в размере двух рублей в день формировались за счет отчислений самих грузчиков. Печатный орган подчеркивал, что даже такой шаг являлся движением вперед в сравнение с существующим положением, когда работник, утративший трудоспособность, оказывался без средств.

Представитель либеральной печати сообщал о ходатайстве костромского земства по созданию системы страхования рабочих в России, исходя из того, что фонд выплат должен формироваться на равных началах предпринимателями, работниками и государством. Газета с сожалением констатировала, что ходатайство было отклонено.

«Северный край» подводил итог: «Страхование от несчастных случаев является лишь одной из форм обеспечения судьбы рабочего класса, обеспечения рабочего, утратившего свой единственный источник существования — трудоспособность. Западноевропейская практика выработала уже целый ряд иных способов обеспечения, облегчающих участь рабочих не только в такие критические моменты, как получение увечья, но и при обыкновенных заболеваниях, наступлении старости и т. п., причем обеспечение это предоставляется не на началах благотворительности, милостыни, а на началах взаимопомощи самих рабочих, занятых в той или иной отрасли промышленности». Последний аргумент не мог быть одобрен российским правительством, так как неподконтрольное объединение пролетариата даже на почве экономических интересов пугало власти.

«Северный край» положительно отозвался и о другой инициативе властей по урегулированию рабочего вопроса — создании института выборных фабричных старост. Они могли обращаться к руководству предприятий по вопросам найма сотрудников, оплаты труда, обсуждения трудовых конфликтов. Решение данного вопроса давно назрела, заключало издание. Однако вместе с положительными моментами закона указывалось: «Является особенно важным обеспечить старостам рабочих известную „служебную неприкосновенность“, чтобы заводской администрации было невозможно увольнять их с завода только за то, что они добросовестно исполняют возложенные на них избирателями — рабочими обязанности». «Северный край», цитируя статью «Нового времени», указывал, что закон о фабричных старостах признает «ненормальность того положения, которым эта отчужденность [между администрацией предприятий и рабочими — Р.Н.] создана и на желание нашего правительства так или иначе смягчить нежелательные последствия этой отчужденности».

Исследователь И. В. Лебедева, рассматривавшая освещение рабочего вопроса либеральными изданиями в начале XX в. на примере «Русских ведомостей», писала, «Показывая неизбежность экономической борьбы, газета стремилась убедить читателей, в первую очередь, «сановных», что «патриархальные отношения» рабочих и фабрикантов отошли в прошлое, что массовое рабочее движение в России не результат действий «подстрекателей», что рабочие в «своей среде имеют групп вполне развитых сознательных людей». Следовательно надо отказаться от бесплодных попыток разрешить конфликты труда и капитала военной силой и полицейскими репрессиями, которые дают обратный эффект, и признать за рабочими право на отстаивание своих интересов, предоставив им для этого легальные возможности, как это давно сделано на Западе. Данная точка зрения полностью разделялась редакцией «Северного края».

В целом, либеральная общественность России с оптимизмом смотрела в будущее рабочего класса. Возможно, идеализируя его, интеллигенция видела пролетариат не в качестве босяка, зимогора, буяна, а в роли активной общественной силы, сознающий собственные интересы и стремящейся их мирными средствами достичь. Регулярно в «Северном крае» выходили публикации, подобные такой: «В Нижнем Новгороде к одному из местных репетиторов недавно приходили двое рабочих с просьбой подготовить их на аттестат зрелости. У молодых людей громадная жажда учиться и хорошие способности». Касаясь сбора пожертвований голодающим в 1898—1899 гг., издание писало об активном участии в нем рабочих Ярославской Большой мануфактуры. Газета подчеркивала, что в росте сознательности трудящихся есть заслуга руководства предприятия, создавшего на фабрике театр, школу, библиотеку, больницу. В указанных выше случаях редакция видела примеры духовного и культурного роста пролетариата. Внимание к переменам в рабочем классе проявляла в целом вся либеральная пресса. К примеру, воронежский «Дон» писал: «Ушло то время, когда с понятием рабочий нераздельно связывалось понятие о грязном, пьяном субъекте с распухшей, подбитой и наглой физиономией».

«Северный край», что было нехарактерно даже для либеральной печати России начала XX в., обращал серьезное внимание на положение женщины в обществе. Основатель газеты Э. Г. Фальк был горячим сторонником эмансипации слабого пола. Издание выступало за доступность для него высшего образования, равноправие с мужчинами, справедливый уровень оплаты труда, связанный с возросшей при капитализме ролью женщины в экономической жизни страны. Газета придерживалась прогрессивных взглядов, заявляя, что теперь «сознательная личность ищет себе товарища, а не рабочую силу или сожительницу».

Журналисты ссылались на опыт стран Запада, особо подчеркивая, что в Финляндии, т. е. в Российской империи, решение проблемы идет полным ходом. Женскому вопросу уделяли большое внимание на страницах издания А. В. Тыркова, Е. А. Дьяконова, Н.Важский. Последний в одной из статей емко выразил точку зрения передовой российской интеллигенции: «Женщина должна быть более, чем женой и матерью».

Печатный орган освещал голод, охвативший в 1898—1899 гг. ряд губерний Центральной России и Поволжья. Обращаясь к празднованию Пасхи 1899 г. издание замечало, что не все встречают ее с радостным настроением. «Многим беднякам не хватает к „Великому дню“ самого необходимого: нет у них часто и куска хлеба», — сообщал «Северный край».

Газета призывала читателей не оставаться безучастными, а помочь бедствующему населению. Через редакцию на нужды голодающих поступали деньги со всего Севера и Верхнего Поволжья. В номерах регулярно выходил список жертвователей. Приятный для многих факт, что его фамилия появится в солидной газете, служил дополнительным стимулом. Однако редакция настаивала, что одними добровольными пожертвованиями делу не помочь — «необходимо наряду с общественной благотворительностью оказать населению широкую помощь из государственных средств». Любопытно, что прямо противоположное мнение высказывали «Ярославские епархиальные ведомости», сообщавшие, что «правительство не останавливается ни перед какими денежными средствами» и призывавшие частных лиц следовать примеру властей.

Не последнюю роль на страницах печатного органа занимал национальный вопрос. Проблема отношений окраин и центра, вопрос о широкой автономии Польши и Финляндии неоднократно поднимался в «Северном крае». Газета обращалась к событиям на Кавказе, где не редкими были кровавые столкновения между мусульманами и армянами. При этом «Северный край» настаивал, что во вражде была заинтересована местная и центральная администрация. Инициируя такие конфликты, она направляла недовольство мусульманской бедноты не против властей, а против более зажиточных армян.

Журналисты пристально следили за взаимоотношениями властей и представителями еврейской народности. Редакция отстаивала точку зрения на необходимость наделения евреев теми же правами, какими пользовались коренные национальности империи. Газета сообщала о пожертвованиях еврейской общины Ярославля на памятник обороне Севастополя в годы Крымской войны. Во время русско-японской войны читателям напоминалось, что евреи в числе солдат и матросов других национальностей выполняют воинский долг на Дальнем Востоке. Тем самым подчеркивалась единство всех народов империи, проводилась мысль о необходимости равных прав для всех.

Касаясь Кишиневского погрома 1903 г. «Северный край», ссылаясь на публикацию «Права», сообщал, что главная причина трагедии кроется в законодательных условиях «под влиянием которых создаются отношения христианского населения к еврейскому». Таким образом, журналисты фактически возлагали вину за произошедшее на властей и их несоответствующую требованиям российской действительности национальную политику.

На своих страницах газета регулярно обращалась к «светобоязни» отдельных организаций, старавшихся всячески избежать публичного обсуждения своей деятельности. Как писал Н. С. Зезюлинский, «иногда боязнью корреспондента заражаются целые учреждения: земские собрания, городские думы, съезды и т. д.». Печатный орган обращал внимание читателей на факт удаления своего репортера с собрания пайщиков первого товарищества сельских хозяев Ярославской губернии. Подчеркивалось, что произошедшее не может способствовать росту доверия общественности к деятельности общества и более того — не поддерживает коммерческие цели предпринимателей.

Спустя несколько месяцев аналогичный случай произошел в Рыбинске. Здесь с заседания депутатов ремесленного общества его главой Зверевым был удален местный корреспондент газеты С. А. Овсяников. В связи с этим печатный орган выступил с критикой руководства общественных учреждений, препятствующих контролю общества над их деятельностью через гласное производство последней.

Журналисты признавали, что и многие рядовые обыватели нетерпимы к печатному слову, опасаясь, что их неправедные, а подчас и противозаконные поступки получат огласку. «Что за человек этот корреспондент? — обыкновенно рассуждает потревоженный пошехонец, — который год его ловлю и все неудача! Целую облаву на него устраивали, у почтовых ящиков волчьих ям нарыли, обед в честь корреспондента собрали, — ни на что нейдет. Пишет и пишет каналья!», — сообщал сотрудник газеты из Пошехонья. Проблему затронул известный фельетонист «Русского слова» В. Дорошевич: «Петр Иванович сидел и писал приглашения приятелям: «Добрейший Фома Фомич! Заезжайте ко мне сегодня вечерком: будем бить корреспондента. Это в провинции очень любимое публикой развлечение в Макаротелятинске предстояло еще в первый раз».

Вологодский журналист «Северного края» подметил размышления местных обывателей о представителе новой для провинции профессии. «Первоначально было решено, что корреспондент повыше мещанина, но пониже чиновника, затем, что корреспондент это особа повыше даже иного чиновника и, пожалуй, следует ему адресовать письма с надписью «его высокородие».

Подводя итоги параграфа, отметим, что рассматривавшие вопросы общественной жизни России публикации преобладали на страницах издания на протяжении всего времени его выхода. Данный факт был неслучаен: коллектив «Северного края» видел свою задачу в служении интересам общества. Э. Г. Фальк ставил перед газетой цель — пробудить общественность, для чего были необходимы злободневные статьи, затрагивавшие обывателя, заставлявшие его задаваться вопросами и искать на них ответы. Именно этим занимались журналисты: выявляли проблему, обсуждали ее, предлагали читателям варианты решения.

Вплоть до 1905 г. ключевыми темами, к которым особенно часто обращалась газета, были вопросы образования и местного самоуправления. Однако с началом первой российской революции 1905;1907 гг. круг проблем, подача материала, акценты станут иными.

Некоторые затрагиваемые журналистами вопросы были не характерны для других изданий либерального лагеря. В частности, это касается положения женщины в России, внимания к рабочему вопросу (особенно тщательно рассматриваемому на примере трудящихся Ярославля, Иваново-Вознесенска, Костромы, отечественных железнодорожников). По этим и ряду других тем, «Северный край» занимал более резкую позицию, чем московские и петербургские коллеги по цеху, существовавшие в более мягких цензурных условиях. При этом печатный орган по уровню подачи материала не уступал большинству представителей столичной прессы. Качество информации, серьезность тем, принципиальная позиция редакции сделали издание лучшим среди представителей периодики губерний Севера и Верхнего Поволжья.