Заключение. 
Воссоединение Болгарии в 1885 г. и политика России

Ликвидация в Берлине сан-стефанской Болгарии и создание на болгарских землях двух новообразований — Болгарского княжества и Восточной Румелией, находившихся под сюзеренитетом султана, — все это должно было послужить препятствием к созданию большого болгарского государства, которое могло быть использовано Россией как плацдарм для захвата Проливов. Россия, выигравшая войну с Османской империей, не смогла противостоять европейским великим державам в деле ревизии Сан-Стефанского прелиминарного мирного договора. Однако борьба за воссоединение была продолжена самим болгарским народом. На территории Восточной Румелии и Болгарского княжества развернулась деятельность комитетов «Единство», в Восточной Румелии по инициативе и поддержке русских офицеров шло военное обучение в так называемых гимнастических обществах, одним из центральных вопросов в программах политических партий болгарского народа перманентно был вопрос объединения, властные структуры в княжестве, которое должно было стать ядром единой Болгарии, вели определенную работу по подготовке объединения. Сама Россия, стесненная международными обязательствами, все же находила возможности облегчить дело будущего болгарского воссоединения, формирования целостной Болгарии. Однако с ухудшением отношений между Петербургом и болгарским монархом, не оправдавшим возлагавшихся на него надежд быть опорой русского влияния, вопрос воссоединения отодвигался на неопределенное время. Виновником неудач русской политики в Петербурге считали Александра Баттенберга, образ которого в донесениях русских дипломатов, военных и специальных представителей постепенно обретал черты врага русского влияния в Болгарии. Воссоединение болгарского народа в создавшихся условиях царская дипломатия считала несвоевременным и нежелательным.

Анализ русско-болгарских отношений до румелийского переворота, по сути означавшим своеобразную революцию, менявшую установленный Берлинским трактатом порядок вещей, позволяет выдвинуть тезис о том, что основной причиной начала процесса определенной дестабилизации отношений стала проблема власти, в ее абсолютизированной форме. Разбираясь в том, что обусловило русско-болгарское «расхождение», необходимо учитывать непреложный факт разницы в сути и характерах государственной власти в России и Болгарском княжестве. В то же время, начавшееся охлаждение русско-болгарских отношений может быть объяснено тремя важнейшими причинами. Первая связана с национализмом болгар с лозунгом «Болгария для болгар», с стремлением уйти от слишком плотной опеки России, поставлявшей генералов в болгарские министры. Вторая вызвана русской «политикой качелей», результативность которой для самой России была явно неудовлетворительно. Третья заключается в личности самого Александра Баттенберга, ставшего «ненавистной» фигурой для Александра III, но для болгар — своеобразным символом воссоединения.

Поэтому соответствующее упрочение авторитета князя, устранения которого так желала русская дипломатия во главе с императором, было одной из основных причин того, что известие о воссоединение встретило в Петербурге самое неприязненное отношение.

Само воссоединение болгарских земель являет собой наглядный пример того, что доминирующее значение придается не образованию единого болгарского государства, а его монарху, определяющему жизнь страны. Тут наблюдалось определенное перенесение некоторых устоев самодержавной России на конституционную монархию Болгарии.

Баттенберг, этот заложник воссоединения, должен был уйти. России нужна была Болгария без «сомнительного» князя. При этом утверждалось, что «Россия без Болгарии обойдется, а Болгария — нет» .

Наблюдаемое в вопросе объединения сплетение «политики интересов» и «политики чувств» все же позволяет утверждать, что внесение эмоционально-личностного начала в русско-болгарские отношения не способствовало их стабилизации. Волевой подход только усложнял разрешение болгарской проблемы. Одновременно необходимо подчеркнуть, что имя России при всех действительных ошибках в болгарском вопросе и довольно жестком курсе по отношению к Софии продолжало сохранять свой авторитет. Именно ее дипломатия сумела настоять на исключении из турецко-болгарского соглашения позорную статью, по которой болгарские войска поступали бы в распоряжение турецких военачальников в случае нападения на Османскую империю. Отстаивая свои позиции в Болгарии, честь самих болгар, сражавшихся недавно с турками, Россия в то же время защищала свои интересы, когда вела целенаправленную политику по «убиранию» князя из страны. Причем ее интересы совпадали с интересами тех, кто видел в России традиционную покровительницу болгарского народа и связывал с нею дальнейшие судьбы объединенной Болгарии.

Сама судьба Болгарии после разрыва отношений еще долгое время была объектом различных политических комбинаций, интриг, консультаций. Однако для Петербурга с его ставкой на диктат все попытки вернуть былое влияние не давали желаемого результата. Болгарские политики, прошедшие хорошую школу искусства дипломатии у той же России, способные нести комбинационную игру на международном поле, умели достаточно долго «держать удар», при этом «опережая» русскую дипломатию в решении проблемы, связанной с поиском преемника Александра Баттенберга. Как ни парадоксально звучит, само вассальное положение болгарского государства помогало его властям, ловко использовавшим разногласия между великими державами, удержаться у власти, вести свою политику. «Возвращение» воссоединенной Болгарии под русскую «опеку» могло быть осуществлено несколькими путями. Здесь и оккупация, идея которой не исчезала из разработок русской дипломатии, тут и своеобразная ревизия Берлинского трактата, присутствовала и прежняя ставка на переворот, на русофилов с оказанием им требуемой помощи. Однако политика «больших кулаков», тактика «энергичных действий» и амбициозных планов — все это не приводило к ожидаемому успеху. Те же заговорщики и террористы терпели крах в своих попытках по свержению «незаконной» власти в Софии. И здесь правомочно поставить вопрос об агрессивности политики России в Болгарии: была ли она таковой или перед нами нечто другое? Здесь нужно согласиться с тем, что с формальной точки зрения она не может быть охарактеризована как агрессивная: постановлений Берлинского трактата Россия не нарушала, ее представители занимали министерские посты в Болгарии согласно договоренности с Александром Баттенбергом, разработка различных программ, планов, проектов, связанных с оккупацией не выходила из стадии предварительного обсуждения. Однако по своему содержанию русская политика в Болгарии включала в себя ярко выраженный компонент своеобразного принуждения и устрашения: «устранение» Александра Баттенберга, сам разрыв отношений, причем все это не выходило из рамок законности. Соответственно, нужно, как представляется, говорить не об агрессивности, а о давлении с использованием различных средств для получения нужных результатов.

Итак, вместе с объединением страны наблюдалось охлаждение русско-болгарских отношений. При этом для самой Болгарии разрыв России с ней отодвигал в неопределенное будущее утверждение легитимности болгарской власти. В сущности, повторим еще раз: в истории исследуемых здесь русско-болгарских отношений ярко проявила себя «политика чувств» и тесно связанная с ней «политика интересов». Но главное было сделано самим народом — воссоединение.