Телесный код в языке и культуре

Телесный код в языке и культуре

Исследование феномена телесности имеет длительную историю в рамках отдельных дисциплин (антропологии, семиотике, психологии, философии, культурологии, биологии, медицине), а в лингвистике и пограничных с ней науках (лингвокультурологии, психолингвистике) она становится предметом внимания относительно недавно. Лингвистов занимает проблема вторичного бытования знаков телесности в семантике языковых знаков, систематизация и структурация соматического поля в лексико-семантической системе естественного языка, отражение соматизмов в лексикографической практике, сопоставительное исследование соматизмов и их функционирование в межкультурной коммуникации. Проблема разработки процедур декодирования и смысловой интерпретации соматизмов является одной из центральных в лингвокультурологии, а в лингвокультурологической семиотике учёных интересуют проблемы функционирования «знака-в-знаке». О субстанциальной, онтологической, гносеологической и культурологической значимости телесности в бытии человека и культуре пишут исследователи: «человек является своеобразным антропологическим кодом, телесность человека была стержневой качественной характеристикой и его самого, и культуры его времени» [Чёрная 2008], «Моё тело — вот субстанция и онтология, откуда танцевать и в поведении, и в понимании всего, будем читать тело как текст и от его печки переосмыслять всю культуру» [Гачев 2005], «пространство тела дополняется средствами культуры тело человека оказывается соразмерным ландшафту наше тело является инструментом измерения времени» [Чеснов 2007].

Мысли о том, что тело человека является мерой культуры, получили дальнейшее подтверждение в трудах лингвокультурологов. Именно телесность использована В. В. Красных в качестве основания в структурации русского мира: (1) то, что находится внутри самого человека и ограничивается телесными границами, образует внутренний мир человека; (2) личную зону образует фрагмент внешнего мира по отношению к телу человека; (3) фрагмент внешнего мира за пределами личной зоны, но осознаваемый как близкий, свой; (4) фрагмент внешнего мира, воспринимаемый и осознаваемый как чужой, чуждый [Красных 2003: 300]. На базе этой модели выводятся локусы мыслей, чувств, эмоций и т. д., выразителями которых служат органы и части тела человека.

В антропоцентрической модели восприятия мира Д. Б. Гудков и М. Л. Ковшова рассматривают тело в целом и его части в качестве первичной основы концептуализации мира, что перекликается с мыслями Я. В. Чеснова. В своём проекте словаря телесного кода русской культуры авторы особо выделяют в единицах соматического кода, помимо их природных качественных и количественных характеристик, физических, ментальных, эмоциональных и др. состояний или действий, главное их свойство — передавать «функционально значимые для культуры смыслы, придающие этим именам роль знаков „языка“ культуры» [Гудков, Ковшова 2007]. Справедливости ради следует отметить, что сама идея составления подобных словарей не нова. Уже в ранних трудах американских культурантропологов и семиотиков ставилась проблема исследования отражающей кинетические знаки лексики (V.Labov использовал термин labels (ярлыки, этикетки) для подобных единиц), а в середине 70-х годов появились первые переводные (англо-японские) словари этой лексики. Однако лишь на рубеже веков проблеме телесности в культуре и её отражению в языке стали уделять должное внимание в новейших научных парадигмах. В отечественной науке это направление возглавила руководимая Г. Е. Крейдлиным научная школа, исследующая невербальную семиотику и языковые средства её номинации в жестовых словарях [Крейдлин 2010].

В зарубежной лингвистике в центре внимания оказывается триада тело — разум — человек, поскольку изучение концептуальных структур увязывают с опытом тела и эмоциями. Австралийский исследователь Хорст Рутроф, внедривший в научный оборот термин корпореальная семантика, обосновал роль тела в исследовании языка, значения и смыслов в интерсемиотической плоскости. По его убеждению, вербальный язык ничего не значит без опоры на невербальные знаки, включающие тактильные, обонятельные, зрительные, слуховые, вкусовые и другие обеспечиваемые телом перцептивные восприятия [Ruthrof 2000].

На наш взгляд, лингвокультурологическая парадигма предоставляет исследователю пакет процедур анализа, позволяющих извлекать содержащиеся в единицах корпореальной семантики и актуализируемые в сознании лингвокультурной личности смыслы в процессе их использования в текстах. На самом деле, речь идёт о двунаправленном процессе в ходе осмысления соматизмов, включающем их декодирование и интерпретацию. Декодирование ограничено рамками интерсемиотических переводов сообщений, предполагающих знание формы и закреплённого за формой значения единиц соответствующих кодов (языка и невербалики), что в результате приводит к восстановлению переданного сообщения. Интерпретация — когнитивный процесс и одновременно результат в установлении смысла речевых и/или неречевых действий [Демьянков 1994]. В процессе интерпретации осознаются свойства контекста речи, результаты чего попадают в пространство внутреннего мира интерпретатора, обладающего социальной и личностной мотивацией, определёнными целями (что, естественно, не ограничивается рамками кода), в результате чего текущее высказывание обретает речевое значение, которое актуализируется в виде смысла. Указанные различия между декодированием и интерпретацией распространяются и на невербальные сообщения и тем более вербально-невербальные комплексы.

По нашим наблюдениям, процедуры декодирования и интерпретации используются на разных уровнях анализа соматизма, представляющего интерсемиотическую модель отражения знака -1 (невербальной семиотической системы) в знаке -2 (системы естественного языка). Декодирование происходит на уровне анализа формы и значения номинативных знаков языка, смысловая интерпретация содержания соматизмов, охватывающая функционирование невербальных систем в речевом общении, осуществляется в единицах кодов культуры. Коль скоро речь идёт о кодах культуры, уместно вспомнить утверждение М. Данези о том, что культура нации в целом может быть представлена в виде «макро-кода», состоящего из определенного числа микро-кодов, которые используются в общении благодаря неэксплицируемым конвенциям (привычкам). В силу их регламентации социальными конвенциями телесные коды наряду с вербальным, поведенческим, регуляторными и др. кодами относятся к социальным кодам культуры.

Информацию о социальных конвенциях, управляющих телесным кодом, можно получить либо из «первых рук» (организуя разные виды опросов носителей языка и культуры), либо из вторичных (текстуальных) источников. Современные технологии позволяют работать с большими объёмами достоверной информации. Материал ответов, полученных от американцев (проанализировано 58 сообщений) на вопрос «Что означает для Вас личная дистанция в общении?», показал, что соблюдение личной дистанции рассматривается в большинстве случаев как проявление вежливости, уважения и почтения к собеседнику. Анализ позволил сделать некоторые выводы, касающиеся специфики проксематического поведения американцев:

• Ш 75% опрошенных подтверждают национально-культурную специфику личного дистанцирования, сравнивая с этикетом в европейских странах, Японии, Китае, Турции и т. д. (While in France, I learned why they dislike Americans so much — we appear stand off because of our need for space — even in conversation with friends.);
• Ш 42% участника опроса указывают одновременно на зависимость проксемики от ситуативных факторов (people let down their personal space barriers, at concerts, sports, night clubs; elevator, transport, in a crowded line);
• Ш 31% указывают также на фактор близости между людьми, влияющий на межличностную дистанцию (названы категории intimates, friends, strangers);
• Ш 28% связывают личную дистанцию с социокультурными параметрами: региональная и локальная специфика проксематического поведения, общения старших с младшими членами семьи; между супругами; гендерный фактор (men feel more entitlement to space than women);
• Ш 15% называют помимо перечисленных также личностные предпочтения, влияющие на личную дистанцию (ср. поведение экстравертов — интровертов, разное эмоциональное состояние в момент общения и т. д.).

Отмечается также ряд факторов, отражающих негативную оценку современных средств связи (мобильные телефоны в общественных местах, громкая музыка и т. д.), вторгающихся в личное пространство человека (utterly despise cellphone culture (34) everyone is screaming into their cellphones (51)), что нередко побуждает включать молчание в разряд факторов личного пространства. В этом отношении характерна используемая в ответах лексика, выражающая отношение к категории личного пространства (I love space (18); we justly crave for personal space (24); I treasure space (28)).

Думается, что телесный код в культуре и языке может быть адекватно описан и с помощью корпореальной семантики, отражающей результаты познания телесности человека, и в результате анализа рефлексии над ощущениеми осмыслением границ собственного «Я» в общении с другими.

телесность невербальный семиотика.

• 1. Гачев Г. Д. Язык тела в Евангелии // Телесный код в славянских культурах. — М.: Институт славяноведения РАН, 2005. — С. 6−18.
• 2. Гудков Д. Б., Ковшова М. Л. Телесный код русской культуры: материалы к словарю. — М.: Гнозис, 20 007. — 288 с.
• 3. Демьянков В. З. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода //Вопросы языкознания. М. 1994. № 4. С.17−33.
• 4. Красных В. В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? — М.: Гнозис, 2003. — 373 с.
• 5. Крейдлин Г. Е. Невербальная семиотика: Язык тела и естественный язык. — М., Новое литературное обозрение, 2010. — 584 с.
• 6. Ruthrof X. The body in language. — London; New York: Cassel, 2000. — 193 p.
• 7. Чеснов Я. В. Телесность человека: философско-антропологическое понимание. —- М.: Институт философии РАН, 2007. — 213 с.
• 8. Чёрная Л. А. Антропологический код древнерусской культуры. — М.: Studiahistorika, 2008. -464 с.