Литературная деятельность Екатерины II как направление государственной политики

До вступления на престол к литературному творчеству Екатерина почти не обращалась. Это произойдет после 1762 года, когда она станет императрицей. Именно с этого времени ее литературные интересы приобретают целенаправленный характер. И здесь следует иметь в виду одно важное обстоятельство. Личность Екатерины II как монархини и как писательницы нельзя понять, не учитывая специфики общей исторической ситуации, сложившейся в Европе. XVIII столетие вошло в историю как эпоха Просвещения. Центром формирования просветительской идеологии была Франция. Влияние идей французских философов-просветителей на общественное мнение Европы было огромным. Особое место в системе политических воззрений просветителей занимала концепция просвещенной монархии. Просветители всерьез уповали на возможность существования монархии, основанной на началах разума и справедливости, где политику правительства будут определять забота об общем благе, обеспечение личной свободы и гражданского равенства. Фигура философа на троне, покровительствующего наукам и искусству, основывающего свою власть на началах гуманизма и терпимости, буквально завораживала европейских монархов нового поколения — и Иосифа II в Австрии, и прусского короля Фридриха II. Не отстать от других стремилась и Екатерина II, также сделавшая ставку на либерализацию абсолютистского режима власти и на завязывание тесных отношений с просветителями. Для Екатерины, вступившей на российский престол юридически незаконно, проведение политики просвещенного абсолютизма должно было служить убеждению европейского общественного мнения в безусловной правомочности своего пребывания у власти. Здесь находят свое объяснение ее многолетняя переписка с Вольтером и бароном Гриммом, ее особые отношения с Дидро, ее приглашения в Россию Д’Аламбера и, конечно же, ее регулярные занятия литературой. нравоучительный екатерина аллегорический Чем же было писательское творчество в глазах Екатерины II? Сама она стремилась постоянно делать вид, что не придает серьезного значения своим литературным занятиям. Так, в письме к И. Г. Циммерману от 29 января 1789 года читаем: «Люблю художества по одной склонности. Собственные мои сочинения почитаю безделками. Я писала, в разных родах, и все написанное мною кажется мне посредственным, почему и не придавала им никакой важности; ибо они служили для меня только забавою» .

Заявленная в письме позиция находит, казалось бы, подтверждение и в характере творчества Екатерины — в тематическом репертуаре ее произведений, в тяготении к определенным жанрам, в особой, свойственной ее сочинениям манере стилевого оформления речи. Это в большинстве случаев нравоучительная проза или бытовая сатира, порой на грани мистификации, в которой непритязательная болтовня чередуется с шутливыми полунамеками, рассчитанными на узкий круг посвященных. Таковы ее аллегорические сказочки, нравоописательные эссе, вроде «Былей и небылиц» или материалов, помещавшихся в руководимом ею журнале «Всякая всячина». Таковы же, в сущности, и ее комедии 1770−1780-х годов. Особняком, правда, стоят ее исторические пьесы, написанные в подражание Шекспиру.

Надо заметить, что Екатерина II была полностью лишена стихотворческого дара, о чем она откровенно писала Вольтеру 20 (31) мая 1771 года: «Чрезвычайно сожалею, что могу только платить Вам дурною прозою. Во всю жизнь мою я не умела сочинять ни стихов, ни музыки, однако не лишена чувства, которое заставляет удивляться произведениям великого гения» .11 Данное обстоятельство тоже могло служить основанием для самоуничижительных отзывов императрицы о своем творчестве и отказа от претензий быть причисленной к писательскому сословию.

Подчеркнутая «скромность» императрицы в оценке своих достижений на поприще литературы находит, казалось бы, подтверждение и в принципиальной анонимности ее творчества. Почти все сочинения Екатерины II выходили без указания авторства. Для широкого круга читателей литературные увлечения императрицы оставались неизвестными. Этим она как бы освобождала себя от критики, хотя главное объяснение следует искать в особом положении Екатерины как писательницы и принятой в придворной среде практике сокрытия тех сторон деятельности правителей, которые выходят за рамки их официальных обязанностей.

Впрочем, от людей, мнением которых она дорожила, учитывая их влияние в Европе, Екатерина своих писательских занятий не скрывала. Известно, что она посылала некоторые свои сочинения Вольтеру, Дидро, барону М. Гримму, наконец, тому же доктору Циммерману и, конечно же, получала от некоторых из них отзывы. Сохранился отзыв Дидро, касавшийся ее комедии «О, время!». При всей понятной комплиментарности общей оценки конкретные замечания Дидро о художественной стороне отдельных сцен пьесы императрицы были весьма серьезны. Признавая справедливость подобных мнений, Екатерина II, как умная женщина, отдавала себе отчет в уровне своего писательского профессионализма. И ей не оставалось ничего другого, как разыгрывать перед Циммерманом свое безразличие к писательской славе и квалифицировать свои творческие устремления как заполнение досуга.

Однако и своеобразное «равнодушие» Екатерины II к писательской известности, и нарочитая установка в ее сочинениях на непритязательное балагурство и бытовую нравоучительность далеко не отражают подлинного отношения императрицы к литературе. При всем декларируемом ею демократизме, иногда искреннем, но чаще показном, она никогда не переставала осознавать себя правительницей России. И все ее действия прежде всего согласовывались с интересами ее политики. Екатерина постоянно заботилась о том, чтобы не уронить себя в глазах общественного мнения, не допустить ничего, способного зародить хоть каплю сомнения в ее правомочности пребывания на российском престоле. Причина подобной оглядки на общественное мнение легко объяснима. Вот почему литература с ее неограниченными возможностями влияния на самые широкие слои общества не могла быть оставленной Екатериной II без внимания. Так, приведем высказывание императрицы о театре, которое снимает все сомнения относительно прекрасного понимания ею серьезной общественной роли этого вида искусства:

" Театр — школа народная, она должна быть непременно под моим надзором. Я старший учитель в этой школе, и за нравы народа мой ответ Богу". С полным правом это высказывание Екатерины может быть распространено и на всю литературу.

Обращение императрицы к литературе, как мы уже заметили выше, было для нее в большинстве случаев всего лишь одним из элементов проведения ею политики просвещенного абсолютизма.

Несмотря на относительное постоянство, с каким Екатерина II отдавалась сочинительству, интенсивность ее личного участия в литературном процессе эпохи колеблется. Можно выделить несколько периодов, когда особая заинтересованность императрицы в литературе проявилась в акциях, оказавших серьезное влияние на расстановку сил в среде деятелей культуры и на ее развитие. Это прежде всего эпизод инициирования ею издания журнала «Всякая всячина» в 1769—1770 годах с последовавшим в результате этого всплеском активности сатирической журналистики, качественно изменившим в итоге общественный статус литературы. Это, во-вторых, выступление Екатерины II в роли драматурга в 1772 году, как автора цикла комедий, внесших свежую струю в развитие национальной комедиографии. Вне этой инициативы Екатерины нельзя по существу оценить истоки новаторства Д. И. Фонвизина в его бессмертной комедии «Недоросль». И наконец, глубокие последствия, до сих пор, кстати, по заслугам неоцененные, имело обращение Екатерины II к исторической драматургии в 1786 году, когда она попыталась на материале национальной русской истории создать первые образцы драматических хроник в духе Шекспира.

Остановимся на некоторых эпизодах литературной биографии Екатерины II более подробно.