Балаклава и побережье

На следующий день мы решили исследовать развалины древнего Херсона, или Корсуня (Korsun), расположенного к юго-западу от Севастополя. Точное описание нынешнего состояния этого знаменитого торгового города древности было дано Дюбуа де Монпере и Кохлем (Kohl), так что может показаться излишним перечислять руины, которые сохранились до сих пор. Я должен быть в некотором недоумении, поскольку учетные записи в моем дневнике, хотя они и сделаны с большой точностью и в целом иллюстрируют те места, которые я посетил, не соответствуют этим предыдущим описаниям Подобное предостережение давал Ф. Дюбуа де Монпере на страницах своего путешествия: «Два месяца изысканий посреди руин Херсонеса Гераклейского показали, что я не зря торопился это сделать: столь быстрым было их разрушение, вызванное соседством Севастополя, на строительство которого без труда находили здесь готовые материалы. Я буду рассказывать о том, что видел. Если путешественник не найдет больше многих из этих сооружений, пусть пеняет на других, а не на мое перо» (Дюбуа де Монпере Ф. Путешествие по Кавказу, к черкесам и абхазам… — С. 201). Несомненно, обаученых видели гораздо больше, чем я, так как мне приходилось только наблюдать массы камней, лежащие друг на друге, и некоторые остатки каменной кладки, так что я даже не в состоянии был обнаружить развалины храма или церкви.

Мне, однако, сообщили, что несколько лет назад здесь было гораздо больше руин, и что, вероятно, через десять лет они полностью исчезнут. Строительство Николаева (Nicolaev) на Буге (Boug) также уменьшило остатки древнего Херсона (Cherson), которые были, несомненно, более значительными, прежде этого периода, когда прекрасные зеленокаменные плиты были перемещены для использования в строительстве домов на этом месте. С ростом Севастополя камни, из которых были сложены развалины, стали использоваться для различных зданий. Это безобразие, я не могу назвать это иначе, было совершено скорее частными лицами, чем правительством; император издал указ о сохранении всех античных руин. Мне показали несколько домов в Севастополе, которые, говорят, были почти полностью сложены из камней древнего Херсона.

Во второй половине дня 24 сентября мы покинули прекрасный Севастополь, направившись на широко известный южный берег. Я был вынужден отказаться от моей привычной схемы подробного изучения мыса Севастопольской земли, особенно ее побережья, чтобы иметь достаточно времени и досуга для изучения южного побережья, который имеет гораздо большее значение для натуралиста, а оттуда я мог отправиться в Одессу на пароходе. Наш экипаж с тремя лошадьми доставил нас быстро из классической земли полуострова на юг, где расположен небольшой греческий город по имени Балаклава (Balaklava) с бухтой, вдающейся в сушу. Дорога туда была около двенадцати верст, или около восьми английских миль.

Я уже много слышал о своеобразном местоположении этого маленького городка, но когда мы спустились с плато, и ложбина с темно-синей водой раскинулась перед нашим взором, мы забыли обо всем, что слышали до этого. Бассейн составлял примерно английскую милю в поперечнике и, кроме одной очень узкой щели, был заключен со всех сторон отвесными скалами по несколько сотен метров в высоту, лишь частично покрытыми растительностью. Залив занимал почти всю впадину, и на каждой стороне, за исключением той, напротив которой мы стояли, продолжался до самого основания скалы, которые были покрыты зеленым дерном; там был расположен маленький городок Балаклава, состоящий из нескольких частных домов и большого количества ларьков для продажи товаров. Ее жители выращивали кукурузу и овощи, и для того, чтобы быть рядом с продуктом своей отрасли они разместились на склоне, с которого мы только что спустились. Эти сельские места больших размеров имеет татарское название Кадыкой (Kadi Koi), что означает деревня судьи Ср.: Дуванкой — «деревня дувана». .

Население города греческое; переселенцы покинули Турцию во времена Екатерины Великой и получили многообразные льготы, закрепившись в том же месте, где более 2000 лет назад их предшественники из Милета в Малой Азиитакже поселились здесь и основали колонию Симболон (Symbolum), или Чембало (Cembalo) итальянцев в средневековье. Эта колония, однако, никогда не имела большого значения и в целом зависела от мощного свободного государства Херсон. Когда генуэзцы основательно закрепились на южном побережье, Чембало вскоре было ими захвачено, но с их упадком город также потерял целостность. Впоследствии его населяли татары, пока к концу прошлого века они не были вынуждены вновь уступить грекам.

Восемь тысяч душ покинули греческий архипелаг и поселились в этом месте. Они не были столь многочисленны, и я не знаю, сократилась ли их численность в результате болезни или, может быть, впоследствии какая-то их часть выбрала другое место для постоянного проживания. Греки по-прежнему сохраняют свою собственную юрисдикцию и независимое самоуправление, глава которого является лишь подотчетным Российскому правительству и предоставляет годовой рапорт об их работе. Они освобождены от призывной службы, но должны предоставлять батальон в 500 человек, а также следить за всем южным побережьем, чтобы предотвращать появление здесь любых контрабандных иностранных товаров.

Когда я шел рядом с темными водами, я заметил несколько Медуз, морских существ, а, значит, лучшее доказательство того, что это не внутреннее озеро, а залив, соединенный узким проходом с морем.

Живописные скалистые высоты, не состоящие из нуммулитового известняка в этом месте, а из серовато-синей или красноватой юрской скалы, оказались еще более живописными из-за многочисленных руин. Здесь, во всяком случае, стояла древняя крепость, которая охраняла вход в гавань. Круговые стены значительной протяженности до сих пор еще можно видеть, и две башни удовлетворительной сохранности, одна из которых находится непосредственно над узким входом в гавань. Едва ли существует в мире подобный порт, более безопасный от штормов и внезапных вторжений, хотя он слишком мал, чтобы иметь большое значение.

Дюбуа де Монпере считает, что здесь он обнаружил место, изображенное Гомером (Homer) в десятой книге его «Одиссеи» (Odissey). На самом деле, если мы посетим порт Балаклава с его трудом в наших руках, мы могли бы почти поверить, что певец видел этот район своими глазами См.: Дюбуа де Монпере Ф. Путешествие по Кавказу, к черкесам и абхазам… — С. 196−197. Отрывок, о котором я говорю, рассказывает об Одиссее (Ulysses), высадившемся в гавани Лестригонов (Lжstrigonians), который Купер (Cowper) изобразил следующим образом Литературный (художественный) перевод являет собой комплексную проблему идеологического освоения подлинника; неудивительно, что между отдельными странами наблюдается взаимопроникновение переводной литературы, причем более авторитетным оказывается тот образец, который достиг более высокой ступени развития. В литературной традиции XIX в. немецкая школа не знала равных. Не случайно знаменитые русские переводы делались с немецких образцов и подстрочников. Среди них был перевод «Одиссеи» В. А. Жуковского. В основе его поэтического текста лежал немецкий перевод И. г. Фосса (1793 г.). Именно отрывок из Фосса представлен в немецком оргинале путешествия К. Коха (Koch K. Die Krim und Odessa. — S. 84−85). Приведем перевод В. А. Жуковского: To that illustrious port we came by rocks Uninterrupted flank d on either side Of towering height while prominent the shores And bold converging at the haven’s mouth Leave narrow pass. We push d our galleys in Then moor’d them side; by side for never surge There lifts its head or great or small but clear We found and motionless the shelter’d flood.

Myself alone staying my bark without,.

Secured her well with hawsers to a rock.

At the land’s point; then climb’d the rugged steep,.

And spying stood, the country.

Те, кто напускают на себя чрезмерно важный вид, будут отрицать все взгляды, не совсем совпадающие с их собственными, а кто упорно цепляется за мысль, что Одиссей странствовал по Средиземноморью, только и хотят видеть, что Троянская война, только лишь потому что она воспета поэтом, является одним из тех преданий, которыми изобилует доисторический греческий период. Во всяком случае, интересно найти области, точно совпадающие с описаниями, данными бардом, и даже изобразить их еще более точно; так что нет необходимости ничего больше сказать в связи с этой точкой зрения.

Дюбуа, чтобы подтвердить свое утверждение, основывается она на исторических фактах, о которых мы были также наслышаны, что в очень древние времена это место было заселено народом, который имел привычку убивать себе подобных. Пока отец Гомер изображает Лестригонов как людоедов, поэтВ славную пристань вошли мы: ее образуют утесы, Круто с обеих сторон подымаясь и сдвинувшись подле Устья великими, друг против друга из темныя бездны Моря торчащими камнями, вход и исход заграждая.

Люди мои, с кораблями в просторную пристань проникнув, Их утвердили в ее глубине и связали, у берега тесным Рядом поставив: там волн никогда ни великих, ни малых Нет, там равниною гладкою лоно морское сияет.

Я же свой черный корабль поместил в отдаленье от прочих, Около устья, канатом его привязав под утесом.

После взошел на утес и стоял там, кругом озираясь (Ярхо В.Н. В. А. Жуковский — переводчик «Одиссеи» // Жуковский В. А. Полное собрание сочинений и писем: в 20 т.: т. 6. / сост. и ред. О. Б. Лебедева, А. С. Янушкевич. — М., 2010; Жуковский В.А. Собрание сочинений: в 4 т.: т. 4: Одиссея, художественная проза, критические статьи, письма. — М.; Л., 1960. — С. 143).

⁶⁵ Речь идет о древнегреческом драматурге Еврипиде (485/4−407/6 гг. до н.э.)., воспевший Ифигению (Iphigenia) и живший в период расцвета греческой цивилизации, изображает странников, которые подходили к Киммерийскому полуострову и приносились в жертву Диане (Diana). Поскольку описание, данное Гомером, совпадает с окрестностями Балаклавы, пребывание Ореста (Orestes) и Пилада (Pylades) на полуострове Таврида применимо и к тому же месту. Не является ли переправка Ифигении из Авлиды (Aulis) в Тавриду (Tauris)признаком того, что греки во времена Гомера имели довольно верное представление о берегах Черного моря. И перемещение странствий Одиссея из Греческого Архипелага (Archipelago) в Эвксинский Понт (Pontus Euxinus), следовательно, не такая абсурдная идея, как это иногда представляют.

Один из мысов, выступающих в море в направлении Геракл ейского Херсонеса, был, без сомнения, мысом Девы (Parthenium). Там, в соответствии с греческим преданием, стоял храм Дианы, где все чужеземцы, которые были изгнаны с этого побережья, были принесены в жертву главной богине Теос (Theos). Согласно Дюбуа и другим авторам На основе записок путешественников конца XVIII — первой половины XIX в. можно выделить несколько мест, где гипотетически мог располагаться храм богини Партенос: город Херсонес; мыс Фиолент (рядом с монастырем св. Георгия) либо мыс монастыря (в точности на месте самого храма); мыс Фанари (Маячный полуостров); мыс Виноградный (Айя-Бурун); Южный берег Крыма (местечко Партенит), гора Аю-Даг; признавалась возможность существования нескольких святилищ (Э.Д. Кларк, Ж. Рейи, Дюбуа де Монпере, Ч. Элиот, Ч. г. Скотт, г. Д. Сеймур, Э. Гендерсон). Ф. Дюбуа де Монпере, на которого ссылается К. Кох, выдвигает несколько предположений относительно того, где мог быть храм Девы (отдельные рассуждения автор приводит относительно имени божества. Девой Монпере называет таврскую богиню, отправление культа которой описано у Страбона; греки «соединили ее со своей Дианой под именем Дианы Таврической». Последнюю точку в идентификации богини, по мнению французского путешественника, поставил Геродот: «таврская богиня и есть Ифигения»). Таврская богиня имела свой Парфенон в городе и святилище на мысу Парфений, где ей приносились жертвы. Этот мыс мог располагаться на мысе Айя (Святой мыс), АйяБурун (монастырь св. Георгия).

Поиски храма, посвященного богине Партенос (Деве, Диане, Артемиде, Орсилохии, Тавр), верховной покровительнице и сакральной защитнице Херсонеса, продолжаются не одно столетие; исследователи не пришли к единому мнению относительно времени возникновения культа Партенос, а также характера и способа его отправления в среде херсонеситов, ученые задаются вопросами об особенностях местной религиозно-колонизационной практики, о порядке выделения храмовых земель, о трансформации культа после появления трагедии Еврипида «Ифигения в Тавриде» (Русяєва А.С. Проблема локалізації мису Партеній і храму херсонеської богині Партенос (Strabo. VII. 4. 2) // Надчорномор’я: студії з історії та археології (з ІХ ст. до н.е. по ХІХ ст. н.е.). — К., 2008. — Вип. 1. — С. 7−25). Пожалуй, нет в Крыму другого объекта, который бы так старательно искали и так долго не могли обнаружить. Многолетние поиски, анализ сообщений древних авторов (Геродота, Еврипида, Страбона, Помпония Мелы, Плиния Старшего), наблюдения за береговой линией — все это значительно приблизило, но пока еще не привело ученых к разгадке.

Современные исследователи не изменяют этой традиции и продолжают обращаться к «Географии» Страбона за сведениями. А. С. Русяева при характеристике проблемы локализации мыса Партений и храма богини Партенос приводит гипотезы и доказательства известных ученых (В. Латышева, С. Жебелева, г. Стратановского, М. Скржинской, А. Подосинова, а также В. Зубаря, А. Щеглова, г. М. Николаенко), анализирует интерпретации пассажа Страбона каждым из рассмотренных ею ученых и, что более важно, сравнивает толкования между собой. Согласно выводам исследовательницы, ученые помещали храм Партенос в нескольких местах: в самом городе Херсонес (версия В. В. Латышева и поддержавших его М. и А. С. Русяевых; теория М. И. Золотарева и А.Б. Буйских); за пределами города — на м. Фиолент (М. Скржинская, хотя исследовательница поддерживала в ранних работах и В. В. Латышева, и А. Н. Щеглова; г. М. Николаенко); на м. Айя-Бурун; на м. Херсонесском, или Фанари (З. Аркас, К.К. Косцюшко-Валюжинич, А.Н. Щеглов); была также теория, что мыс Партений у Страбона и мыс жертвоприношений, описанный у Геродота и Еврипида, — суть один и тот же памятник (С.А. Жебелев). Не в силах разрешить сложившуюся дилемму отдельная группа ученых стала склоняться к мысли, что святилищ Партенос было несколько — на горе Аю-Даг, в Херсонесе, место, где Ифигения ранее былаи на м. Фиолент (Ф. Кене). Сама же А. С. Русяева пришла к выводу, что опираться исключительно на свидетельства Страбона современным исследователям не подобает: достоверность сведений географа не может быть абсолютной — возможно, что расстояние в 100 стадий между Херсонесом и священным мысом было приблизительным или искусственно введенным в текст сообщения Страбона; интерпретировать отдельные части из его рассказа можно по-разному, да и весь пассаж — не более, чем заимствования из перипла Артемидора Эфесского. В итоге рождается совершенно иная точка зрения, сформулированная М. Скржинской: в Таврике существовало два храма богини Парфенос — один стоял в Херсонесе, а второй, на мысу за пределами города, якобы был порождением мифотворчества Еврипида, который заимствовал для своего рассказа Страбон. Для решения этого вопроса, несомненно, на помощь должна прийти археология — надежду на это высказывает В. М. Зубарь. По мнению ученого, наиболее вероятным местом расположения храма Парфенос был южный мыс Гераклейского полуострова в верховьях Мраморной балки, где в 1834 г. остатки четырехугольного сооружения видел Ф. Дюбуа де Монпере. Наиболее весомым аргументом в пользу этой теории исследователь считает наличие в этом районе следов древнейшей размежевки земли, на которые указывала также г. М. Николаенко. К тому же такое расположение сакрального участка со статуей Партенос хорошо согласуется с практикой расположения на границах территории ранних греческих городов-государств святилищ и храмов, что служило основанием считать близлежащие территории частью владений полиса (Зубарь В. М. По поводу локализации святилища богини Партенос в окрестностях Херсонеса // Причерноморье, Крым, Русь в истории и культуре: мат. II междунар. науч. конф. — К.; Судак, 2004. — С. 57−60; Николаенко Г. М. Херсонес Таврический и его хора // Вестник древней истории. — 1999. — № 1. — С. 30−31).

Большинство путешественников склонялось к мысли о том, что наиболее вероятным местом расположения храма был мыс, на котором стоит монастырь св. Георгия. Преемственность священного начала, переход от древних культов к христианским выражались в единстве сакральной территории. Непрерывное использование одного и того же мыса как язычниками, так и христианскими монахами имело, по мнению исследователей, смысл. Поэтому часто в работах авторов звучит идея о том, что монастырь св. Георгия стоит на Священном мысу, где раньше был храм Девы.

Мыс Парфенион и мыс Фиоренте — это греческое и генуэзское названия одного и того же места, где находился храм Таврополианской Дианы. А. Н. Демидов именно так описывал это место, расположенное в непосредственной близости от монастыря св. Георгия.

У. Джесс, который наблюдал мыс с монастырем св. Георгия с борта своего корабля, полагал, как и А. Н. Демидов, что монастырь стоит не на точном месте языческого капища, а в непосредственной близости, так что он через подзорную трубу одновременно мог видеть и монастырь, и мыс под ним, где стоял храм Девы (Jesse W. Notes of a half-pay in search of health, or Russia, Circassia and the Crimea in 1839−1840. — London, 1841. — Vol. 1. — Р. 76). Также описывает это место Дж. Эллиот: Георгиевский монастырь стоит на древнем мысе Парфениум, расстояние до которого он оценивает в 12 верст от Херсонеса, а ниже на скале стоял храм Дианы Таврической; здесь же автор называет «Девичью скалу», названную так в честь жрицы Ифигении (Elliot C. B. Travels in three great empires of Austria, Russia and Turkey by C. B. Elliot. London, 1838. Vol. 1. — Р. 333−334). Маршал Мармон, герцог Рагузский, описывал в своем труде только два места в Юго-Западном Крыму — Херсонес и Парфенон — это место располагалось в непосредственной близости от Херсона, на том самом месте теперь стоит греческий монастырь св. Георгия, а раньше там стоял храм Дианы, где в жертву приносились люди. В. В. Пассек в кратком пассаже о крымских древностях поддерживает мысль предшествующих ученых о том, что мыс, на котором находили остатки храма в честь Дианы, располагался подле Георгиевского монастыря, и здесь же было место жертвоприношений кровожадной богине (Пассек В. В. Отрывки из путешествия по Крыму // Очерки России, издаваемые Вадимом Пассеком. — СПб., 1838. — Кн. 1. — С. 159−160). На подъезде к монастырю св. Георгия холм с грудой камней, якобы основанием алтаря, видел В. Броневский.

В отличие от Элиота и Джесса, К. г. Кох, как и Ж. Ф. Гамба, был уверен, что варвары, населявшие Тавриду, отправляли свои культы в храме Дианы, располагавшемся именновластительницей, в настоящее время занимает монастырь св. Георгия, чьи монахи проводят часть летнего сезона на судах российского флота.

Наш визит в это романтическое и интересное место занял почти весь день. Мы подождали закат, а затем поехали при изумительном лунном свете к следующей станции, Байдарам, в двадцати двух верстах (пятнадцати английских милях). Я уже говорил, как я люблю лунные экспедиции. Несмотря на это, мы держались поближе к побережью, и высокий зубчатый гребень отделил нас от самого берега моря крутой скалой, которая, кажется, поднялась из воды; поэтому продолжать путь вдоль берега невозможно, и мы были вынуждены отправиться на северную сторону хребта. Мы взобрались наверх по крутой горе пешком, а не в карете, чтобы можно было спокойно наслаждаться живописными картинами. Луна поднялась выше, заставляя тени постепенно отступать от ложбины под нашими ногами, и лунный свет на руинах и живописных скалах контрастировал с темнотой, в которой поначалу лежала долина. Было достаточно места для воображения, чтобы вызвать нафантазировать причудливые образы в пучине. Сидя на камнях, мы ждали терпеливо, пока луна поднимется достаточно высоко, чтобы осветить поверхность воды, где ее лик отражался на слегка покачивающихся волнах, и это было настоящее достижение, так что мы поспешили занять наши места в карете. {…}.

* * *.

Вторая четверть XIX в. ознаменовалась повышенным интересом со стороны европейских держав к Крыму, что было связано не столько с его природным или экономическим потенциалом, сколько со стратегическим значением. Однако оставались исследователи, которые отправлялись в путешествия с сугубо научными целями; к ним относится Карл Кох. Во время своего путешествия автор собирал всякого рода информацию — биологический материал, этнографические и статистические данные, описания предметов древности. Знакомство с крымским историческим наследием проходило по привычному для путешественников маршруту — из Керченского полуострова через центральные регионы на юго-запад. Боспорские памятники, древние сооружения, древняя столица Крыма — вот те объекты, которые особенно привлекли внимание немецкого исследователя. Не обошел он вниманием и юго-западный регион со знаменитым Херсонесом. В целом заметки Карла Коха не претендуют на универсальность, но все же существенно пополняют копилку знаний о Крыме. Поэтому в ближайших целях исследователей — перевести весь текст сочинения немецкого автора, дабы ввести в научный оборот бесценное и обстоятельное произведение, которое, возможно, позволит уточнить некоторые вопросы крымской истории.

Здесь, на том самом месте, где теперь стоит монастырь, а не в окрестностях. Мыс Девы Парфениум выступал в море в направлении Херсонеса, там стоял храм, где все чужеземцы приносились в жертву главной богине, которую К. г. Кох называет Теосом (Theos). Также рассуждали В. В. Измайлов и Дж. М. Джонс: храм Дианы Таврической был на месте монастыря св. Георгия.